Тартюф краткое содержание отзывы

Обновлено: 05.07.2024

Что касается, кстати, пьесы - в отличие, например, от прошлогоднего "Мизантропа" в "Гоголь-центре", где Мольера снова, как "Школу жен" ранее, к современным реалиям адаптировал (неостроумно и поэтически коряво) Дмитрий Быков -

- в таганском "Тартюфе" используется такой же, как сама пьеса, уже хрестоматийный, классический перевод Михаила Донского; и воспроизводится текст практически без купюр, что по моим ощущениям делает спектакль многословным (при том что в выходных данных среди прочих отдельной строкой прописан "ассистент режиссера по работе с текстом" Светлана Михалищева, сверх осторожных каламбуров пошиба "преемник/приёмник" и тому подобных скромных находок по части повторов, превращения отдельных фраз в рефрены и т.п. заметных вторжений в первоисточник нет), а также и монотонным, коль скоро все актеры на протяжении всех без малого трех часов (с антрактом) существуют в общем ключе, на одном приеме работают и выдают неизменно высокий градус темперамента, который (за себя лично говорю) довольно быстро приедается и начинает утомлять.

Вообще я застал и своими глазами видел на сцене Таганки выпущенного в 1968 году "Тартюфа" Юрия Любимова - самому от этого факта страшно делается, но он правда оставался на афише немыслимо долго (официально чуть ли не по сей день в репертуаре, фактически вроде не идет. ) и я смотрел его спустя десятки лет после премьеры, хотя тоже очень давно, больше двадцати лет назад, а "радикальная" для своей эпохи сценография с картинками-ширмами, из прорезей которых высовывались руками и головами актеры, выглядела на тот момент архаично, да и исполнители (кто-то вводился позднее, а кто-то же и с премьеры играл. ) за несколько десятилетий не помолодели. Нынешний "Lё Тартюф" - молодежный и по актерскому составу, и, очевидно, по аудитории, на которую он (опять же излишне расчетливо. в ущерб оригинальности решения, не говоря уже об осмысленности посыла) нацелен.

Для заданного формата исполнители показывают себя блестяще и, кроме того, самоотверженно - неузнаваемые в густом клоунском гриме, причудливых фантасмагорических париках и ватных накладках; проявить индивидуальность в этой стилистике - задача практически непосильная даже "звездам"; тем не менее главная пара спектакля - а таковой, по-моему, оказались Тартюф-Роман Колотухин (выпускник "Мастерской Брусникина" 2015 года) и, не скрою, более для меня неожиданно, Оргон-Василий Уриевский - что называется, "отжигает". Прочие органично вписываются в предложенный им буффонный - а точнее, комиксовый, мультяшный - рисунок и превосходно друг с другом взаимодействуют интонационно, пластически (ассистент режиссера по пластике - Дарья Авратинская, она же выступает в роли Эльмиры).

Ну то есть все очень здорово - если, во-первых, не оглядываться на аналоги, которые невольно всплывают в памяти, и, во-вторых, не заморачиваться над тем, что, собственно, происходит в спектакле, что скрывается (буквально и символически) за представленным маскарадом. Однако нельзя не вспомнить "Тартюфа" Михаэля Тальхаймера, тем более что даже стилистически, визуально "Lё Тартюф" таганский, поставленный Юрием Муравицким и роскошно оформленный Галей Солодовниковой, вольно или невольно к нему отсылает:

Действие "Lё Тартюф'а" вписано в сужающуюся к заднику-двери абстрактно-условную сценографическую коробку-павильон, позволяющую виртуозно оперировать подсветкой (художник по свету Сергей Васильев) и обыгрывать фактуру "стен" (выгоняя сына из дома, Оргон его буквально "выбрасывает" и тот своим телом - а благодаря накладкам сынуля получился увесистый, дородный - бумажную "стену" пробивает!), то есть уже одним этим "выключено" из реального социально-исторического процесса, освобождено от конкретных примет места и времени (груда розовых зайцев в комнате Марианы - такая же абстрактная при всей знаковости "фишка"). Это, с одной стороны, оставляет режиссеру простор для фантазий, а с другой, сводит проблематику пьесы к чисто водевильной, не в пример "Тартюфу" Филиппа Григорьяна в Электротеатре Станиславский, где персонажи (одетые, между прочим, все той же Галей Солодовниковой) и действие мольеровской комедии транспонированы в тоже достаточно условную, доведенную до гротеска, но все-таки подчеркнуто привязанную к эпохе и социальной среде обстановку России начала 20-го века, в свою очередь неизбежно "рифмующуюся" ситуационно и эмоционально с днем сегодняшним, с реалиями публицистически злободневными:

В "Lё Тартюф'е" и намека нет на потенциально опознаваемую "злобу дня": абстрактность характеров и положений комедии подстать универсальности пространства и костюмов, в которых они подаются. (не в счет наличие уже упомянутого радиоприемника - возникающего на одну минуту ради проходного каламбура и короткой, ни к чему не обязывающей, спонтанно выхваченной из эфира сводки новостей с курсом валют) чуть не сказал "развиваются", но развития-то как раз в спектакле и нет, а есть последовательная смена эпизодов, мизансцен, картинок; костюмированное дефиле; эффектный, но однообразный визионерский аттракцион, поддержанный симпатичным, уместным к случаю музыкальным сопровождением (композитор Луи Лебе, у просцениума ансамбль инструменталистов, саундтрек "живой").

Одно из моих наиболее ярких театральных впечатлениях прошлого года - "Ханана", постановка Юрия Муравицкого, приезжавшая в Москву из Ростова-на-Дону; спектакль произвел на меня воздействие настолько сильное, что я потом еще и в записи его пересматривал. Общность подходов - при всей качественной разнице драматургического материала: Жан-Батист Мольер и. Герман Греков. - налицо: тоже "павильон", тоже гротесковая, карикатурная пластика и соответствующие интонации актеров, а следовательно, отказ даже от намека на бытоподобие, уход в условно-фантасмагорическую плоскость; но вот именно по отношению к "бытовой", "реалистической", а то и "натуралистической" современной драме такой прием сработал отлично:

"Тартюф" Мольера - уже фарс, и наращивать степень условности по отношению к нему как минимум необязательно, велик риск "пересолить"; но, допустим, по части вкуса и чувства меры у Юрия Муравицкого с Галей Солодовниковой более-менее порядок - "и шутки вольные, и танцы", и "запрещенные утехи", и "кощунственные речи" - все строго в рамках благоприличия и следуя букве драматурга; однако и "Ханана", построенная также по законам музыкально-визуального перформанса, страдала креном к финалу в сентиментальность, причем, думается, не от избыточной чувствительности режиссера, а от его нежелания найти для героев разрешение их конфликтов и содержательно, осмысленно жесткое, и одновременно эстетически стильное, подстать решению спектакля в целом.

С "Тартюфом", пьесой хрестоматийной и уже изначально по жанру комедией ("Ханана"-то семейная драма, с уклоном в то, что недоброжелателями характеризуется "чернухой"), у Муравицкого получается еще сложнее и печальнее. Тартюф у Мольера появляется во плоти примерно в середине пьесы, в начале 3го авторского акта, до того о нем только говорят остальные действующие лица; у Муравицкого в спектакле это происходит чуть-чуть раньше - выход Тартюфа-Колотухина обставлен с максимальной "помпой", это "ударное" пантомимическое соло, когда герой, на котором из одежды, не считая электрогитары наперевес (а еще черных обтягивающих трусов, эвфемистически обозначающих на подмостках святой руси полную обнаженку) одни лишь кожаные черные сапоги, выходит из задних дверей-купе и спускается по подиуму-пандусу к авансцене и далее прямо в зал, в партер; позднее Тартюф предстает в черном халате на "голое" тело, затем в ультрамодном белом плаще, что в сочетании с татуированными предплечьями и патлатым париком превращает его в подобие хипповато-панкующего "гуру"; а "отречение" Оргона от прав владения собственностью обставлено как пародийный - не из мистической практики, а скорее из порнофильма. - "сатанинский" ритуал инициации с элементами садо-мазо, хотя Тартюф и тут не становится зловещим, но остается жалким в своем карикатурном, трэшевом имидже.

Переосмысливать природу и функцию Тартюфа (как это сделал, пусть и весьма механистически по сути, Михаэль Тальхаймер с Ларсом Айдингером) Юрий Муравицкий, стало быть, не собирается и не пытается, Тартюф у него остается тем же, чем в оригинале у Мольера - злонамеренным ханжой и проходимцем, разве что добавляется привкус (декоративного, наигранного) "демонизма". Однако изобличающие лже-святошу домочадцы Оргона - такие же, как нежеланный гость, фарсовые фрики, и более того: что толстожопый сынуля-недоумок Дамис (Павел Комаров), что блядовитая Эльмира (Дарья Авратинская), что инфантильная до идиотизма ее падчерица Мариана (Полина Куценко), что ее напыщенно-манерный, подстать возлюбленной, женишок Валер (Кирилл Янчевский), не говоря уже про шурина Клеанта (Артем Болотовский), который у Мольера до появления Лояля выступает фактически за резонера, а тут превращается в агрессивного пошлого демагога - они-то ничем Тартюфа не лучше. Тальхаймер выворачивал мольеровский пафос наизнанку, делая из Тартюфа искреннего фанатика, а из семейки Оргона кучку распущенных лицемеров, но сохраняя изначальное, Мольером заложенное противопоставление "добра" и "зла", "лжи" и "правды"; Муравицкий стороны конфликта уравнивает и тем сам конфликт нивелируют, тут Клеант похлеще Тартюфа болтуном оказывается, да и все кругом, от интриганки Дорины (Евгения Романова) до старой тупицы госпожи Пернель (Надежда Флерова в первой сцене опирается на две палки, а в последней на одну - полегчало бабушке, что ли. ), Тартюфу подстать.

Не знаю, думал ли про то Юрий Муравицкий и его соавторы, но иронично русифицированный наполовину артикль Lё, вынесенный ими в название и на афишу, указывает не только на общий французский "акцент" постановки (а персонажи спектакля говорят так или иначе с акцентом, ломаются, картавят; Дорина, впрочем, как положено служанке, скорее с восточным, кавказским выговором, типа "мигрантским"), но и непосредственно на "тартюфа" как на имя нарицательное, а не собственное - тут все так или иначе "тартюфы"; плюс к тому в оригинале по-французски тот же артикль - не будучи полиглотом, но смутно подозревая что-то подобное, проконсультировался по данному вопросу с Машей Зерчаниновой и получил комментарий специалиста - обозначает презрительное отношение к субъекту и даже некое пренебрежительное обобщение его до глобального явления (типа "тартюфщина" - по аналогии со "смердяковщиной", "обломовщиной" и т.п.). Подозреваю, что в театре так далеко мыслями никто не заносился, но это ладно; грустнее, обиднее, что пока вокруг правят бал лё тартюфы (я уж про социально-политические обстоятельства не говорю - от сцены далеко отходить не надо, чтоб по жизни столкнуться носом к носу с какой-нибудь мелкой лживой своекорыстной гнидой, по-тартюфски пронырливой и бесстыжей. ), берет верх, и в том числе на Таганке (при ее-то мифологии. ) понимание "Тартюфа" как клоунского фарса на уровне "тортом в морду" (чем оканчивается "застольная" сцена первого действия - к началу второго и следующему эпизоду с "разоблачением" Тартюфа герои уже умыты и заново накрашены).

В любом случае - от концептуального ли замысла, от безысходности ли - режиссер стороны конфликта "Тартюфа" уравнивает не просто характерами, позициями, но и судьбами: одна на всех развязка - и особенно меня смутило, как он это делает. Рыжебородый Лояль (Антон Ануров) выпрыгивает на сцену в хаки ветерана ВДВ (форма, конечно, не буквально воспроизводится, имидж утрированный, но в целом, еще и по выглядывающей из-под куртки полосатой майке-тельняшке, опознается безошибочно и в отличие от других костюмов спектакля, "адресно"), а вслед за ним Тартюф, кратковременно торжествующий, возникает в наряде, столь же недвусмысленно отсылающем к нацистской, эсесовской форме. После чего предписанная Мольером королевская "милость" и "справедливость" тонут в шуме и в. дыму - как если б выгородка-павильон превратилась в газовую камеру и Тартюф наравне с Оргоном и его домочадцами мучительно задохнулись. За единственным исключением - с самой первой сцены через весь спектакль, пусть и не вполне последовательно, проходит "слуга всех господ"-Арлекин (Павел Бессонов), в гриме-"маске" и узнаваемой (как минимум всяким, кто имеет понятие о приемах комедии дель арте) шляпе: его шпыняет за нерасторопность госпожа Пернель, в ключевых перипетиях сюжета о нем забывают, но к моменту, когда основные герои как бы "погибают", он, спрятавшийся в сундуке, приготовленном для бегства Оргона, вылезает, чтоб первым раскланяться, а к нему уже под веселую музычку присоединяются "ожившие". Сугубо формальный это ход или надо понимать, что все в мире смертно, окромя искусства, лицедейства, оно же притворство - я окончательно не уяснил; но если таков вывод режиссера из разыгранной истории, то и отдающая фальшью сентиментальность развязки в "Ханана" предпочтительнее подобной дежурной, удободоступной, неоспоримой и. - беззубой - "морали".

Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.

"Мещанин во дворянстве" в переводе С. Лихачева - не самый лучший вариант, корявый, грубый. Нет от него понимания, что произведение написано в конце XVII века, речевая стилистика эпохи Мольера стерта до современной, упрощена, стиль речи главного героя неотличим от стиля речи других персонажей. А ведь по замыслу автора речь Журдена должна быть заметно, даже нарочито простонародной, чтобы усилить комизм его притязаний на дворянство. Возьмем, к примеру, перевод Ярхо:
"Г. Журден. Кстати, научите меня, какой поклон надо отвешивать, когда приветствуешь маркизу. Мне ужо понадобится.
Учитель танцев. Поклон, чтоб приветствовать маркизу?
Г. Журден. Да, маркизу. Ее Дорименою звать".
А вот перевод Лихачева:
"Журден. Кстати, научите меня, как нужно кланяться маркизе; мне это скоро потребуется.
Учитель танцев. Кланяться маркизе?
Журден. Да! Есть такая маркиза - Доримена. "

Приметы времени - музыкальные инструменты XVII века, вышедшие сегодня из употребления, заменены современными - что уж там, сделаем текст проще. Зачем нам ". виола ди гамба, теорба и клавесин для басовых партий, да еще два альта для ритурнелей." (перевод Б. Ярхо), упростим до ". виолончель, лютня и клавесины, чтобы держать внизу октаву, и для ритурнелей - две скрипки. " (перевод Лихачева).

А в иных случаях перевод Лихачева и вовсе искажает понимание текста. Вернемся к эпизоду, где учитель танцев учит г-на Журдена делать поклон. Вот как у Ярхо: ". надо сперва сделать реверанс, отступая назад, затем приблизиться к ней с тремя реверансами и при последнем склониться к ее ногам". Как по-французски звучит, правда? Обратимся к Лихачеву: ". сделайте так: поклон - и подайтесь назад, потом три поклона и с каждым поклоном вперед; а под конец - на колени. " Простите, уважаемый переводчик, мы в галантной Франции или на приеме у Ивана Грозного челом бьем?
И вопрос к редакторам и корректорам издания: скажите, зачем мудрить с излишней пунктуацией, опять же искажающей смысл текста? Г-н Журден просит учителя философии заняться его обучением, так как в детстве родители не заставили его обучаться наукам. По смыслу комедии, философ хвалит Журдена за его желание учиться: "Это - рассуждение разумное, namsine doctrina vita est quasi mortis imago". То есть, философ подкрепляет рассуждение Журдена латинским изречением. В этом издании комедий от "Азбуки" предложение после редакторско-корректорской правки приобретает совсем иной смысл:
"Журден. . и так мне досадно на моих родителей, что они вовремя не обучали меня как следует.
Учитель философии. Прекрасное рассуждение: "Nam, sine doctrina, visa est quasi mortis imago"."
То есть, получается, что философ хвалит не Журдена за его рассуждение, а приводит Журдену в пример латинское изречение? К чему это он? И объясните мне, зачем обособлять "sine doctrina"? Ну не хотите искать в справочниках латинское изречение, так хоть по переводу догадайтесь, что не нужна там ни одна запятая, перевод же в следующей строке идет!
Это я сравнила первые страницы комедии в переводах Лихачева и Ярхо, дальше идут те же самые замечания.
Вывод: в этой серии изд-ва "Азбука" есть хорошие издания с качественным переводом, а есть и такие, сделанные по-быстрому, не углубляясь в варианты существующих переводов. Читайте отзывы перед заказом.

Какая прелесть однако. У меня все не как у людей. Сначала я совершенно случайно (порыв души) купила томик пьес этого автора. Причем до этого даже не задумывалась хочу или нет знакомиться с его творчеством. Потом я прочитала его биографию, вышедшую из-под пера М. Булгакова (горячо обожаемого мной писателя между прочим). И вот вышла она у него занимательная и остроумная, что я поняла, что читать пьесы Мольера нужно срочно. Ну это *срочно* тянулось долгие месяцы, ага. Но главное это свершилось. Уморительно прекрасная пьеса! Такая легкая, искристая, изящная и забавная. Такие вещи просто как глоток шампанского. Так что моим любимым драматургам-англичанинам придется немножечко подвинуться и принять в свои ряды очаровательного и искрометного француза.

О чем поведал нам Жан-Батист Мольер в своей одной из самых известных пьес? Да все о том же, право слово, о чем рассказывает нам не один писатель. Но главное КАК он это делает. Пьеса о человеческой природе и сущности. О наивности и ведомости. И о лицемерах в нашей жизни. Таких правдивых-правдивых на первый взгляд, таких набожных-набожных, таких скромных-скромных. О лицеприятной маске, которая скрывает столько нелицеприятных черт. Уф. А, если учесть, насколько давно была создана эта жемчужина, и сколько уже веков она прошла бок о бок с не одним поколением, то остается лишь улыбнуться ее актуальности и вечности. Прелестно, право слово. И бесконечно радует, что в этом томике есть еще что почитать ^_^!

Еще один говнюк, оживший под пером господина Мольера. Но этот гораздо хуже предыдущего, Дон Жуана . Он мерзкий, подлый и беспринципный, еще и прикрывался благолепием. Знаете, я вот думаю, что такие подлецы, которые втираются к хорошим добрым людям в доверие, пудрят мозги, крутят и вертят ими как хотят, а за спинами их творят непотребства, соблазняют жен, отнимают имущество, сдают властям и клевещут, - одни из самых гнусных людей. Хорошо, что в пьесе добро победило, ушлый святоша Тартюф получил по заслугам, а у Оргона таки открылись глаза (жалко, что поздно). Плохо, что шанс встретить подобного тартюфа есть у каждого из нас, и это не очень хорошо сказывается на построении отношений с людьми, ибо подозрительность и недоверие включены, кажется, у очень многих перманентно.

Ведь может быть супруг за честь свою спокоен
Лишь при условии, что сам любви достоин.
И если у мужей растет кой-что на лбу,
Пускай винят себя--не жен и не судьбу.
Уж ежели тебе жених попался скверный,
То, как ты ни крепись, женой не будешь верной.

Если первую фразу мог сказать и мужчина, то вторая. неужели? Жаль, нет у меня шляпы, не могу снять ее в знак преклонения перед автором :) Мольера надо читать, его невозможно не полюбить, а цитаты из "Тартюфа" помогают лишний раз улыбнуться в нелепых жизненных ситуациях. Что может быть лучше? Кстати, кину-ка еще одну полюбившуюся цитату ослепленного господина Оргона:

Я счастлив! Мне внушил глагол его могучий,
Что мир является большой навозной кучей.
Сколь утешительна мне эта мысль, мой брат!
Ведь если наша жизнь--лишь гноище и смрад,
То можно ль дорожить хоть чем-нибудь на свете?
Теперь пускай умрут и мать моя, и дети,
Пускай похороню и брата и жену-
Уж я, поверьте мне, и глазом не моргну.

И ведь знаю я мать эдакого Оргона, только вот вряд ли она сможет посмеяться над этой цитатой.
В прошлом году я смотрела спектакль "Тартюф" в театре "На Таганке". Часто говорят, что сейчас театр уже не тот, что постановки Любимова идут далеко не в том качестве, в котором они шли раньше. Я не буду спорить, сравнивать мне не с чем. Но на мой дилетантский взгляд спектакль прекрасно передает дух комедии Мольера. Он искрометный, живой, актуальный и очень смешной! А финал комедии становится более логичным и заодно очень наглядно показывает почему пьеса Мольера претерпела столько гонений. Рекомендую посмотреть, если еще не видели и есть такая возможность.

Я очень восхищаюсь Мольером! Тартюф и Мещанин в Дворянстве- это просто 2 таких ярких шедевра,которые ,мне кажется,нужно прочитать хотя бы раз в жизни! Но а чтобы понять настоящую жизнь,конечно для этого Тартюф подойдёт,а чтобы над жизнью поугарать- Мещанин в Дворянстве самое оно.

Прекрасная книга! Читается легко, герои быстро укладываются в голове. Надо ещё что нибудь из Мольера почитать, прекрасно пишет)

Актуально во все времена! Как все тонко подмечено. Такое чувство, что Мольер писал это вчера. Классика есть классика. Рекомендую прочитать

Интересная история. Как мы самообманываться можем. Прекрасный пример лицемерия и лжи под ликом святоши. Доверяй, но будь критичен, проверяй достоверность слов, поступков, желаний и мотивов ближних!

История, актальная во все времена, и во времена автора и сегодня, прочитать захотелось после просмотра постановки на сцене, сначала не поверила, что и раньше такое бывало.

Читайте также: