Структурная антропология леви стросса краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Все культурные системы первобытных народов — правила браков, термины родства, мифы — рассматриваются Леви-Стросом как своего рода языки, как бессознательно функционирующие означающие системы. Эта аналогия с языком обосновывает для него применение в этнологии (или иначе — в структурной антропологии) приемов и методов структурной лингвистики. Какой бы материал мы ни взяли, задачей становится нахождение основных бинарных оппозиций (природа — культура, растительное — животное, сырое — вареное), анализ сложных явлений культуры как пучков дифференциальных признаков (подобно тому как Р. Якобсон изучал фонемы — мельчайшие смыслоразличительные элементы языка).
Так, система брака выступает как особого рода язык, позволяющий упорядочить обмен женщинами внутри социальной группы (член коллектива дает женщину одному партнеру, а получает от др. партнера внутри определенного круга лиц, связанных взаимными обязательствами). Тем самым возникает система, в которой множество операций обеспечивает общение между индивидами и переводит — вследствие запрещения инцеста — систему кровных отношений в отношения между свойственниками, а вся социальная жизнь трактуется как обмен взаимно дополнительными ценностями.
ГОСТ
Общая характеристика
Структурализм – это течение в европейской интеллектуальной традиции, преимущественно во Франции, которое появляется в $60$-ее гг. $ХХ$ века. Структурализм возник на стыке позитивизма, психоанализа, литературоведения, этнографии и социологии.
Ключевой установкой является исследовательская практика, устремленная на анализ структурных элементов всякой вещи и всякого явления. Приоритетным считается изучение формы и отношений между элементами, структурами вещи/явления.
Предметом исследования структурализма является проблематика социального, гуманитарного, антропологического знания. Среди философов-структуралистов, разрабатывающих антропологические идеи, мы остановимся на творчестве К. Леви-Стросса По данной теме мы уже выполнили эссе Эссе по "Логике смысла" Ж. Делеза подробнее , М. Фуко и Ж. Лакана.
Структурная антропология К. Леви-Стросса
Изучая мифологию, обычаи и нравы различных народов, Леви-Стросс смог установить глубинную связь между ними. Он стоит на позиции, что первобытная система кровного родства с течением времени заменяется социальными отношения, сохраняя сам принцип. Цель структурной антропологии в выявлении бессознательного единства разума людей.
Готовые работы на аналогичную тему
Антропология Мишеля Фуко
Понимание человека Мишеля Фуко По данной теме мы уже выполнили реферат "Археология знания" Мишель Фуко подробнее схоже с аристотелевским. Вместе они характеризуют его как существо общественное и политическое. Антропология Фуко – это политическая антропология, которая занята не придумыванием новых форм общественного устройства, но осмыслением имеющегося состояния общества.
По мнению Фуко, порядок власти остается неизменным на протяжении веков, тем самым определяя человеческое мышление, мировоззрение, оценки и чувства. Все это проявляется в науке, культуре и искусстве. Власть анонимна, она проявляется в единичных суждениях людей, рассеяна в отношениях между людьми в обществе.
Человек, по мнению Фуко, марионетка в руках власти. Она формирует его посредством общественных институтов (университет, больница, тюрьма и т.д.). Душа, внутренняя жизнь человека также является проявление господства над телом. Природа человека также во многом определяется его взаимоотношениями с Другим.
Структуралистский психоанализ Ж. Лакана
Человеческую психику Лакан рассматривает как совокупность трех элементов: реального, воображаемого и символического.
Этот выдающийся французский ученый с большим успехом использовал структурный метод применительно к этнографическим исследованиям, в результате чего этнография была превращена в этнологию (т.е. из описания определенного предмета в науку об этом предмете), и по ходу дела внес немалый вклад в решение методологических, и даже исконно философских, мировоззренческих проблем.
Быстро развивалась археология, которая тоже становилась наукой, очевидным образом связанной с общей историей.
То, что этнограф призван в первую очередь заниматься культурой тех или иных народов, становится аксиомой (если, конечно, уже не вызывает сомнения тезис, что культура является непременным признаком этноса, человеческого сообщества в его отличии от стада или орды).
Столь же очевидным среди ученых и философов давно был и другой тезис — что культура, во всем многообразии ее феноменов, это прежде всего результат работы мысли.
Поэтому всякая культура связана с языком; наличие языка свидетельствует о наличии культуры, и наоборот.
Здесь пункт, важный для понимания основ структурной антропологии Леви-Строса, где семантический подход к культуре тесно сопряжен с главным достижением психоанализа — с тезисом, что в сфере человеческой духовности есть важная, во многих случаях человеческой жизни даже определяющая, область неявного, подсознательного, неосознанного.
Все открытые чувственному восприятию культурные объекты суть знаки чего-то иного, они обладают скрытым смыслом. И вот что важно — смысл этот скрыт очень часто не только для постороннего наблюдателя, но и для того человека, который сам живет в этой культуре.
Имя Клода Леви-Стросса (р. 1908 г.), философа, социолога и этнографа, лидера структурализма, создателя структурной антропологии, исследователя первобытных систем родства, мифологии и фольклора, имеет мировую известность. Его работы оказали огромное влияние во многих областях философско-культурологических, религиоведческих и этнологических исследований. Пожалуй, ни одна серьезная работа в рамках религиоведения, этнологии или социологии не обходится без ссылок на работы этого выдающегося автора.
Бинарные структуры и коллективное бессознательное
Особое место в лингвистике занимает фонология,[4] которая, как считает ученый, имеет значение для общественных наук такое же, как и ядерная физика – для точных. Для социальных наук фонология может выполнять такие функции: переход от изучения сознательных явлений к исследованию бессознательного их базиса; способствует отказу от рассмотрения членов отношения в качестве автономных независимых сущностей, и состоит в преимущественном анализе отношений между ними; вводит понятие системы; выявляет социальной наукой необходимые отношения.
Леви-Стросс задает вопрос о том, как возможно, что в различных частях земного шара, в совершенно различных обществах могут встречаться идентичные формы родства, брачные правила, предписания в связи с отношениями определенных типов родственников? Ответ на этот вопрос автор видит в признании того, что существует некая реальность, которая стоит за эмпирической действительностью, а наблюдаемые нами явления есть следствия действия неких общих законов, скрытых в этой действительности другого плана. Эта действительность другого плана есть сфера бессознательного.
Не только бессознательное, но и социальные институты для него – знаковые системы, языки, общие структурные законы которых выявляет структурная антропология. Стремясь дать рациональное объяснение культурных фактов, этнология обращается к базовым объективным процессам, располагающимся на уровне коллективного бессознательного. Этнолога интересует не то, что люди думают, как они понимают и интерпретируют правила социальной жизни, а объективные бессознательные законы, управляющие жизнью помимо того, осознают это сами деятели или нет. Именно законы бессознательного раскрывают загадки функционирования норм человеческой жизни: брачные правила, правила удовлетворения пищевых потребностей, религиозные верования, магические и ритуальные действия и др. По-видимому, обращение к теории бессознательного Фрейда и Юнга было обусловлено натуралистическими установками Леви-Стросса, его стремлением избежать субъективизма.[8]
Кроме того, Леви-Стросс отрицает и теорию коллективного бессознательного как совокупности неких архетипов Юнга, поскольку бессознательное является пустым, лишенным образного содержания. Он возражал против идеи постоянства архетипов и наследственном механизме их передачи, т.к. постоянным наследуемым является не содержание коллективного бессознательного, т.е. архетип, а лишь структура бессознательного.
Структуры, выделенные посредством структуралистского метода, не отражают эмпирической реальности и их не надо смешивать со структурами, которые изучали исследователи первобытного общества Радклифф-Браун и Малиновский. Тем не менее, они реальны, хотя и не являются предметом непосредственного наблюдения. Чтобы достичь моделей, представляющих собой подлинную реальность, надо выйти за пределы конкретно воспринимаемой реальности. Ментальные структуры никогда не осознаются и не изменяются в ходе истории, они даны самой природой, являясь отображением биологического характера человеческого мозга. Выявив структуру разума, мы выявим структуру физической реальности. Таким образом, антропология Леви-Стросса решает проблему понимания не только человека и его культуры, но и природы. Структурализм — не просто метод, но мировоззрение, особая философская система.[13]
Религиозное и социальное
Религия, магия, наука
Так, по мнению Леви-Стросса, как наука, так и магия основываются на одних и тех же умственных операциях. На основе этого постулата делается вывод: магия и наука есть два параллельных способа достижения истины.[27]
Магия и психоанализ
1) опыт самого шамана, который, если он действует по призванию (если нет, то в силу самой практики), испытывает состояние специфического психосоматического свойства;
2) опыт больного, который чувствует улучшение или не чувствует его;
3) опыт зрителей, которые участвуют во врачевании, испытывают при этом воодушевление и получают интеллектуальное и эмоциональное удовлетворение, служащее основой коллективного согласия с верностью лечения.[31]
Чуть ли самое важное место в успешности шамана, т.е. в действенности его исцелений, играет коллективный опыт, который приводит или не приводит к коллективному признанию шамана. Причиной неудачи является утрата общественного соучастия, а не наоборот. Таким образом, особо важным моментом в деятельности шамана является не отношения между ним и больным, а отношения между ним и группой индивидов.[32]
Мы здесь видим явное отличие от психоанализа, т.к. колдун, совершая отреагирование вместо больного, говорит, а больной молчит. В психоанализе все наоборот, больной занимается отреагированием и говорит, а врач молчит. Исходя из этого отличия, Леви-Стросс считает понятие отреагирования неполным в психоанализе, т.к. совершать отреагирование должен не только пациент, но врач. Также различна и роль группы. Если в психоанализе больной возвращается после отреагирования в социум, то магия возрождает духовное единство группы (отреагирование зрителей), приспосабливает ее посредством больного к уже существовавшим ранее задачам.[36]
Таким образом, суть лечения (как шамана, так и психоаналитика) заключается в изменении структур психики посредством структур мифа, которые проявляются в символической форме. В целительстве только процесс идет еще дальше – здесь происходит не только изменение структур психики, но и изменение органических структур. Кроме того, по утверждению Леви-Стросса, вся психическая жизнь и внешний опыт как невротика, так и обычного человека организуются доминирующей структурой, катализатором которой служит какой-либо изначальный миф. Кроме этой доминирующей структуры существуют и подчиненные ей, и вся совокупность этих структур составляет бессознательное.[40] Основное отличие двух видов лечения в том, что в психоанализе имеет место индивидуальный миф, а в шаманизме – коллективный. Эти мифы различаются лишь содержащимся в них материалом образов, но структура в них сходна. Именно последняя обеспечивает мифу его символическую функцию.
Леви-Стросс заключает, что если психоаналитики сопоставят свои методы с методами свои великих предшественников колдунов и шаманов, то они лучше поймут механизм их действия.
Структурный анализ мифов
Леви-Стросс критикует точку зрения, согласно которой мифы сводятся к игре воображения, или к примитивной форме философских спекуляций. Он считает, что мифология – это не космологическая или натуралистическая интерпретация постигаемой реальности, это не отражение социальных структур и общественных отношений, это также не отражение реальных, но вытесненных чувств. Миф не может также быть совокупностью случайных идей, пусть даже и противоречивых и не подчиняющихся закону причинности, т.к. тогда нельзя было бы обнаружить поразительное сходство мифологии в разных концах Земли.
Кроме того, Леви-Стросс считает миф феноменом языка, проявляющимся на более высоком уровне, чем фонемы, морфемы и семантемы. Поэтому, он вводит новое понятие – мифема. Мифемы – это большие конститутивные единицы, которые надо искать на уровне предложения. Если разбить миф на короткие предложения и разнести соответственно на карточки, то выделятся определенные функции и одновременно обнаружится, что мифемы имеют характер отношений (каждая функция приписана определенному субъекту). Таким образом, мифема – базовая структурная единицы мифа.
Еще одна важная особенность мифа заключается в том, что он в качестве исторического повествования о прошлом диахроничен и необратим во времени, а в качестве инструмента объяснения настоящего (и будущего) – синхроничен и обратим во времени. В силу этой сложности, двойственности мифа, его подлинные конститутивные единицы обнаруживают свою значимую природу не в качестве изолированных отношений, а только как связки, комбинации отношений, имеющие два измерения – диахроническое и синхроническое.[42]
Структурный анализ мифа, разработанный Леви-Строссом, достаточно сложен, как и вся его структурная антропология, поэтому, чтобы разобраться нем, воспользуемся его же примером, а именно его анализом мифа об Эдипе.[43]
Читайте также: