Якуб колас стары лес краткое содержание
Обновлено: 03.07.2024
На ростанях · 1955
Молодого учителя, проработавшего несколько лет в сельских школах, увольняют с должности из-за революционной деятельности. Свою дальнейшую жизнь он связывает с делом революции.
Содержание
Книга 1. В Полесской глуши [ ред. ]
Лобанович навещает своего соседа, подловчего пана Баранкевича, который считает себя отпрыском старинного литовского рода и говорит на белорусском языке. Подловчий женат во второй раз. Андрею нравится старшая дочь подловчего Ядвися, стройная, смуглая девушка лет шестнадцати.
Возвращение Ядвиси радует Андрея, но он не может с ней объясниться — его останавливает робость и осторожность. Весной Лобанович намекает Ядвисе, что та много для него значит. Иногда девушка забегает в квартирку учителя, когда того нет дома. Однажды Андрей застаёт её там и срывает поцелуй. С тех пор её имя звучит для него, как музыка.
После пасхи Лобанович узнаёт что Ядвися куда-то уезжает. Андрей везёт своих старших учеников на экзамены. Вернувшись, свою любимую Лобанович уже не застаёт. Куда и зачем уехала Ядвися, он не знает. Теперь его здесь ничто не держит. Сдав школу сельскому старосте, Лобанович уезжает.
Книга 2. В глубине Полесья [ ред. ]
Часть 1. В родных краях [ ред. ]
На лето Андрей приезжает домой, в небольшом селе Микутичи у Нёмана. Там он встречает семинарского друга и земляка Алеся Садовича, тоже недовольного первым годом работы. Как и Лобанович, Садович хочет найти что-то новое, осмысленное в своей жизни.
Семья Лобановича арендует небольшой хутор. Отец Андрея давно умер, и хозяйством заправляет дядя Мартин, пытаясь прокормить мать Андрея, двух младших братьев и сестрёнку. Земля на хуторе неурожайная, арендная плата постоянно увеличивается, и семья Лобановычей живёт бедно.
С Садовичем Андрей встречается часто, и однажды застаёт у него ещё одного друга, Янку Тукалу. Сдружившись за лето, приятели решают чаще переписываться. В конце лета Андрея назначают в село Выгоны, что под Пинском.
Часть 2. На новом месте [ ред. ]
Первым в Выгонах Андрей встречает дьяка Амоса Адамовича Ботяновского, который вызывает в нём антипатию. Лобанович доволен и аккуратным зданием школы, и своей квартирой, просторной и отремонтированной. Андрей навещает отца Николая, довольно приятного человека.
На сей раз Андрей одними уроками не ограничивается. Он знакомится с Аксёном Калем, крестьянином из Высокого. Этот умный человек лет тридцати не умеет читать и писать, но из-за тяги к справедливости местное начальство считает его человеком опасным. Андрей берётся научить его грамоте.
Дьячок Ботяновский считает Андрея демократом и смутьяном и подглядывает за ним. Вскоре Лобанович знакомится с учительницей Ольга Викторовной Андросовой из соседнего села. В ней Андрей находит единомышленницу. Ботяновский разносит новость по селу, надеясь подорвать репутацию учителя, но выгоновчане видят в этой встрече лишь любовную интрижку.
Теперь все политические события Андрей воспринимает в ином свете. Вместо того, чтобы внушать детям идеи, укрепляющие нынешний политический строй, Лобанович ограничивается чистыми знаниями. Только с Калем Лобанович говорит о политике и разрушает его веру в царя-защитника. Вскоре у Андрея начинает собираться группа крестьян, которым он читает прокламации и листовки.
В январе 1904 года начинается война с Японией, которая завершается унизительным для Российской империи Портсмутским мирным договором. Лобанович, живущий в Выгонах уже два года, чувствует в народе ожидание чего-то большого и важного. Он разочарован поражением России в войне, Ольга же этому рада. Она считает, что ненужная война нанесла сильный удар по самодержавию. Андросова, уже состоящая в подпольной организации, отводит Андрея на собрание подпольной ячейки эсеров и народовольцев.
Книга 3. На росстанях [ ред. ]
Часть 1. Верхань [ ред. ]
Андрей выпутывается из неприятного дела, грозившего каторгой, благодаря крестьянской петиции. Начальство решило, что этим документом учитель спас от разорения поместье пана. Андрея опускают и переводят на противоположный краю Белоруссии, в село Верхань. На этот раз он делит обязанности с ещё одним учителем. Лобановичу достаются старшие группы.
В отличие от Полесских школ, треть учеников Лобановича составляют девочки. Выбрав из старших учеников самых сильных, Лобанович начинает готовить их к экзаменам.
Сельскую интеллигенцию Андрей не жалует, но всё же наносит визит местному священнику, отцу Владимиру Малевичу. Дом священника напоминает помещичью усадьбу, а сам батюшка сожительствует с молодой экономкой.
Весной 1906 года в России создаётся первая Государственная дума. Лобанович возлагает на неё большие надежды, считая, что дума ограничит власть императора, однако из этого ничего не выходит, и вскоре дума перестаёт существовать.
Ученики Лобановича успешно сдают экзамены. На каникулы Андрей остаётся в Верхани. Напарник знакомит его с вдовой Антониной Михайловной Муравской, после чего учитель часто появляется на хуторе — готовит Лиду к поступлению в учительскую семинарию.
Вскоре к Андрею приезжает погостить Турсевич. Он собирается поступать в учительский университет и усердно готовится к экзаменам. Турсевич не поддерживает бунтарских настроений Андрея.
Теперь подписавшие протокол учителя в опасности. Главные зачинщики решают податься в Америку. Лобанович же с тяжёлым сердцем возвращается в Верхань. Турсевич пугается за своё будущее и уезжает. Некоторое время спустя Андрей получает пакет с приказом об увольнении.
У отца Владимира Лобанович встречает начальника боевой эсеровской дружины, которого священник прячет от властей. Тот советует Андрею связаться с партией революционеров. Став её членом, бывший учитель получит помощь и работу. Андрей впервые задумывается, какую же партию ему выбрать.
Перед отъездом Лобанович заходит попрощаться с Лидой, но та встречает его холодно — бездомный и безработный Лобанович ей не нужен.
Часть 2. На перепутье [ ред. ]
Погостив в Микутичах, Лобанович селится у старшего брата Владимира, служащего в лесничестве Радзивилла. Андрей ходит за почтой в ближайшее местечко, где встречает Янку Тукалу. Он сообщает Лобановичу, что за всеми уволенными учителями следят. Сам Янка тоже безработный, становится частым гостем Андрея.
Друзья прячут всю запрещённую литературу в глухом лесу под трухлявым бревном. Они считают, что допроса им не избежать, и готовятся к нему: сочиняют свою версию событий и часто её репетируют.
Янка приносит Андрею листовку, написанную учителями Минской губернии, которые протестуют против незаконного увольнения своих коллег, и собираются бойкотировать освободившиеся должности. Заголовок листовки написан от руки.
Весной Лобанович и Тукала перебираются в Микутичи, куда стекаются уволенные учителя. Друзья сообщают им о придуманной для допроса версии, и учителя принимают этот метод защиты.
В начале лета Андрей получает от Власюка письмо с приглашением на работу и расплывчатым обещанием учёбы в Краковском университете. В виленской редакции газеты Лобановичу отводят каморку. Дохода газета почти не приносит, поэтому работает Андрей за еду. Власюк только числится редактором, а основатели газеты настроены прозападно. Учёба в Кракове — пустое обещание, приманка для работников газеты. Чтобы прокормиться, Лобанович работает репетитором.
Тут можно читать бесплатно Стары лес (на белорусском языке) - Колас Якуб Михайлович. Жанр: Русская классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте mir-knigi.info (Mir knigi) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Стары лес (на белорусском языке) - Колас Якуб Михайлович краткое содержание
Стары лес (на белорусском языке) - Колас Якуб Михайлович - описание и краткое содержание, автор Колас Якуб Михайлович , читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки mir-knigi.info
Стары лес (на белорусском языке) читать онлайн бесплатно
Гэта быў старасвецкi лес. I былi ў iм такiя пушчы i нетры, аб якiх не ведаў нiхто на свеце. Поўны месячык раз у чатыры квадры ўсплываў на сярэдзiну неба i адтуль рыхтаваўся пацiкаваць, што дзеецца пад паветкаю густога вецця. Але яму лягчэй было б разглядзець, што робiцца пад страхою ў хаце чалавека, чым прабiцца праз галiны адвечных гушчараў. I сумаваў тады круглы блiшчасты месячык i хаваў свой твар у светлых хмарках. Само яснае сонейка ледзь-ледзь прапускала залатыя косы i то толькi да палавiны; на самым нiзе заўсёды панаваў цянёк i прохладзь. Звяры i птушкi не мелi адвагi забiрацца ў нетры лесу. Там жыла адна тая Таёмнасць, што запаўняла гэтыя нетры страхам i нiкому не вядомымi дзеямi.
Праз гушчары, пад павеццю зялёных голек, прабiвалася блiскучая стужка халоднай вады i дзялiла пушчу на дзве часткi. Абодва берагi рэчкi былi густа заросшы старымi дрэвамi, яны прасцiралi сваё галлё над рэчкаю i лучылiся адны з другiмi. I лес па адзiн бок рэчкi, i лес па другi яе бок, такiм парадкам, быў адным лесам, i тое, што рабiлася на адным беразе рэчкi, было таксама справаю лесу другога берага, - адным словам, у лесе быў адзiн супольны клопат, адно жыццё.
Рэчка была невялiкая: у лесе яна пачыналася, у лесе i канчалася, канчалася пышным i прыгожым возерам; вакол возера, як вежы, стаялi мудрыя дрэвы - дубы. У тым ланцугу вельмi важных прычын i з'яў, праз якiя вынiклi яшчэ важнейшыя дзеi ў гэтай пушчы, рэчка займала не апошняе месца, хоць справядлiвасць вымагае сказаць, што яна i не думала займаць такога месца. I яшчэ трэба дадаць, што месцы бываюць дваякiя: на адны мы самi рымсцiмся, а на другiя нас цягнуць, узяўшы за вушы. На гэта апошняе месца ўсцягнулi i рэчку.
Але сiла не ў гэтым. На свеце часта бывае так, што самая простая справа, самая ясная праўда пазнаецца цаной вялiкай пакуты - надта цяжкая дарога прыводзiць да такога пазнання.
Доўгiя-доўгiя годы, цэлыя вякi, жыла пушча згодна i шчаслiва, жыла поўным, багатым жыццём. Але ўсяму на свеце ёсць канец.
На пагорку, недалёка ад рачулкi, стаялi купчастыя лiпы, сярод iх пракiдалiся ярка-зялёныя клёны i высокiя вязы. Летам на iх выспявала насенне. Пад восень, прылятаючы сюды, вецер падхоплiваў яго на свае вольныя крыллi i разносiў па свеце. Панёс раз вецер насенне старой, усiмi паважанай лiпы на другi бок рэчкi; прынёс i кiнуў на мяккi зялёны мох па суседству з асiнай. Асiна прымецiла месцечка, дзе ўпала лiпавае семя, i сумыслу скiнула на яго свой даволi таўсты сухi сук. Сук упаў на насенне i крэпка яго прыцiснуў. А назаўтра поруч з насеннем лiпы асiна кiнула сваё семечка. Пакуль лiпавае насенне выраблялася з-пад асiнавага сука, асiна ўзышла i заглушыла лiпку.
Уся гэтая справа рабiлася на вачах у дзятла, якi дзёўб тут засохшы верх старой хвоi. Дзяцел пераляцеў рэчку, сеў на старую, усiмi паважаную лiпу i расказаў усё, што было з яе насеннем.
- Гэта ўжо не першы раз робiцца так на тым баку рэчкi, - пацвердзiў высокi вяз, пакланiўшыся лiпе.
- Чорт ведае што! - ускiпеў крэпкi граб. - Зусiм не па-дзеравяцку! Цi не ўсё роўна лес? Насенне з таго берага пералятае сюды, i дрэўцы растуць сярод нас. Унь, гляньце: там стаiць бярэзiнка, клёны, арэшнiк - усё гэта нацiснулася сюды з-за рэчкi!
Глуха зашумела пушча зялёнымi верхавiнкамi. Шум перакiнуўся за рэчку, у другую частку лесу. Злосна зашумеў лес па другi бок рэчкi.
- Нам самiм няма тут месца! - бушавала старая асiна, высока ўзняўшы круглы верх. - А яны яшчэ сваё племя сюды перапраўляюць.
- Што казаць! - уторыла вербалозiна.
- Ганi iх адгэтуль! - зашумеў ясень. - Там столькi прастору, а iм яшчэ мала. Дзе самi мы падзенемся?
Доўга шумеў стары лес, падзялiўшыся на дзве часткi, доўга гаманiлi дрэвы; вялiкае нездаваленне i гнеў чулiся ў гэтым гомане.
Каля самых берагоў рэчкi, з аднаго i другога боку, стаялi чародамi алешыны. Напрадвеснi, калi ў лесе яшчэ ляжаў тоўсты пласт снегу, а рэчка была пад лёдам, кiдалi алешыны свае цёмныя зернеткi на лёд, каб вясною вада разам з лёдам панесла iх i пасеяла на сваiх берагах на краi лесу, дзе было многа прастору.
Разложыстая, высокая алешына не раз бачыла, як алешына з другога берага кiдала сваё насенне проста ёй пад ногi i закрывала зернеткамi яе дзетак.
- Хiба ў цябе няма свайго месца, што ты засыпаеш маё насенне? - са злосцю пытала першая алешына.
- А чыё гэта племя ўтрамбавала наш бераг? Чыё? Сама б увесь свет заняла, а другому i лапiнкi шкада, пагiбелi на вас няма! - I пайшлi вярнуць, i пайшлi вярнуць адна на другую.
У iх лаянку ўткнулi языкi i iншыя жыхары лесу, i такая пайшла спрэчка, што птушкi пазляталi са сваiх гнёздаў i звяры павыскаквалi з лаговiшчаў. Падняўся такi кiрмаш, такi гармiдар, што не дай ты божа! За доўгiя вякi згоднага жыцця назбiралася столькi нянавiсцi, столькi гневу, крыўды, зайздрасцi, зневажання, што лес грымеў, хадзiў, як кiпень у гаршку, тросся, калацiўся, дрыжаў ад злосцi.
Да голасу лесу прылучаўся пiск, гвалт птушак, выццё звяроў: звяры i птушкi таксама ўзялi руку сваiх берагоў.
Ад шуму, гвалту, ляманту затрэслася паветра, закурыўся пухам снег, магутная пушча раскатурхалася, разгайдалася, расшумелася, як сялянскi сход, i ўжо нiякая сiла не магла супакоiць яе.
Страшная бура завыла над цёмнаю пушчай. Заскрыпелi, застагналi таўшчэразныя гладкакамлёвыя хвоi, густа i жалабна зашумелi кашлатыя ялiны, немiласэрна б'ючыся лапамi; завылi асiны, лiпы, бярозы, клёны i вербы; загулi магутныя дубы, i громам грымелi iх чорныя жэралы; зарыгацелi сукаватыя вязы i грабы. Усе дрэвы бушавалi сваiмi галасамi, i ў агуле выйшла такая страшэнная музыка, што здавалася, злыя духi пазрывалiся з ланцугоў i спраўлялi тут сваё iгрышча.
I вось, сярод гэтага гулу пачуўся трэск - не ўтрымалiся крохкiя асiны i пасыпалiся, як соль; за iмi, як каноплi, разам з карэннямi i з грудамi мёрзлай зямлi, пачалi падаць ялiны, цягнучы за сабою i слабейшыя дрэвы. Яны гнулiся, шчапалiся, крышылiся, i толькi камлi iх, як свечкi, тырчалi высока ў паветры, сярод вываратаў i зломаных верхавiн, што ўжо трупамi ляжалi ў снягу. А пушча не сунiмалася, стагнала, гула, бушавала, плакала злосным плачам, выла гневам i нянавiсцю. Вось сашчапiлiся два адвечныя асiлкi: магутны, прысадзiсты, гузаваты, звязiсты дуб з таўшчэразным i высачэзным вязам. Доўгiя гады стаялi яны на розных берагах нешырокай рэчкi, як добрыя суседзi, i крэпкая дружба, узгадаваная часам, была заўсёды памiж iмi. I яны цяпер - смяртэльныя ворагi! Страшна было глядзець на гэтых асiлкаў. Iх крэпкiя таўстыя сукi разгойдвалiся, бiлiся адны аб другiх, ламалiся. Размахнуўся таўсты, высокi вяз i з усёй сiлы грукнуўся аб дуб.
Якуб Колас - На росстанях краткое содержание
На росстанях - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
(Константин Михайлович Мицкевич)
Книга первая. В полесской глуши
Книга вторая. В глубине Полесья
Часть первая. В родных краях
Часть вторая. На новом месте
Книга третья. На росстанях
Часть первая. Верхань
Часть вторая. На перепутье
Послесловие И.Науменко. Пути-дороги народной жизни
В ПОЛЕССКОЙ ГЛУШИ
- А, это ты, бабка! Ну, присядь, поговорим немного!
- Я постою, паничок. У вас так тихо, я думала, вы уже спите, а вы все с этой книжкой, - сказала, присаживаясь, бабка. - Простите, паничок, я пришла спросить - болит еще у вас голова или перестала?
- Перестала, бабка, перестала! - сказал молодой учитель, притрагиваясь рукой к голове и как бы прислушиваясь к тому, что в ней происходит. - Забыл даже, что она и болела!
- Ну, паничок, мой родной, как себе хотите, хотите - верьте, хотите не верьте, а я вам, ей-богу, заговор шептала!
- Ты и мне шептала? - удивился учитель. - Когда же это ты умудрилась пошептать? Я даже и не заметил.
- Вы здесь сидели, читали, а я из кухни, через дверь шептала. Не гневайтесь, ей богу, шептала!
Высокая, худощавая, темноволосая женщина - она работала в школе сторожихой - необычайно оживилась; глаза и все ее лицо говорили, что она глубоко убеждена в силе своего искусства.
- Верно, это ты мне помогла, бабка, - сказал учитель, усмехнувшись.
- Ой, паничок, вы все смеетесь, не верите мне, старой!
- О нет, бабка, верю, верю! О твоем знахарстве везде говорят: в Хатовичах, в Малковичах, в Ганцевичах - всюду!
- Гэ-э-э, паничок, из-под самого Пинска приходят и приезжают к старой Марье! - с гордостью проговорила бабка.
- И как это ты, бабка, шептать научилась?
- Научилась, паничок, научилась!
- Кто же тебя научил?
- Ой, паничок, вы все хотите знать!
- А что же, бабка, научился бы - и ко мне ходили бы люди и я помогал бы им.
- Неможно это, паничок.
- Почему нельзя? Разве грех?
- Должно быть, бабка, ты с нечистой силой знаешься?
- Бог с вами, паничок, что вы сказали на ночь глядя! Пусть бог милует! И не вспоминайте вы про нее! Во имя отца, и сына, и святого духа!
Старая полешучка, знахарка Марья, подняв глаза на образ, набожно перекрестилась.
- А что же она мне сделает, эта нечистая сила? Я не боюсь ее, потому что ее, бабка, вообще нету.
- Гэ, паничок, вы еще молоденький, мало на свете жили.
- Но вот ты, бабка, слава богу, пожила на свете, а скажи: видела ли хоть раз нечистую силу?
- Не на каждого, паничок, она попадает, - уклонилась бабка от прямого ответа.
- А я тебе, бабка, скажу, на кого она попадает. Насколько я знаю, она больше всего привязывается к пьяным, темным людям, да и то ночью.
Сторожиха покачала головой, не согласившись с учителем. А учитель, еще совсем молодой человек, недавно приехавший в свою первую школу, еле заметно усмехнулся про себя, уверенный, что бабка обязательно расскажет про какой-нибудь случай с нечистой силой. Ему очень нравились такие разговоры с этими простыми людьми, жителями глухой полесской деревни, которые еще так недалеко ушли от верований и представлений времен первобытной человеческой культуры.
- Я вам, паничок, не буду много говорить, ведь вы все равно не верите или хотя и верите часом, но говорите, что не верите. Но если моему слову веры нет, то послушайте, пусть вам расскажет мой Михалка. Вы же знаете моего Михалку? А если и ему не поверите, спросите людей. Михалка тогда еще парнем был. Шел он из Сельца, и ночь была не очень темная. Слыхали, может, Сельцо недалеко от нашей деревни, верста, не более. Это выселки из нашей же деревни, дворов десять. Он и женку оттуда взял. Так вот, паничок, был он там, на вечорки туда ходил, пока не женился. На полдороге между Сельцом и деревней старая корчма стоит, как раз напротив кладбища. Там еще небольшое болотце есть, и речка оттуда начинается, малюсенькая, и соединяется с другой речкой, что у нас Телешевым дубом зовется. И вот как только миновал он корчму, так на него что-то и набросилось - и не зверь и не человек. Так прямо и налетает на него. Хочет Михалка словить его - а не может: что-то голое и скользкое, ни шерсти, ни одежи. Михалка отбросит его рукой, а оно снова, а оно снова. И вот, не поверите, паничок, разорвало на хлопце новую свитку до самого воротника. Обессилел, бедный, почти без памяти в хату заявился. Скажете - пьяный был, так ведь сроду не пьет Михалка, в рот горелки не берет. И пролежал он после этого в горячке три месяца, насилу на ноги поднялся.
Лобанович - так звали молодого учителя - слушал рассказ с большим интересом. Вначале ему было немного смешно, но по мере того как сама рассказчица все более увлекалась историей с Михалкой, лицо учителя становилось серьезным и даже хмурым.
Если сторожиху захватывала загадочность происшествия, то Лобановича заинтересовало другое, а именно - непосредственная и крепкая вера людей в существование таинственного, темного сплетения злых сил. Миллионы и более лет живет эта вера, зачатки ее затеряны в темном омуте прошлого, и до сих пор человеческий разум не сумел освободиться из-под власти этого дурмана.
"Интересно! Надо будет подумать об этом", - заметил про себя учитель. Но, как видно, его занимала еще и другая мысль, и он неожиданно для самого себя спросил:
- Бабка! А твой Михалка мог и помереть от этого?
- Гэ, паничок милый! Чуть-чуть не помер! Насилу отходили!
- И подумать только, из-за какой глупости может умереть человек! проговорил молодой учитель, обращаясь скорее к самому себе, чем к своей собеседнице, и задумался. Голова его немного склонилась набок, темные глаза, в которых светилась какая-то затаенная мысль, устремились, не мигая, в угол комнатки, но ничего не видели: они как бы обращены были к той мысли, которая в эту минуту ворошилась у него в голове.
Старая бабка с каким-то страхом и любопытством поглядывала на своего "панича".
- О чем вы, паничок, так задумались?
Лобанович вскинул на нее глаза и засмеялся.
- Знаешь, бабка, хочешь, я скажу тебе, о чем ты теперь думаешь?
Бабка удивилась еще более, а учитель, не ожидая ответа, проговорил:
- Ты, бабка, смотрела на меня и думала: "Если этот панич еще не сошел с ума, то скоро сойдет".
Сторожиха изумленно смотрела ему в глаза, а Лобанович, придав важное выражение своему лицу, сказал:
- Ты, бабка, не думай, не одна ты знахарка. Я, может, еще лучший знахарь, чем ты.
- А что ж, паничок, все может быть, - словно с какой-то обидой ответила бабка.
- Ты плюнь, бабка, на это, потому что все это глупости, а лучше скажи: зачем мы на свете живем?
Якуб Колас – талантливый прозаик и поэт, родившийся в конце 19 столетия, автор множества рассказов, поэм и стихов для детей и взрослых. Он прожил долгую и нелегкую жизнь – его биография вмещает в себя 2 войны, революцию и личные драмы. Коласа часто сравнивают с не менее знаменитым современником Янкой Купалой – они оба были выразителями национального самосознания, однако, в отличие от него, Колас – более реалистичный, конкретный автор, не склонный романтизировать трудности жизни.
Детство и юность
Якуб Колас – это псевдоним, настоящее имя писателя – Константин Михайлович Мицкевич. По национальности он белорус, родился 3 ноября 1882 года в Акинчицах – маленькой деревне в Столбовщине, где его отец работал лесником. Через год после рождения маленького Кости семья переехала в Ласток. Там сыновья поступили на обучение к Алесю Фурсевичу, привившему им первоначальные навыки чтения и письма.
Якуб Колас в молодости
В 1892 году Мицкевич поступил в Николаевщинскую начальную школу, где для него открылся мир литературы – сказок, стихотворений и прозы Пушкина, басен Крылова. В подростковые годы Константин много общался со своим дядей Антоном, начитанным человеком, который сильно повлиял на книжные вкусы мальчика.
Поэзия и проза
В начале 20 века Константин Михайлович, получив работу учителя в полесском селе, начал общественную работу: доставал и читал нелегальную литературу, свел знакомства с революционерами, проводил беседы с крестьянами. Участие в подпольном съезде деятелей образования 9 июля 1906 года поставило крест на его преподавательской деятельности – собрание разогнали представители власти, и Мицкевича лишили права работы.
Портрет Якуба Коласа
Якуб Колас и Янка Купала
Выйдя из тюрьмы, Якуб Колас вновь обратился к преподаванию – сначала работал в деревне Купятичи, а потом в Пинском приходском училище. В 1912 году вышел сборник рассказов в Вильнюсе, а в 1913-м отдельные произведения были изданы в Санкт-Петербурге.
Когда началась Первая мировая война, Колас отвез семью в Московскую губернию и отправился на военную службу. В 1917-м он в звании подпоручика служил на Румынском фронте, однако после тяжелой болезни ему разрешили вернуться домой и возобновить учительскую работу. В стихах белорусского поэта зазвучали антивоенные мотивы и призыв к восстановлению разрушенных войной сел и деревень.
Поэт Якуб Колас
Якуб Колас
Личная жизнь
С будущей женой Марией писатель познакомился на учительских курсах в Пинске. Они сочетались браком в июне 1913-го и прожили вместе 33 года.
Якуб Колас и его сын Даниил
В личной жизни пара была безмятежно счастлива, и жена приложила много усилий для раскрытия творческого дара мужа. Мария родила троих детей – Михаила, Даниила и Юрия. Колас пережил любимую супругу, которой не стало в мае 1945-го, после сложной операции, и до конца жизни горевал о потере.
Смерть
В конце жизни здоровье писателя сильно ослабло. В последние 10 лет он часто болел воспалением легких, но даже в постели продолжал работать. 13 августа 1956 года Якуб Колас скончался прямо за рабочим столом. Причина смерти точно не известна, скорее всего, ею стала вновь обострившаяся легочная болезнь. Тело писателя было похоронено в Минске, на Военном кладбище.
Памятник Якубу Коласу
Имя Якуба Коласа носит Национальный академический драматический театр в Витебске, Центральная научная библиотека, площадь в столице Беларуси и больше десятка улиц в разных городах.
Читайте также: