Слово на погребение петра великого краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Что се есть? До чего мы дожили, о россиане? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучии наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сый отечествия своего отец, которому по его достоинству, добрии российстии сынове бессмертну быть желали, по летам же и состава крепости многолетно еще жить имущего вси надеялися, – противно и желанию и чаянию скончал жизнь и – о лютой нам язвы! – тогда жизнь скончал, когда по трудах, беспокойствах, печалех, бедствиях, по многих и многообразных смертех жить нечто начинал. Довольно же видим, коль прогневали мы тебе, о боже наш! И коль раздражили долготерпение твое! О недостойных и бедных нас! О грехов наших безмерия! Не видяй сего слеп есть, видяй же и не исповедуяй в жестокосердии своем окаменей есть. Но что нам умножать жалобы и сердоболия, которые утолять елико возможно подобает. Как же то и возможно! Понеже если великие его таланты, действия и дела воспомянем, еще вяще утратою толикого добра нашего уязвимся и возрыдаем. Сей воистину толь печальной траты разве бы летаргом некиим, некиим смертообразным сном забыть нам возможно.

Кого бо мы, и какового, и коликого лишилися? Се оный твой, Россие, Сампсон, каковый да бы в тебе могл явитися никто в мире не надеялся, а о явльшемся весь мир удивился. Застал он в тебе силу слабую и сделал по имени своему каменную[1], адамантову; застал воинство в дому вредное, в поле не крепкое, от супостат ругаемое, и ввел отечеству полезное, врагом страшное, всюду громкое и славное. Когда отечество свое защищал, купно и возвращением отъятых земель дополнил и новых провинций приобретением умножил. Когда же востающыя на нас разрушал, купно и зломыслящих нам сломил и сокрушил духи и, заградив уста зависти, славная проповедати о себе всему миру повелел.

Се твой первый, о Россие, Иафет, неслыханное в тебе от века дело совершивший, строение и плавание корабельное, новый в свете флот, но и старым не уступающий, как над чаяние, так выше удивления всея селенныя, и отверзе тебе путь во вся концы земли и простре силу и славу твою до последних окиана, до предел пользы твоея, до предел, правдою полагаемых, власть же твоея державы, прежде и на земли зыблющуюся, ныне и на море крепкую и постоянную сотворил.

Се Моисей твой, о Россие! Не суть ли законы его, яко крепкая забрала правды и яко нерешимые оковы злодеяния! Не суть ли уставы его ясныя, свет стезям твоим, высокоправительствующий сигклит[2] и под ним главные и частные правительства, от него учрежденные! Не светила ли суть тебе к поисканию пользы и ко отражению вреда, к безопасию миролюбных и ко обличению свирепых! Воистину оставил нам сумнение о себе, в чем он лучший и паче достохвальный, или яко от добрых и простосердечных любим и лобызаемь, или яко от нераскаянных лестцов и злодеев ненавидимь был.

Се твой, Россие, Соломон, приемший от господа смысл и мудрость многу зело. И не довольно ли о сем свидетельствуют многообразная философская искусства и его действием показанная и многим подданным влиянная и заведенная различная, прежде нам и неслыханная учения, хитрости и мастерства; еще же и чины, и степени, и порядки гражданские, и честные образы житейского обхождения, и благоприятных обычаев и нравов правила, но и внешний вид и наличие краснопретворенное, яко уже отечество наше, и отвнутрь и отаве, несравненно, от прежних лет лучшее и весьма иное видим и удивляемся.

Се же твой, о и церкве российская, и Давид и Константин. Его дело – правительство синодальное, его попечение – пишемая и глаголемая наставления. О, коликая произносило сердце сие воздыхания о невежестве пути спасенного! Коликие ревности на суеверия, и лестнические притворы, и раскол, гнездящийся в вас безумный, враждебный и пагубный! Коликое же в нем и желание было и искание вящего в чине пастырском искусства, прямейшего в народе богомудрия и изряднейшего во всем исправления!

Но о многоименитого мужа! Кратким ли словом обымем бесчисленные его славы, а простирать речи не допускает настоящая печаль и жалость, слезить токмо и стенать понуждающая. Негли со временем нечто притупится терн сей, сердца наша бодущий, и тогда пространнее о делах и добродетелех его побеседуем. Хотя и никогда довольно и по достоинству его возглаголати не можем; а и ныне, кратко воспоминающе и аки бы токмо воскрилий риз его касающесе, видим, слышателие, видим, беднии мы и несчастливии, кто нас оставил и кого мы лишилися.

Не весьма же, россиане, изнемогаем от печали и жалости, не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет; сделал врагом страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славную, славная и быть не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Убо оставляя нас разрушением тале своего, дух свой оставил нам.

Наипаче же в своем в вечная отшествии не оставил нас сирых. Како бо весьма осиротелых нас наречем, когда державное его наследие видим, прямого по нем помощника в жизни его и подобонравного владетеля по смерти ето, тебе, милостивейшая и самодержавнейшая государыня наша, великая героина, и монархиня, и матерь всероссийская! Мир весь свидетель есть, что женская плоть не мешает тебе быть подобной Петру Великому. Владетельское благоразумие и матернее благоутробие, и природою тебе от бога данное, кому не известно! А когда обое то утвердилося в тебе и совершилося, не просто сожитием толикого монарха, но и сообществом мудрости, и трудов, разиоличных бедствий его, в которых чрез многая лета, аки злато в горниле искушенную, за малое судил он иметь ложа своего сообщницу, но и короны, и державы, и престола своего наследницу сотворил[3]. Как нам не надеяться, что сделанная от него утвердишь, недоделанная совершишь и все в добром состоянии удержишь! Токмо, о душе мужественная, потщися одолеть нестерпимую сию болезнь твою, аще и усугубилася она в тебе отъятием любезнейшей дщери[4] и, аки жестокая рана, новым уязвлением без меры разъярилася. И якова ты от всех видима была в присутствии подвизающегося Петра, во всех его трудех и бедствиях неотступная бывши сообщница, понудися такова же быти и в прегорьком сем лишении.

Вы же, благороднейшее сословие, всякого чина и сана сынове российстии, верностью и повиновением утешайте государыню и матерь вашу, утешайте и самих себе, несумненным познанием петрова духа в монархине вашей видяще, яко не весь Петр отшел от нас. Прочее припадаем вси господеви нашему, тако посетившему нас, да яко бог щедрот и отец всякия утехи ее величеству самодержавнейшей государыне нашей и ее дражайшей крови - дщерям, внукам, племянницам и всей высокой фамилии отрет сия неутолимые слезы и усладит сердечную горесть благостынным своим призрением и всех нас милостивне да утешит. Но, о Россие, видя кто и каковый тебе оставил, виждь и какову оставил тебе. Аминь.

Феофан, непревзойденный оратор своего времени, блестяще владел живым, доходчивым, звучным словом. Человек опытный, умный, обученный мастерству оратора по античным законам элоквенции, он сразу овладевал душами слушателей. Хорошо поставленный, громкий голос, точный жест, подкупающе искренняя интонация, умение учесть все тонкие нюансы обстановки, времени, темы – все это делало архиепископа Псковского подлинным волшебником слова.

Речь Феофана построена очень искусно. Учитывая, что Петр умер больше месяца назад и к этому печальному факту люди начали привыкать, он призывает их оглянуться, очнуться, заново осознать, ЧТО свершается в это мгновение, понять, что это не сон, не наваждение, а суровая воля Бога, призвавшего одного из своих смертных на суд. Нельзя забывать, что сознательная жизнь большинства приутствующих на панихиде в основном прошла при царствовании Петра, – ведь он был царем долгих тридцать пять – да еще каких! – лет. И вот столь внезапный, трагический конец. Думаю, что голос Феофана тонул в плаче и стенаниях слушателей – людей более эмоциональных, чем мы, людей, которые могли падать в обморок от счастья, позора, горести, внезапно заболевать нервной горячкой.

Так, под гром и дым залпов, великий Петр сошел с арены мировой истории… На следующий день начались будни.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Погребение 6-й армии

Погребение 6-й армии К концу октября русские позиции в Сталинграде представляли собой несколько очагов сопротивления среди каменных развалин на правом берегу Волги, глубина которых редко превышала 300 метров. Тракторный завод был в руках немцев, которые усеяли мертвецами

Погребение опальных

Глава 7 Погребение сокровищ

Глава 7 Погребение сокровищ Весь вечер доктор Альфред Роде провел в руинах Королевского замка. Надо было дать последние указания об укрытии ценностей. Несмотря на то что все вопросы, казалось, уже согласованы с СД и лично с оберфюрером Бёме, оставалось еще немало проблем,

Погребение

IXX СМЕРТЬ И ПОГРЕБЕНИЕ АТТИЛЫ

Таинственное погребение

Таинственное погребение Наиболее подробное описание погребальной церемонии, во время которой гунны прощались со своим великим вождем и отдавали ему последние почести, оставлено Иорданом: «Среди степей в шелковом шатре поместили труп его, и это представляло

Погребение заживо

Погребение заживо Два галла, погребенные заживо в 232 году до P. X. Гравюра Адольфа Паннемакера с картины Филиппото. XIX в. Частн. кол.Казнь, состоявшая в том, что осужденного заживо хоронили в земле, существовала во все времена на всех континентах. В 220 году до P. X. китайский

Глава XII. Погребение

Глава XII. Погребение I. Старость Мудрец Птахотеп и авантюрист Синухет говорят о старости без всяких иллюзий. Это уродливый возраст физической и моральной немощи. Старик плохо видит. Он ничего не слышит. Он ничего уже не помнит. Он ничего не может сделать, потому что сразу

Погребение

7. Распятие и Погребение

7. Распятие и Погребение Евангельские повествования о распятии и погребении Иисуса (Мф 27:32-66, Мк 15:21-47, Лк 23:26-56, Ин 19:16в-42) в существенном согласны между собою и взаимно друг друга дополняют. Мы можем ограничиться здесь указанием основных вех.Как уже отмечалось, крестный путь

ПОГРЕБЕНИЕ В МОРЕ

7. Распятие и Погребение

Феофан Прокопович "СЛОВО НА ПОГРЕБЕНИЕ ВСЕПРЕСВЕТЛЕЙШАГО ДЕРЖАВНЕЙШАГО ПЕТРА ВЕЛИКОГО" анализ

"Слово" очень невелико по объему, его цель - показать тяжесть утраты для России и лишь кратко очертить и возвеличить грандиозность деяний Петра I. "Слово" и не могло быть пространным, по свидетельству очевидца, "коль слово сие не было кратко, однако ж продолжалось оное около часа; ибо беспрестанно было прерываемо плачем и воплем слушателей, особливо же когда сей церковный ритор произнес слова оныя, которые начинались тако:"Что се есть? До чего мы дожили, о россияне. " - то залился сам он слезами и возрыдало все множество бывших людей в церкви. Вопль и рыдание сие перешло вне церкви стоящим, и казалось, что самые стены церкви и валы крепости возревели, что продолжалось более четверти часа".

В этом "Слове", а также в произнесенном полгода спустя "Слове на похвалу блаженныя и вечнодостойныя памяти Петра Великаго" с уже развернутой характеристикой царствования Петра I Феофан Прокопович заложил основы почитания преобразователя России в XVIII в.

Эта проповедь Феофана была издана уже 14 марта 1725 г., затем в 1725-1729 гг. она была переведена на ряд иностранных языков (латинский, французский, шведский и английский) и до начала XIX в. считалась признанным шедевром русского ораторского искусства XVIII в. Описывая правила составления надгробных проповедей, И. С. Рижский подчеркивал, "что они пишутся с таким красноречием, которое, будучи произведением восхищенного и стремительного воображения, не далеко от стихотворства. Известное российским словесникам слово архиепископа Феофана Прокоповича на погребение государя императора Петра I может быть образцом сих правил".

Феофан Прокопович (1681--1736) "О поэтическом искусстве" ПРИМЕЧАНИЯ

Сын киевского купца, Прокопович, получивший при крещении имя Елеазар, рано осиротел и был определен дядей в Киево-Могилянскую духовную академию. Окончив здесь философский курс, Прокопович продолжил учение в Польше, затем в Италии. По возвращении в Киев постригся в монахи, приняв при этом имя Феофан, и начал преподавательскую деятельность в академии. В 1705 г. читал курс пиитики (т. е. теории поэзии п стихосложения), в 1706--риторики, позднее — философии, физики и т. д. Противник схоластической науки и представитель раннего Просвещения, Феофан уже в это время проявил себя горячим сторонником петровских преобразований. В "исторической" трагедокомедии "Владимир" (1705) он выступает в защиту просвещения Роесин, против реакционного духовенства ("жрецов"). В 1706 г. Феофан произнес приветственную речь Петру, проезжавшему через Киев, и вскоре начинается его быстрая карьера: он становится префектом, затем рейтером академии, в 1716 г. по вызову Петра приезжает в Петербург для посвящения в сан епископа Псковского и Нарвского, в 1720 г. возведен в сан архиепископа Новгородского. При этом большую часть времени Феофан, ставший одним из ближайших сподвижников Петра, живет в Петербурге, произносит многочисленные "слова" и речи; пишет трактаты, в которых затрагивает острейшие политические, государственные, религиозные проблемы: обосновывает необходимость суда над царевичем Алексеем и право государя самому назначать себе наследника ("Слово о власти и чести царской", 1718; "Правда воли монаршей", 1722, и т. д.), аргументирует потребность ликвидации патриаршества к организации коллегиального органа управления православной церковью — Синода, доказывает первенство светской власти над церковной ("Духовный регламент", опубликован в 1721 г., и т. д.), доказывает неизбежность создания и выгоды для России флота (предисловие к "Морскому уставу", "Слово похвальное о флоте российском", 4720) и т. д. После образования Синода Феофан становится его фактическим главой.
При преемниках Петра (особенно при Петре II) положение Феофана резко ухудшилось. Однако активная роль, которую он сыграл в ликвидации аристократической оппозиции "верховников" в момент воцарения Анны Иоанновны, вновь упрочила его положение, и до смерти Феофан оставался наиболее влиятельным деятелем русской церкви и наиболее ненавидимой широкими кругами духовенства фигурой. Один из самых образованных людей своего времени, выдающийся оратор и теоретик литературы, Феофан был в то же время и крупнейшим поэтом Петровского времени.
О поэтическом искусстве. Написанный на основе курса пиитики, читанного в 1705 г., трактат Феофана заложил основы теории русской литературы нового времени; автор отстаивает основные принципы того направления, которое в XIX в. получило наименование классицизма. Хотя Феофан читал лекции на латинском языке и с практической целью сочинения стихов по-латыни, выдвинутые им проблемы имели общетеоретическое значение. Впервые опубликованный на латинском языке в Могилеве в 1786 г., трактат Феофана "De arte poetica" получил широчайшую известность с момента создания и разошелся по России в десятках списков, оказав огромное влияние на последующее развитие русской эстетики и поэтики. Перевод на русский язык Г. А. Стратановского под редакцией А. Н. Егунова опубликован в 1961 г.

Архиепископ Феофан, в миру Елизар Прокопович (1681–1736), епископ Православной российской церкви, проповедник, государственный деятель, выдающийся оратор, писатель и поэт. Был преданным сподвижником Петра I, осуществлял по его указанию церковную реформу. После образования в России Святейшего Синода стал его главенствующим членом. Участвовал в составлении Духовного регламента – документа, утверждающего новое духовное устроение, в котором обосновывался священный и абсолютный характер царской власти.

Какову он Россию свою сделал, такова и будет

Феофан Прокопович, сын киевского купца, в раннем детстве остался сиротой, но смог получить блестящее образование. Он окончил Киево-Могилянскую академию, после чего продолжил обучение во Львове, где стал униатом – последователем Украинской греко-католической церкви. Жаждущий наук юноша обошел пешком всю Европу, посетил все известные университеты и поступил в Римскую иезуитскую коллегию, где прослушал полный учебный курс. Он обладал выдающимися дарованиями и отличался необыкновенной начитанностью, знал несколько языков и хорошо разбирался в математической науке. Даже римский папа Климент IX обратил внимание на талантливого студента и готов был способствовать его продвижению в Ватикане.

Что се есть? До чего мы дожили, о россиане? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучии наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сый отечествия своего отец, которому по его достоинству, добрии российскии сынове бессмертну быть желали, по летам же и состава крепости многолетно еще жить имущего вси надеялися, – противно и желанию и чаянию скончал жизнь и – о лютой нам язвы! – тогда жизнь скончал, когда по трудах, беспокойствах, печалех, бедствиях, по многих и многообразных смертех жить нечто начинал. Довольно же видим, коль прогневали мы тебе, о боже наш! И коль раздражили долготерпение твое! О недостойных и бедных нас! О грехов наших безмерия! Не видяй сего слеп есть, видяй же и не исповедуяй в жестокосердии своем окаменей есть. Но что нам умножать жалобы и сердоболия, которые утолять елико возможно подобает. Как же то и возможно! Понеже если великие его таланты, действия и дела воспомянем, еще вяще утратою толикого добра нашего уязвимся и возрыдаем. Сей воистину толь печальной траты разве бы летаргом некиим, некиим смертообразным сном забыть нам возможно.

[Закрыть] адамантову; застал воинство в дому вредное, в поле не крепкое, от супостат ругаемое, и ввел отечеству полезное, врагом страшное, всюду громкое и славное. Когда отечество свое защищал, купно и возвращением отъятых земель дополнил и новых провинций приобретением умножил. Когда же востающыя на нас разрушал, купно и зломыслящих нам сломил и сокрушил духи и, заградив уста зависти, славная проповедати о себе всему миру повелел.

Се твой первый, о Россие, Иафет, неслыханное в тебе от века дело совершивший, строение и плавание корабельное, новый в свете флот, но и старым не уступающий, как над чаяние, так выше удивления всея вселенныя, и отверзе тебе путь во вся концы земли и простре силу и славу твою до последних окиана, до предел пользы твоея, до предел, правдою полагаемых, власть же твоея державы, прежде и на земли зыблющуюся, ныне и на море крепкую и постоянную сотворил.

[Закрыть] и под ним главные и частные правительства, от него учрежденные! Не светила ли суть тебе к поисканию пользы и ко отражению вреда, к безопасию миролюбных и ко обличению свирепых! Воистину оставил нам сумнение о себе, в чем он лучший и паче достохвальный, или яко от добрых и простосердечных любим и лобызаем, или яко от нераскаянных лестцов и злодеев ненавидим был.

Се твой, Россие, Соломон, приемший от Господа смысл и мудрость многу зело. И не довольно ли о сем свидетельствуют многообразная философская искусства и его действием показанная и многим подданным влиянная и заведенная различная, прежде нам и неслыханная учения, хитрости и мастерства; еще же и чины, и степени, и порядки гражданские, и честные образы житейского обхождения, и благоприятных обычаев и нравов правила, но и внешний вид и наличие краснопретворенное, яко уже отечество наше, и отвнутрь и отаве, несравненно, от прежних лет лучшее и весьма иное видим и удивляемся.

Не весьма же, россиане, изнемогаем от печали и жалости, не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет; сделал врагом страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славную, славная и быть не престанет. Оставил нам духовные, гражданские и воинские исправления. Ибо оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам.

[Закрыть] . Как нам не надеяться, что сделанная от него утвердишь, недоделанная совершишь и все в добром состоянии удержишь! Токмо, о душе мужественная, потщися одолеть нестерпимую сию болезнь твою, аще и усугубилася она в тебе отъятием любезнейшей дщери[6] 6
Петр был погребен в один день со своей шестилетней дочерью Натальей.

[Закрыть] и, аки жестокая рана, новым уязвлением без меры разъярилася. И якова ты от всех видима была в присутствии подвизающегося Петра, во всех его трудех и бедствиях неотступная бывши сообщница, понудися такова же быти и в прегорьком сем лишении.

Вы же, благороднейшее сословие, всякого чина и сана сынове российстии, верностью и повиновением утешайте государыню и матерь вашу, утешайте и самих себе, несумненным познанием петрова духа в монархине вашей видяще, яко не весь Петр отшел от нас. Прочее припадаем вси господеви нашему, тако посетившему нас, да яко бог щедрот и отец всякия утехи ее величеству самодержавнейшей государыне нашей и ее дражайшей крови – дщерям, внукам, племянницам и всей высокой фамилии отрет сия неутолимые слезы и усладит сердечную горесть благостынным своим призрением и всех нас милостивне да утешит. Но, о Россие, видя кто и каковый тебе оставил, виждь и какову оставил тебе. Аминь.

Александр Сумароков На день коронования Екатерины II

Москва, 22 сентября (3 октября) 1762 года

Невежество есть источник неправды

Надежды на благоприятные перемены в образе правления государством Сумароков возлагал на жену наследника престола княгиню Екатерину Алексеевну – будущую императрицу Екатерину II. Немецкая принцесса, принявшая православие и ставшая женой великого князя Петра Федоровича, была умна, постоянно занималась самообразованием, читала труды по философии, истории и юриспруденции, вела переписку с просветителями Вольтером, Дидро, д’Аламбером.

После смерти Елизаветы Петровны трон занял супруг Екатерины Петр III, предпринявший ряд крайне непопулярных мер: он подписал невыгодный для России мир с побежденной Пруссией, ограничил имущественные права Православной церкви, во всеуслышание заявлял о нелюбви ко всему русскому. Недовольные новым императором офицеры и гвардия поддержали Екатерину и осуществили государственный переворот. Екатерина Алексеевна вступила на престол как царствующая императрица Екатерина II, объявив об этом в манифесте. Она была коронована 22 сентября 1762 года в Москве.

Празднуя день коронования твоей повелительницы, радуйся, от валов балтийских до Восточной Америки и ото льдистого океана до Хинской области простирающаяся Россия! Ликуйте, подвластные Великой Екатерине многочисленные народы! Играйте, моря, бьющие в берега стран сей монархии, и гордые реки, протекающие Северный Едем и орошающие тучные и прекрасные луга, нивы и рощи! Наперсники муз, просвещайте отечество свое под покровом российской Паллады! Наперсники Беллоны, храните мужественно российские границы! Судьи, блюдите уставы, поражающие беззаконников и ограждающие безопасностью невинных; ибо внутренние злодеи обществу еще и внешних пагубнее! Следуй, российское дворянство, богине своей, предшествующей тебе ко храму премудрости! Суетно звучит имя благородства, не имея благородных качеств: без достоинства невелико украшение человеку благородное одеяние, а благородное имя – еще меньше.

Способствуй, российское купечество, изобилию и обогащению сей империи и обогащайся не отягощением, но облегчением сынов российских и заслуживай себе почтение не получением чинов, но услугою отечеству! А ты, духовенство, первостепенствуя в обществе и начальствуя над душами нашими, устремляясь к ежедневному проповедованию святой добродетели и к истреблению беззакония, исправляй грешников и отлучай злодеев от сообщества праведных; ибо они на сие слово, что нет греха, побеждающего человеколюбие Божие, излишне надеются: к чему их покаяние, когда они довольствуются соделанными своими согрешениями, а обиженные ими страждут? Проповедуйте добродетель и упражняйтесь в оной; ибо, когда заблуждается пастырь, заблуждаются и овцы. Счастливо то тело, у которого все члены здравы и способны ко трудам, и премудра глава: и блаженно то общество, которым правосудный государь повелевает.

О пространная Российская империя, будь так же устремлена к общему своему блаженству, как премудра глава твоя; да не тщетно, но к пользе твоей и к славе твоей императрицы в подсолнечной[7] 7
То есть во вселенной.

[Закрыть] возгремит имя Великой Екатерины! Утверждай, государыня, правосудие на престоле российском к безопасности нашей и для способности нам быть здравыми и полезными членами твоего и нашего отечества, и когда обличенное беззаконие скрытое в человечестве, единым человечеством тебя умилостивлять будет, вспомни тогда милосерднейшего на свете государя, которого лишившись, Римская империя в отчаянии своем воображала, что не только Рим и Италия, но вся вселенная погибает. Плакал Тит, когда беззаконникам подписывал казни; плакал но подписывал; ибо без того был бы он участником совершенного ими беззакония.

Самодержавию никто кроме истины закона предписать не может; но как мы подчинены самодержцам, так и они подчинены истине, потому что на все многочисленные или тем более бесчисленные обстоятельства законов уставить никак нельзя; значит, нет лучше самодержавного правления, когда самодержец премудр и праведен. И, таким образом, тончайшее его рассмотрение, по праведному его благоволению, может увеличивать и уменьшать установленные наказания. Счастливы те обиженные, которых дела имеют ложный и кажущийся многообстоятельным вид истины, требуя тончайшего разобрания совести, до рук беспристрастного доходят самодержца, чего во многоличном правлении челобитчики лишаются; ибо в республиках невозможно обвинить человека, на что нет точного закона, а в самодержавном государстве и без предписания точного закона истина обвинить может; и сходнее с любочестием нашим повиноваться единому человеку, нежели многим.

В прочем не праведны законы, клонящиеся и к излишней строгости, и к излишнему милосердию. В малых преступлениях тяжки законы, клонящиеся к жестокости, в великих преступлениях пагубны законы, клонящиеся к милосердию. Неуместны жестокости против слабостей человеческих, и неуместно человеколюбие против беззакония. Похвальны только законы, установленные по размеру преступления. А таковые законы без нарушения истины во исполнение установления их облегчаемы быть не могут. Кто чего достоин, тот и возмездие таковое иметь должен. Кто имеет заслуги и просит государя, дабы он из милости награжден был, так просит он: я оказал отечеству услуги, но, лицемеря, говорю, что я их не оказал; так награди меня за это лицемерие, дабы не думали люди, что ты меня за мои услуги награждаешь, и истреби тем похвалу сего награждения, дабы другие в награждении за услуги отечеству не имели надежды. Когда не оказавшие услуг отечеству люди пожалования из милости просят, так их прошение таково: я отечеству услуги не оказал, так за то награди меня, дабы взирая на меня и другие услуг отечеству не делали. Дерзновеннейшие просители просят и жалования другим не в образец: наглое самолюбие. Правосудие никого от возмездия не исключает и отвергает от монарха престола таких дерзновенных о не заслуженном просителями воздаянии, и требователей неправды от правосудия, и ясно видящих то, что требование их против истины, и что эта неправедная милость ни на кого изливаться не долженствует. Еще хуже люди, ищущие для целого общества, нежели ищущие ради себя единого, нарушения истины; там есть еще искра совести, а здесь нет и следов ее.

Есть еще некое весьма дикое разрушение правосудия: говорят судьи, что человек может быть по законам прав, а по совести виноват; так или неправедны законы или безумны судьи; когда видно, что человек по совести виновен, так надобно изобличить виновного, ежели у судей в голове есть разум, а в сердце честность. Есть еще нечто и сего чуднее; говорят некоторые люди о судах: как судьи посудят – судьи не боги и не монархи, а мы не тварь их и не подданные; так осуждают нас не они, но законы, ежели праведен суд; а ежели суд не праведен, так осуждают нас не судьи, но беззаконники; ибо и Бог, и государь судят людей по истине, а истине не следует один только дьявол и сообщники его.

Повели пред писцами разогнуть книгу естественной грамматики, начало нашего пред прочими животными преимущества, которой многие наши писцы и по имени не знают! Повели им научиться изображать дела ясно, мыслить обстоятельно и порядочно; дабы знало общество, что написано; ибо без того те могут противозаконствовать, которые монаршу волю всею силою исполнять устремляются, не понимая того, чего сами писцы, путаясь, хромая и на всякой строке спотыкаясь, в многословесном колобродстве своем не понимали, читав сочинения свои пред судиями тем образом, которым дьячки пред Богом Псалтыри читают, в скороспешном беге целые речи проглатывая; но Бог ведает то, что во Псалтыри написано и который псалом читается, будучи всевидцем, хотя дьячкова чтения и не понимает, а судьи не всевидцы, и что пред ними дьяк болтает, того не ведают. Да хотя бы дьяк и не скоро читал; можно ли целую несвязную книгу, писанную противу естества языка и грамматики, имея острейшее понятие, себе вообразить и пространнейшую память имея, все то упамятовать и учинить правильное решение. Вот отчего иногда грешат и честные в судиях люди, подьячие уверенно грабят, невинные страдают, а бездельники торжествуют. В мутной воде рыбу ловить удобнее. Многие думают, что для написания законов не много нам потребно времени; а я думаю, что к тому весьма долгое потребно время, а особливо из-за того, что науки и прямая грамота у нас еще в самом начале, ежели начались; но чтобы век наш премудрости Великой Екатерины соответствовал, я как сын и член отечества не того по рассудку моему желаю, чтобы древние законы ниспровержены, а новые установлены были; но чтобы они при случаях исправляемы были. На что нет закона, или не обстоятелен закон, или не ясен – на то бы закон сочинился, исправился и изъяснился. Подался случай к решению дела, и ежели нет обиженному по закону совершенного удовольствия, да удовольствуется обиженный и да исправится закон. Но до установления закона подвержен ли виновный наказанию? Скажут ябедники: не подвержен, ибо он не ведал еще того, что сие истине противно; а я скажу, что ежели бы ни в уложенье, ни в священном Писании не было изображено: не убий, не укради, не лжесвидетельствуй, убийца, вор и лжесвидетель, таковому же бы подвергались наказанию, как и ныне; ибо беззакония ясно изображены понятию нашему имеющим нам чувства и разум. Гнусный обманщик, приключивший чьей-нибудь поношение чести или ущерб имению, хотя бы никакого следу казни его по установлениям не было, по ясному естественному обвинению из числа честных людей исключен быть должен, а легкомыслие обманутого злодеяние его еще увеличивает и казни беззаконника усугубляет. Моральные беззакония не извиняют нас незнанием. Иное обстоятельство с преступлениями политическими: невинен неучрежденный делатель денег, не зная запрещения. Законы о моральных преступлениях ради положения казней пишутся и установляются ради того, чтобы все судящие беспристрастное и разумное чинили по законам возмездие и делали бы то, что многие определили разумы, истолковав разные многочисленные обстоятельства и что вышняя власть утвердила; ибо редкие люди обо всех вещах, касающихся до правосудия, с совершенною справедливостью рассуждать могут. То, что убийца достоин смерти, все ведают; но за все ли беззакония казни столь ясны? Единая статья узаконения стоит иногда, и очень часто, многих разумов и многих размышлений, и следственно во исполнении наказания, без предписания, великого требует рассудка. Участные законов исправления в несколько лет соберут к совершенному уложенью довольно вещества, а иначе, по моему мнению, законной книги нам иметь еще не удобно. Что смерть воспрепятствовала исполнить Петру Великому, исполни то, Великая Екатерина! Тобою, щедрая обладательница, правосудие по всей империи прострется, а им умножится наше благоденствие и твоя бессмертная слава.

Читайте также: