Ва банк анри шарьер краткое содержание
Обновлено: 06.07.2024
Первые шаги на свободе
– Удачи вам, Francés![1] С этой минуты вы свободны. Adios![2]
Офицер каторжной колонии Эль-Дорадо помахал нам рукой на прощание и повернулся спиной.
Вот так запросто я сбросил с себя оковы, которые таскал целых тринадцать лет. Под руку с Пиколино мы сделали несколько шагов вверх по крутой тропинке, ведущей от берега реки, где мы только что расстались с офицером, к деревне Эль-Дорадо.
И вот сейчас, в тысяча девятьсот семьдесят первом году, а точнее, вечером восемнадцатого августа, в своем доме старинной испанской постройки, я с удивительной ясностью снова вижу себя на дороге, усыпанной галькой, и в ушах у меня не только звучит, как тогда, низкий и ясный голос офицера, но и сам я делаю то же самое движение, что и двадцать семь лет назад, – поворачиваю голову в его сторону.
Полночь. За окнами темно. Но только не для меня. Для меня одного сейчас десять утра и светит солнце, я смотрю на спину моего тюремщика и понимаю, что ничего прекраснее я в жизни не видел! Он удаляется от нас, и это означает конец неусыпному надзору, преследовавшему меня ежедневно, ежеминутно, ежесекундно в течение всех этих тринадцати лет.
Последний взгляд на реку и поверх головы тюремщика – на остров в центре реки, место венесуэльской каторги; последний взгляд на ужасное прошлое, где меня топтали, унижали и смешивали с грязью целых тринадцать лет.
И тут же в белесой дымке тумана, поднимающегося над рекой от перегретой тропическим солнцем воды, передо мною, словно на экране, замелькали образы минувших лет. Но я не желал участвовать в просмотре этого фильма; подхватив Пиколино под руку, я повернулся к странному экрану спиной и сделал решительный шаг вперед, передергивая при этом плечами, словно стряхивая с себя налипшую за тринадцать лет грязь.
Свобода? Но где? На краю земли, в глубине плато Венесуэльской Гвианы, в деревушке, со всех сторон окруженной девственными тропическими лесами, пышность которых не поддается описанию. Это самая крайняя точка на юго-востоке Венесуэлы, рядом с бразильской границей. Огромный зеленый океан, тут и там прорезанный водопадами и змейками рек и речушек; обширный зеленый массив, с редкими вкраплениями небольших сельских общин с часовнями посередине, где живут по духу и букве законов, достойных библейских времен, где пастору нет надобности молиться о любви к ближнему и простоте общения между людьми, поскольку это так естественно для жителей этих мест; они всегда так жили и живут по сей день. Нередко эти pueblitos[3] настолько разрознены между собой, настолько оторваны друг от друга, что появление в деревне залетного грузовика сразу же рождает вопрос: как ему удалось добраться сюда? Образ жизни этих людей, их мысли и чувства, понятия о любви не меняются веками. Они словно вышли из буколики, и миазмы цивилизации нисколько их не коснулись.
Одолев крутой подъем, в конце которого, собственно, и начиналась деревня Эль-Дорадо, мы замедлили шаг и дальше продвигались очень медленно. Я слышал, как сзади тяжело дышит Пиколино. Я тоже пытался перевести дух: набирал полные легкие воздуха и выдыхал осторожно, не спеша, боясь прожить эти чудесные минуты – первые минуты свободы – слишком быстро.
Перед нами открылось широкое плато. Справа и слева маленькие опрятные домики утопали в цветах. Нас заметили ребятишки. Они знали, откуда мы идем. Без всякой враждебности, напротив – вежливо и учтиво, они приблизились к нам, обступили со всех сторон и молча зашагали рядом. Кажется, они понимали всю серьезность момента и относились к нему со всем уважением.
У первого же домика полная негритянка продавала кофе и arepas.[4] И лепешки, и кофе помещались на небольшом деревянном столе.
– Добрый день, мадам.
– Buenos dias, hombres![5]
– Два кофе, пожалуйста.
И добродушная толстуха налила нам две чашки восхитительного кофе. За неимением стульев мы выпили его стоя.
– Для меня большое удовольствие угостить вас первой чашечкой кофе на свободе.
– Спасибо. Когда отправляется автобус?
– Сегодня праздник, и автобусы не ходят. Но в одиннадцать поедет грузовик.
– Вот как? Спасибо.
Из дома вышла молодая девушка – черноглазая смуглянка.
– Заходите, отдохните немного, – предложила она, мило улыбаясь.
Мы вошли и сели. В доме уже собралось человек десять. Они сидели и пили ром.
– Что с твоим приятелем? У него все время вываливается язык.
– И что, никак нельзя помочь?
– Нет, он парализован. Ему надо в больницу.
– Кто же его будет кормить?
– У тебя есть деньги, Francés?
– Да, немного. А откуда ты знаешь, что я француз?
– Что ты имеешь в виду?
– Выпей-ка рому да угости друга.
В разговор вступила женщина лет тридцати, почти черная. Поинтересовалась, женат ли я. Я ответил, что нет.
– Живы ли родители?
– Он будет рад, когда узнает, что ты в Венесуэле.
Следующим слово взял белый, долговязый и тощий. У него были большие, навыкате глаза, но взгляд светился добротой.
– Мой родственник не сумел объяснить, почему мы о тебе позаботимся. Теперь я попробую. Если человек не обозлился – а тут уж ничего не поделаешь, – то он может раскаяться и, если ему помогут, стать добрым человеком. Вот почему в Венесуэле о тебе позаботятся: мы любим людей и с Божьей помощью верим в них.
– А как ты думаешь, за что меня держали на острове Дьявола?
– Наверняка за что-нибудь серьезное! За убийство или, может, за крупное ограбление. Сколько дали?
– Здесь самое большее дают тридцать лет. Ты сколько отбарабанил?
– Тринадцать. Но теперь я на свободе.
– Забудь обо всем, hombre. И чем скорее, тем лучше. Свои страдания во французских тюрьмах, здесь, в Эль-Дорадо, – все забудь. Иначе злые мысли могут вызвать в тебе неприязнь и даже ненависть к людям. Только если забудешь прошлое, ты снова сможешь полюбить людей и жить среди них. Поскорее женись. У наших женщин горячая кровь; та, которую ты выберешь, поможет тебе обрести счастье в семье и детях, и ты забудешь все свои прошлые страдания.
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
первая часть конечно же круче.кто читал Матылек должен прочесть продолжение.
Данное произведение намного слабее своего предшественника, видно что оно создавалось через силу и на волне былого успеха, автор решил снова ощутить то сладкое чувство - "быть популярным, на волне успеха". Сама книга получилась более "сухой", местами автор пытался сохранить прежний язык, но иногда ему это удавалось, а иногда - нет. Читателю, безусловно хотелось бы узнать, что же случилось с Папийоном, как он нашел себя в жизни после всех этих приключений и потрясений, выпавших на его долю, а потому, книга разойдется хорошо. Но как оказалось, авантюристская натура не дает ему покоя, много раз находя счастье и успех, он его бездарно терял, вместо того, чтобы остановиться и наслаждаться жизнью, он ищет новые приключения, за что снова получает "удар" за ударом от судьбы.
Этот герой невероятно везучий, не каждому в жизни будет так часто и так сильно везти, он рискует, теряет и побеждает, снова теряет и снова находит! У него не опускаются руки за что ему большое уважение.
Структура книги очень интересно выстроена. Продолжение начинается в ту же минуту, что и заканчивается, идет краткий пересказ основных и ключевых вех жизни героя после освобождения, очень интересно своевременно вставлены флешбеки из детства Мотылька, обыграны очень художественно и драматично. Папийон - победитель по духу, он смог победить общество, он победил смерть, а потому, его сложно осуждать. Да, не все его действия поддаются пониманию и принятию, можно не одобрять его мер, его звездной болезни, появившейся после успеха кнги, но он это заслужил!
" Даже самый точный,самый расчетливый,самый гениальный устроительсобственной судьбы в действительности не что иное,как просто игрушка в руках непредсказуемой судьбы. Можно быть уверенным только в настоящем,все остальное неизвестно и называется везением, невезением,судьбой. Или-ещё лучше-тайным и непостижимым перстом Божьим. Единственное,что важно в жизни,-это никогда не признавать себя побеждённым и после каждой неудачи начинать все сначала."
Эта цитата из книги мне очень понравилась, и она как нельзя лучше даёт представление о жизни Анри. Что в Мотыльке, что здесь, не перестаю удивляться тому что это была реальная жизнь человека (возможно он что-то и приукрасил, но все же). Читать непременно . И Мотылька и Ва-Банк. Я наткнулась на эту книгу случайно, искала что-то интересное почитать после Шантарама. Хорошо что Мотылёк был позже, мне кажется он сильнее. В любом случае, кто не читал Шантарам,почитайте.
Прежде чем прочесть продолжение перечла "Мотылька". Зрелым взглядом гл. герой представляется уже не таким романтическим, а опасным авантюристом. В 90-ые явно читала в другом переводе, потому что в памяти всплывали подробности опущенные в этом.
Ровно половина этой книги - описание жизни Шарьера с той самой минуты на которой заканчивается повествование в "Мотыльке" и до знакомства с главной женщиной его жизни - Ритой, благодаря которой он остепенился. Это различные махинации, грабежи и тому подобное. Думаю примерно такой и была преступная жизнь с 20 лет и до каторги, разве что насилия было больше. Читать очень увлекательно, вроде фильмов про друзей Оушена.
Вторая половина книги начинается описанием его жизни от рождения до 20 лет. Счастливое детство, потом война, потеря матери, озлобление, суд за тяжкие телесные по малолетке, добровольный уход во флот чтобы избежать наказания, бунтарство, штрафбат.
Описания преступной жизни на Мормартре с 20 до 24 лет вы так и не увидите. Но совершенно понятно убивал он или нет, но он так достал полицейских Парижа своими недоказуемыми преступлениями и ужасными угрозами их семьям, что вполне понятно зачем его упекли на каторгу.
Далее будет описание степенной жизни с Ритой в Каракасе (Венесуэла), где он будет держать гостиницы, бары и ночные клубы. Всегда с переменным успехом. Затем история соединения связей с собственной семьёй во Франции, когда по его делу вышел срок давности. Затем история создания "Мотылька" и тяготы звёздной жизни.
Попытки разыскать собственных индейских детей он так и не предпринял и воспитывал лишь дочь Риты.
Ну и отрывки для затравочки:
"Всем, кто мечтает похудеть, можно посоветовать сделать подкоп под банком. Лучшего средства не придумаешь. Удивительно, насколько становишься гибким и стройным, работая в три погибели, передвигаясь ползком и выворачивая себя наизнанку. В туннеле потеешь как в сауне. А предпринимая все мыслимые и немыслимые позы, избегаешь опасности располнеть и одновременно накачиваешь прекрасные мускулы. В общем, всё говорит в пользу подкопа, да к тому же к конце туннеля тебя ждёт великолепный приз: чужие деньги".
""Good french cook, тридцати девяти лет, ищет место в нефтяной компании. Минимальная зарплата - восемьсот долларов". Тем более что у меня перед ними было большое преимущество: хорошая кулинарная книга, написанная по-французски, - подарок одной отставной проститутки. Поняв, что мной очень довольны, я затребовал повышения оклада до тысячи двухсот долларов в месяц, то есть четыреста долларов прибавки. Мне отказали и дали только тысячу. Я с великим трудом позволил себя уговорить, заметив при этом, что для такого специалиста, как я, это, прямо скажем, нищенская зарплата".
По изданию: бумага плотнее, белее и тяжелее, чем в "Мотыльке". Шрифт чуть крупнее.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Ва-банк: краткое содержание, описание и аннотация
Анри Шарьер: другие книги автора
Кто написал Ва-банк? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Ва-банк — читать онлайн ознакомительный отрывок
ПЕРВЫЕ ШАГИ К СВОБОДЕ
— Счастья тебе, француз! Ты свободен. Адиос! — Офицер из охраны каторжного поселения Эль-Дорадо махнул мне рукой, развернулся и пошел восвояси. Так я освободился от своих цепей, в которые был закован эти тринадцать лет.
Я взял под руку Пиколино, и мы сделали несколько шагов по тропинке в сторону селения Эль-Дорадо. Сегодня, 18 августа 1971 года, сидя в старом испанском доме, я отчетливо вижу, слышу, осязаю все, что происходило в тот момент, голос того офицера звучит в моих ушах — четкий и громкий, мускулы мои совершают те же движения, что и 27 лег назад — я поворачиваю голову.
Полночь. Там, снаружи, темная ночь. Нет, не так. Для меня, меня одного, светит солнце. Десять утра. Я смотрю на его плечи, зад — самое захватывающее зрелище, какое я только видел в жизни, — зад моего тюремщика, он удаляется все дальше и дальше. Конец бдениям, подглядыванию, шпионству, которые повторялись изо дня в день, из минуты в минуту и ни на миг не прекращались за последние тринадцать лет.
Последний взгляд на реку, на тюрьму на острове, венесуэльское каторжное поселение, прощальный взгляд на потаенное прошлое, длившееся тринадцать лет, в течение которых я был растоптан, унижен и оскорблен бесчисленное количество раз.
Картинки прошлого, словно кадры кинопленки, возникли из тумана, стелющегося по поверхности воды, чтобы показать мне путь, пройденный мною за эти годы, как на огромном экране. Я отказался смотреть этот фильм. Взяв Пиколино за руку, я повернулся к картинкам задом и увлек его по тропе, стараясь как можно быстрее освободиться от прошлого.
Свобода? Но где? На самом краю света, на затерянном плато, в маленьком поселении в глуши девственных лесов.
Это юго-восточный угол Венесуэлы, вблизи границы с Бразилией, огромное зеленое море с водопадами и бурными потоками, низвергающимися с гор, океан с редкими островками селений, где жизнь замерла с библейских времен; домики, сгрудившиеся вокруг часовни, где ни разу не слышали проповеди о любви к ближнему. Когда эти жители льнули друг к другу, обменивались чем-то, то удивлялись, зачем это их соседи отправились куда-то далеко. Эти люди жили просто и наивно, точно так же, как и их предки столетия назад, свободные от уз цивилизации.
Дойдя до края плато, где начинался поселок Эль-Дорадо, мы остановились, а потом медленно, очень медленно двинулись снова. Я слышал, как тяжело дышал Пиколино. да и сам глубоко вдыхал воздух и осторожно выдыхал, будто боялся, что проживу эти счастливые минуты — первые минуты свободы — слишком быстро.
Широкое плато открылось перед нами — справа и слева чистенькие домики, окруженные зеленью и цветниками. Мы увидели детей. Они подошли к нам, дружелюбно оглядели нас, но не проронили ни слова. Кажется, они понимали, в каком мы сейчас состоянии.
На фасаде первого дома висела маленькая деревянная табличка, перед ним сидела толстая женщина и продавала кофе и арепас, кукурузные печенья.
— Доброе утро, госпожа.
— Buenos dias, hombres..
— Два кофе, пожалуйста.
— Si senores.. — И тучное добродушное создание одарило нас двумя чашками ароматного напитка. Мы выпили его стоя, потому что стульев не было.
— Сколько я вам должен?
— Мне просто приятно подать вам первый ваш кофе на свободе.
— Спасибо, а где здесь автобус?
— Сегодня выходной, автобус не ходит, но в одиннадцать будет грузовик.
— В самом деле? Спасибо.
Светлокожая черноглазая девушка вышла к нам.
Мы вошли и разделили кров с дюжиной мужчин, пивших ром.
— Что это твой друг вывалил язык? — спросил один из них.
— Мы можем ему чем-нибудь помочь?
— Нет, он парализован. Ему надо в госпиталь.
— А кто его кормит?
— А деньги у тебя есть, француз?
— Маловато. А как вы узнали, что я француз?
— Здесь все всё узнают быстро. Мы знали, что тебя должны были отпустить вчера, и что ты бежал с острова Дьявола, и что французская полиция искала тебя, чтобы упрятать обратно. Они так и не нашли тебя, хотя заходили сюда, ведь они не могут приказывать в этой стране. Только мы здесь можем присмотреть за тобой.
Ва-банк, Анри Шарьер - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание
Автор:
Категория:
Приключения, Классическая и современная проза
Оценка редакции (1-10):
О книге
Краткое содержание
Впечатляющее видео
В 2 года родители купили малышу баскетбольное кольцо и мяч, посмотрите, что умеет этот малыш в 5 лет!
Книга распространяется на условиях партнёрской программы.
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Ва-банк"
Описание и краткое содержание "Ва-банк" читать бесплатно онлайн.
То, что ты сам о себе думаешь, гораздо важнее того, что думают о тебе другие.
Copyright © Editions Robert Laffont, Paris, 1972
© И. Стуликов, перевод, 2015
Первые шаги на свободе
– Удачи вам, Francés![1] С этой минуты вы свободны. Adios![2]
Офицер каторжной колонии Эль-Дорадо помахал нам рукой на прощание и повернулся спиной.
Вот так запросто я сбросил с себя оковы, которые таскал целых тринадцать лет. Под руку с Пиколино мы сделали несколько шагов вверх по крутой тропинке, ведущей от берега реки, где мы только что расстались с офицером, к деревне Эль-Дорадо.
И вот сейчас, в тысяча девятьсот семьдесят первом году, а точнее, вечером восемнадцатого августа, в своем доме старинной испанской постройки, я с удивительной ясностью снова вижу себя на дороге, усыпанной галькой, и в ушах у меня не только звучит, как тогда, низкий и ясный голос офицера, но и сам я делаю то же самое движение, что и двадцать семь лет назад, – поворачиваю голову в его сторону.
Полночь. За окнами темно. Но только не для меня. Для меня одного сейчас десять утра и светит солнце, я смотрю на спину моего тюремщика и понимаю, что ничего прекраснее я в жизни не видел! Он удаляется от нас, и это означает конец неусыпному надзору, преследовавшему меня ежедневно, ежеминутно, ежесекундно в течение всех этих тринадцати лет.
Последний взгляд на реку и поверх головы тюремщика – на остров в центре реки, место венесуэльской каторги; последний взгляд на ужасное прошлое, где меня топтали, унижали и смешивали с грязью целых тринадцать лет.
И тут же в белесой дымке тумана, поднимающегося над рекой от перегретой тропическим солнцем воды, передо мною, словно на экране, замелькали образы минувших лет. Но я не желал участвовать в просмотре этого фильма; подхватив Пиколино под руку, я повернулся к странному экрану спиной и сделал решительный шаг вперед, передергивая при этом плечами, словно стряхивая с себя налипшую за тринадцать лет грязь.
Свобода? Но где? На краю земли, в глубине плато Венесуэльской Гвианы, в деревушке, со всех сторон окруженной девственными тропическими лесами, пышность которых не поддается описанию. Это самая крайняя точка на юго-востоке Венесуэлы, рядом с бразильской границей. Огромный зеленый океан, тут и там прорезанный водопадами и змейками рек и речушек; обширный зеленый массив, с редкими вкраплениями небольших сельских общин с часовнями посередине, где живут по духу и букве законов, достойных библейских времен, где пастору нет надобности молиться о любви к ближнему и простоте общения между людьми, поскольку это так естественно для жителей этих мест; они всегда так жили и живут по сей день. Нередко эти pueblitos[3] настолько разрознены между собой, настолько оторваны друг от друга, что появление в деревне залетного грузовика сразу же рождает вопрос: как ему удалось добраться сюда? Образ жизни этих людей, их мысли и чувства, понятия о любви не меняются веками. Они словно вышли из буколики, и миазмы цивилизации нисколько их не коснулись.
Одолев крутой подъем, в конце которого, собственно, и начиналась деревня Эль-Дорадо, мы замедлили шаг и дальше продвигались очень медленно. Я слышал, как сзади тяжело дышит Пиколино. Я тоже пытался перевести дух: набирал полные легкие воздуха и выдыхал осторожно, не спеша, боясь прожить эти чудесные минуты – первые минуты свободы – слишком быстро.
Перед нами открылось широкое плато. Справа и слева маленькие опрятные домики утопали в цветах. Нас заметили ребятишки. Они знали, откуда мы идем. Без всякой враждебности, напротив – вежливо и учтиво, они приблизились к нам, обступили со всех сторон и молча зашагали рядом. Кажется, они понимали всю серьезность момента и относились к нему со всем уважением.
У первого же домика полная негритянка продавала кофе и arepas.[4] И лепешки, и кофе помещались на небольшом деревянном столе.
– Добрый день, мадам.
– Buenos dias, hombres![5]
– Два кофе, пожалуйста.
И добродушная толстуха налила нам две чашки восхитительного кофе. За неимением стульев мы выпили его стоя.
– Для меня большое удовольствие угостить вас первой чашечкой кофе на свободе.
– Спасибо. Когда отправляется автобус?
– Сегодня праздник, и автобусы не ходят. Но в одиннадцать поедет грузовик.
– Вот как? Спасибо.
Из дома вышла молодая девушка – черноглазая смуглянка.
– Заходите, отдохните немного, – предложила она, мило улыбаясь.
Мы вошли и сели. В доме уже собралось человек десять. Они сидели и пили ром.
– Что с твоим приятелем? У него все время вываливается язык.
– И что, никак нельзя помочь?
– Нет, он парализован. Ему надо в больницу.
– Кто же его будет кормить?
– У тебя есть деньги, Francés?
– Да, немного. А откуда ты знаешь, что я француз?
– Что ты имеешь в виду?
– Выпей-ка рому да угости друга.
В разговор вступила женщина лет тридцати, почти черная. Поинтересовалась, женат ли я. Я ответил, что нет.
– Живы ли родители?
– Он будет рад, когда узнает, что ты в Венесуэле.
Следующим слово взял белый, долговязый и тощий. У него были большие, навыкате глаза, но взгляд светился добротой.
– Мой родственник не сумел объяснить, почему мы о тебе позаботимся. Теперь я попробую. Если человек не обозлился – а тут уж ничего не поделаешь, – то он может раскаяться и, если ему помогут, стать добрым человеком. Вот почему в Венесуэле о тебе позаботятся: мы любим людей и с Божьей помощью верим в них.
– А как ты думаешь, за что меня держали на острове Дьявола?
– Наверняка за что-нибудь серьезное! За убийство или, может, за крупное ограбление. Сколько дали?
– Здесь самое большее дают тридцать лет. Ты сколько отбарабанил?
– Тринадцать. Но теперь я на свободе.
– Забудь обо всем, hombre. И чем скорее, тем лучше. Свои страдания во французских тюрьмах, здесь, в Эль-Дорадо, – все забудь. Иначе злые мысли могут вызвать в тебе неприязнь и даже ненависть к людям. Только если забудешь прошлое, ты снова сможешь полюбить людей и жить среди них. Поскорее женись. У наших женщин горячая кровь; та, которую ты выберешь, поможет тебе обрести счастье в семье и детях, и ты забудешь все свои прошлые страдания.
Пришел грузовик. Поблагодарив этих добрых, отзывчивых людей, я вышел из дома, поддерживая Пиколино под руку. Десяток пассажиров уже разместились в кузове. При нашем появлении они уступили нам самые лучшие места, поближе к кабине.
Машина словно угорелая неслась по скверной дороге, подскакивая на выбоинах и ухабах, а я тем временем предавался размышлениям об этих странных венесуэльцах. Ведь никто из них – ни рыбаки с залива Пария, ни простые солдаты из Эль-Дорадо, ни эти скромные люди, с которыми мне только что пришлось разговаривать в домике под соломенной крышей, – не имел образования. Они едва умели читать и писать. Почему в таком случае у них так развито чувство христианского милосердия, так ярко выражено благородство души, готовой простить однажды оступившегося? Откуда берут они нужные и ненавязчивые слова, чтобы ободрить бывшего узника? Откуда такая готовность прийти на помощь советом и всем тем малым, чем они располагают? И почему тюремные власти Эль-Дорадо, старшие и младшие офицеры, высокое начальство, люди, несомненно, образованные, разделяют те же идеи, что и простой народ? Они тоже за то, чтобы дать шанс заблудшему человеку, невзирая на его личность и характер преступления. Эти качества не могли быть заимствованы у европейцев. Значит, они пришли к ним от индейцев. Во всяком случае, перед венесуэльцами ты можешь снять шляпу, Папийон.
Читайте также: