В чужом пиру похмелье краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

В чужом пиру похмелье [1] — комедия в двух действиях Александра Островского. Написана в 1855 году.

Пьеса впервые поставлена на сцене театра 9 января 1856 года в Малом театре в бенефис Прова Михайловича Садовского, а затем, 18 января, в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра в бенефис Владимировой. [2]

Действующие лица

  • Иван Ксенофонтыч Иванов, отставной учитель, 60 лет.
  • Лизавета Ивановна, его дочь, 20 лет.
  • Аграфена Платоновна, вдова, губернская секретарша, хозяйка квартиры, занимаемой Ивановым.
  • Тит Титыч Брусков, богатый купец.
  • Андрей Титыч, его сын.

Примечания

  1. ↑ иносказательно: беда из-за других
  2. ↑ А. Н. Островский. Полное собрание сочинений. Том II. Пьесы 1856—1861. М.: 1950. Государственное издательство художественной литературы. 405 с, илл. стр. 391—392

Ссылки

  • Литературные произведения по алфавиту
  • Пьесы Александра Островского
  • Пьесы 1855 года

Wikimedia Foundation . 2010 .

Полезное

Смотреть что такое "В чужом пиру похмелье" в других словарях:

в чужом пиру похмелье — (иноск.) беда из за других Ваши пьют, а у нас с похмелья голова болит. У вас дрова рубят, а к нам щепки летят. Ср. Плохое дело в чужом пиру похмелье: не лучше ли нам поскорей убраться? Лермонтов. Герой нашего времени. 1. Ср. Всякое злонравие тебе … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона

В чужом пиру похмелье — Разг. Ирон. Неприятность по вине других, другого. Все выскочили, схватились за ружья и пошла потеха! Крик, шум, выстрелы: только Казбич уже был верхом и вертелся среди толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой. Плохое дело в чужом пиру похмелье … Фразеологический словарь русского литературного языка

в чужом пиру похмелье — сущ., кол во синонимов: 1 • неприятность из за чужой вины (1) Словарь синонимов ASIS. В.Н. Тришин. 2013 … Словарь синонимов

В чужом пиру похмелье — Въ чужомъ пиру похмелье (иноск.) бѣда изъ за другихъ. Ваши пьютъ, а у насъ съ похмелья голова болитъ. У васъ дрова рубятъ, а къ намъ щепки летятъ. Ср. Плохое дѣло въ чужомъ пиру похмелье: не лучше ли намъ поскорѣй убраться? Лермонтовъ. Герой… … Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)

В чужом пиру похмелье — Народн. Неодобр. Неприятности из за других, по вине кого л. ДП, 192; ФСРЯ, 320; БТС, 1486; ШЗФ 2001, 32; ЗС 1996, 120, 306; БМС 1998, 447 … Большой словарь русских поговорок

в чужом пиру похмелье — Неприятность из за других, по чужой вине … Словарь многих выражений

На чужом пиру с похмелья. — За чужое пиво принимать похмелье. На чужом пиру с похмелья. См. СВОЕ ЧУЖОЕ … В.И. Даль. Пословицы русского народа

В чужом пиру да похмелье. — см. С чужого пира похмелье … В.И. Даль. Пословицы русского народа

ПОХМЕЛЬЕ — ПОХМЕЛЬЕ, я, ср. 1. см. похмелиться. 2. Болезненное состояние после выпивки, пьянства (обычно бывших накануне). Наступило тяжёлое п. Голова болит с похмелья. • В чужом пиру похмелье (разг.) неприятности из за других, по чужой вине. | прил.… … Толковый словарь Ожегова


Своего спасиба не жалей, а чужого не жди.
Богу молиться – не вовсе разориться (т. е. надо заняться и мирским).
Приглянулся черт ягодкой.
Пташки поют, мне молоденьке назолушку дают.
Кто сирых напитает, тот Бога знает (или: того Бог знает).

А.Н. Островский. В чужом пиру похмелье (1945)

Постановка: Малый театр СССР.

Исполнители: В.Лебедев, В.Рыжова, Н.Рыжов, Г.Скообогатова, Е.Турчанинова.

Год выпуска: 1945
Формат: MP3
Продолжительность: 00:51:52
Битрейт аудио: 128 kbps
Размер: 47 Mb

Если ссылка устарела, пишите - постараемся восстановить.

Добавить комментарий

Сегодня по календарю

  • ЖАНРЫ 360
  • АВТОРЫ 282 199
  • КНИГИ 669 833
  • СЕРИИ 25 796
  • ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 062

Александр Николаевич Островский.

В чужом пиру похмелье

Иван Ксенофонтыч Иванов, отставной учитель, 60 лет.

Лизавета Ивановна, его дочь, 20 лет.

Аграфена Платоновна, вдова, губернская секретарша, хозяйка квартиры, занимаемой Ивановым.

Тит Титыч Брусков, богатый купец.

Андрей Титыч, его сын.

Сцена представляет бедную комнату в квартире Ивановых. Налево на первом плане окно, дальше дверь в комнату хозяйки; прямо дверь выходная, направо дверь в комнату Лизаветы Ивановны.

Иван Ксенофонтыч входит, размахивая руками, за ним Аграфена Платоновна.

Иван Ксенофонтыч. Невежество! Невежество! И слышать не хочу невежества! (Садится за стол и раскрывает книгу.)

Аграфена Платоновна. У вас все невежество. А сами-то что? Только слава, что ученый человек! А что в нем проку, в ученье-то в вашем? Только одно мнение, что я ученый человек, а хуже нас, неученых. Живете, как бобыль – ни кола, ни двора.

Иван Ксенофонтыч. Невежество! Невежество!

Аграфена Платоновна. Наладил одно! Невежество да невежество! Я к вашей пользе говорю. Мне что! Я женщина посторонняя.

Иван Ксенофонтыч. А коли вы, сударыня, посторонняя женщина, так и не мешайтесь в чужие дела. Оставьте меня; видите, я делом занимаюсь.

Аграфена Платоновна (помолчав). Мне как хотите. Я, жалеючи вас, говорю. Куда вы денетесь с дочерью-то? Девушке двадцать лет; нынче без приданого-то никто не возьмет; а у вас ни кругом, ни около – все нет ничего, бедность непокрытая.

Иван Ксенофонтыч. Как ничего? У меня есть пенсия, есть уроки.

Аграфена Платоновна. Что ваша пенсия! Что ваши уроки! Разве это приданое? Пока живы, ну, конечно, на пропитание хватит; а вы то рассудите: вы пожилой человек, ну, сохрани бог, помрете: куда будет Лизавете Ивановне голову приклонить?

Иван Ксенофонтыч. Она куда пойдет? Она будет детей учить. Будет заниматься, сударыня, тем благородным делом, которым отец занимался всю свою жизнь.

Аграфена Платоновна. Уж куда какая невидаль! Хорошее житье, – по чужим людям шляться из-за куска хлеба! Чужой-то хлеб горек! А вы послушайте-ка меня, глупую, давайте-ка я примусь сватать вам жениха; благо, здесь сторона купеческая.

Иван Ксенофонтыч. Какое же это благо? В чем тут благо? Кроме невежества, я ничего не вижу.

Аграфена Платоновна. А я вижу. Вот, например, Андрей Титыч, что к нам ходит, чем не жених? И молод, и богат, и из себя красавец.

Иван Ксенофонтыч. И дурак набитый, читать по-русски не умеет. Это ваш жених, а не Лизин. Вас будет пара.

Аграфена Платоновна. Уж какой он мне жених! Очень нужно ему старуху-то брать! Он с своими деньгами-то получше вашей Лизы найдет. Ему уж давно от невест проходу нет, от богатых; да не хочет, потому влюблен до чрезвычайности в Лизавету Ивановну. Вот что!

Иван Ксенофонтыч (вскочив). Что? Да как же он смел, скажите вы мне? Кто ему позволил? Это житья нет! Лиза моя… ведь это сокровище, это совершенство! А он, безграмотный, смел влюбиться! Мужик! Невежа!

Аграфена Платоновна. Ах, батюшка, да разве кому закажешь! Ведь она не королевна какая! А почем знать, дело женское мудреное, может, она и сама его любит. Чужая душа-то темна. Девушки об этом не сказывают.

Иван Ксенофонтыч. Вздор, вздор! Этого быть не может. Я и слушать не хочу. (Переходит к другому столу.) Не мешайте мне заниматься, Аграфена Платоновна; вы видите, у меня дело есть.

Аграфена Платоновна (переходит за ним). А может, и вздор; я так говорю, по своему понятию. А жаль малого-то, уж очень сокрушается. Дома-то радости нет, отец-то у него такой дикий, властный человек, крутой сердцем.

Иван Ксенофонтыч. Что такое: крутой сердцем?

Аграфена Платоновна. Самодур.

Иван Ксенофонтыч. Самодур! Это черт знает что такое! Это слово неупотребительное, я его не знаю. Это lingua barbara, варварский язык.

Аграфена Платоновна. Уж и вы, Иван Ксенофонтыч, как погляжу я на вас, заучились до того, что русского языка не понимаете. Самодур – это называется, коли вот человек никого не слушает, ты ему хоть кол на голове теши, а он все свое. Топнет ногой, скажет: кто я? Тут уж все домашние ему в ноги должны, так и лежать, а то беда…

Иван Ксенофонтыч. O tempora, o mores! [О времена, о нравы! (лат.)]

Аграфена Платоновна. Так вот Андрюша-то и боится, что отец ему жениться не позволит… Ну да это ничего, я баба огневая, я обломаю дело; только было бы ваше согласие. Я за двуми мужьями была, Иван Ксенофонтыч, всеми делами правила. Я теперь хоть в суде какое хочешь дело обделаю. Стряпчего не нанимай. По всем кляузным делам ходок. Во всех судах надоела. Прямо до енарала хожу…

Иван Ксенофонтыч. Об чем вы говорите, я не понимаю.

Аграфена Платоновна. Все об том же об Брускове, об купце.

Иван Ксенофонтыч. Послушайте: Плутарх в одной книге…

Аграфена Платоновна. А насчет плутовства – это точно, он старик хитрый.

Иван Ксенофонтыч (обращая глаза к потолку). О, невежество!

Аграфена Платоновна. И это есть. Хоть он и плутоват, а человек темный. Он только в своем доме свиреп, а то с ним что хочешь делай, дурак дураком; на пустом спугнуть можно. Теперь как хотите, Иван Ксенофонтыч, так и сделаем. Честно так честно, а то и на штуку поймаем. Так запутаем, что хоть плачь, а жени сына на Лизавете Ивановне.

Иван Ксенофонтыч. Что я слышу! Громы небесные! И вы не поразите эту женщину!

Аграфена Платоновна. За что ж вы бранитесь? Я вас люблю, вам добра желаю (утирает слезы), а вы меня всяческими словами ругаете.

Иван Ксенофонтыч. Как хотите, Аграфена Платоновна, любите или не любите, только оставьте нас с дочерью в покое.

Аграфена Платоновна (покачав головой). Эх, Иван Ксенофонтыч, Иван Ксенофонтыч! Жаль мне тебя! Человек-то ты добрый, да больно ты прост. Беден ты уж больно. Вот и одежонка-то…

Иван Ксенофонтыч. Я беден, да честен, бедным и останусь. Не хочу я знаться с твоими с богатыми.

Аграфена Платоновна. А нынче так жить-то нельзя. (Отходит от стола.) Как хочешь ты, Иван Ксенофонтыч, обижай меня, а я все-таки всякое добро для вас готова сделать, да и завсегда буду делать, за вашу кротость и сиротство. Мне за это бог пошлет. (Уходит в свою комнату.)

В середнюю дверь входит Лизавета Ивановна, скидает шляпку и кладет на стол.

Иван Ксенофонтыч, не замечая ее, читает с жаром и размахивает руками.

Иван Ксенофонтыч и Лизавета Ивановна.

Лизавета Ивановна. Здравствуй, папа!

Иван Ксенофонтыч. А, здравствуй! Подай мне шляпу.

Лизавета Ивановна. Куда ты, папа? Отдохни немного! Ты и так много трудишься.

Иван Ксенофонтыч. Нельзя, Лиза, нельзя! Отдыхать некогда. Молодым людям учиться надобно, и так, Лиза, у нас мало учатся, мало. Достань-ка мне Горация да подсыпь табачку, весь вышел.

Лиза достает ему книгу и насыпает табаку.

Ну, прощай! Чай пить не дожидайтесь, может быть, затолкуюсь с ребятами.

Лизавета Ивановна. Бедный папаша!

Иван Ксенофонтыч (надевает шляпу, идет к дверям и возвращается). Лиза, ты меня извини, я тебе задам вопрос…

Восьмая часть романа повествует о том, как граф Вронский после гибели Анны отправляется добровольцем воевать на Балканы, освобождать славян от турецкого ига. И в разговоре с ним другой герой романа — Левин высказывает суждения о войне и отношении к ней русского народа, которые были близки самому Толстому.

Первая мировая война доказала его неправоту. Ведь Россия вступила в эту войну ради решения все того же Восточного вопроса, ради Босфора и Дарданелл, а поводом к роковому шагу послужила защита Сербии. И вспомним также, что призывы Достоевского к войне, даже к походу на Индию, изумили в начале века Мережковского, а затем были повторены Троцким и Жириновским. [136] Так что тогда, в семидесятые годы прошлого столетия, наметилось нечто весьма существенное в русском национальном сознании.

Наметилась альтернатива: каким путем решать национальные русские проблемы — собственно национальным или наднациональным, на чем сосредоточиться: на внутреннем развитии или на внешней экспансии. Отсутствие внутренней структуры, прежде всего интегрирующих ценностей, порождало соблазн структурирования путем противостояния внешнему миру.

В войне, которую Достоевский считал священной, справедливой и проч., видел он путь к национальному возрождению. А Толстому не позволял увлекаться его здравый смысл, тогда еще им не утраченный.

Задачей той войны, к которой призывал Достоевский, было освобождение южных славян от турецкого ига и потому вмешательство России могло иметь хоть какое-то моральное оправдание. Но, как язвительно заметил в своих воспоминаниях Бисмарк, южные славяне с большой охотой принимали помощь белого царя, но не горели желанием заменить турецкого агу на русского генерала. Другими словами, ни сербы, ни болгары вовсе не становились проводниками русской политики на Балканах, а напротив, стремились максимально использовать Россию в своих целях. Это была не политика России, а политика Россией.

В том-то и парадокс активной внешней политики несформировавшейся нации, что она лишала Россию внешнеполитической субъектности. В первой мировой войне западные союзники были готовы воевать до последнего русского солдата, но солдаты не очень хорошо понимали, за что воюют. Какие ценности защищают.

В русской истории были примеры удачного противостояния внешнеполитическим авантюрам подобного рода, примеры выхода из тупиковых, казалось бы, ситуаций, созданных такой политикой. Но Александр II и Александр III, Горчаков и Витте не в чести у интеллигенции, объявившей себя либеральной, но имеющей весьма смутные представления о либерализме.

Под либерализмом советские интеллигенты склонны понимать все, что не революционно, неопределенно, безлико и бесплодно. Потому и попали в либералы кадеты, то есть партия полусоциалистов, полунационалистов, полуобразованцев и полуполитиков. Кстати, почти забыто официальное их название — Партия народной свободы. Претензии на преемственность с террористами, коих никак либералами не назовешь, кто подменял свободу волей, очевидны.

«В пору наших встреч в Монпелье Сталин подбирал крохи с гитлеровского стола: вслед за Прибалтикой, Литвой и польскими крессами падали в прогнивший зев отца народов Бессарабия, Черновицы… Шли глухие толки о Дарданеллах. И Павел Николаевич очень спокойно мне сообщил:

— Они делают то, что я бы делал, если бы сидел в Кремле.

В Нью-Йорке, уже после смерти Павла Николаевича, я как-то рассказал М. Карповичу об этом разговоре… И тот, подумав, огорошил меня:

И действительно: чему, собственно, удивляться? Наверное, для людей, принадлежавших к тому же поколению, что и Яновский, как и для многих наших сограждан, Милюков был человеком, олицетворявшим русский либерализм. А вот люди постарше помнили его роль в развале государства между февралем и октябрем 1917 года.

Весной от Временного правительства требовалось одно: сформулировать национальные задачи войны, сформулировать цели революционного оборончества. А что вышло — можно узнать из дневника Зинаиды Гиппиус, записавшей 25 марта:

«Правительство о войне (о целях войны) — молчит.

Так, собственно, и получилось. [138]

Сохранив империю, большевики предотвратили внешнеполитическую модернизацию, выполнили миссию самодержавия, которое к тому времени прошло свой путь исторической эволюции до конца и должно было быть заменено национальным русским государством, коим Российская империя никогда не была и не могла быть.

И преемниками патерналистской государственности. Советская власть — это самодержавие без истории, а значит без модернизационных потенций, черносотенное содержимое в красной обертке, которая быстро износилась [139] и стала рваться. Используя известное выражение Мирабо, можно сказать, что большевики, отринув самодержавную религию, переняли и усилили самодержавные суеверия.

Самодержавие во многом предвосхитило будущие меры большевиков, прежде всего в том, что касалось милитаризации экономики, подчинения промышленности государственной власти, даже продразверстки — продовольственное снабжение было передано в ведение министерства внутренних дел.

Война обострила главное противоречие самодержавия — между его существованием в рамках европейской политической культуры и отсутствием легитимности, законности в нормах этой культуры. Самодержавие, в отличие от западноевропейского абсолютизма, не прошло стадию легитимизации — узаконивания в письменном праве. По наблюдениям Георгия Федотова, власть русского царя не имела публичноправового обоснования, была законна лишь как власть вотчинника, оставалась в рамках частного права.

Февральская революция, будучи именно революцией, не смогла дать осмысленного ответа ни на один вопрос, включая ценностное обоснование войны и публичноправовое обоснование государственной власти. Антивоенная позиция большевиков объясняется очень просто — первая мировая война принесла всему миру, за исключением России (но это уже стараниями германских агентов), внешнеполитическую модернизацию. Отказавшись от борьбы за мир, от лозунга поражения собственного правительства большевики потеряли бы свою антицивилизационную сущность, маргинализировались бы. Они не могли допустить превращения России в национальное государство, но на какое-то время спасение и сохранение империи должно было принять форму совершенно противоположного акта — ее гибели и разрушения.

Читайте также: