Святой мануэль добрый мученик краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Купить онлайн
Авель Санчес. История одной страсти. Святой Мануэль Добрый, мученик. Книга для чтения на испанском языке
The Martyr of the Catacombs
Martyr of the Catacombs
The Legends of Saint Patrick
Legends of the Saxon Saints
Начинающий писатель, чей первый роман вызвал восторженные отзывы критиков, но мало радовал продажами, получил шестизначный аванс на новый роман, при условии, что он постарается больше угодить читателям, чем профессионалам. Практически вместе с этим радостным событием, он узнает, что страдает тяжелым наследственным заболеванием, которое может привести к смертельному исходу в течение года. Как сговорившись, его лучшая подруга решила родить от него ребенка, воспользовавшись услугами экстракорпоральных технологий.
В Нью-Йорке, с его частыми ураганами и социальными волнениями, он должен просчитать свою возможную смерть и перспективы отцовства в городе, который вот-вот зальет водой.
(с) MrsGonzo для LibreBook
Эксперт по живописи попадает на выставку памяти гениального мексиканского художника Себастьяна Родригеса, наследника искусства Сикейроса и Ороско, но выставка оказывается поминками.
Рассказ входит в сборник "Кошкина пижама" (2004).
По мере того, как век американского величия подходит к концу, величественный Филип Рот предлагает вашему вниманию роман неискусного величия, подводя итог всем обещаниям 20-го века: о всеобщем процветании, общественном порядке, и внутреннего благополучия.
А потом, в один прекрасный день 1968 года красивая американская мечта и удача покидают Шведа. Его обожаемая веселая дочь выросла в угрюмого подростка, склонного к тоталитарным политическим актам.
©MrsGonzo для LibreBook
В книге поднимаются более широкие понятия власти и веры. Описывается состояние человека, как личности, находящегося в страхе и полной зависимости от жреца, в роли которого предстаёт теолог, священник или тот же Бог. Книга рассказывает, что есть вера, кому и зачем она понадобилась, какое значение она имеет для народа и как вера губит людей. Искалеченная вера, вера слабых и сломленных отродьев, одержимых идеей мести, превращается в поклонение насилию. Лживый и трусливый Бог, запрещающий человеку "познавать", всеми своими силами препятствующий развитию человека, развитию науки, умственному развитию становится эдаким "верховным жрецом". Люди, говорящие от его имени, извращающие его слова, умны, чрезвычайно умны. Но ими правит лишь жажда власти. Они лишили себя самых добрых, самых "чистоплотных", истинно человеческих инстинктов, тем самым запустив идеальную систему "добровольного подчинения", систему самого мерзкого и самого фатального обмана, который когда-либо существовал.
В противовес слабому трусливому Богу поставлены языческие Боги. Они поощряли здоровье, благородство, человеческие инстинкты и развитие. Они не требовали убивать за своё имя, а вера в них означала благодарность людей, благодарность и радость к самой жизни.
Книга превращается в протест человека против системы. По его собственным словам он готов писать об этом на каждой стене, говорить это каждому. но он один.
С большой радостью он пишет о ренессансе. Реннессанс означал, что люди начинали понимать несоответствия обещанного и действительного, и хотели говорить об этом. Они могли подломить веру большинства и вернуть искажённым понятиям их изначальный смысл, вернуть "истину". Более того, культура начинала возрождаться и это отражалось на всём, это снизило влияние теологов и их насаждаемых извращённых понятий. Это своего рода восстание было подорвано самым жестоким образом, но оно показало, что из сложившейся ситуации всё ещё возможен выход. Искусство - картины, книги, что угодно - это влияет на людей сильнее, чем слова любого проповедника.
В книге только намечены основные положения ницшеанской философии, и критика христианства является лишь одним из элементов учения Ницше.
Барабанщик ведёт за собой войско; толпа, идущая за ним, становится армией. Барабанщику на берегу Совиного ручья было четырнадцать лет.
Дебютный роман молодого журналиста с индийскими конями стал настоящей издательской сенсацией, воплощением мрачно-сатирического голоса третьего мира.
Барлам Холвей, по прозвищу "Белый Тигр", успешный индийский предприниматель из Бангалора, рассказывает историю своей жизни с помощью писем китайскому премьеру Вэнь Цзябао. Вень готовится посетить Бангалор, чтобы выяснить, почему число предпринимателей в этом регионе растет так стремительно. Барлма намерен рассказать китайском премьеру, как заполучить власть и стать влиятельным человеком в современной Индии. Рецепт стар как мир: коррупция, взяточничество, надувательство, криминал, кражи и убийства. Подходит ли такая бизнес-модель коммунистическому Китаю – большой вопрос. В любом случае, Барлма честно предупреждает изнеженного белого человека, что такие акулы как он, неважно: с темной кожей, или с желтой, - идут, чтобы захватить мир
©MrsGonzo для LibreBook
Роман основан на реальной истории известных телепатов, братьев Хаунссенов. История триумфального подъема и печального финала амбициозного шарлатана и манипулятора, который подготовил себе смертный приговор по пути к вершинам власти.
Практичный Оскар Лаутензак мог предусмотреть абсолютно все, кроме своей собственной смерти. Его брат Гансйорг, вор и сутенер, тесно связал свою судьбу с нацистской партией, обзаведясь высокопоставленными покровителями. Именно он свел Оскара с Гитлером, и тот почувствовал сродство душ с фюрером. Всецело поставив свой талант на служение нацистской идеологии и лично руководителю нацисткой партии, Оскар и не предполагал, какой бесславный финал его ожидает.
©MrsGonzo для LibreBook
Роман раскрывает историю взросления сироты, страдающего хромотой, Филиппа Кэри. Воспитанный дядей, викарием, и тетушкой, он рос в соответствии с правилами их дома и церкви. Он терпит издевательства сверстников в школе, но прекрасно успевает академически, в надежде на поступление в Оксфорд.
Решив, все-таки, отказаться от духовной карьеры, Филипп отправляется в Гейдельберг, где окончательно отказывается от религии и пытается выработать философию для собственной жизни. Встреча в Лондоне с официанткой Милдред сыграет роковую роль в его судьбе. Непреодолимая страсть к женщине, стоящей гораздо ниже Филиппа в интеллектуальном и социальном отношении, станет настоящим потрясением всей его жизни.
©MrsGonzo для LibreBook
Так до него еще никто ни писал. Эта правда из солдатского окопа настолько смутила Александра Фадеева, председателя комитета по Сталинским премиям, что перед представлением отцу народов он вычеркнул фамилию Некрасова из списка будущих лауреатов. Но Сталин, собственноручно, по непонятным причинам, восстановил фамилию писателя-фронтовика в списке.
Новоявленный лауреат вновь поступил нетипично. Вместо машины и дачи, все денежные средства он направил на покупку инвалидных колясок для увечных фронтовиков.
©MrsGonzo для LibreBook
Во второй половине 20-го века возникла новая разновидность литературы о войне – лейтенантская проза, - и стала настоящим явлением, глотком свежего воздуха, лишенного пропагандистских штампов, наполненная правдой жизни, подлинная.
Николай Плужников, зеленый лейтенант, сразу после военного училища прибывает на место службы в Брестскую крепость в ночь на 22 июня 1941 года. Так он оказался не значащимся в списках личного состава гарнизона крепости.
©MrsGonzo для LibreBook
Лето 1928 года стало незабываемым для двенадцатилетнего Дугласа Сполдинга, лето прощания с детством. Неповторимое лето, навсегда запомнившееся запахом зеленых яблок, скошенной травы и новых теннисных туфель. Лето, в котором навсегда осталась радостью запуска петард, чувство сладостного насыщения от обильного ужина, приготовленного бабушкой, торжественный ритуал сбора одуванчиков для особого сорта вина. Лето скорбей, чудес и золотых пчел.
Так больше продолжаться не могло. Лучше что бы то ни было, лишь бы не это. Последняя степень падения и немощи. Лучше смерть. И смерть желанна. Я ждал избавления от каждого дня и каждого часа, но оно не приходило. Я ждал какой-то вести, какого-то прихода. Думал, что вот дверь откроется, и мои терзания окончатся. Ничего, никого. Ничего.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Мигель де Унамуно: другие книги автора
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Мигель де Унамуно
Далее Мараньон кратчайшим образом касается нагой элементарности описаний всего чисто вещественного у меня в повествованиях. А дело вот в чем: на мой взгляд, если передана духовная сущность того, что есть плоть, кость, камень, влага, туча и все прочее, воспринимаемое зрением, то передана истинная и внутренняя реальность, а читатель пусть облачит ее в те одеяния, которые опишет ему его фантазия.
Сан-Мартин-де-ла-Кастаньеда,
одиночества зерцало,
в этих водах изначала
все века, и дни, и беды;
здесь, под сенью кряжей горных,
сны о высях глубь хоронит,
и душа – бедняга! – тонет
в чистом небе вод озерных…
Мен Родригес, санабрийский
ястребок, взлететь не может,
дола больше не тревожит,
чтоб сыскать поживу в риске.
Спит Вальверде-де-Лусерна,
и над звонницей подводной
агонийный звон отходной
в муке вечной плачет мерно.
На тропе Бернарда дальной —
путь, Истории закрытый, —
снова жизнь, и все забыто,
кроме были изначальной.
А второе стихотворение, с рифмами поизысканней, гласило – и гласит:
Ах, Вальверде-де-Лусерна,
санабрийских вод отстой,
не втащить твой сказ простой
в новый век наш, в век модерна!
Тщетно бьют колокола
в Иоанновой ночи:
больше нет хлебов в печи,
прочь история ушла.
Горько стать форелям пищей,
если мертвых примет влага:
при смерти Рива-де-Лаго,
берег битв, сегодня нищий.
И в самом деле, трагическая, из нищих нищая деревня Рива-де-Лаго на берегу озера агонизирует и, можно сказать, на краю смерти. Запустение такое же, как в печально знаменитых краях Лас-Хурдес. В этих убогих лачугах, домишках с дощатыми каркасами и стенами глинобитными либо из кирпича-сырца живут в невероятной скученности люди, которым не разрешается даже ловить отличную форель, в изобилии водящуюся в озере: некая сеньора полагает, что унаследовала монопольное право на озерную рыбу, коим владели монахи-бернардинцы из Сан-Мартин-де~ла Кастаньеда.
Творчество испанского писателя и философа Мигеля де Унамуно (1864 - 1936) широко известно во всем мире, в том числе и в России. Вместе с тем в настоящее издание вошли произведения классика испанской литературы, еще не известные русскому читателю. Впервые печатается перевод историко - философского романа `Мир среди войны`, вдохновленного творческим подвигом Льва Толстого. Также впервые на русском языке в полном объеме публикуется сборник лирико - философских повестей Унамуно ``Святой МануэльДобрый, мученик` и еще три истории`. Показать
Грохочущее чувство жизни
И вот за всем этим спокойствием, этой красотой сокрыта история, которая гремит и грохочет; будоражит и шокирует; потрясает и оглушает сильнее, чем любой современный блокбастер на большом экране в формате 3D.
Отец Мануэль любим всеми жителями тихой и оторванной от цивилизации деревни Вальверде-де-Лусерна, которая стоит на берегу озера под застывшим зеркалом вод которого, по слухам, покоится вторая, потусторонняя Вальверде. На этой грани между мирами, в зыбком оцепенении одиночества живет отец Мануэль, которого все почитают за святого, но в самом нем веры – нет.
От чтения повестей Мигеля де Унамуно я получил колоссальное удовольствие, а потому настоятельно его рекомендую.
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Мигель де Унамуно
Далее Мараньон кратчайшим образом касается нагой элементарности описаний всего чисто вещественного у меня в повествованиях. А дело вот в чем: на мой взгляд, если передана духовная сущность того, что есть плоть, кость, камень, влага, туча и все прочее, воспринимаемое зрением, то передана истинная и внутренняя реальность, а читатель пусть облачит ее в те одеяния, которые опишет ему его фантазия.
Сан-Мартин-де-ла-Кастаньеда,
одиночества зерцало,
в этих водах изначала
все века, и дни, и беды;
здесь, под сенью кряжей горных,
сны о высях глубь хоронит,
и душа – бедняга! – тонет
в чистом небе вод озерных…
Мен Родригес, санабрийский
ястребок, взлететь не может,
дола больше не тревожит,
чтоб сыскать поживу в риске.
Спит Вальверде-де-Лусерна,
и над звонницей подводной
агонийный звон отходной
в муке вечной плачет мерно.
На тропе Бернарда дальной —
путь, Истории закрытый, —
снова жизнь, и все забыто,
кроме были изначальной.
А второе стихотворение, с рифмами поизысканней, гласило – и гласит:
Ах, Вальверде-де-Лусерна,
санабрийских вод отстой,
не втащить твой сказ простой
в новый век наш, в век модерна!
Тщетно бьют колокола
в Иоанновой ночи:
больше нет хлебов в печи,
прочь история ушла.
Горько стать форелям пищей,
если мертвых примет влага:
при смерти Рива-де-Лаго,
берег битв, сегодня нищий.
И в самом деле, трагическая, из нищих нищая деревня Рива-де-Лаго на берегу озера агонизирует и, можно сказать, на краю смерти. Запустение такое же, как в печально знаменитых краях Лас-Хурдес. В этих убогих лачугах, домишках с дощатыми каркасами и стенами глинобитными либо из кирпича-сырца живут в невероятной скученности люди, которым не разрешается даже ловить отличную форель, в изобилии водящуюся в озере: некая сеньора полагает, что унаследовала монопольное право на озерную рыбу, коим владели монахи-бернардинцы из Сан-Мартин-де~ла Кастаньеда.
Эта деревня, Сан-Мартин-де-ла Кастаньеда, где сохранились развалины смиренного монастыря, расположена чуть повыше над берегом озера и тоже агонизирует. Но ни Рива-де-Лаго, ни Сан-Мартин-де-ла Кастаньеда, ни Галанде, другое сельцо поближе к Санабрийскому озеру – это сельцо в лучшем состоянии, – не послужили и не могли послужить прообразом для моей деревни Вальверде-де-Лусерна. Подмостки, где действуют мой дон Мануэль Добрый, и Анхелина, и Ласаро Карбальино, предполагают более высокий уровень развития общественной жизни – хоть у меня деревня тоже и бедна, и смиренна, – чем жизнь в этих деревушках, наибеднейших и наисмиреннейших. Это вовсе не означает, разумеется, что, по моим понятиям, там не было и нет сейчас людей с углубленной и напряженной внутренней жизнью или переживающих трагедию мировоззрения.
Читайте также: