С романовский суета краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
От издателя
Обращение к читателю
О корени происхождения глуповцев
Опись градоначальникам
Глава рассказывает о градоначальниках Глупова. Это были 22 правителя – один хуже другого. Все странные и чудные. Так, первый Клементий был привезен из Италии за искусное приготовление макарон. Из города его выслали за измену (прежде избив кнутом и вырвав ноздри).
Великанов запомнился налогами в 3 копейки. Попал в острог, полюбовничав с Авдотьей Лопухиной.
Грек Ламврокакис торговал орехами и губкой. Правил недолго. Был заеден клопами в собственной постели.
Антон Протасьевич пел непристойные песни и летал по воздуху. Однажды в полете зацепился костюмом за шпиц в городском саду, за что и был уволен.
О других градоначальниках подробно расскажут главы ниже.
Органчик
Выяснилось, что у Брудастого пустая голова. Как-то письмоводитель заметил, что его тело делает записи за столом. А голова просто лежит отдельно и в ней ничего нет.
Часовых дел мастер, посещавший градоначальника, признался, что у того в голове мини-орган, исполняющий только 2 пьесы – его фразы. В итоге инструмент сломался, отсырев по пути. Пока ждали новую голову из столицы, началось безвластие. Появились даже 2 одинаковых градоначальника-самозванца. Их забрал рассыльный из губернии, посадив в бутыли со спиртом. Анархия продолжалась 7 дней.
Сказание о шести градоначальницах
В анархии глуповцы бросают людей с крыши, бьют стекла. Явились новые правители-самозванцы. Все они оказались дамами.
Мужественная бездетная вдова Палеологова жестоко истязала своих 4 крепостных и имела жутковатое коричневое лицо. Дама обокрала казну и требовала признать ее градоначальницей, ведь когда-то ее муж занимался этой деятельностью.
Клемантинку де Бурбон подговорил претендовать в правители штаб-офицер. Когда-то эту должность занимал ее отец – картежник. Дама много пила и отлично ездила на лошади. Она сутки сражалась с Палеологовой. Последняя улетела в воздух с награбленными деньгами.
Третьей претенденткой стала немка Амалия Штокфиш, 2 месяца бывшая, любовницей градоначальника. Она легко победила пьяную Клемантинку.
Известие о Двоекурове
В разгар самоуправства появляется новый градоначальник Двоекуров. На посту он продержался 8 лет. Он благоприятно повлиял на развитие города, но о нем осталось мало данных.
Он решил открыть в Глупове академию, ввел пивоварение и медоварение. Правда, учебное заведение так в городе и не появилось. Последователь Двоекурова получил отказ в его открытии и выстроил съезжий дом.
Голодный город
1776 год наступил при счастливых обстоятельствах. До этого город долго не голодал, не горел, не было эпидемий. Благодарили люди за это бригадира Фердыщенко. Он говорил ласкательными словами, ни во что не вмешивался, любил посещать кабаки.
Счастливый период закончился на 7 год правления нового градоначальника. Тот влюбился в жену ямщика. Чувства сильно изменили Фердыщенко. Он стал деятельный и заменил грязный халат мундиром. Алена Осипова была настоящей русской красавицей – полная, румяная, с пухлыми губами-вишнями. Они с мужем Дмитрием любили друг друга. На супругов любовались все глуповцы.
Правитель увидел Алену в кабаке и предложил жить вместе. Та отказала, сославшись на красавца-мужа. После Фердыщенко стал притеснять ямщика и даже сослал в Сибирь. Только тогда девушка приняла ухаживания правителя.
В городе началась засуха, голод. Люди умирали. Прошения к Фердыщенко не помогали, посланец не вернулся. Тогда местные жители сбросили Алену с колокольни. Подавлять бунт пришли солдаты.
Соломенный город
Вскоре после начала нового романа Фердыщенко в город пришли пожары. Обвинили глуповцы в них градоначальника.
Фантастический путешественник
Только город оправился, Фердыщенко решил путешествовать. В его распоряжении была небольшая территория с кучами навоза. Там и отправился правитель путешествовать. Местные жители должны были снабжать его едой. И поздравлять показавшегося на горизонте градоначальника, как будто тот явился издалека.
Войны за просвещение
Когда в городе не было дел, Бородавкин маршировал в кабинете. Писал политический проект, прибавляя по строке в день, и очень гордился этой работой.
Изучив историю Глупова, Василиск Семеныч посчитал достойным прошлым правителем только Двоекурова. В память о нем Бородавкин приказал сеять и есть горчицу. Жители против и бунтуют на коленях.
Подавлять бунт градоначальник отправляется к стрельцам в слободу. Продолжался он 9 дней. В темноте пришлось биться со своими же. В итоге большая часть живых солдат Бородавкина была уволена, а их заменили оловянные. Дойдя до слободы, правитель там никого не нашел. Тогда начали разбирать дома стрельцов, чем заставили их сдаться.
В будущем прошло еще 3 войны за просвещение. Во время первой глуповцам объясняли пользу каменных домов, во вторую – необходимость выращивания персидской ромашки, в третью – боролись против строительства академии в городе.
Из-за правителя город обнищал. Он решил снова сжечь Глупово, но умер, не осуществив намерения.
Эпоха увольнения от войн
На смену Бородавкину пришел Негодяев. При нем город окончательно обеднел. Новый правитель был против навязывания конституции, за что его и уволили. Рассказчик уверен – это лишь формальная причина. На самом деле его уволили за то, что Негодяев раньше был истопником, а, значит, принадлежит к демократам.
Следующим правителем стал Микеладзе. Тот лишь волочился за женщинами и не интересовался городом.
Беневоленский очень любил законы и сам написал несколько. Но законно и открыто заниматься этим было нельзя. Поэтому писал правитель ночами и тайно разбрасывал свои труды по городу. Уволили градоначальника за подозрение в связи с Наполеоном.
Подполковник Прыщ наладил дела в городе. Вроде и не занимался им, а глуповцы жили в изобилии, собирая огромные урожаи. Было замечено, что голова Прыща пахнет трюфелями. Тогда ее съел предводитель дворянства.
Поклонение мамоне и покаяние
После смерти Иванова управлять городом начал виконт де Шарио. Тот оказался необыкновенно веселым. Кроме маскарадов и развлечений виконт ничего не умел. Он обходил дела стороной, не вмешивался в администрацию. С таким его подходом к управлению глуповцы могли долго жить спокойно. Но за обращение людей в язычество иностранца де Шарио выслали из страны. В итоге он оказался женщиной.
На смену виконту пришел Эраст Андреевич Грустилов. Ситуация в городе на тот момент сложилась непростая. Глуповцы перестали верить в Бога, только развратничали и ленились. Они даже перестали работать и сажать зерно. Вместо икон по городу стали носить причинное место Перуна. Неудивительно, что вскоре в город пришел голод. Правителя этот вопрос не сильно беспокоил, он развлекался балами.
На Грустилова неожиданно сильно повлияла аптекарша. Та явилась правителю на балу в маске и призвала проснуться падшего брата. Грустилов уединился с красивой девушку и после сильно изменился. Ночь он сильно плакал о своих грехах. Утром снова зазвучал церковный колокол. Грустилов стал близко общаться с юродивыми, блаженными. Мужа аптекарши он выслал из города.
Жители Глупова прислушались к градоначальнику и тоже покаялись, вернулись к богу. Но к работе так и не вернулись. Грустилова же уволили за ночные массовые чтения запрещенных книг.
Подтверждение покаяния. Заключение
Оправдательные документы
В последней главе публикуются сочинения описанных выше правителей. Они были составлены последующим градоначальникам в назидание.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Рассказы: краткое содержание, описание и аннотация
Сборник рассказов Станислава Романовского о жизни сельских ребят: Красный бакен. Певчая гора. Подснежники. Стихотворение. Отлунье. Парус.
Станислав Романовский: другие книги автора
Кто написал Рассказы? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Рассказы — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
В этом месте у зарослей шиповника, усыпанных крупными алыми розами, Кама-река текла по галечнику, по окатным разного цвета камушкам. И катала она их, и гладила, и перебирала, сколько лет — не сосчитаешь, и все равно среди них попадались острые, как стекла. О такую вострину Леонтий порезал ступню, на одной ножке припрыгал на песок, посмотрел — крови не было, была на ноге белая полоса, и только.
На Леонтия накатились волны — их поднял большой теплоход. Мальчуган едва успел зажмуриться, как холодная зеленая волна, просвечиваясь насквозь, окатила его от макушки до пят. Мальчуган счастливо замотал головой, стряхивая влагу с лица, а вторая волна, ниже и теплее первой, оплеснула его по пояс и, убегая обратно, гремя галькой, попыталась потащить мальчугана с собой — в Каму-реку.
Это движение волны Леонтий понял как приглашение немедленно искупаться. Подался вслед за волной, и его подхватило течение и понесло вдоль берега, и берег быстро побежал от него.
Леонтий лег на бок и поплыл вразрез течению. Так веселее, так лучше чувствовать свою силу и ловкость, будто борешься с кем-то большим, добродушным и не столь ловким, как ты.
Мальчуган устал не скоро, а когда устал, то обнаружил, что ни того, ни этого берега не видно, и перепугался. Никогда в жизни ему не приходилось заплывать так далеко.
У самых глаз катилась выпуклая, в солнечных рябинах, вода, сверху прохладная, а снизу, стоило опустить ноги, студеная, как лед, и Леонтий ждал, что его всего сведет судорога и он утонет.
Течение несло его на красный бакен. Обеими руками мальчуган поймался за его шершавую железную шею, нагретую солнцем, обнял ее — бакен глубоко притонул, тут же выметнулся из воды и опять притонул, успокаиваясь.
— Мама, — горячо, как молитву, зашептал Леонтий, — сними меня отсюда.
Низ бакена, погруженный в воду, был как бы обшит пушистыми бархатными зелеными водорослями, скользкими и холодными, и течение постоянно шевелило их.
Из воды вынырнуло круглое лицо девочки с моргающими глазами. Отфыркиваясь, девочка схватилась за бакен, — он заходил ходуном и не сразу успокоился — и, тяжело дыша, улыбнулась Леонтию.
— Ты… с той стороны? — спросила она.
Стараясь не разреветься, он кивнул.
— Я… тоже! — обрадовалась девочка.
Она отдышалась и с удовольствием сказала про бакен, про его водоросли:
— Медуза Горгона! — И, не спрашивая согласия Леонтия, обеими руками резко оттолкнулась от бакена, отчего тот чуть не опрокинулся, и крикнула: — Поплыли обратно!
— Устал, так ложись на спину. И я лягу.
Он покорно перевернулся на спину, раскинул руки и ноги, сразу погрузился в воду, но не утонул, не задохнулся. Он дышал и слышал, как судорожно колотится сердце. Над ним плыло небо с холодным косматым солнцем в вышине.
Рядом всплескивало. Это плыла девочка и рассказывала далеким голосом:
— Я на спинке два часа могу плыть… Только неохота. Приспособление бы какое сделать, чтобы можно книги читать, когда плывешь на спинке! Сколько бы я книг перечитала. Говорят, лежа читать вредно… Вода как шелковая… Сколько с меня кож сошло? Три! Эта кожа уже не слезет… Вставай, здесь мелко.
Леонтий встал на твердое ребристое дно, вышел вслед за девочкой на берег, и тут — будто кто-то палкой ударил его по подколенкам — ноги его подогнулись, он упал на песок и безутешно заплакал.
Он плакал до икоты, а девочка гладила его по мокрым волосам и что-то говорила.
Икота отпустила Леонтия. Он сел на песок, сквозь спутанные волосы посмотрел на девочку и засмеялся.
Она засмеялась ответно и сказала:
— Давай вместе посмеемся!
Он ждал, что она, как мама, скажет еще что-нибудь утешительное, но девочка воскликнула:
— Юноши нынче такие слабые пошли! Где ты одежду оставил?
Леонтий слабо махнул рукой:
Он встал, покачнулся. Девочка придержала его обеими руками и спросила:
— Куришь? Смотри, не надо.
— И правильно! У нас один мальчишка курит, так он сто метров не проплывет.
Некоторое время она вела его под руку, а потом он пошел самостоятельно. До одежды идти было далеко, и, удивляясь, куда его отнесло, Леонтий шел рядом с девочкой, подальше от воды, и с радостью обнаружил, что солнце и песок опять стали горячими, а из лугов тянет сеном и чайным тончайшим запахом роз — шиповник цветет.
— Чего ждать-то? — не выдержал Николай Братухин. — Вот она, больница-то, взяли да и зашли. — И прибавил насупленно во всеобщей тишине: — Ей подснежников надо, только хороших, таких, как у них на Украине.
— А ты откуда знаешь? — удивились сестры Болонкины.
Но народ зашумел на них:
— Говорит, значит, знает!
— Николай слов на ветер не бросает.
А первый отличник класса Владислав Колесников, про которого говорили, что у него исключительная память, вспомнил:
— Правильно! Помните, Галя спрашивала, есть ли у вас подснежники? И она обрадовалась, когда узнала, что есть.
— Помним, помним! — зашумел народ. — Пойдемте в лес.
В лесу было хорошо — краснели сосны, перешептывались талые воды, а на большой сухой поляне ребята нашли первые подснежники — дивные синие цветы среди неживой травы. Николаю Братухину попался светлый цветок в лазурных жилках. Если смотреть на свет, то они пульсируют.
У больницы мальчик отдал цветок старосте класса Нине Рожиной и попросил:
— Новенькой заодно передашь…
— А ты разве не пойдешь с нами? — спросила староста.
— Как не пойду — пойду…
Поселковая больница давно не знала такого нашествия. На всю публику халатов не хватило, и Галю навещали по очереди, по двое, а то и по трое под одним халатом. Последним в палату пришел Николай Братухин и издалека поздоровался с Галей.
Она сидела на кровати, перебирала цветы и, слабо улыбаясь, говорила:
— Спасибо вам, ребята и девчата. Спасибо.
Еще сказала новенькая:
— А наши подснежники не такие… — И прибавила: — Эти больше.
Вдруг она отдернула руку от лесного подарения.
— Ой, — перепугалась она, — что это там шевелится?
— Это пчела в цветке ползает, — успокоил Галю первый отличник класса Владислав Колесников.
А сестры Болонкины простодушно спросили:
— Галя, а у вас пчел не бывает?
Весь остальной народ фыркнул, а Николай Братухин глухо отозвался из-за ребячьих спин:
— Вы, сестры Болонкины, совсем заговорились. Как же у них пчел не бывает? Отечество-то одно.
— Не подумали мы, — оправдывались сестры. — Оговорились. Ты, Галя, не болей, выздоравливай.
— Постараюсь, — пообещала новенькая. — Теперь солнышка много. Отогреюсь.
Спасибо она сказала и Николаю Братухину, так же, как всем. Только подумалось ему, что не сразу она сказала ему спасибо, и помедлила, словно что-то вспоминала, да никак не могла вспомнить.
Снегу выпало на удивление много. А Варе, ученице третьего класса, удивляться некогда. Ей в район ехать, на смотре стихотворение читать. А как поедешь, если в поле все овраги сровняло под одно и дорогу днем с огнем не найти?
— Варя, — сказала ей сегодня мама, — бульдозер из города дорогу роет. Как к нам пророет — сразу тебя на тракторе отвезут стихотворение читать.
Варя побледнела. Подумалось ей, что забыла она стихотворение. Зашевелила тубами, зашептала, вспоминая выученное.
Бульдозер пришел только на третий день, и Варю стали собирать в дорогу. Поверх платья мама надела на нее еще платье потеплее, кофту, меховую безрукавку, шарф, пальто, платок и шаль до пят, тяжелую, как одеяло.
— Не много ли? — из шали глухим голосом усомнилась девочка.
— По таким морозам не много, — ответила мама.
— Поскорее бы, а? — поторопил тракторист. — Нам надо засветло успеть.
— Не могу же я ее отпустить раздетой! — сказала мама, падевая на руки дочери две нары варежек. Она поцеловала Варю и наказала: — Горлышко береги. — И шепнула трактористу: — Ты, Тимофей Петрович, расскажешь мне, как она выступила.
— Все как есть доложу, — пообещал тракторист. — Я ведь тоже в молодости и читал и пел.
У ворот стоял трактор на колесах. Дядя Тимофей посадил девочку в кабину, сел рядом за руль, трактор задрожал, затрясся от нетерпения, поехал по деревне, выехал в поле и въехал в глубокий коридор, вырытый бульдозером в снегах.
— Вот она какая нынче дорога, Варюшка! — прокричал дядя Тимофей сквозь шум мотора. — До самого города, будет такой.
В щель, оставленную в шали, девочка видела белые снежные стены, наверху розовые от солнышка. Между ними слабо голубело небо, и Варя подумала, что зимой и небу холодно.
Что это гудит впереди? Никак, трактор? Он и есть. Съехались трактор на трактор, грудь на грудь, не разъехаться. Трактористы высунулись из кабин и кричат друг на друга, громко кричат, будто в лесу заплутались:
Станислав Тимофеевич Романовский (1931-1996 гг.) любил посещать Третьяковскую галерею. В последние годы жизни он часто искал связь библейских сюжетов с реальной жизнью. И в своем эссе "Троица" он рассказывает об огромном смысле, заложенном в знаменитой иконе Андрея Рублева "Троица".
Романовский подчеркивает общечеловеческое значение иконы, на которой под Маврикийским дубом беседуют зашедшие к Аврааму три Ангела в человеческом обличии. "Единой доброй беседой Ангелы показывают людям пример жизни в дружбе и любви. В руках у каждого Ангела - посох. Посохи - знак того, что Ангелы эти - странники. После задушевной беседы пойдут они по широкой нашей земле и, как и отец Сергий, понесут людям мир и согласие."
Станислав Тимофеевич говорит, что надо не только самому стараться быть добрым и сострадательным к людям, но и нести идею добра по свету. Упоминаемый им отец Сергий - это великий русский святой, чудотворец, бывший духовным наставником автора иконы.
Троица - день рождения христианской Церкви. Этот праздник отмечается с великим почтением. "В старину на Троицу прекращались войны и наступал мир и лад. И сегодня на Троицу принято мириться, забывать обиды и говорить друг другу дружелюбные слова. И благодарить Мать – Природу за то, что она кормит, и поит, и врачует нас. И радует красотой несказанной," - напутствует нас С.Романовский.
Читайте также: