Пришвин мы с тобой краткое содержание

Обновлено: 04.07.2024

Пришвин довольно интересный писатель, вскоре вы это поймете. Произведения автора относят к отечественной литературе. А в этой статье вы узнаете о его жизни и творчестве. Родился этот автор в январе 1873 года. Место рождения: Хрущево, а находилось это место в Орловской губернии. Семья данного автора — это выходцы из торговцев. Родители будущего писателя оказали на него огромное влияние. Отец писателя автора умер рано. Его отец был увлекшимся и довольно мечтательным. А его мама имело поэтический характер, а также она была очень трудолюбива и практична. Ну и как говорилось раннее родители учувствовали в построении характера писателя. А теперь о творчестве писателя.

Этот писатель довольно своенравный. Довольно разное отношение у современников вызвала творчество и жизнь писателя. Об авторе очень много писал Бахтин. Хорошее отношение к Пришвину было у Казакова, Пришвина Бокова, Кожинова. Также о нем отзывались Твардовский, Платонов, Соколов-Микитов. Отзывались они о нем довольно резко. Автор имел веру в любовь. В нынешнее время у Михаила Пришвина много читателей.

М Пришвин - Мы с тобой (Дневник любви) краткое содержание

Мы с тобой (Дневник любви) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Пришвин М М & Пришвина В Д

Мы с тобой (Дневник любви)

Москва. Зима 1939--40 года. Люди миллионами безвинно томятся и умирают в тюрьмах, ссылках, лагерях. Над миром нависла черной тучей война. В это страшное небывалое время встречаются двое, и из их встречи рождается любовь.

Несмотря на точтолюбовь эта протекает среди общих страданий, перед лицом которых она должна бы укрыться в тени и неприметности, несмотря на то, что она рождается не просто, не сразу, самим любящим дается тяжело и писать о ней -- будто груз поднимать на плечи, несмотря на все это, мы должны о ней писать.

Впрочем, от себя рассказывать придется мало: перед нами лежат собственные записи двух уже ушедших из жизни людей -- их общий дневник. Открываем наугад, читаем: "Доведу любовь свою до конца и найду в конце ее начало бесконечной любви переходящих друг в друга людей. Пусть наши потомки знают, какие родники таились в эту эпоху под скалами зла и насилия".

Рукопись огромна. Бумага уже начинает желтеть, местами рассыпается на сгибах. Что выбрать?все здесь взаимосвязано, все важно. Мы берем ее начало. В нем -- близкое каждому, и пусть люди после нас будут читать его, как свое: остается жить с людьми то, что прикосновенно поэзии.

Это будет книга о любви, но мы не страшимся такой ограниченности темой: любовь нужна не меньше, чем хлеб, а о хлебе люди хлопочут откровенно, неутомимо.

В рассказе два основных лица. Писатель Михаил Пришвин, стоящий уже на пороге старости. Охотник, путешественник, он еще полон сил и писательских замыслов. Уже прошло три года, как он живет один в полученной им, наконец, после долгих хлопот московской квартире. До того он жил в небольшом подмосковном городке, где осталась его жена, куда приезжают взрослые семейные сыновья. Он навещает жену, подолгу гостит. Так, незаметно, не причиняя никому ненужной боли и не подчеркивая отдаления, осуществляет старый писатель давно задуманное им одиночество.

"С завтрашнего дня я начинаю это одиночество, которое будет вступлением к будущему одинокому житию в деревне",-- пишет он 5 июля 1937 года в дневнике. И через два года:"Надо уйти, как подготовил. Надо проститься, надо расстаться, не оскорбляя прошлого".

Почему пришел такой конец?Не будем здесь поднимать завесу над драмой чужой жизни. Так случилось.

Идут черные предвоенные годы. "Какая скорбь в душе, какая бесконечная, ужасная картина падения человека. Друг мой, чистый невинный человек, погиб, но и злой недруг полетел к чертям, и самый заскорузлый себялюбец, нашедший в бюрократизме себе защиту, теперь трепещет как осиновый лист. Друг мой погиб, но я готов завтра же разделить его участь: у меня все к этому приготовлено. Так зачем же унывать: день-то, кажется, еще мой ".

"Если устроюсь в квартире своей, может быть, почувствую через предметы искусства дыхание истинной культуры человечества, как чувствовал через пташек своих дыханье матери-земли" .

Михаил Михайлович Пришвин переезжает, наконец, в московскую квартиру и поселяется там один со своими охотничьими собаками -- Ладой и Боем. Пришли ли к нему в одиночестве крепость и утешение? "Вот желанная квартира, а жить не с кем. Один я. И думаешь не о работе, а о всех этих черепках".

В Москве живет у писателя милая девушка Аксюша. Ей уже лет 35. Она сирота и воспитанница суровой тетки и какого-то белорусского "старца", у которого была целая группа таких опекаемых им девушек-черничек. Писатель восхищается ею: "Аксюша -- это человек, в несчастьях крепнущий радостно духом, независимый от внешнего мира". Из голодной деревни, из страшной нужды выписала жена свою племянницу обслуживать и "глядеть" за ним. "Глядеть в прямом и переносном смысле",-- добродушно иронизирует Пришвин, рассказывая о своем недавнем прошлом. В переносном же смысле глядеть никогда за ним не приходилось. Если и бывала в прошлом измена, то лишь в мечте: жизнь прошла, по существу, как у юноши. Таким и прожил писатель свою долгую брачную жизнь -- "полу монахом", как он сам говорит о себе иронически в дневниках.

Все было просто и удивительно цельно в жизни этого человека, такое не часто встречается у людей. В далекой юности он влюбился в девушку-студентку: это было за границей, куда будущий писатель уехал для завершения образования после тюремного заключения и ссылки за революционную деятельность. Юноша не был еще готов к осуществлению деятельной любви: влюбленность была лишь поводом для его поэтического полета -- это был утонченный, трудно для самого различимый эгоизм. Юноша рос еще лично в себя, он не был готов к переключению себя на другого: не дозрел до совершенного внимания. Внимание как основная духовная сила человека -- это станет темой писателя в его зрелые годы.

Невеста с женской проницательностью все поняла и отказала. Юноша "взвился" от этого отказа еще выше -- так вспоминает под конец жизни писатель -- и неудовлетворенное чувство переключилось целиком на поэзию. Он вернулся на родину. Начинающий ученый, он бросил науку и утонул с головой в искусстве. Невеста осталась в Англии, увяла и засохла конторщицей банка.

На границе душевной болезни, страдая от одиночества, непрестанно думая о потерянной невесте, Пришвин сходится с простой неграмотной "первой попавшейся и очень хорошей женщиной" и живет с ней всю долгую жизнь. Но до старости он видит во сне утерянную невесту, и бывают ему эти сны тяжелы.

Вот сидят они с женой, Ефросинией Павловной, за утренним чаем. Пришвин силится и не может отогнать воспоминание -"абыло это двадцать пять лет тому назад". Ему больно так, что он невольно вслух застонал.

-- Что с тобой, что болит? -- тревожно спрашивает жена.

-- Да ничего,-- стрельнуло где-то около пятки больно,-- отвечает успокоительно он. Замолчали. Снова пьют чай.

Не было никогда подмены в любви -- никаких опытов: натура не позволяла. "В этом одном (то есть в любви) опыт не дает ничего, и даже наоборот: чем больше опыт, тем больше неведомой остается область любви. Так что есть область жизни, которая не открывается в опыте".

"Физический романтизм" -- так определяет Пришвин под конец жизни это свойство своей натуры.

Второе лицо в дневнике писателя -- женщина. Ей уже под сорок. Прошло уже несколько лет, как она рассталась с мужем. В юности у нее, как и у Пришвина, тоже начиналась большая любовь. И так же, как он, она не сумела воплотить мечту в дело жизни.

Это было в начале двадцатых годов, ей встретился юноша. Оба они по молодой неопытности становятся жертвами сложного переходного времени, переживаемого на их родине. В поисках истинного пути, не умея трезво оценить и понять все происходящее в России, Олег уходит в дикие еще тогда, не обжитые человеком горы, чтобы жить там сурово, не рассеянно и работать: он пишет свою систему философии, долженствующую, по его надежде, разрешить все больные вопросы современности.

В школе читали Пришвина. "Кладовая солнца" и другие рассказы о природе.
В школе детям дают читать то, к чему они не готовы. Твёрдо убеждена, что Достоевский рано, кроме, разве что рассказов. Причём надо читать вслух и разбирать, обсуждать.
Детей нужно готовить к восприятию литературы. Толстого рано, и Гоголя - очень выборочно.
Постепенно, как лекарство, нужно давать детям литературу. По чайной ложке. Объяснять слова, давать экскурс в историю. Потом дозу увеличивать. Кто "подсядет", тот сам будет увеличивать и увеличивать свою "дозу". Кто нет - значит и не надо.
Что осталось в памяти о Пришвине? Старик с бородкой и с ружьём, который много писал о природе. Занудные описания без диалогов. В 10 не видишь красоты слова. В 10 нужно действие.
Случайно наткнувшись на дневники Пришвина, открыла его для себя. Человека, писателя.
Нельзя рассматривать творчество автора, не обращая внимание на эпоху, на происходящее вокруг, на исторические события.
Вот этого, неизвестного, во всяком случае, для меня Пришвина, захотелось сохранить для памяти.

кусочки из дневника: от его имени и от её.

". Одиночество. Оно. в качестве эпиграфа ко всему дневнику. "

" Всю долгую жизнь тоскует человек по самому насущному -- по ответному
слову понимающего друга: "Мое искусство как личный подвиг, как счастливую
службу, никто не понял, и до сих пор не нашлось у меня ни одного ученика".
"Может, мне когда-нибудь встретится друг, и я выскажусь ему до конца" . Друг
этот в его представлении -- женщина: "Одной сказать можно -- а ее нет.
Неведомый друг! как глубоко он скрывается, как невозможно трудна наша
встреча! Писать именно и надо об этом. Кончились люди. Луна, звезды,
огромные деревья -- и я, томящийся по другу, которому надо обо всем этом
сказать".

"Любовь и поэзия -- это одно и то же,-- пишет Пришвин в дневнике.--
Размножение без любви -- это как у животных, а если к этому поэзия -- вот и
любовь."

". Я теперь вспоминаю смирение свое и молчание, и непонятность утраты
своей личности, и упование на будущее, как на беременность. И сейчас время
именно такой всеобщей беременности."

" 8 января (ночью). Я думал: любить женщину -- это открывать в ней
девушку. И только тогда женщина пойдет на любовь, когда ты в ней откроешь
это: именно девушку, хотя бы у нее было десять мужей и множество детей."

" 11 января. Таков ли мой талант, чтобы мог заменить молодость, такая ли
это женщина, чтобы могла удовлетвориться талантом? Кому-то может заменить.
Но та ли эта женщина -- неизвестно."

". Я рассказала неосторожно о своей встрече с поэтом Клюевым в Сибири.
-- Ничего не понимаю в стихах. Настоящая проза может быть куда
поэтичней, например, моя, -- вдруг точно с нарезов сорвался Пришвин.
Тут-то мелькнула мне впервые догадка, что все в нем -- нарочитая
рисовка, что под ней совсем иной человек. Но его уже не было видно: мелькнул
и исчез, и потому на душе у меня не становилось легче."

"Подлинная любовь не может быть безответной, и если, все-таки, бывает
любовь неудачной, то это бывает от недостатка внимания к тому, кого любишь.
Подлинная любовь, прежде всего,бывает внимательной, и от силы вниманья
зависит сближение".

". Нет, не счастьем надо было бы назвать нашу трудную с Михаилом
Михайловичем жизнь. Она похожа была скорее на упорную работу, на какое-то
упрямое, непонятное для окружающих строительство. И не росток это зеленый
наивно выглядывал из-под земли,-- нет, я ошиблась, сказав так. Это выплывал
из тумана Невидимый град нашей общей с детства мечты и становился
действительностью, такой, что казалось, можно ощупать рукой его каменные
стены."

"Самым точным было бы сказать (знаю, это прозвучит наивно): эти двое
были захвачены жаждой совершенства для себя и для всех, совершенства
единственно необходимого и,в то же время,безусловно недосягаемого. И,тем не
менее, только идеал совершенства является источником силы, даже у ребенка,
когда он лепит пироги из песка и из камешков возводит здания. Это знает
каждый, кто хоть издали прикосновенен творчеству."

" . Вот и всплыла наконец на поверхность наша общая тема, и жизни наши в
ней совпали. Эта тема -- загадка: где в любви свет лжеца -- Люцифера и где
истинный свет? Это же самое Пришвин вскоре назовет "загадкой о запрещенной
двери". Отныне мы будем вместе загадку разгадывать, искать к этой двери ключ
и залечивать наши общие старые раны: у меня от Олега, как и у него от
невесты -- они еще тогда сильно болели."

" Мы с ней пробеседовали без умолку с 4 часов до 11 вечера. Что это
такое? Сколько в прежнее время на Руси было прекрасных людей, сколько в
стране нашей было счастья, и люди и счастье проходили мимо меня. А когда все
стали несчастными, измученными, встречаются двое, не могут наговориться, не
могут разойтись. И, наверно, не одни мы такие. "

" Это дошло до меня во второе наше свиданье, когда он рассказывал, как в
лесу сидит неподвижно и вызывает к жизни лесные существа: они проходят
мимо, принимая его за камень. Рассказал, а после вдруг испуганно и доверчиво
поднял на меня глаза: это были глаза ребенка. Голодный добрый ребенок, а
не хитрец, не юродивый и совсем уж не "Пан"!"

" Он настолько подходил ко мне от души -- с вниманием к моему внутреннему
существу, что начисто не замечал во мне наружности -- женщину."
Приходит день -- и он одной строчкой исчерпывает все поставленные ему
и мне много-летние вопросы "физического романтизма", причинившего нам в
прошлом столько страданий, он пишет: "Родственное внимание создает на земле
святую плоть".
Через полгода он вспоминает: "При первой встрече меня впечатлила только
душа ее. Значит, бывает же так у людей, и только у людей так, что вначале
обнимаются только души, соединяются, проникаются и начинают медленно
облекаться в животную плоть, и так происходит не совокупление, а
воплощение. Я могу припомнить, как у моей Психеи создавались ее прекрасные
глаза, как расцветала улыбка, блестели и капали слезы радости. И поцелуй, и
огненное прикосновение, и весь огонь, в котором единился в одно существо
разделенный грехом человек".

" Мое письмо, написанное ему в эти дни. "Дорогой Михаил Михайлович,
сегодня я проснулась, вспомнила, на уроки идти только к четырем часам,
значит, можно спокойно посидеть одной в тишине. Вот тут-то я и
почувствовала, как устала за последние дни и как нужно побыть одной.
Лежу, читаю "Женьшень", и так захотелось с Вами перекинуться
словом,-- терпенья нет дожидаться первого числа! В одиночестве легче
общаться с другим человеком, чем в присутствии его. Почему это? Может быть,
встретив человека, вкладываешь в первое ощущение много своего, того, что
тебе дорого, что ты ищешь, и уже говоришь больше со своей душой, а не с
человеком. Поэтому такую полноту и дают мысленные беседы -- в воображении.
А может быть, и иначе? Может быть, есть редкие и счастливые встречи,
когда открывается настоящая сердцевина человека (та, о которой мы с Вами
говорили, что сохраняется в нас всю жизнь, в которой -- вечная детскость,
которая если утратится, значит -- душа погибла, и т.п.). Она скрыта
наружностью, привычками, характером, нервами, страхом перед жизнью, даже
одеждой. А мы ее вдруг увидим и в нее поверим. Поэтому общение с нею легче в
отсутствие человека с его житейскими наростами, за которыми скрыта
сердцевина. Вот почему я и хочу сейчас с Вами беседовать.
Если моя теория верна -- Вы поймете и об-радуетесь. Если я ошибаюсь --
хорошо ли молчать из трусости, из самолюбия не сделать сейчас того, ради
чего и живем мы на свете? Об этом я сейчас у Вас же прочла, это меня
умилило и заставило бросить книжку и взяться за перо. Вы пишете о Лувене:
"Культура -- в творчестве связи и понимания жизни между людьми". Культура,--
говорю я,-- это полнота жизни, стремление к совершенству, к настоящему
счастью.
"Что наша жизнь -- одна ли, две ли ночи". Нет, гораздо больше: в
драгоценных минутах ощущения чужой души как своей и через это -- в ощущении
единства со всем живым, что способно любить, а способно к этому все. "

" Через 12 лет: "В записях 1940 года есть что-то тяжелое и нудное: мы
тогда не летели, не плыли, а делали сами новую жизнь, и дневники того
времени иллюстрируют любовь как дело жизни, но никак не любовь-песню".

". трудиться подобно двум чернорабочим -- столько хламу было накоплено
двумя -- и все это надо было раскопать и разгрести! Мы работали всерьез,
навсегда.
Да, это была не юношеская встреча. И это была в те дни, вероятно, еще
не любовь -- мы лишь осторожно и требовательно к ней приближались: мы не
должны были больше ошибаться. "Кто обманывается в ком-нибудь, тот и другого
обманывает. Значит, нельзя обманывать, но нельзя и обманываться". Так
запишет М. М. через полгода."

". И тогда он сам притронулся к моей руке, остановил ее и сказал:
"Я хочу сделать для вас только самое хорошее. Помните, мне от вас ничего для
себя не нужно".

". Помните, эта женщина прислана вам, М. М., и она вас приведет куда
следует. За вашу доброту она вам послана. Почем мы знаем -- может быть,
наступает страшное, трудное время и душа ваша становится на место."

"- Скажите же, чем отличается поэзия от любви,-- спросил я.-- Не есть
ли это одно и то же?
-- Поэзия -- это с мужской точки зрения,-- ответила Веда,-- а у
женщины это -- всегда любовь. Радость от встречи того и другого, боль -- от
подмены:
вот и вся наша женская жизнь."

Ну как? Для затравки-то?
Дальше читайте сами. )

Вот так мы влюбляемся: как только заметим вдруг, что у него глаза ребёнка.

Дневники. Встретились двое. Начали свою, новую, общую историю.
Сумели показать, выразить свои чувства и эмоции.
Хорошо!
и последнее: ". любовь как дело жизни, но никак не любовь-песню".
как это правильно и удивительно точно.

Другие статьи в литературном дневнике:

29.08.2011. М. М. Пришвин, В. Д. Пришвина. Мы с тобой. Дневник
27.08.2011. воскресенье
26.08.2011. почему я поменяла фотографию
23.08.2011. заколдованные принцы
22.08.2011. пессимизм и понедельник
19.08.2011. 19 августа Яблочный спас
12.08.2011. о сумасшедших
10.08.2011. Скука
08.08.2011. вопросы морали в понедельник
05.08.2011. The Bell of Peace
04.08.2011. Дина Рубина Дети
02.08.2011. Ильин день 2 августа
01.08.2011. Лесков Колыванский муж

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Михаил Пришвин - Дорога к другу (Дневники) краткое содержание

Михаил Пришвин - Дорога к другу (Дневники) читать онлайн бесплатно

Дорога к другу (Дневники)

Михаил Михайлович ПРИШВИН

Составитель А. Григорьев

Послесловие И. Мотяшова

Дневники известного писателя-природоведа, которые знакомят юных читателей с богатством его мироощущения. Взаимосвязь природы, человека и искусства - основная тема дневников.

Обращение к другу

Добро и красота

Школа души. И. Мотяшов

Да, многих из вас, друзья, тогда и на свете не было,

когда я писателем делался, но мои тетрадки есть мое

оправдание, суд моей совести над делом жизни: они ответят,

хорошим ли мастером ты был, делал ли больше в своем

мастерстве, чем это нужно только себе, - все равно, - писатель

ты или сапожник Цыганок из Марьиной рощи.

От холода все остановилось, и в особенности это заметно на липах: листья кучками вышли из почек и не расходятся. Но мне так хорошо теперь идти по лесной тропе! Мне кажется, все существа в природе остановились и обратили на меня внимание, и все, советуясь друг с другом, по-своему говорят:

- Подождем старика, пусть он нас догоняет!

Вот почему я всегда так хорошо себя чувствую в майские холода, весна в ожидании меня задерживается, позволяя мне поближе к ней подойти. ЕСТЬ У МЕНЯ ДЛЯ МОЛОДЕЖИ СВОЯ СОБСТВЕННАЯ МЫСЛЬ, И Я ЗНАЮ, НЕ БЕЗ ПОЛЬЗЫ ДЛЯ СЕБЯ ОНИ МЕНЯ ПОДЖИДАЮТ.

Мне хочется им сказать, что здоровье человека не в сердце, не в почках, не в корнях, не в листве или в спине. Конечно, слов нет, хорошо человеку, если у него все это тоже здорово, как у быков. Но самая суть чисто человеческого здоровья - это когда его неудержимо тянет сказать что-то хорошее другому человеку, как будто это даже закон: раз мне - то должно и всем хорошо!

Если поблизости нет человека, чтобы вместе порадоваться, то один пишет другому письмо или поет ему песенку. Так здоровый человек встречает весну, хотя пусть он на костылях или ему много лет и за молодым бежать он не может.

Это нужно понять молодым, что, при утрате чего-нибудь внешнего в человеческом здоровье, образуется внутри его какая-то замена, и часто замена эта ведет его к такому лучшему, что о старом он не горюет и молодым не завидует.

Так и в лесу в майские холода мне кажется, что молодежь мысль мою о человеческом здоровье понимает и все останавливается и поджидает меня, чтобы я об этом сказал.

Так скажу о себе (уже пятьдесят лет пишу!), что прямого успеха не имею и меньше славен даже, чем средний писатель. Но семена мои всхожие, и цветочки из них вырастают с золотым солнышком в голубых лепестках, те самые, что люди называют незабудками. Итак, если представить себе, что человек, распадаясь после конца, становится основанием видов животных, растений и цветов, то окажется, что от Пришвина остались незабудки.

Чудесно наше искусство слова, и нет ничего, по-моему, прекраснее, как работать в лесу, где-нибудь сидя на пне. Теперь у меня в лесу уже многие пни насижены, и собака моя Жулька, добежав впереди меня до знакомого пня, останавливается и ждет, и я ее понимаю. "Дальше пойдем, - спрашивает она меня, - или тут будем писать?"

- Будем писать! - сказал я в этот раз.

ОБРАЩЕНИЕ К ДРУГУ

Где ты, мой друг, за долами и за синими морями? Или ты был у меня, и это я тебя зову из прошлого, или надеюсь увидеть тебя в будущем? Как бы мне хотелось все свое тебе рассказать, во всем с тобой посоветоваться.

Сегодня такое солнце, что я вспомнил всю радость свою, как вышла она мне на один только день в Люксембургском парке. Не было тогда еще в поэзии строк, отвечающих моей радости, но за годы моего отчаяния стих родился: "Мир есть луч от лика друга, все иное тень его".

Сколько за день было на небе тяжелых синих облаков и темных дождевых, сколько раз принимался дождь и опять сияло солнце? Но вот солнце чистое село. Все улеглось, все прошло: и дождь, и солнце, и слезы, и радость бабьего лета.

Мне осталась одна радость, моя тропинка в гору, и там далеко наверху у калитки своим светом горящий куст, свидетельствующий о моем друге.

Поднимаясь золотой тропой к себе в свой дом, я подумал о признанных всеми словах: "Я мыслю - значит, я существую".

- И пусть их, любители, мыслят и существуют, - сказал я. - Много больше я себе друзей наживу, если скажу: "У меня есть друг, я люблю значит, я существую".

Может быть, ни одна еще синичка осенью при наступлении холодов не постучала носиком в мое окошко безответно: я или пущу ее погреться, или посыплю ей в форточку семечек.

Друг мой! Я один, но я не могу быть один. Как будто не падающие листья шелестят над головой моей, а бежит река живой воды, и необходимо мне дать ее вам. Я хочу сказать, что весь смысл, и радость, и долг мой, и все только в том, чтобы я нашел вас и дал вам пить. Я не могу радоваться один, я ищу вас, я зову вас, я тороплюсь, я боюсь: река жизни вечной сейчас уйдет к себе в море, и мы останемся опять одни, навсегда разлученные.

Дневник писателя я понимаю как

источник, вытекающий из самой души

Человек, который замечает свои поступки и про себя их обсуждает, это не всякий человек. А человек, который живет и все за собой записывает, - это редкость, это писатель. Так жить, чтобы оставаться нормальным и быть с виду как все и в то же время все за собой замечать и записывать, - до крайности трудно, гораздо труднее, чем высоко над землей ходить по канату.

Говорили о дневниках Толстого и нашли в них общее с моими в том смысле, что эти дневники пишутся с целью самопознания и что процесс писания таких дневников есть разговор с самим собой.

Сила и слава таких дневников в том, что они пишутся по необходимости роста сознания и только для этого.

Мыслить - значит, как синичка, бегать по стволу дерева и вверх и вниз головой и прыгать туда и сюда с веточки на веточку.

Движение во все стороны есть одно из необходимых условий существа мысли.

Дневник - это средство привлечь к себе приток материалов из жизни на помощь всем, кто что-нибудь делает. Дневник - это способ сосредоточиться на чем-нибудь и привлечь его из жизни к себе на помощь. Старушка сосредоточивается, когда вяжет чулок, писатель - когда пишет дневник.

Кто-нибудь со стороны вас спросит:

- Ну, что вы об этом скажете?

- Позвольте мне об этом немного подумать.

И вот этот самый отпуск на время к себе самому, чтобы сосредоточиться, определиться, самому разобраться, найти смысл проходящему времени, - и есть то, что мы называем дневником.

Мое заветное желание - это записать за собой, как я сделал то или это. Желание совершенно недостижимое, потому что достигнуть полного опознания своего таланта - это значит съесть самого себя. Но я могу что-то сделать в этом отношении: могу издали, прячась в кустах, выглядывая, следить. Может быть, для этого нужен только талант? Да, конечно, талант следопыта.

Но зачем все о себе и себе. неопытному человеку может показаться, будто я действительно о себе это пишу, о себе, какой есть, - нет, нет! это "я" мое - часть великого мирового "Я", оно может свободно превращаться в того или другого человека, облекаться той или иной плотью.

. Настоящее писательство, впрочем, всегда вне себя и всегда не от "я", а от "мы" ("Мы с тобой").

В искусстве слова необходимо познать себя и это самое представить как узнанное в другом.

Я пишу для тех, кто чувствует поэзию пролетающих мгновений повседневной жизни и страдает, что сам не в силах схватить их.

Мое "я" в дневнике должно быть таким же, как и в художественном произведении, то есть глядеться в зеркало вечности, выступать всегда победителем текущего времени.

Хорошо бы научиться писать дневники. новеллами, или в крайнем случае хоть бы сюжетами, или даже намеками на сюжет.

Отвращение к учительству. Хочу не учить, а душевно беседовать, размышлять сообща и догадываться.

Повесть моя зарастает, и я думаю: не больше ли всякой повести эти записи о жизни, как я их веду?

Это "превосходство" я отношу не к таланту своему, а к особой моей вере в жизнь, вере, может быть, простака, в то, что в ж и з н и содержится в с е.

Если бы не эта вера, я бы мог сделаться поэтом и романистом, но эта вера приковала меня исключительно к своим личным переживаниям: я работал по своему дарованию как художник, а по вере и честности - как ученый. Очень возможно, что эти записи в том виде, как они есть, ценней, чем если бы взять их как материал для поэмы: никто не может создать такой поэмы, которая могла бы убедить в ценности жизни человеческой, как эти записи.

Читайте также: