Родина электричества платонов краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
А. Платонов
РОДИНА ЭЛЕКТРИЧЕСТВА
Шло жаркое сухое лето 1921 года, проходила моя юность. В зимнее время я учился в политехникуме на электротехническом отделении, летом же работал на практике, в машинном зале городской электрической станции. От работы я сильно уставал, потому что никакого силового резерва на станции не было, а единственный турбогенератор шел без остановки уже второй год - день и ночь, и поэтому за машиной приходилось ухаживать столь точно, нежно и внимательно, что на это тратилась вся энергия моей жизни. Вечером, минуя гуляющую по летним улицам молодежь, я возвращался домой уже дремлющим человеком. Мать мне давала вареную картошку, я ужинал и одновременно снимал с себя рабочий пиджак и лапти, чтобы после ужина на мне оставалось мало одежды и сразу можно было бы лечь спать.
Среди лета, в июле месяце, когда я так же, как обычно, вернувшись вечером с работы, уснул глубоко и темно, точно во мне навсегда потух весь внутренний свет, меня разбудила мать.
Председа
Итак: "Шло жаркое сухое лето 1921 года. "
В то время Платонов учился в Воронежском железнодорожном политехникуме.
В общем-то географическая привязка не так важна, но я на всякий случай сей фактик отметил, а потом всплыло некое село
Рогачёвка в биографии писателя - и паззлы сошлись окончательно.
Ясно, что рассказ не документальный, однако описанный в нём мотоцикл меня зацепил.
Не так уж много было тогда мотоциклов. Минут 15 порывшись в сети на тему "Indian sidecar army ww1" я выудил следующее:
Это была машина марки "Indian Powerplus Big Twin" с нижнеклапанным V2 солидного объёма аж в целый литр.
[ Дальнейшее под спойлером, ибо нефиг следовать личностям, в три экрана портянку без ката постящим. ]
Мотцикл это был американский, но поставляли их войскам Антанты в больших количествах, так что мог вполне принадлежать
англичанам.
"Английский двухцилиндровый мотоцикл фирмы "Индиан" был врыт в землю на полколеса и с ревущей силой вращал ремнем небольшую динамо-машину, которая стояла на двух коротких бревнах и сотрясалась от поспешности работы."
Движок его, выдержавший питание самогоном и смазку типа:
"
- Чем придется, - ответил человек. - Что сыщешь, профильтруешь через тряпку, тем и смазываешь.
"
был поистине выдающейся живучести!
Нижнеклапанники ("плоскоголовые" в англоязычной терминологии) в этом смысле прямо как коты - о девяти жизнях.
Выглядел этот героический мотор так:
В частичном разрезе, конечно :)
Объём 1000 см³, диаметр/ход = 79х101мм, цилиндры, блок, головки - все из чугуния.
Рекомендованное топливо - керосин, так что может ему русский самогон ещё и за счастье показался :)
Мощность примерно 16 л.с.
Мотоцикл с ним мог ехать слегка быстрее 100 км/ч (без коляски конечно).
В итоге военнопленный "Индиан" послужил благородной цели орошения полей.
"В черные угодья пошел толстый поток воды из устья нагнетательной трубы, мотор теперь вращался на хороших
оборотах, грелся мало и не пел мучительным голосом утомления из глубины своего жесткого существа. Я тихо ходил
вокруг бьющейся в напряжении машины и с удовлетворением наблюдал спокойное течение ночи в мире; пусть время теперь
идет, оно проходит не напрасно: машина надежно качает воду в сухие поля бедняков.
Я смерил ведром подачу воды в минуту времени - оказалось, что насос теперь дает около двухсот ведер в час, в два раза
больше прежнего."
А теперь ещё несколько фотографий героя
Доживший до наших дней:
В более приличном состоянии:
И ещё цветных, из музея в Верхней Пышме (Ы, герр Водокачкин?:)
Правда пышменский немножко другой - это 1915 Indian Big Twin
Тоже литровый, но больше для гонок, чем говны месить на войне.
Редкая конструкция, когда впускной клапан верхний, а выпускной нижний. И силёнок у него было поменьше, всего 15.
Запасная свеча в специальном гнёздышке просто по доброму умиляет, чес.слово :)
Шло жаркое сухое лето 1921 года, проходила моя юность. В зимнее время я учился в политехникуме на электротехническом отделении, летом же работал на практике, в машинном зале городской электрической станции. От работы я сильно уставал, потому что никакого силового резерва на станции не было, а единственный турбогенератор шел без остановки уже второй год - день и ночь, и поэтому за машиной приходилось ухаживать столь точно, нежно и внимательно, что на это тратилась вся энергия моей жизни. Вечером, минуя гуляющую по летним улицам молодежь, я возвращался домой уже дремлющим человеком. Мать мне давала вареную картошку, я ужинал и одновременно снимал с себя рабочий пиджак и лапти, чтобы после ужина на мне оставалось мало одежды и сразу можно было бы лечь спать.
Среди лета, в июле месяце, когда я так же, как обычно, вернувшись вечером с работы, уснул глубоко и темно, точно во мне навсегда потух весь внутренний свет, меня разбудила мать.
Председатель губисполкома Иван Миронович Чуняев прислал ко мне со сторожем записку, в которой просил, чтобы я нынче же явился к нему на квартиру. Чуняев был раньше кочегаром на паровозе, он работал вместе с моим отцом и по отцу знал меня.
В полночь я сидел у Чуняева. Его мучила задача борьбы с разрухой, и он, боясь за весь народ, тяжело переживал мутную жару того сухого лета, когда с неба не упало ни одной капли живой влаги, но зато во всей природе пахло тленом и прахом, будто уже была отверста голодная могила для народа. Даже цветы в тот год пахли не более чем металлические стружки, и глубокие трещины образовались в полях, в теле земли, похожие на провалы меж ребрами худого скелета.
- Ты скажи мне, ты не знаешь - что такое электричество? - спросил меня Чуняев. - Радуга, что ли?
- Молния, - сказал я.
- Ах, молния! - произнес Чуняев. - Вон что! Гроза и ливень. Ну пускай! А ведь и верно, что нам молния нужна, это правильно. Мы уж, братец ты мой, до такой разрухи дошли, что нам действительно нужна только одна молния, чтоб - враз и жарко! На вот, прочти, что люди мне пишут.
Чуняев подал мне со стола отношение на бланке сельсовета. Из сельсовета деревни Верчовки сообщали:
Потрясающий фильм Ларисы Шепитько по прозе Платонова "Родина электричества" (музыка Альфреда Шнитке). Не менее потрясающая драматическая история этого фильма, запрещенного и приговоренного к сожжению ленты вместе с другой лентой Андрея Смирнова "Ангел", второй новеллой из трех киноальманаха "Начало неведомого века". "Где вы нашли таких людей?" - возмущенно и грозно вопрошали в Госкино. А в фильме большинство ролей исполняли самые простые реальные жители одной из астраханских деревень. Валерия Белова, монтажер, работавшая вместе с Элемом Климовым, Ларисой Шепитько и Андреем Смирновым, рассказала на фестивале Элема Климова и Ларисы Шепитько в "Иллюзионе" в 2013 году, как это было:
в ночь перед приходом представителей Госкино оператор Павел Лебешев уговорил лабораторию отпечатать один экземпляр фильма (Валерия Белова: "Ну ему никто не мог отказать!"), это не была даже еще копия - предпечатный материал. И Валерия Белова его спрятала высоко под потолком среди многих коробок в монтажной, накрутив на другой фильм. Наутро пришедшие представители забрали все, все пленки, даже обрезки, для сожжения, а спрятанная лента пролежала в глубокой тайне вплоть до перестройки, только в 1987 году, уже после гибели Ларисы Шепитько, фильм восстановили по этой сохранившейся намотанной на чуужой фильм ленте.
Потрясающая история! И потрясающие мужественные люди! И фильм - совершенно не устаревший кинематографически и до сих пор оставляющий очень сильное впечатление от бесконечной тяжелейшей жизни русского народа, живущего больше, по слову Платонова - "по привычке", в ожидании какого-то непонятного и все так же, как и в 1926 году, далекого светлого будущего.
Фильм должен был стать частью киноальманаха "Начало неведомого века" из нескольких новелл, посвященных революции 1917 года и заказанных Госкино к ее 50-й годовщине.
Было отснято три новеллы. Фильм "Ангел" по повести Юрия Олеши снял Андрей Смирнов (впоследствии снявший советскую киноклассику - фильм "Белорусский вокзал"), Шепитько (в то время молодой, 29-летний режиссер) экранизировала рассказ Андрея Платонова "Родина электричества", и третью новеллу поставил Генрих Габай по мотивам повести Паустовского "Мотря".
Цензоры, отсмотрев материал, первые два фильма запретили, сделав их, как сказал один из российских кинокритиков, чуть ли не первыми "полочными" кинолентами.
Как рассказывал режиссер и супруг Шепитько Элем Климов в документальном фильме о своей жене, властям настолько не понравились две первые киноновеллы, что в 1968 году было отдано распоряжение их сжечь, что и было сделано, однако до этого оператор Павел Лебешев договорился с лабораторией "Мосфильма", и ночью какие-то смелые люди напечатали одну позитивную копию фильмов Шепитько и Смирнова.
Эти копии были спрятаны в монтажном цеху среди других жестяных коробок, где они и пролежали до 1987 года (70-й годовщины той самой революции, в честь которой они были сняты), когда по просьбе Климова их достали, и некий оставшийся неназванным талантливый человек на студии смог с позитива сделать новый негатив и тем самым возродить оба фильма.
Поэтому надо ли говорить, что среди всего нескольких кинокартин, которые успела сделать Шепитько за свою недолгую жизнь, "Родина электричества" - фильм практически неизвестный.
"Родина электричества" поражает прежде всего тем, что смотрится так, как будто была снята не в 1967 году, а в 1920-е - годы, в которые и происходят события рассказа, что только отчасти можно отнести на счет того, что пленка была восстановлена столь нестандартным способом.
Нетрудно понять, почему эта лента (как и смирновский "Ангел") была зарублена цензорами брежневской эпохи, пришедшей на смену хрущевской оттепели, на романтической волне которой выросло это поколение кинорежиссеров.
Юный студент-инженер (в этой роли Шепитько сняла не актера, а молодого студента-медика Сергея Горбатюка) с чистым, незамутненным взором едет в одну из южных российских губерний, чтобы наладить работу местного генератора, подающего ток в деревню. Первое, что он видит, приехав, - крестный ход и молебен за окончание засухи.
Иссушенная земля, иссушенные лица стариков и старух (в фильме снялись жители села Сероглазка Астраханской области), одну из которых часть пути несет на руках юный герой, размышляя с ней о тщете их молитв.
Войдя в деревню, он видит, что генератор, переделанный из английского мотоцикла "Индиан" и работающий на самогонке, днем жжет электричество, подавая ток на водруженную на столб пятиконечную звезду (у Платонова в рассказе, кстати, на столбе всего лишь электрическая лампочка, а не звезда, похожая на одну из кремлевских!).
Не видя смысла ни в молитвах, ни в жжении электричества в дневное время, юноша берется из подручных деревенских средств сделать на основе генератора насос, который бы подавал воду на общественную землю.
Стук железяк звучит совсем как перезвон церковных колоколов, и вот вода пошла - успех, но кратковременный: насос, не выдержав возложенной на него наргрузки, взрывается, и тут же на землю проливается долгожданный дождь.
Примечательно, что концовку рассказа режиссер изменила: у Платонова взрывается всего лишь самогонный агрегат, а насос с генератором продолжает работать, и герой уезжает с мыслью о том, что еще одна "жизненная задача выполнена". У Шепитько - все тщетно, и лишь надеждой, как говорит одна из старух, живут эти люди, забытые как богом, так и революционными властями.
Зачем было это делать? Зачем было рисковать возможным запретом и утяжелять концовку рассказа?
Ответ на это, вероятно, можно найти в словах Шепитько, сказанных ею в интервью Баварскому телевидению, которое было записано в 1978 году. Тогда она объяснила, почему в своих фильмах всегда обращается к экстремальным ситуациям: "Определить для себя понимание героического в мирное время очень важно, потому что для нас совершенно небезразлично иной раз, что это такое - совершить поступок в мирное время. Компромисс маленький, который приводит к маленькому конформизму, совершенно незаметно в мирное время может перерасти в конформизм большой, в измену идеалам, в измену своей структуры".
Ради сохранения своей "структуры", и в более широком смысле - верности исторической правде, режиссер сделала концовку своего фильма, показав революцию, именем которой сотворились многие беды, без романтических прикрас, и именно такой ее и стоит рассматривать сегодня - 100 лет спустя.
Фильм можно посмотреть тут:
Киноальмонах "Начало неведомого века".
Новелла первая: "АНГЕЛ" (1967 г; режиссёр Андрей Смирнов, по мотивам рассказа Юрия Олеши)
-------------------------------------
Один из самых безжалостных советских фильмов. Безжалостных по отношению к нам, зрителям, потому что при просмотре невольно становишься соучастником событий. Комиссар, Ангел, студент-переросток, мужик с коровой и другие. Жизнь. Смерть. Время.
Первая самостоятельно снятая картина Андрея Смирнова.
Читайте также: