Разбойничья пещера краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Много лет прошло, как увезли в Сибирь Алима, а старо крымская гречанка, укачивая дитя, все еще поет песенку об удальце, который не знал пощады, когда нападал, но глаза которого казались взглядом лани, когда он брал на руки ребенка. И в долгие зимние вечера, когда в трубе завывает ветер и шумит недобрым шумом бушующее море, татары любят, сидя у очага, послушать рассказ старика о последнем джигите Крыма — Алиме, которым гордились горы, потому что в нем жило безумие храброго и потому, что никогда не знали от него обиды слабый и бедняк.
Шел прямо к сердцу алимов кинжал, взмах шашки его рассекал пополам человека, и заколдованная пуля умела свернуть за скалу, чтобы настичь укрывшегося. Как грозы, боялись люди Алима, и во всей округе только один человек искал встречи с ним. То был старый карасу-базарский начальник, о котором рассказывали, что кулак его тяжелей кантарной гири, а от острого взгляда его не укрыться даже под землей.
Семь лет подряд только о нем да об Алиме говорил Крым; семь раз за эти годы попадал Алим в руки стражей и семь раз, разбив кандалы, успевал бежать в таракташские леса, в ногайскую степь. А в горах и в степи вся татарская молодежь стояла за него, и старые хаджи, совершая намаз, призывали лишний раз имя Аллаха, чтобы он оградил Алима от неминуемой беды. Нависла над ним черная туча, и знали об этом мудрые старики. Ибо нельзя было плясать на одной веревке двум плясунам, как говорил отузский мулла.
Здесь, в Кизил-Таше, притих на время Алим. Знали об этом только отузский кефеджи, да его подручный — Батал. Но Батал готов был скорее проглотить свой язык, чем выдать Алима. Любил и баловал Алим его сиротку, маленькую Шашнэ, и слал ей через отца то турецкую феску, то расшитые цапучи, то золотую серьгу. Хвастала Шашнэ, показывая подругам новые подарки. Будет большой — и весь кизилташский клад отдаст ей Алим и сам женится на ней. Услышала о том дочь грека-дангалака, сказала отцу. Отец боялся Алима и не любил его, потому что когда боишься — всегда не любишь.
И к тому же была между ними кровь: убил Алим в разбое родича дангалака. Чуть свет поскакал дангалак в город, а к вечеру в Отузы прибыл начальник и собрал сход.
Коршуном поглядел он на татар.
— Чтобы курица из деревни не вышла, чтобы голубь за околицей не парил, пока Алим не будет в моих руках.
И поняли татары, что пришел Алиму конец. Никто не спал в деревне в эту ночь. Визжал вихрем Шайтан по дороге, ломал деревья по садам, мертвым стуком стучал в двери труса и кидался на прохожего бешеным ливнем. Жутко было идти стражам по кизилташской тропе. Жутко дышал лес нагорья, и гулом гудел обложной дождь, сбегая тысячью потоков в ущелья кизилташскои котловины. Не ждали разбойники в эту ночь никого и, укрывшись в чекмени, спали в Разбойничьей пещере вокруг догоравшего костра. Спал и Алим зыбким сном. Видел, будто забыл испить к ночи святой воды, как делал всегда, и вбежал в Святую пещеру, но в источнике вместо воды кипит кровь. А сверху, со скал, свесились кольцами черные змеи, и одна из них, скользкая и холодная, обвила его шею узлом.
Вскрикнул Алим от боли, открыл глаза и увидел над собой громадного человека, который давил ему грудь и сжимал горло. Выскользнул Алим, но удар под сердце лишил его сознания. А когда очнулся, то лежал уже связанным вместе со всей шайкой.
— Здравствуй, Алим, был ты у меня в гостях, теперь, видишь, я к тебе пришел, — говорил над ним кто-то.
— Не плачь, — сказал начальник девочке, — скоро отец вернется, — и, посмотрев на Алима, добавил, — чуть было не забыл, за мною ведь долг. Помнишь, я обещал, когда Алим будет в моих руках, сто карбованцев тебе? Алим в моих руках — деньги твои.
— Отдай их ей, — показал Алим на девочку. Арбы медленно двинулись в путь и уже навсегда увезли из гор Алима.
Большое количество времени прошло, как увезли Алима в Сибирь, а старокрымская гречанка, укачивая дитя, до сих пор поёт песенку про удальца, не знавшего пощады, когда нападал, но глаза его похожи на взгляд лани, в то время, когда он брал на руки ребёнка. В зимние долгие времена, когда шумело бушующие Чёрное море, татары сидя у очага, любили слушать рассказы стариков о джигите Крыма – Алиме, которым гордились горы, потому что в нём жило безумие храбреца, от которого не знали обиды бедняки и слабые люди.
Взмах его шашки мог раздвоить на пополам человека, пуля выпущенная из его карумультука, могла настичь укрывшегося за скалой. Словно грозы боялись люди его, только один человек искал с ним встрече. Им был старый карасубазарский начальник, про которого ходила молва, что кулак его тяжелей кантарной гири, а пристальный взгляд, мог из под земли вытащить укрывшегося.
Лет семь, только о нём и о Алиме говорили во всём Крыму. Несколько раз попадал Алим в кандалы стражей, и все разы разбивал их, уходя в таракташские леса или в ногайские степи. Что в степи, а также горах вся татарская молодёжь стояла за него, даже хаджи читали молитвы во имя Аллаха, чтобы он оградил Алима от разных бед.
Как-то нависла над ним чёрная туча и знали об этом мудрые старики. Нельзя плясать на одной верёвке двум плясунам, говорил отузский мулла. В тот год стояли сильные морозы в Крыму; тяжело её переносили бедняки, но и богачам не сладко приходилось, так как на дорогах стоял стон, от разбоев Алима.
Появлялся Алим в разных местах, даже прошёл слух, что заходил он даже к начальнику карасубазара – предлагая тому выдать Алима.
Ходили слухи в народе, что будто сказал начальник: - Будет Алим в моих руках, тому сто карбованцев в руки. Посмеялся прилюдно над ним Алим, был я у тебя в руках, да не смог ты меня удержать. Прыгнул в окно и покинул город. Пыталась догнать его стража, но нечего у них не вышло. Белому коню Алима не было равных, в длительной скачки.
Тогда стражники двинули со всех сторон и окружили таракташский лес. Но Алима так и не нашли. Во время его предупредил отузкий кефеджи, и тот ушёл на Кизилташ. Там находилась пещера, где от неё шёл вход в подземелье. Здесь хранилась Алимова добыча и разные запасы. Недалеко была ещё одна пещера, в которой находился источник со святой водой, где Алим исцелял свои раны. В этой пещере притих на время Алим. Знали об этом, толь отузский кефеджи и его подручный Баталь. Но Баталь готов быстрее проглатить свой язык, чем выдать Алима. Любил баловать Алим его сиротку, маленькую Шашнэ, и посылал он через отца, то турецкую феску, то золотую серьгу или расшитые папучи. Любила хвастаться Шашнэ перед своими подругами, что женится на ней скоро Алим. Услышала об этом дочь грека дангалака, сказала отцу. Отец боялся Алима и не любил его, к тому же между ними была кровь; убил Алим в разбое родственника дангалака.
Рано утром поскакал дангалак в город, а вечером в Отузы прибыл начальник и собрал людей. Коршуном падал его взгляд на татар.
- Чтобы курица не вышла из деревни, чтобы голубь не парил за околицей, пока не будет на этом месте Алима. И поняли татары, что конец пришёл Алиму. Вся деревня всю ночь не спала Жутко визжал вихрем Шайтан по дороге, ломал деревья по садам, мертвецким стуком стучал в дверь труса и бросался на прихожего бешеным ливнем. Страшно было идти стражам по кизилташской тропе. Не ждали разбойники этой ночью никого, и укрывшись в чекмени, спали в разбойничьей пещере, рядом с догорающим костром.
Спал Алим зыбким сном. Видел будто, что забыл испить воды из святого источника, как делал всегда, и пытаясь вбежать в святую пещеру видит такую картину, что в источнике вместо воды кипит кровь. А со скалы вверху свисают чёрные змеи, и одна из них спустилась и обвила узлом его шею. Вскрикнул от боли Алим, открыв глаза, и увидел перед собой громадного человека, который давил на грудь и сжимал горло.
Вырвался Алим но удар под сердце лишил его сознания. А когда очнувшись, лежал со связанными руками.
- Здравствуй Алим, видишь и я к тебе в гости пришёл, говорил над ним кто-то.
Потерял сознание снова Алим, а когда очнулся, несли его на носилках по улице вдоль деревни. Словно вымерла вся деревня. Ни одной души не было видно, все прятались от начальника. Посмотрел на Алима начальник, и сказал:- Знаю не будет больше джигитов в Крыму. У сельского правления собрались арбы, к которым были привязаны разбойнки. В кандалах лежал Алим, рядом с ним кефеджи с Баталом. Собралась вся деревня, вышел начальник из правления, плакала Шашнэ.
- Не плачь, - сказал начальник девочке,- скоро отец твой вернётся и посмотрев на Алима, добавил: - Помнишь, я обещал, когда Алим будет у меня в руках, дам сто карбованцев тебе? Вот он здесь, - деньги твои.
- Отдай их ей, - показал Алим на девочку.
И вот из Крымских гор, навсегда увозили Алима.
В 1837 году П. Кепен, когда ещё не было монастыря, писал не далеко от Отуз в верстах шести от деревни вправо от тарактшской дороги, есть Кызылташская пещера глубиной 17 шагов, которая иногда привлекала к себе богомольцев. Разбойничья пещера находится ниже Святой. Её образуют две сброшенных огромных скалы. Это предание впервые сообщил местный грек Пётр Егорьевич Джеварджи.
Карасубазарский начальник - в то время был Павел Михайлович Жизневский, обладавший богатырской силой.Кефеджи - содержатель кофейни.
Карумультук - древнее Английское ружьё наподобие мушкета.
Пещера Разбойничья, которая находится в нескольких километрах от пос. Каракол Усть-Канского района (Республика Алтай), была обнаружена новосибирскими спелеологами в 1962 г., а в 1975 г. Н.Д. Оводов (Институт археологии и этнографии СО РАН) провел разведку объекта на предмет ископаемой фауны, а затем начал раскопки. Работы велись вплоть до 1991 г.; за это время было обнаружено около 73 тысяч костей древних животных (в том числе лис, пещерных гиен, бурого медведя, зайцев). Сохранность костей и мумифицированных останков животных из-за низкой температуры в пещере и промерзшего грунта была прекрасной. Среди них оказалось немало костей и черепов волка. А вот полный череп собаки (вместе с нижней челюстью и почти всеми зубами, что очень редко) оказался единственным.
Радиоуглеродный анализ
Первые даты, полученные в 1980-х гг. по костям бурого медведя, залегавшим рядом с черепом собаки, дали возраст около 15 тыс. радиоуглеродных лет (или 18 тыс. календарных лет). Это определение и было принято в качестве показателя древности алтайской собаки, которая на тот момент была одной из древнейших в мире. Н.Д. Оводов опубликовал краткую информацию о находке в 1998 г. в тезисах международной конференции по археозоологии, проходившей в Канаде.
В начале 2000-х материалом из Разбойничьей пещеры заинтересовались специалисты по генетике животных из Института эволюционной антропологии Общества Макса Планка (г. Лейпциг, ФРГ). Они связались с Кузьминым Я., который работал тогда во Владивостоке, с предложением собрать коллекцию костей и зубов древних (желательно не моложе 20 тысяч лет) волков для изучения древней ДНК. Среди прочих образцов к ним попали и зубы нескольких особей из того же слоя Разбойничьей пещеры, где ранее был найден череп собаки. В ходе работ, результаты которых опубликованы в 2006 г. в журнале Proceedings of the National Academy of Sciences of the USA, были получены новые радиоуглеродные даты, гораздо более древние, чем ранее, – около 52 тысяч лет.
Эти новые данные убедили ученых в том, что для окончательного ответа на вопрос о древности алтайской собаки нужно проводить ее прямое радиоуглеродное датирование. Весной 2008 г. в Лаборатории ускорительной масс-спектрометрии Университета Аризоны (г. Тусон, штат Аризона, США) была получена дата — 29 900 радиоуглеродных лет (или 34 700 календарных лет). Получалось, что это самая древняя в мире собака; ранее таковой считалась находка на стоянке Елисеевичи в Брянской области – около 17 тысяч лет.
Для того чтобы быть абсолютно уверенными в достоверности полученного возраста, Кузьмин и Оводов летом 2008 г. отобрали дополнительные образцы и предложили участвовать в контрольном датировании двум коллегам – Томасу Хайему из Оксфордского университета (Великобритания) и Йоханнесу ван дер Плихту из Университета Гронингена (Нидерланды). В 2009 году были получены дополнительные УМС-даты по челюсти собаки из Разбойничьей пещеры – и снова около 33,5 тысяч лет.
Морфология
Для полного описания находки древнейшей собаки и анализа ее морфологии (размеров и формы) была приглашена Сюзан Крокфорд из Университета Виктории (г. Виктория, пров. Британская Колумбия, Канада). Морфологический анализ показал, что древнейшая сибирская собака явно отличается от современных ей волков и очень близка к доисторической собаке из Гренландии, жившей около 1000 лет назад. В нашем случае крайне важным обстоятельством является то, что процесс доместикации на Алтае в палеолите зашел уже очень далеко, и в форме черепа видны изменения, а именно это в современной зооархеологии является важнейшим критерием отделения домашней собаки от волка.
Объем мозговой полости собаки равен 140 миллилитрам, тогда как у волков из Разбойничьей пещеры он составлял 148–180 миллилитров. Форма черепа отличается от волка: укороченная морда, большая высота свода. Череп принадлежал молодой особи, т.к. износ зубов незначителен. Зубы расположены компактно. Длина верхней премоляра (Р4) попадает в диапазон размеров для современных волков, хотя его относительная длина меньше, чем сумма двух моляров (22,9 мм), что более типично для собак, чем волков.
Генетика
Выводы и гипотезы
Один из самых интересных выводов, к которым можно прийти после анализа полученных нами данных, — опровержение представлений о том, что домашние собаки происходят из Восточной Азии (современный Китай) или Африки, как о том свидетельствуют результаты исследований ДНК современных собак, опубликованные в последние годы в журналах Science и Nature. Теперь очевидно, что доместикация собаки происходила в далеком прошлом неоднократно и в разных частях земного шара, поскольку её дикий предок (волк) обитал повсеместно.
Разбойник Алим действительно жил в Крыму в первой половине XIX века. Это был последний из джигитов, с которыми русской власти пришлось считаться после присоединения Крыма к России. Он пользовался огромной популярностью и поддержкой среди татарского населения края. До безумия смелый и дерзкий, он отваживался вступать в открытую борьбу с небольшими отрядами войск, не раз бывал схвачен, но каждый раз бежал из тюрьмы, пока в 1850 году был сослан на каторгу.
Много лет прошло, как увезли в Сибирь Алима, а старокрымская гречанка, укачивая дитя, всё ещё поёт песенку об удальце, который не знал пощады, когда нападал, но глаза которого казались взглядом лани, когда он брал на руки ребёнка.
И в долгие зимние вечера, когда в трубе завывает ветер и шумит недобрым шумом бушующее море, татары любят, сидя у очага, послушать рассказ старика о последнем джигите Крыма — Алиме, которым гордились горы, потому что в нём жило безумие храброго и потому, что никогда не знали от него обиды слабый и бедняк.
Шёл прямо к сердцу Алимов кинжал, взмах шашки его рассекал пополам человека, и заколдованная пуля умела свернуть за скалу, чтобы настичь укрывшегося.
Как грозы, боялись люди Алима и во всей округе только один человек искал встречи с ним. То был старый карасубазарский начальник, о котором рассказывали, что кулак его тяжелей кантарной гири, а от острого взгляда его не укрыться даже под землёй.
Семь лет подряд только о нём да об Алиме говорил Крым; семь раз за эти годы попадал Алим в руки стражей и семь раз, разбив кандалы, успевал бежать в таракташские леса, в ногайскую степь. А в горах и в степи вся татарская молодёжь стояла за него и старые хаджи, совершая намаз, призывали лишний раз имя Аллаха, чтобы он оградил Алима от неминуемой беды.
Нависла над ним чёрная туча и знали об этом мудрые старики.
Ибо нельзя было плясать на одной веревке двум плясунам, как говорил отузский мулла.
В тот год стояла в Крыму небывалая стужа; терпел бедняк, но было не лучше богачу, так как по дорогам шёл стон, от Алимова разбоя.
Алима видели в разных местах, появлялся он в местечках и городах, и был даже слух, что заходил к самому карасубазарскому начальнику — предлагал ему выдать Алима.
Говорили в народе, что начальник сказал: — Будет Алим в моих руках — сто карбованцев тебе. — Засмеялся Алим и крикнул начальнику: — Вот был Алим в твоих руках, да не умел ты взять его. — Прыгнул в окно и ускакал из города.
Не догнала погоня. Белый конь Алимов был о трёх ноздрях, с тремя отдушинами в груди, чтобы три дня мог скакать без отдыха.
Тогда двинули со всех сторон стражей и окружили таракташский лес.
Но Алима не нашли. Успел вовремя предупредить отузский кефеджи, и Алим ушёл в Кизильташ. Там была пещера, где укрывались разбойники в ненастье и откуда шёл ход в подземелье. А в подземелье хранились Алимова добыча и запасы. Была и другая пещера со святой водой, которая исцеляла раны и удваивала силы людей.
Здесь в Кизильташе притих на время Алим. Знали об этом только отузский кефеджи, да его подручный Батал. Но Батал готов был скорее проглотить свой язык, чем выдать Алима. Любил и баловал Алим его сиротку, маленькую Шашнэ и слал ей через отца то турецкую феску, то расшитые папучи, то золотую серьгу. Хвастала Шашнэ, показывая подругам новые подарки. Будет большой — весь кизильташский клад отдаст ей Алим и сам женится на ней. Услышала о том дочь грека дангалака, сказала отцу. Отец боялся Алима и не любил его, потому что когда боишься, — всегда не любишь.
И к тому же была между ними кровь: убил Алим в разбое родича дангалака. Чуть свет поскакал дангалак в город, а к вечеру в Отузы прибыл начальник и собрал сход.
Коршуном поглядел он на татар.
— Чтобы курица из деревни не вышла, чтобы голубь за околицей не парил, пока Алим не будет в моих руках.
И поняли татары, что пришёл Алиму конец.
Никто не спал в деревне в эту ночь. Визжал вихрем Шайтан по дороге, ломал деревья по садам, мёртвым стуком стучал в дверь труса и кидался на прохожего бешеным ливнем.
Жутко было идти стражам по кизильташской тропе. Жутью дышал лес нагорья и гулом гудел обложной дождь, сбегая тысячью потоков в ущелья кизильташской котловины.
Не ждали разбойники в эту ночь никого и, укрывшись в чекмени, спали в Разбойничьей пещере вокруг догоравшего костра.
Спал и Алим зыбким сном. Видел, будто забыл испить к ночи святой воды, как делал всегда, и вбегает в Святую пещеру, но в источнике, вместо воды, кипит кровь. А сверху, со скал, свесились кольцами чёрные змеи, и одна из них, скользкая и холодная, обвила его шею узлом.
Вскрикнул Алим от боли, открыл глаза и увидел над собой громадного человека, который давил ему грудь и сжимал горло.
Выскользнул Алим, но удар под сердце лишил его сознания. А когда очнулся, то лежал уже связанным вместе со всей шайкой.
— Здравствуй, Алим, был ты у меня в гостях, теперь, видишь, я к тебе пришел, — говорил над ним кто-то.
Потемнело опять в глазах Алима, а когда вновь пришёл в себя, был день и несли его на носилках вдоль деревенской улицы. Точно вымерла вся деревня. Ни души не было видно, прятались все от взора начальника, Посмотрел начальник на Алима, точно что-то спросил, и ответил Алим взором: — Знаю, не будет больше джигитов в Крыму.
А к полудню у сельского правления собрались арбы, к которым были прикованы разбойники. В кандалах лежал Алим и с ним кефеджи с Баталом. Всё было готово, чтобы тронуться в путь. Собралась вся деревня, вышел из правления начальник; плакала, ласкаясь к отцу, Баталова Шашнэ.
— Не плачь, — сказал начальник девочке, — скоро отец вернётся, — и, посмотрев на Алима, добавил: — Чуть, было, не забыл, за мною ведь долг. Помнишь, я обещал, когда Алим будет в моих руках, сто карбованцев тебе? Алим в моих руках, — деньги твои.
— Отдай их ей, — показал Алим на девочку.
Арбы медленно двинулись в путь и уже навсегда увезли из гор Алима.
Кизильташ лежит в семи верстах от Отуз, в сторону Феодосийско-Судакского шоссе. Со времени Севастопольской войны здесь учреждён монастырь. Богомольцы после службы обыкновенно посещают монастырские пещеры, из которых одна называется Святой, а другая Разбойничьей.
Читайте также: