Размышления о кристе т краткое содержание
Обновлено: 08.07.2024
Концепцию художественной прозы, которая в значительной мере отходит от непосредственного описания событий, разрабатывает в своем творчестве Криста Вольф (род. в 1929 г.).
В “Московской новелле” (1961) Криста Вольф, рассказывая драматическую историю любви, обратилась к одной из своих главных тем – теме моральной вины молодого военного поколения и возможности ее искупления. Однако позднее сама писательница резко раскритиковала свою первую работу – и повествовательную манеру, и способ решения конфликта.
Тяготеющая скорее к роману
повесть “Расколотое небо” нашла широкий читательский отклик, так как она отличалась глубоким проникновением в суть переломной ситуации и чувства молодых людей, пережитые на протяжении нескольких месяцев до и после 13 августа 1961 года. Через воспоминания об этих событиях показаны зарождение и угасание одной любви, противоположные отношения к жизни и обществу, отстаивание своих позиций в острых конфликтах и бегство от конфликтов.
Речь идет о мыслях и чувствах главной героини Риты Зайдель, которая после несчастного случая, почти самоубийства, пытается осмыслить прошлое и таким образом выйти из душевного
кризиса. Исследование душевного мира героев, их внутренних побудительных мотивов и надежд, тесно связано с изображением жизни Германии, работы заводской бригады и многих других событий, происходивших в стране.
Криста Вольф рассказывает законченную, новеллистически заостренную историю, не лишенную трагизма, в которой возникает поэтическая атмосфера современности, напоминающая о повествовательной манере Анны Зегерс.
В последующие годы творческая концепция Кристы Вольф определилась еще более явственно. Проза, по ее словам, служит опосредованием связи между “объективной реальностью и субъектом-автором”, который описывает “мир”, “реальность” не как естествоиспытатель, но фиксирует свои собственные впечатления, размышляя о них 102, именно поэтому художественное произведение способно “расширить границы нашего знания о самих себе” 103. Критерием художественности должна служить не внешняя достоверность, а “субъективная аутентичность”, и не традиционная фабула должна определять строй художественного произведения, а углубленная мысль.
104 Художественная проза “должна стремиться к тому, чтобы не поддаваться киноэкранизации” 105. Этими высказываниями Криста Вольф не только подчеркивает роль автора, но и настаивает на том, что именно “субъективная аутентичность” должна определять форму и содержание его произведений, его художественное видение.
Эти взгляды Кристы Вольф нашли свое выражение в рассказах “Июньский день” (1957), “Опыт на себе” (1973) и “Унтер-ден-Линден” (1974), а также в романах “Размышления о Кристе Т.” и “Пример одного детства”. В этих произведениях субъективность повествования – как правило, оно ведется от первого лица, хотя рассказчик не вполне совпадает с автором, – сочетается с “исследованием роли индивидуума” и субъективных факторов внутри “социальных причинно-следственных связей”.
Роман “Размышления о Кристе Т.” (1968) сосредоточивается на кризисных моментах в жизни главной героини, в жизни, до смысла которой и пытается доискаться персонаж, от лица которого ведется повествование: “В потоке моих воспоминаний плавают, подобно островкам, конкретные эпизоды – такова структура повести”.
Конфликт между утверждением безоговорочного права на самобытное развитие личности, почти субъективистским стремлением Кристы Т. к тому, чтобы быть “только самой собой”, и преувеличенным страхом перед нивелирующей приспособляемостью к обществу красной нитью проходит через всю историю этой жизни. Когда же Криста Т. наконец находит возможности для своего самораскрытия – “они имеют не столько действенную, сколько посредническую природу”, – она умирает. Ее “глубинная гармония с этим временем” охватывает и ее самое в качестве диалектического дополнения к ее созерцательности, одиночеству.
Изображение этого противоречия (сталкивающего идеалы и реальность, пожалуй, сильнее, чем это бывает в действительности), а также глубокий показ внутреннего мира человека обогатили литературу Германии и новыми выразительными средствами, и новым содержанием.
“Пример одного детства” (1977), самый объемистый роман Кристы Вольф, исследует “структуру отношения моего поколения к прошлому… в настоящем” 107, причем не с точки зрения общего хода истории или политических перемен, а так, как это отношение выражается в мыслях и чувствах ее поколения. Действие романа происходит в трех временных планах: детство и юность (1929-1947 гг.), поездка в польский город, где прошли годы детства (1971), и время написания романа (1972-1975 гг.).
Роман выявляет те “психические механизмы”, которые формировали личность девочки Нелли Йордан во времена фашизма, в результате чего и сложился определенный “тип” 108.
Хотя главная цель центрального персонажа, от лица которого ведется повествование, состоит в том, чтобы проследить во время поездки и написания романа, как преодолевался тот “тип поведения”, который сложился в детские годы Нелли Йордан, именно детство и юность показаны здесь непосредственно в социальном аспекте со всей определенностью мелкобуржуазного уклада, зато современность предстает лишь в виде рефлексий. Их предметом является сама писательская работа, самоосвобождение от прошлого и обретение суверенных личностных позиций в настоящем, что происходит лишь за счет чисто интеллектуальных усилий. Несмотря на проблематичность такого подхода и неправомерность распространения описанного “типа поведения” на все поколение в целом, и эта книга Кристы Вольф наряду с некоторым тяготением к абстрактно-гуманистическим ценностям дает разработку ряда проблем, не затрагивавшихся прежде современной литературой.
В 1979 году Криста Вольф опубликовала эссе о Каролине Гюндероде, чьи произведения Криста Вольф отобрала для переиздания, а также повесть “Нет места. Нигде”.
В повести рассказывается о вымышленной встрече между Каролиной Гюндероде и Генрихом Клейстом. Оба они в отличие от других людей своего окружения не желают приспосабливаться к нивелированному обществу своего времени и потому не видят в нем места для свободной, творческой жизни. Тема “предшественников” современности вновь ставит в центр внимания проблему эмансипации личности, показывает длительный процесс осуществления в обществе гуманистических идеалов; в то же время постановка этих проблем дана в историческом плане.
В 1983 году вышла в свет повесть Кристы Вольф “Кассандра”, где судьба дочери троянского царя рассказана как притча, посредством которой миф включается в историческую реальность, что позволяет писательнице обратиться к ключевым проблемам жизни современного человека, особенно современной женщины.
Ориентации на изображение гения в литературе ГДР не было, однако часто в произведениях восточно-немецких писателей творческая личность предстает в ореоле удивительной нестандартности мысли, поиска, бескорыстия. (Оле Ханзен, Криста Т. и др.).
Рекомендуемые файлы
Значительны интеллектуальные способности героинь К.Вольф. Незауряден интеллект не только Кассандры в одноименной повести (1985), но и Кристы Т. В романе о Кристе Т. значительное место уделено рассказу об изучении главной героиней истории немецкой литературы: творчества Раабе, Келлера, Шторма, Т.Манна, ее наблюдениям над эстетическим своеобразием произведений писателей, размышлениям об особенностях писательского мастерства. Вместе с тем героиня К.Вольф представлена не только и не столько в аспекте ее интеллектуальных возможностей и способностей, сколько в духовном, а значит и нравственно-эмоциональном поиске.
Линию жизнеописания Кристы Т. организуют этапы духовного формирования героини, а конфликтное действие в произведении отсутствует, что позволяет увидеть в сюжетостроении романа значительные тенденции классического немецкого романа воспитания. В целом роман воспитания ГДР отличает совмещение традиционных жанровых принципов романной организации с развитием конфликтного действия. Тип героя в романе писательницы оказывается также близким классической традиции романа воспитания. Личность Кристы Т. изображена, как и в дилогии Гете о Вильгельме Мейстере, в ее устремленности к духовному самосовершенствованию при решающей волевой установке на саморазвитие. Но в центр произведения поставлена женщина и это вносит яркую новизну в многовековую традицию немецкой литературы.
К.Вольф имитирует психические особенности процесса воспоминания, внося некоторый элемент зыбкости, неполноты в сцены-представления, не воспроизводя события с возможной полнотой деталей и подробностей, а оставляя их предположительными. Заставляет читателя тем самым почувствовать, что недосказанность дает возможность неоднозначного, диалектически многогранного понимания действительности, в то время как однозначность повествования может привести к односторонности оценок явлений. Повествование строится как постоянный процесс дополнения, пояснения уже сказанного акцентированием непонятности характера и поведения героини; в начале романа следует объяснение и постижение ее неповторимой индивидуальности. Вариативность в романе К.Вольф имитирует поток авторского размышления, вводит в сложности художественного поиска писательницы и способствует тонкому проникновению во внутренний мир изображаемого персонажа.
"МАРК АВРЕЛИЙ АНТОНИЙ" - тут тоже много полезного для Вас.
Проанализированные романы Э.Штриттматтера, Г.Канта, К.Вольф демонстрируют основные приметы романа ГДР 60-х гг. Нравственный поиск авторов и героев произведений восходит по своей высоте к классическим традициям немецкой литературы. Роман ГДР этого периода обнаружил богатство стилевых и повествовательных форм. Обращаясь к немецкой классической традиции, он не только ее достойно продолжил, но и вошел с ней в своеобразное соревнование.
При взгляде на роман ГДР этого периода можно обнаружить определенную общность тенденций восточно-немецкой и западно-немецкой литератур: достойное продолжение классических литературных традиций, внимание к отдельной личности, тонкий психологизм, постоянный поиск новых художественных решений.
Размышления о Кристе Т., Криста Вольф - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание
Автор:
Категория:
Классическая и современная проза
О книге
Краткое содержание
Криста Вольф - известная немецкая писательница и критик, лауреат многих престижных литературных премий. Ее самые популярные произведения - роман "Расколотое небо", повести "Кассандра" и "Авария", роман "Образы детства". Но в одночасье знаменитой сделала К.Вольф повесть "Размышления о Кристе Т.". Это история неосуществившейся личности, история так и не закончившегося "пути внутрь" (Г.Гессе), в конце концов, это история молодой, прелестной и талантливой женщины, рано ушедшей из жизни, но оставившей в ней свой свет.
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Размышления о Кристе Т."
Описание и краткое содержание "Размышления о Кристе Т." читать бесплатно онлайн.
Вот каким путем она оказалась в той же аудитории, что и я, перед той же доской, на докладе того же веснушчатого паренька, который непременно хотел воздвигнуть с нашей помощью детский сад. Его зовут Гюнтер, говорит Криста Т., мы дошли с ней за это время почти до самого вокзала, я его знаю, он живет без тормозов. Как раз в эту минуту мы начали смеяться и смеялись до тех пор, пока не пришел мой трамвай.
Как много дней у нас еще было впереди!
4
Криста Т. была боязливой по натуре.
Превыше всех страхов — опасение, что с тобой может случиться весьма обычное в те дни: ты можешь бесследно исчезнуть. Это вынуждало ее оставлять следы, небрежные, торопливые, когда правая рука не знает, что делает левая, и в любой момент можно начисто от всего отречься, в первую очередь — перед собой. И пусть никто не чувствует себя обязанным отыскивать меня, разве что ему очень захочется отыскать — но кому захочется идти по тем неприметным следам, какие оставляет скрытый страх.
Кто мог ожидать так много исписанной бумаги? Почему ты не пишешь, Кришан? Да, да, отвечала она, ничего не оспаривая, ни с чем не соглашаясь. Она ждала. Хотя долго не знала, чего именно. Я в этом уверена. Она, должно быть, раньше времени ощутила нашу неспособность говорить все, как есть на самом деле. Я даже спрашиваю себя, а можно ли узнать об этом слишком рано и потому навсегда упасть духом, можно ли слишком рано приобрести трезвость взгляда, слишком рано утратить способность к самообману? Чтобы махнуть на все рукой и предоставить событиям развиваться своим чередом? Тогда выхода не остается — ни в неточности, ни во лжи… Тогда можно сделать из себя самое хорошее — или самое плохое. Или самое посредственное, что порой хуже самого плохого. И что уже нельзя обойти молчанием, когда чувствуешь, как твоя неспособность начинает становиться опасной для тебя.
Добраться до сути вещей я могу, лишь когда пишу о них . Действительно ли она ставила это себе в упрек? Объясняет ли этот тайный упрек характер ее наследия? Дневников, набросков, замыслов, наблюдений, историй, заголовков и писем. Такую меру беспечности уже нельзя замаскировать под обычный беспорядок или небрежность. Сквозь все просвечивает упрек в слабости, которой она пыталась защититься от власти вещей: когда пишет. И, несмотря на все, добиралась до их сути. Хотя и не знала, что вправе сказать о себе такое.
Я припоминаю, что мы так никогда и не смогли у нее спросить: кем ты хочешь стать? Ведь спрашиваешь же у других, не боясь коснуться того, что нельзя выразить словами. Мы сидим друг против друга в верхнем этаже нашего излюбленного кафе (Криста Т. переменила университет, и специальность тоже, она училась уже третий или четвертый год, когда я снова ее встретила), она листает свои записи. Ее можно было часто встретить за круглым мраморным столом в нише, с разными людьми, которые были дружны только с ней, а не между собой. Сиживала она там и в одиночестве. С очень занятым видом, как казалось. Она готовится — а к чему? На последние гроши своей стипендии она покупает дешевые пирожные из темной муки, она ведет себя как все, почему же ее нельзя спросить, — смешно да и только! — кем ты хочешь стать, Кришан? Тут она опускает руку с черновой тетрадкой, опускает движением, которого лучше бы не видеть, забывает про семинар, мысли о котором ее очень тревожили, и надолго устремляет взгляд в окно, на людей, которые поодиночке и группками выходят из темного переулка напротив, расстаются, еще раз машут друг другу или продолжают путь совместно: зауряднее не может быть ни одно зрелище. Что же она там видит?
Итак? — Знакомый взгляд, темный, чуть насмешливый, чуть укоряющий. Я-то? Учительницей, кем же еще? — могла она ответить вопросом на вопрос. И тогда ты отказывался от дальнейших попыток, и тогда ты умолкал, и предоставлял события их естественному ходу, и не пытался их упорядочить, ибо понимал более чем однозначно: она этого и в самом деле могла не знать. Она старалась приспособиться, она не стремилась выделяться из пустого тщеславия. У нее хватало доброй воли, чтобы обзавестись одним из тех имен, которые так хорошо подходят другим, она считала большим недостатком свое неумение бодро, как из пулемета, выпалить: учительницей, аспиранткой, кандидатом наук, редактором…
Ах, не доверяла она этим именам. Потому что не доверяла себе. Среди угара новых поименований ее терзали сомнения, она сомневалась в действенности имен, с которыми ей приходилось иметь дело; она смутно догадывалась, что поименование едва ли может быть успешным, что имя лишь на короткое время совпадает с предметом, к которому его привязывают. Ее страшила мысль взвалить имя и на себя, как клеймо, указывающее, с каким стадом и в какой загон ты должна следовать. Жить, переживать, свободная большая жизнь! О, прекрасное ощущение жизни, не покидай меня! Быть человеком, больше ничего …
Кем ты хочешь стать, Кришан? Человеком? Ну, знаешь…
Тем временем они дошли до дверей ее дома, и тогда она проводила Гертруду обратно, а по дороге раздумывала вслух, как из кусочков жизни, предлагаемых каждому, склеить жизнь и можно ли вообще считать это целью… Если нельзя, то что тогда можно? И они снова проделали путь до ее дома. Город тем временем затих. Далеко, по главной улице прошел последний трамвай. От усталости обе прислонились к афишной тумбе. В некоторых окнах еще горел свет. Почему люди не ложатся? Может, беспокойство распространилось? Может, оно захватило всех? А как подбодрить их в этом беспокойстве? Тоска, о птица с самым тихим сном …
Вопрос о любви в ту пору не возникал. Она оставалась в одиночестве, и нас это не удивляло. Как-то раз, когда она тетешкалась с нашим ребенком и ее самозабвенность навела меня на некоторые мысли, я прямо, в лоб, спросила ее об этом. Трудно объяснить, отвечала она. Хотя на этот раз я почти уверена. Думаю, что уверена, добавила она.
А ты понимаешь, о чем говоришь?
Она улыбнулась. Но ни одна из нас не думала о той сцене у школьной стены, кончилось ее превосходство, теперь вопросы задавала я. Во всяком случае, когда я сравнивала ее жизнь со своей, я считала себя вправе задать ей вопрос, понимает ли она вообще, о чем говорит.
До некоторой степени, отвечала она. Уже бывало всякое.
Я назвала одно имя.
Да нет, ответила она. Гораздо раньше. Летний роман. Со всеми атрибутами. Но это, повторила она, трудно передать на словах. Ах, это было давно. Она снова взяла свою книгу и погрузилась в молчание.
Трудно передать. Непередаваемо под обескураживающим нажимом фактов, которые, по счастью, нам неизвестны. Итак, вполне возможно, это было ее последнее лето в деревне. И это был вечер в конце июня. И она, если мы захотим представить себе это именно так, стоит у забора под вишнями в школьном саду, а вишни так же достоверны, как и маленький утиный пруд, к которому она повернулась спиной. Лягушки пока молчат. Она издали увидела, как он едет на велосипеде, и, возможно, подумала: значит, он все-таки пришел, и как раз сегодня. А возможно, и ничего не подумала, просто почувствовала. Когда он круто затормозил и спрыгнул с велосипеда, она протянула ему через забор несколько вишен на веточке. Награда за проделанный путь, сказала она, увидела себя со стороны, как она стоит у забора и потчует вишнями мужчину, невольно засмеялась, потому что до тех пор, пока ты видишь самого себя со стороны, с тобой ничего не может случиться.
Читайте также: