Волкодав истовик камень краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Центр повествования — мальчик-раб по имени Каттай. Вместе с невольничьим караваном он прибывает на Самоцветные горы, дурная слава о которых разошлась по всему миру. Здесь в тёмных рудниках орды бесправных рабов денно и нощно перелопачивают тонны руды под присмотром жестоких надзираталей. Всё дело в крохотных самоцветах, которые иногда сверкают огнём среди грязной каменистой жижи — ради них каждый день в горах от побоев и истощения умирают люди, ради них всё новые караваны рабов тянутся к Самоцветным горам, чтобы заменить тех, кто умер под землёй, не видя солнечного света. Ощутимую часть книги составляет размеренное описание быта и нравов рудников. Надо сказать, Самоцветные горы и их обитатели изображены очень реалистично: в этот ад на земле, несмотря на всё его безумие, начинаешь верить с первых строк. Интересно заметить, что каждый человек в рудниках судит о происходящем вокруг по-своему, — начиная от хозяина каравана, заканчивая рабами и надзирателями — в мыслях каждого из них есть свой толк. Вместе всё это создаёт насыщенный, почти визионерский текст.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Истовик-Камень: краткое содержание, описание и аннотация

Мария Семенова: другие книги автора

Кто написал Истовик-Камень? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Истовик-Камень — читать онлайн ознакомительный отрывок

И больше не пришлось в заботе о насущном
Решать и знать, что жизнь ошибки не простит.
Хозяин всё решит, хозяин знает лучше,
За ним рабу живётся и сыто и в чести.

Свободному закон не очень мягко стелет,
Свободный, он за Правду стоит порой один…
Ну а раба – не тронь! За ним его владелец.
А провинится раб – ответит господин.

И женщину он даст – супругу не супругу,
Но всё ж таки утеху толковому рабу…
…И время потекло по замкнутому кругу,
В котором повелось усматривать Судьбу.

И прадед мой не слал ей горьких поношений,
Не возносил молитву о разрешенье уз.
Ведь право рассуждать, ответственность решений —
Кому-то благодать, кому-то тяжкий груз.

И прежняя свобода – закрытая страница —
Всё более казалась полузабытым сном.
Иною стала жизнь – и мысли об ином…
…А правнукам его свобода и не снится.

Темноволосый мальчик, то шагавший, то пытавшийся устало бежать по старой дороге, пугливо косился по сторонам, и даже отупляющее изнеможение не могло заставить его смотреть исключительно под ноги. Ему было страшно. Он решился войти сюда только потому, что остаться одному было ещё страшнее. Случись на то его воля, он нипочём бы не согласился здесь жить. Другое дело, до сих пор его согласия спрашивали очень редко. И вряд ли спросят в дальнейшем. Таков был порядок вещей, предопределённый задолго до его рождения, и оспаривать этот порядок у мальчика даже мысли не возникало. Но неужели там, где судьба скоро отведёт ему жить и прислуживать новому господину, тоже не окажется ни полей, ни степи, ни открытого неба – ничего, кроме этих ужасных деревьев повсюду.

Сюжетно роман является приквелом всех остальных книг Семёновой о Волкодаве. В нём рассказывается о детстве и юности главного героя Волкодава, после того как сегваны продали его в рабство в Самоцветные горы. Книга повествует о жизни Волкодава в Самоцветных горах, в том числе о победе над надсмотрщиком Волком, ставшей причиной его освобождения из рабства.

Содержание

Сюжет [ ]

Караван Ксоо Таркима [ ]

Добрый подросток-невольник Каттай, идущий в рабском караване Ксоо Таркима в Самоцветные горы, во время привала засыпает под кустом и пропускает отбытие каравана. Проснувшись, он идёт по лесной дороге, страшась окружающей местности и стремясь догнать караван. Наконец, во время следующего привала каравана Каттай догоняет хозяев и говорит Таркиму правду, по какой причине он отстал. Тарким, видя разбитые ноги Каттая, разрешает мальчику помазать ноги целебным бальзамом и ехать в повозке, пока ноги не заживут.

Караван Ксоо Таркима вновь останавливается, когда хозяин встречает двух торговцев, везущих клетку с двумя подростками-невольниками — Волчонком и Щенком. Тарким, предварительно узнав о них главное, покупает этих невольников. Щенок показывает новым хозяевам свой непокорный нрав: отказывается разговаривать с надсмотрщиком Харгеллом, а когда тот пытается действовать палкой, Щенок перехватывает её. В конце удачного дня Тарким отдыхает и играет на каррикане, однако музыку портит Щенок своим воем. Невольник ломает палку подоспевшего Харгелла, после чего надсмотрщик даёт один из обломков палки Волчонку и заставляет мальчика бить ею своего соплеменника Щенка в полную силу.

Караван продолжает путешествие. Во время привала Тарким и Харгелл случайно обнаруживают у Каттая способность находить скрытые от глаз предметы, а позже тестируют его, стремясь убедиться в истинности данной способности, и убеждаются в этом. Далее, во время путешествия Каттая посещает чувство опасности, и он предупреждает хозяев о предстоящем обвале. Благодаря его предупреждению, караван преодолевает обвал с малыми потерями. Один из невольников — Корноухий — пытается сбежать, однако, преследуемый надсмотрщиками, оказывается в опасной для себя ситуации — на неустойчивой куче камней. Надсмотрщики пытаются спасти его, кидая ему верёвку, однако раб выбирает немедленную смерть вместо смерти в Самоцветных горах и танцует на камнях, пока не срывается.

Приблизившись к рудникам, караван встречает их резидентов, в числе которых распорядитель Шаркут и надсмотрщик Гвалиор. Перед началом торга Тарким позиционирует Каттая как самого дорогого раба в его караване, ссылаясь на его способность искать драгоценные камни в породе. Напротив, Щенок становится самым дешёвым рабом из-за его беспокойного и дерзостного нрава.

Рудники [ ]

Когда приходит время перекуса рабов и им привозят еду, Аргила получает свою увеличенную порцию за сегодняшнюю находку. Однако Волчонок, приписывающий найденный самоцвет себе с Щенком, пытается силой отобрать у Аргилы еду. За Аргилу заступается Щенок, в результате чего между ним и Волчонком завязывается драка. Когда Щенка и Волчонка разнимают надсмотрщики, Волчонок обещает Щенку, что тот ещё назовёт его господином. Главный назиратель Церагат, видящий это, забирает Волчонка с собой. Надсмотрщик Гвалиор приставляет к Щенку в помощники Аргилу вместо ушедшего Волчонка, однако Щенок отказывается работать с сегваном.

Во время молитвы на могиле Белого Каменотёса Каттай видит клюку Каломина и понимает, что его принесли в жертву иссякнувшему забою.

Каттай, нашедший кусок горного хрусталя, вместе с Шаркутом и Волчонком отправляется в Сокровищницу, которая находится в Долине. Находясь в Долине, Каттай чувствует великую опасность, исходящую из недр, а внутри Сокровищницы впервые видит одного из Хозяев, причём увиденное его далеко не радует.

Однажды во время перекуса рабов-подростков один из невольников Сфенгар препятствует Аргиле в получении еды, чтобы самому съесть больше. Вновь за Аргилу заступается Щенок. Сфенгар оскорбляет Щенка, после чего тот расплетает косы и начинает драку со Сфенгаром. В процессе драки Щенок проламывает Сфенгару череп острым обломком гранита. Становится вероятной опасность Щенка не только для рабов, но и для надсмотрщиков. По приказу Церагата Щенку дают сорок плетей, клеймят, заковывают как опасного и отправляют на семнадцатый уровень.

Каттай приходит на двадцать девятый уровень, намереваясь повторно открыть иссякнувшую жилу Пламени Недр, чтобы выкупить себя и своих друзей из рабства. В забое он чувствует продолжение жилы самоцветов, однако кроме этого — Опасность, исходящую из недр, ту же, которую он почувствовал в Долине. Каттай исследует забой и откалывает пару самоцветов, которые затем несёт Шаркуту.

На семнадцатом уровне работают бывший воин Мхабр и калека Динарк, когда туда доставляют избитого умирающего Щенка, который в результате последних событий стал называться Псом. Мхабр, зная о том, что Пёс вынес все побои молча, использует умения, перешедшие к нему от предков, чтобы вернуть Пса к жизни.

Уже очнувшегося и работающего Пса посещает Каттай. Мальчик приносит венну еду, однако тот хочет, чтобы с ним эту еду разделили Каттай, Мхабр и Динарк. Затем забой посещает надсмотрщик Волк, бывший ранее Волчонком. Каттай, используя свой статус, защищает своих друзей.

Каттай рассказывает Шаркуту о повторно найденных камнях, а также об Опасности, которую мальчик почувствовал. На двадцать девятом уровне силами рабов начинается разработка повторно открытого Пламени Недр. На входе в забой по приказу Шаркута устанавливаются бронзовые ворота. Каттай часто посещает свой забой, где среди рабов работает его старый знакомый Дистен. С продвижением вперёд камни становятся всё красивее и ценнее. Однажды Каттай, пришедший на выработку, обнаруживает, что все рабы закованы. Дистен сообщает Каттаю, что рабы увидели знамение Горбатого Рудокопа, и шесть рабов попытались зайти туда раньше других, за что рабов избили и заковали. Затем Каттай, попытавшийся почувствовать в породе следующий драгоценный камень, вновь ощущает Опасность, но уже реальную. Налетев на Шаркута, Каттай умоляет распорядителя вывести из забоя всех людей, однако тот не слушает. Присутствующие становятся свидетелями выходящих из потревоженной породы подземных мечей, после чего Шаркут и надсмотрщик Бичета сводят бронзовые створки, оставив всех находящихся там рабов, кроме Каттая, внутри забоя.

Подбиральщик Аргила, медленно умирающий от рудничной болезни и ставший из-за этого подметальщиком, приходит к Псу. В знак дружбы Аргила дарит Псу ценный кусок горного хрусталя, в котором видны сосны, как на родине подметальщика. Аргила и Пёс разговаривают — видимо, в последний раз, — назвав друг друга братьями, несмотря на враждебное отношение Пса к сегванам.

Пёс, лёжа во время отдыха, планирует, как он после освобождения из рудников убьёт Людоеда. Он пытается осознать свои ошибки в драке с Волчонком, и из-за резких движений и шума, создаваемого цепью, будит Мхабра и Динарка. Мхабр, поняв смысл телодвижений Пса, начинает учить Пса тому бою, которым владеет сам.

Четыре года спустя [ ]

К рудникам прибывает караван Ксоо Таркима, и на встречу с Харгеллом приглашают надсмотрщика Гвалиора. Гвалиор, предвкушающий получение письма от Эрезы, узнаёт о том, что невеста изменила ему и вышла замуж за другого, вернув Гвалиору кольцо и все его подарки. Вернувшись на рудники, Гвалиор напивается и уходит в Бездонный Колодец. Узнавший об этом Церагат объявляет по рудникам, что тому из рабов, кто отправится в Бездонный Колодец и приведёт оттуда Гвалиора, будет дана свобода. Добровольцев оказывается много, и помощники Церагата отбирают двоих — Тиргея и Пса. Они вдвоём и отправляются в Бездонный Колодец.

Преодолев по пещерам Колодца небольшое расстояние, Тиргей и Пёс находят спящего Гвалиора. Когда они будят его, надсмотрщик заявляет о своём отказе возвращаться, однако рабы предлагают ему вместе с ними попытаться отыскать противоположный выход из Бездонного Колодца на свободу, которым Колодец наделила людская молва. Проходцы одолевают множество спусков, встречая на своём пути останки легендарных личностей, якобы вышедших на свободу через Бездонный Колодец, — Рамауру Шесть Пальцев и Кракелея Безносого. Наконец путники попадают в последнюю пещеру, заканчивающуюся тупиком. Там они находят светящееся озеро с ядовитой водой, плавающее на его поверхности тело Лигирия Умника, а также тело Каттая, сидящее на берегу и никак не изменившееся после смерти. Вдруг вода в озере, до которой нельзя дотрагиваться, начинает разливаться на всю пещеру, и путникам приходится бежать туда, откуда они пришли. Тиргей падает в воду, после чего, оказавшись в безопасности, обмывается под водопадом. Гвалиор принимает решение всё-таки вернуться в рудники, поскольку Тиргей и Пёс стали его друзьями, а за Гвалиора им обещали свободу.

В результате действия ядовитых вод озера Тиргей всё-таки заболевает. Обратный путь он преодолевает с трудом, один раз даже попытавшись совершить самоубийство. Трое проходцев успешно возвращаются к людям. После этого Харгелл поит Гвалиора вином до беспамятства, после чего увозит его из рудников. Церагат не сдерживает перед Тиргеем и Псом обещания дать им свободу за Гвалиора.

Гвалиор приходит в себя в караване Ксоо Таркима, когда тот отправляется в обратный путь. Узнав, что Тиргею и Псу не была дана свобода, он решает вернуться на службу в Самоцветные горы.

Пса и Тиргея отправляют крутить водяной ворот — на самую тяжёлую работу в рудниках. Так как Тиргей по болезни уже очень слаб, Пёс крутит ворот за двоих, а Тиргей при появлении надсмотрщиков просто делает вид, что крутит. Вернувшийся в рудники Гвалиор иногда посещает невольников, приносит им еду, помогает крутить ворот. Пёс, помня легенды и поверья, делится своей порцией с летучей мышью, которая становится всё смелее и подлетает к человеку всё ближе.

Возле места происшествия собирается народ, туда приходит и Гвалиор. Церагат даёт указание распять Пса, однако за того заступается Гвалиор, которому Пёс в своё время спас жизнь. Гвалиор договаривается с Церагатом о том, что будет в течение года работать бесплатно и содержать Пса в обмен на оставление Церагатом жизни Псу.

Свобода [ ]

Забитый фактически до смерти Пёс начинает медленно и неуверенно поправляться при поддержке Гвалиора. Однажды его посещает жрец Богов-Близнецов Хономер, который приезжает в Самоцветные горы с целью выкупа единоверцев. Несмотря на искушение, Пёс говорит ему, что молится своим богам, и Хономер покидает его.

Когда год бесплатной работы Гвалиора заканчивается, на традиционной святой площадке происходит поединок между надсмотрщиков Волком и невольником Псом. Будучи вооружённым, Волк наносит Псу серьёзное ранение, практически убив его. Однако последний удар всё же наносит Пёс, пальцами выкалывая Волку глаза и затем задушив оппонента. Кто-то из толпы называет Пса Волкодавом. Между тем, сам он чувствует, как из него уходит жизнь, но рассчитывает уйти на свободу ещё живым и упасть замертво уже за скалой, где его не видно.

Церагат готовится дать указание убить победителя, вместо того чтобы дать ему свободу, однако Гвалиор скрытно угрожает ему, и Церагат не осмеливается произнести эти слова. Волкодав уходит из рудников, оставляя за собой цепочку кровавых следов, и заворачивает за утёс, где его уже никто не может видеть.

Создание и выпуск [ ]

Одна из тех книг, которые требуют прочтения во второй раз — просто для того, чтобы увидеть сколько нюансов вы упустили при чтении в первый раз, сколько намеков и подсказок прошли без должного внимания. читать далее

Все больше нравится читать наших авторов. Слог легкий, сюжет интересный. Все как мы девочки любим: сильная, смелая женщина, герой-любовник, и небо Востока. Читается легко, за 1 вечер. Рекомендую.

В этом романе показаны условия жизни, которые существовали в России в те времена. Угасающая знать, преследуемая энергичными горожанами. Герои романа представляют собой людей, которых мы встречаем в по. читать далее

Жрец – сегван по имени Хономер – пришёл в сопровождении Волка, которому было поручено водить его по пещерам. Серый Пёс не сразу заметил их, потому что перед ним шествовали вереницы чёрно-багровых теней, торжественно низвергавшиеся в мерцающую чёрно-багровую бездну. Волк ткнул его черенком копья, и раб медленно повернул голову.

Все почему-то уверены, будто жрецы – это непременно седобородые старцы с глазами, в которых тлеет нездешнее пламя. Ну, с пламенем всё было в порядке, но Хономер оказался на удивление молод. Старше Серого Пса, но заметно моложе несчастного Тиргея, не достигшего аррантского возраста зрелости. Тем не менее двуцветное одеяние Ученика (половина алая, половина зелёная – в память о Путях божественных Братьев) отливало яркими красками: признак немалого сана. Он внимательно посмотрел на раба… Того ослепил близко поднесённый факел, и он устало опустил веки. Жрецу показалось, будто возле покрытого струпьями плеча шевельнулись лохмотья, и оттуда на миг выглянули два крохотных светящихся глаза. Впрочем, это, скорее всего, блеснули при огне осколки руды…

– Святы Близнецы, чтимые в трёх мирах! – раздельно проговорил Хономер.

Волк предупреждал его, что полумёртвый каторжник был диким язычником. Серый Пёс действительно довольно долго молчал. Но потом всё же ответил:

– И Отец Их, Предвечный и Нерождённый…

Он хорошо помнил, как приветствовали друг друга Ученики Близнецов. Старик, долго живший в доме рода, всегда радовался, когда веннские дети здоровались с ним словами его веры…

Волк молча стоял за спиной Хономера, похлопывая свёрнутым кнутом по ладони.

– Нет Богов, кроме Близнецов и Отца Их, Предвечного и Нерождённого! – провозгласил жрец.

Много лет спустя Серый Пёс с неохотой и стыдом вспоминал охватившее его искушение и миг колебания, который – из песни слова не выкинешь – всё-таки был. Сказать, что свобода и жизнь властно манили его, – значит ничего не сказать. У него было дело, которое он обязательно должен был сделать, прежде чем умереть. Долг, который следовало непременно отдать.

Ради этого стоило пойти на обман. Да какой там обман – всего-то вытолкнуть из себя два слова неправды. И кто осудил бы его за такую неправду.

– Я молюсь своим Богам… – выговорил он медленно. И тяжело закашлялся, уткнувшись лицом в пол. Страшный рудничный кашель, сжёгший Мхабра, Тиргея и тысячи других, наконец-то достал и его.

– Догнивай же в мерзости, ничтожный язычник! – Ладонь жреца вычертила между ними в воздухе священное знамя – Разделённый Круг. Надсмотрщики видели, как, освобождая единоверцев, брат Хономер сам промывал гнусные нарывы и перевязывал раны. Но от язычника он отошёл, брезгливо подхватив полы двуцветного одеяния. Волк молча удалился следом за ним.

Первые несколько месяцев Гвалиору казалось, что год, назначенный Церагатом, не истечёт никогда. Над ним подтрунивали, без конца измеряя оставшийся срок то в кружках пива, не выпитых нардарцем, то в непотребных девках, которых он мог бы купить на свой так глупо упущенный заработок. Гвалиор от этих насмешек поначалу зверел, потом заставил себя хохотать вместе с другими, и острословам очень скоро стало неинтересно его поддевать. Седмицы, как по волшебству, сразу побежали быстрее. Когда однажды он спохватился – оказалось, что год истёк накануне.

И в тот же день всё кончилось. Действительно – ВСЁ.

Причём далеко не так, как он себе представлял.

…Пещера. Дымный чад факелов. Крылатые тени, мечущиеся под потолком. Косматая, позвякивающая кандалами толпа…

– Эй, крысоеды! – крикнул он с вызовом. – Ну что, хочет кто-нибудь на свободу?

– Скажите этому посрамлению его рода… – сейчас же отозвался из глубины толпы низкий, сдавленный голос. – Я.

Говорил молодой раб, которого считали необыкновенно опасным и всё время держали на одиночных работах, да притом в укороченных кандалах, чтобы не мог ни замахнуться, ни как следует шагнуть. Он и теперь, в первый раз за полгода, шёл в общей веренице только потому, что его переводили в новый забой.

А на плече у него сидела большая летучая мышь. С крылом, некогда разорванным ударом кнута.

– Ты? – с притворным удивлением сказал невольнику Волк. – Давненько я тебя не видал! Стало быть, ещё не подох?

Серый Пёс ничего ему не ответил, потому что обычай его народа не велел разговаривать с врагом, которого собираешься убивать, а Гвалиор неожиданно рассмотрел на другой стороне площадки стоявшего там Церагата. Старший назиратель чему-то слегка улыбался – удовлетворённо, уверенно. Тогда окончательно похолодевший нардарец понял, что появление Волка и вызов, брошенный им в толпу, – всё это было далеко не случайно. И далеко не случайно произошло именно сегодня. На другой день по окончании оговорённого срока…

Церагат держал слово, данное свободному. Но держал присущим лишь ему способом…

Между тем поединок обещал стать достопамятным зрелищем. Оба были веннами, а венны славились как неукротимые воины, даже и с голыми руками способные натворить дел. Кое-кто знал, что этих двоих в своё время привёз на рудник один и тот же торговец рабами, Ксоо Тарким, и поначалу они очень дружили. Потом, правда, их пути разошлись… Семь лет спустя в круге факельного света стояло двое врагов. Двое молодых мужчин, оба невольники. Серый Пёс, год тому назад замученный насмерть и всё-таки выживший. И Волк, его палач…

Пугливо косившийся работник расковал Серого Пса. Сначала он освободил ему ноги, потом потянулся к ошейнику, но тут же, вскрикнув, отдёрнул руку: Нелетучий Мыш цапнул его за палец острыми, как иголки, зубами. Из толпы рабов послышался злорадный хохот и замечания сразу на нескольких языках:

– Пониже, пониже его укуси, маленький мститель…

– Нас калёным клеймом метил, а сам визжит, как недорезанный поросёнок.

И кто-то уже подначивал:

– Покажи ему, Серый Пёс, покажи…

Но Серый Пёс не стал обращать внимания на такую мелочь, как рудничный холуй, по ошибке именовавшийся кузнецом. Он накрыл ладонью злобно шипевшего Мыша, и работник снял с него ошейник, а потом, в самую последнюю очередь, освободил руки. И скорее убрался в сторонку, обсасывая прокушенный палец. Серый Пёс повёл плечами, заново пробуя собственное тело, отвыкшее от свободных движений. И шагнул вперёд. Волк ждал его, держа в правой руке верный кнут, а в левой – длинный кинжал с острым лезвием, плавно сбегавшим от рукояти к гранёному, как шило, острию. И тем и другим оружием Волк владел очень, очень неплохо. В чём неоднократно убеждались и каторжники, и другие надсмотрщики, все, у кого хватало дерзости или глупости с ним повздорить.

– Ну? – сказал он, пошевеливая кнутом. – Иди сюда.

Толпа кандальников замерла. Было слышно, как где-то в углу капала с потолка сочащаяся вода.

Все ждали: вот сейчас кнут Волка метнётся лоснящимся извивом, словно охотящаяся гадюка, резанёт соперника по глазам… Вышло иначе. Волк стремительно подался вперёд, выбрасывая перед собой руку с кинжалом, нацеленным рабу в живот.

Тот мгновенно отшатнулся назад, уходя от неминуемой смерти.

Толпа глухо загудела, заволновалась. Притиснутые к дальней стене карабкались на выступы камня. Кто-то пытался опереться на чужое плечо, кто-то упал, нещадно ругаясь. Почему-то каждому хотелось воочию узреть этот бой, о котором, действительно, потом сложили легенды.

Двое противников снова неподвижно стояли лицом к лицу, и теперь уже мало кто сомневался, что Волк пустит в ход кнут. И опять вышло иначе. Волк ещё раз попытался достать Серого Пса кинжалом, рассчитывая, наверное, что тот не ждал повторения удара.

Раб снова умудрился отпрянуть и сохранить себе жизнь, но выпад оказался наполовину обманным: кнут всё-таки устремился вперёд. Он с шипением пролетел над самым полом, целя обвить ногу Серого Пса и, лишив подвижности, подставить его под удар клинка. Раб с большим трудом, но всё же успел перепрыгнуть через змеившийся хвост. Волк, однако, отчасти добился своего. Лёгкое движение локтя, и кнут в своём возвратном движении взвился с пола, сорвав кожу с плеча раба. Серый Пёс, как позже говорили, не переменился в лице. Вместо него охнула толпа.

– Иди сюда! – выругавшись, сказал Волк. – Твоя мать была кошкой, не чуравшейся кобелей!

Тень Мал-Нахты предостерегающе воздела бесплотные руки… Но Серый Пёс ничем не показал, что слышал эти слова. Он давно отучил себя попадаться на такие вот крючки. Нет уж. Он ещё схватится с Волком грудь на грудь, но сделает это по-своему и тогда, когда сам сочтёт нужным. А вовсе не по прихоти надсмотрщика. И если он погибнет, это будет смерть, достойная свободного человека. Бойца…

Кнут Волка всё же свистнул верхом, метя по лицу, но Серый Пёс вскинул руку, и плетёный ремень, рассекая кожу, намотался ему на предплечье. Теперь противники были намертво связаны, потому что выпускать кнут Волк не собирался. Лезвие кинжала поплыло вперёд, рассекая густой спёртый воздух. Рыжие отсветы факелов стекали с него, точно жидкий огонь. Гранёное остриё неотвратимо летело в грудь Серому Псу, как раз в дыру лохмотьев, туда, где под немытой кожей и напряжёнными струнами мышц отчётливо проглядывали рёбра. Правая ладонь раба пошла вверх и в сторону, наперехват, успевая, успевая поймать и до костного треска сдавить жилистое запястье надсмотрщика…

И в это время гораздо более опытный Волк пнул его ногой. Серый Пёс мало что мог противопоставить сноровистому Волку, кроме звериной силы и такой же звериной решимости умереть, но перед этим убить. Неожиданный удар пришёлся в живот и согнул тело пополам, и кинжал с отвратительным хрустом вошёл точно туда, куда направлял его Волк, и Серый Пёс понял, что умирает, и это было воистину так: когда он попытался вздохнуть, изо рта потекла кровь. Однако он был ещё жив. И пока он был жив…

Волк поздно понял, что на погибель себе подобрался слишком близко к умирающему рабу. Торжествуя победу, он не отскочил сразу, думая вколотить кинжал до крестовины, и эта ошибка стоила ему сперва зрения, а через миг – и жизни. Рука Серого Пса, дёрнувшаяся было к пробитому боку, вдруг выстрелила вперёд, и растопыренные пальцы, летевшие, точно железные гвозди, прямо в глаза, стали самым последним, что Волку суждено было в этой жизни увидеть. Волк успел жутко закричать и вскинуть ладони к лицу, но тем самым он только помог Серому Псу поднять вторую руку, ибо кнут, надетый на запястье кожаной петлёй-паворозом, по-прежнему связывал поединщиков, словно нерасторжимая пуповина. Серый Пёс взял Волка за горло и выдавил из него жизнь. Мёртвый Волк бесформенной кучей осел на щербатый каменный пол, и только тогда с левой руки победителя сбежали петли кнута, оставив после себя сочащуюся красной кровью спираль.

Отгороженный от недавних собратьев плотной стеной обтянутых ржавыми кольчугами спин, Волкодав ещё стоял на ногах, упрямо отказываясь падать, хотя по всем законам ему давно полагалось бы упасть и испустить дух. Он зажимал рану ладонями, и между пальцев прорывались липкие пузыри. Он твёрдо знал, что у него хватит сил добрести до ворот, ведущих к свободе, – где бы они ни находились, эти ворота…

…Старший назиратель Церагат не сразу сумел оторвать взгляд от изуродованного тела Волка, своего любимца. Его лучший цепной зверь лежал безнадёжно мёртвый, и жизнь его была отнята – кем же? Рабом, воплощавшим в себе всё то, что Церагат в рабах ненавидел. Этот парень однажды разрушил легенду, доброе столетие питавшее надеждой каторжников Самоцветных гор. Разрушил – но, оказывается, только затем, чтобы на смену развенчанной легенде прямо на глазах у людей породить новую…

И на сей раз – доподлинную…

Подобного Церагат допустить не желал и не мог.

Он уже открывал рот для приказа, но его опередили.

– Не делай этого, Церагат, – прошипел ему в ухо Гвалиор. – Во имя справедливого меча первого Лаура – не делай!

В голосе нардарца звучало некое особенное веселье – бесшабашное, удалое… и, как старший назиратель по опыту знал, куда более опасное, чем хрипло выкрикнутые угрозы. Это веселье, обычно не свойственное Гвалиору, мигом заставило Церагата напрячься и замереть. И… Он в том не поклялся бы, но ему померещилось едва ощутимое сквозь одежду прикосновение к пояснице остро отточенного клинка. Каждый надсмотрщик, Гвалиор в том числе, носил длинный кинжал. Тяжёлый кинжал, оружие, вовсе не предназначенное для тайного извлечения из ножен…

В отличие от боевого ножа, носимого на предплечье. Ножа с лезвием всего в пядь – укрывай хоть в рукаве, если охота. Пяди железа, всаженной сзади, с лихвой хватит, чтобы мгновенно оборвать жизнь…

Церагат закрыл рот, так и не произнеся ни звука. И остался молча смотреть, как уходил прочь Серый Пёс по прозвищу Волкодав.

…Венн плохо помнил, как его вели каменными коридорами штреков. Сознание меркло, многолетняя привычка брала своё, и ноги переступали короткими шажками, ровно по мерке снятых с них кандалов. Постепенно делалось холоднее: то ли оттого, что приближалась поверхность, выстуженная вечным морозом, то ли из-за крови, которая с каждым толчком сердца уходила из тела и чёрными кляксами отмечала его путь. Почти всюду эти кляксы мигом исчезнут под сотнями тяжело шаркающих ног, – эка невидаль, кровь на рудничных камнях! – но кое-где пятна сохранятся, и рабы станут показывать их друг другу и особенно новичкам, убеждая, что легенда о завоевавшем свободу – не вымысел…

А пока Волкодав просто шёл, поддерживаемый неведомо какой силой, и вся воля уходила только на то, чтобы сделать ещё один шажок и не упасть. Перед ним проплывали мутные пятна каких-то лиц, но он не мог даже присмотреться как следует, не то что узнать. Шаг. Держись, Волкодав. Держись, не умирай. И ещё шаг. И ещё…

Мелькнула дремучая борода распорядителя Шаркута, с которым, сидя на лошади, беседовал купец Ксоо Тарким.

– Это – самый дешёвый раб, – небрежно кивнул торговец на Волкодава. – Никакого толку с него не будет, помяни моё слово.

Шаркут согласно кивнул.

– Эти венны, они все такие. В жизни своей не встречал более тупой и злобной скотины…

– Я думал, не найдётся способных выйти отсюда, – перебил Шаркута седобородый горшечник. – Я ошибался. Меня звали Кернгорм…

Из-за его спины вышел Каттай. Он взял Волкодава за руку и несколько шагов шёл с ним рядом, поддерживая и ведя. Он сказал:

– Я хотел выкупить маму… Расскажешь ей, хорошо?

Отодвинув чьи-то ноги, по обыкновению на четвереньках высунулся калека Динарк.

– Ты о чём себе думаешь. – напустился он на венна. – Ты куда это собрался? А мы как же тут без тебя.

– Отстань от парня, старый ворчун, – утихомирил халисунца чернокожий Мхабр. Подпёр Волкодава крепким плечом… и тот с изумлением обнаружил, что вождь сехаба одного с ним роста. Как так? Раньше Мхабр всегда был для него великаном… – А вот драться как следует ты по-прежнему не умеешь, – пожурил венна мономатанец. – Объяснял я тебе, объяснял… Кто же так от ножа отбивается. Ну ничего. Выучишься ещё.

– Обязательно выучится, – кивнул маленький Аргила, появившийся с другой стороны. Странно, но его замызганная ладошка источала не меньшую силу, чем ручища могучего Мхабра: – Я жил на острове Старой Яблони… Ты не забудешь?

– Не забуду… – пообещал им Волкодав. – Ничего не забуду…

Почему все они так уверенно говорили о его будущем, когда он умирал.

Аргилу сменил Тиргей, облачённый в белую льняную рубашку и сандалии на тонких ремнях. Венн стал ждать, что тот ему скажет, но аррант не сказал ничего. Только одобрительно кивал головой в рыжем золоте завитков – словно благословлял…

Перед самыми воротами, когда уже и Тиргей оставил его, Волкодав оглянулся через плечо.

За ним шёл Волк.

Совсем другой Волк, не тот, чью зверски ощеренную рожу он видел перед собой в поединке. У Волка, не ставшего надсмотрщиком в отпущенные ему девятнадцать, было чистое лицо хорошего и озорного веннского парня.

– Спасибо, – шепнул этот парень и отступил назад, в темноту.

Ворота начали открываться.

…И ударил огромный, невыносимый свет, яростно паливший даже сквозь мгновенно захлопнувшиеся веки. Это горело беспощадно-сизое горное солнце, повисшее в фиолетовом небе перед самым устьем пещеры. Протяни руку – и окунёшься в огонь. Волкодав услышал, как закричал от ужаса Нелетучий Мыш, чудом уцелевший во время поединка. Потом раздался голос вроде человеческого, сказавший:

– Вот тебе твоя свобода. Ступай.

Резкий мороз на какое-то время подстегнул отуманенный болью разум, и Волкодав попробовал оглядеться, плотно сощурив исходящие слезами, напрочь отвыкшие от дневного света глаза. Прямо перед ним голубел на солнце горб ледника, сжатый с двух сторон отвесными скалами ущелья. Волкодав ступил на снег и пошёл, отчётливо сознавая, что в спину ему смотрят рабы, занятые в отвалах и на подъездных трактах. Они должны запомнить и рассказать остальным, что он УШЁЛ. Наверное, он упадёт и умрёт за первой же скалой. Но пусть они запомнят, что он УШЁЛ на свободу. УШЁЛ САМ…

Потом с отвалов увидели, как чёрная точка, ползшая через горб ледника, поравнялась и слилась со скалой. Хватаясь за выступы камня, Волкодав завернул за утёс, и больше никто уже ничего не мог различить вдалеке.

Осталась лишь цепочка алых следов, упрямо пролёгшая вверх и вперёд по иссиня-белому горному снегу.

Кому-то показалось, будто из-за гольца на другой стороне перевала к утёсу скользнули две большие крылатые тени… Но из-за слишком яркого света никто не брался утверждать наверняка.

Читайте также: