Приглашение к обеду державин краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
// Сочинения Державина: [в 9 т.] / с объясн. примеч. [и предисл.] Я. Грота. — СПб.: изд. Имп. Акад. Наук: в тип. Имп. Акад. Наук, 1864—1883. Т. 1: Стихотворения, ч. 1: [1770—1776 гг.]: с рис., найденными в рукописях, с портр. и снимками. — 1864. С. 665 — 669 >
XCIV . ПРИГЛАШЕНІЕ КЪ ОБѢДУ [1] .
Шекснинска стерлядь золотая,
Каймакъ и борщъ уже стоятъ;
Въ графинахъ вина а , пуншъ, блистая
То льдомъ, то искрами, манятъ;
Съ курильницъ благовонья льются,
Плоды среди корзинъ смѣются,
Не смѣютъ слуги б и дохнуть,
Тебя стола вкругъ ожидая;
Хозяйка статная, младая [2]
Готова руку протянуть.
Приди, мой благодѣтель давный [3] ,
Творецъ чрезъ двадцать лѣтъ в добра!
Приди, — и домъ, хоть не нарядный,
Безъ рѣзьбы, злата и сребра,
Мой посѣти: его богатство —
Пріятный только вкусъ, опрятство
И твердый мой, нельстивый нравъ.
Приди отъ дѣлъ попрохладиться,
Поѣсть, попить, повеселиться
Безъ вредныхъ здравію приправъ.
Не чинъ, не случай и не знатность [4]
На русскій мой простой обѣдъ
Я звалъ, — одну благопріятность;
А тотъ, кто дѣлаетъ мнѣ вредъ,
Пирушки сей не будетъ зритель.
Ты, ангелъ мой, благотворитель!
Приди — и насладися благъ;
А вражій духъ да отженется,
Моихъ пороговъ не коснется
Ничей недоброхотный шагъ!
Друзьямъ моимъ я посвящаю,
Друзьямъ и красотѣ сей день;
Достоинствамъ я цѣну знаю,
И знаю то, что вѣкъ нашъ тѣнь;
Что лишь младенчество проводимъ,
Уже ко старости приходимъ,
И Смерть къ намъ смотритъ чрезъ заборъ:
Увы! то какъ не умудриться,
Хоть разъ цвѣтами не увиться
И не оставить мрачный взоръ г ?
Слыхалъ, слыхалъ я тайну эту,
Что иногда груститъ и царь;
Ни ночь, ни день покоя нѣту,
Хотя имъ вся покойна тварь.
Хотя онъ громкой славой знатенъ,
Но ахъ! и тронъ всегда ль пріятенъ д
Тому, кто вгкъ свой въ хлопотахъ?
Тутъ зритъ обманъ, тамъ зритъ упадокъ:
Какъ бѣдный часовой тотъ е жалокъ,
Который вгчно на часахъ.
Итакъ, доколь еще ненастье
Не помрачаетъ красныхъ дней,
И приголубливаетъ Счастье
И гладитъ насъ рукой своей;
Доколѣ не пришли морозы,
Въ саду благоухаютъ розы,
Мы поспѣшимъ ихъ обонять.
Такъ! будемъ жизнью наслаждаться,
И тѣмъ, чѣмъ можемъ, утѣшаться, —
По платью ноги протягать.
А если ты, иль кто другіе [5]
Изъ званыхъ, милыхъ мнѣ гостей ж ,
Чертоги предпочтя златые
И яства сахарны царей,
Ко мнѣ не срядитесь откушать;
Извольте мой вы толкъ прослушать з :
Блаженство не въ лучахъ порфиръ,
Не въ вкусѣ яствъ, не въ нѣгѣ слуха и ,
Но въ здравьи и спокойствѣ духа.
Умѣренность есть лучшій пиръ [6] .
а Въ бутылкахъ вина… (Рукоп. 1795).
б Слуги не смѣютъ… (1798).
— Рабы не смѣютъ… (Рукоп.).
в …чрезъ тридцать лѣтъ…
г …прочій вздоръ.
Видалъ, видалъ я по секрету,
Какъ иногда вздыхаетъ царь.
д … и тронъ бываетъ непріятенъ.
ж … дорогихъ гостей.
з Извольте мой резонъ прослушать.
— … возгласъ мой прослушать.
— Прошу васъ старика послушать.
и Не въ сладкомъ угобженьи брюха.
[1] По свидѣтельству Остолопова (Ключъ къ соч. Д., стр. 64), писано въ маѣ мѣсяцѣ. Изъ приглашенныхъ по этому случаю лицъ поэтъ въ примѣчаніяхъ упоминаетъ князя П. А. Зубова, И. И. Шувалова и графа А. А. Безбородко.
Стихотвореніе это было напечатано въ изданіяхъ: 1798 г., стр. 371, и 1808, ч. І, LVI .
[2] Хозяйка статная, младая.
За нѣсколько мѣсяцевъ до этого обѣда Державинъ, овдовѣвъ, женился на Дарьѣ Алексѣевнѣ Дьяковой, высокой и стройной. См. примѣч. 1 подъ предыдущею пьесою, также стр. 585.
Относительно перваго стиха этой строфы замѣтимъ, что въ изданіи 1798 г. и въ рукописяхъ читается Шекшинска. На мѣстахъ народъ говоритъ: Шексна, или Шехна (откуда Пошехонье). Водящаяся въ этой рѣкѣ стерлядь дѣйствительно отличается желтымъ цвѣтомъ своего мяса. Каймакъ — молдаванское кушанье, приготовленное изъ молока. Вмѣсто втораго стиха было въ первоначальной рукописи:
Говядина и щи стоятъ.
[3] Приди, мой благодѣтель давный —
Хотя въ Объясненіяхъ Державина этотъ стихъ отнесенъ какъ къ И. И. Шувалову, такъ и къ гр. А. А. Безбородкѣ, но очевидно, что тутъ собственно должно разумѣть только перваго, который еще въ казанской гимназіи покровительствовалъ Державину, какъ высшій начальникъ этого училища. Оттого-то въ первоначальной рукописи и было сказано: чрезъ тридцать лѣтъ (см. варіантъ в). Впослѣдствіи поэтъ измѣнилъ выраженіе, желая вѣроятно, чтобъ и Безбордко могъ приложить къ себѣ эту строфу. Изъ Записокъ Державина (Р. Б., стр. 115 и слѣд.) видно, что онъ еще въ 1776 г. встрѣтился съ Безбородкой; изъ другихъ же обстоятельствъ извѣстно, что они и послѣ оставались всегда въ хорошихъ отношеніяхъ. О чувствахъ Державина къ Шувалову лучше всего свидѣтельствуютъ его Эпистола на возвращеніе этого вельможи изъ чужихъ краевъ (см. выше стр. 50), ода На выздоровленіе Мецената (стр. 120) и Урна (подъ 1797 г.).
[4] Не чинъ, не случай и не знатность.
Само собою разумѣется, что слово случай употреблено здѣсь въ старинномъ значеніи успѣха при дворѣ.
[5] А если ты иль кто другіе и проч.
Между прочими былъ званъ любимецъ императрицы кн. Зубовъ; онъ и обѣщалъ пріѣхать, но передъ обѣдомъ прислалъ сказать, что его государыня удержала. Къ нему-то и относится этотъ стихъ (Об. Д.). О немъ см. выше, стр. 598, примѣч. 1 подъ пьесою Къ лирѣ.
[6] Умѣренность естьлучшій пиръ.
По основной идеѣ это стихотвореніе напоминаетъ 5-ю эпистолу Горація ad Torquatum (Голосъ 1864, № 36).
Шекснинска стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В графинах вина, пунш, блистая
То льдом, то искрами, манят;
С курильниц благовоньи льются,
Плоды среди корзин смеются,
Не смеют слуги и дохнуть,
Тебя стола вкруг ожидая;
Хозяйка статная, младая
Готова руку протянуть.
Приди, мой благодетель данный,
Творец чрез двадцать лет добра!
Приди — и дом, хоть не нарядный,
Без резьбы, злата и сребра,
Мой посети; его богатство —
Приятный только вкус, опрятство
И твердый мой, нельстивый нрав;
Приди от дел попрохладиться,
Поесть, попить, повеселиться,
Без вредных здравию приправ.
Не чин, не случай и не знатность
На русский мой простой обед
Я звал, одну благоприятность;
А тот, кто делает мне вред,
Пирушки сей не будет зритель.
Ты, ангел мой, благотворитель!
Приди — и насладися благ;
А вражий дух да отженется,
Моих порогов не коснется
Ничей недоброхотный шаг!
Друзьям моим я посвящаю,
Друзьям и красоте сей день;
Достоинствам я цену знаю
И знаю то, что век наш тень;
Что лишь младенчество проводим —
Уже ко старости подходим,
И смерть к нам смотрит чрез забор.
Увы!— то как не умудриться
Хоть раз цветами не увиться
И не оставить мрачный взор?
Слыхал, слыхал я тайну эту,
Что иногда грустит и царь;
Ни ночь, ни день покоя нету,
Хотя им вся покойна тварь.
Хотя он громкой славой знатен,
Но, ах!— и трон всегда ль приятен
Тому, кто век свой в хлопотах?
Тут зрит обман, там зрит упадок:
Как бедный часовой тот жалок,
Который вечно на часах!
Итак, доколь еще ненастье
Не помрачает красных дней,
И приголубливает счастье,
И гладит нас рукой своей;
Доколе не пришли морозы,
В саду благоухают розы,
Мы поспешим их обонять.
Так! будем жизнью наслаждаться
И тем, чем можем, утешаться,
По платью ноги протягать.
А если ты иль кто другие
Из званых милых мне гостей,
Чертоги предпочтя златые
И яствы сахарны царей,
Ко мне не срядитесь откушать,—
Извольте мой вы толк послушать;
Блаженство не в лучах порфир,
Не в вкусе яств, не в неге слуха,
Но в здравье и спокойстве духа,—
Умеренность есть лучший пир.
Среди выразительных средств в стихотворении полно риторических восклицаний, вопросов и обращений (двадцать лет добра! Не оставить мрачный взор? Ты, ангел мой, благотворитель!), пышных эпитетов (стерлядь золотая, недоброхотный шаг, яства сахарны), фразеологизм (по платью ноги протягать), сравнение (как часовой), междометье (ах!), символы, аллегории (Смерть и Счастье), олицетворение (смерть смотрит), повторы (слыхал), лексика стиха живая, со словами просторечными и возвышенными, устаревшими, анафора (хотя, приди, друзьям), ряд отрицаний (ничей недоброхотный, ни ночь, ни день).
1. Шекснинска стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В графинах вина, пунш, блистая
То льдом, то искрами, манят;
С курильниц благовонья льются,
Плоды среди корзин смеются
Не смеют слуги и дохнуть,
Тебя стола вкруг ожидая;
Хозяйка статная, младая [1]
Готова руку протянуть.
2. Приди, мой благодетель давный [2] ,
Творец чрез двадцать лет добра!
Приди, — и дом, хоть не нарядный,
Без резьбы, злата и сребра,
Мой посети: его богатство —
Приятный только вкус, опрятство
И твердый мой, нельстивый нрав.
Приди от дел попрохладиться,
Поесть, попить, повеселиться
Без вредных здравию приправ.
3. Не чин, не случай и не знатность [3]
На русский мой простой обед
Я звал, — одну благоприятность;
А тот, кто делает мне вред,
Пирушки сей не будет зритель.
Ты, ангел мой, благотворитель!
Приди — и насладися благ;
А вражий дух да отженется,
Моих порогов не коснется
Ничей недоброхотный шаг!
4. Друзьям моим я посвящаю,
Друзьям и красоте сей день;
Достоинствам я цену знаю,
И знаю то, что век наш тень;
Что лишь младенчество проводим,
Уже ко старости приходим,
И Смерть к нам смотрит чрез забор:
Увы! то как не умудриться,
Хоть раз цветами не увиться
И не оставить мрачный взор?
5. Слыхал, слыхал я тайну эту,
Что иногда грустит и царь;
Ни ночь, ни день покоя нету,
Хотя им вся покойна тварь.
Хотя он громкой славой знатен,
Но ах! и трон всегда ль приятен
Тому, кто век свой в хлопотах?
Тут зрит обман, там зрит упадок:
Как бедный часовой тот жалок,
Который вечно на часах !
6. Итак, доколь еще ненастье
Не помрачает красных дней,
И приголубливает Счастье
И гладит нас рукой своей;
Доколе не пришли морозы,
В саду благоухают розы,
Мы поспешим их обонять.
Так! будем жизнью наслаждаться,
И тем, чем можем, утешаться, —
По платью ноги протягать.
7. А если ты иль кто другие [4]
Из званых, милых мне гостей,
Чертоги предпочтя златые
И яства сахарны царей,
Ко мне не срядитесь откушать;
Извольте мой вы толк прослушать:
Блаженство не в лучах порфир,
Не в вкусе яств, не в неге слуха,
Но в здравьи и спокойстве духа.
Умеренность есть лучший пир [5] .
Комментарий Я. Грота
По свидетельству Остолопова (Ключ к соч. Д., стр. 64), писано в мае месяце. Из приглашенных по этому случаю лиц поэт в примечаниях упоминает князя П. А. Зубова, И. И. Шувалова и графа А. А. Безбородко.
Стихотворение это было напечатано в изданиях: 1798 г., стр. 371, и 1808, ч. I, LVI.
Иногда читая иную оду Державина, вы увлекаетесь возвышенностью мысли, энергией, размашистым полетом фантазии, — и вдруг неловкий стих, странное выражение, а иногда и риторика охлаждает неожиданный восторг,- и вы испытываете это несколько раз при повторном чтении одних и тех же строк. И, тем не менее, мы ставим себе целью доказать, что Державин не так уж плох.
Ода к Фелице: анализ
Тебе единой лишь пристойно,
Царевна! свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;…Едина ты лишь не обидишь,
Не оскорбляешь никого,
Дурачествы сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного;
Проступки снисхожденьем правишь,
Как волк овец, людей не давишь,
Ты знаешь прямо цену их.
Царей они подвластны воле, —
Но богу правосудну боле,
Живущему в законах их.
Вся поэзия Державина окутана противоречиями, поскольку на иную удачную оду можно насчитать несколько других, как будто написанных специально в опровержение первой. Причина, возможно, кроется в том, что не было тогда сильного общественного мнения. Кружок столичных интеллектуалов никак не мог заменить того многообразия оценок, которые можно услышать сейчас, причем, от представителя любого социального слоя. Кроме того, Державин все-таки был придворным поэтом, поэтому его литературная деятельность приравнивалась к службе. То есть, он был обязан отрабатывать свой хлеб независимо от наличия вдохновения.
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь — я раб — я червь — я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? — безвестен;
А сам собой я быть не мог.Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! — в бессмертие твое.
Автор в изобилии использует тропы, например, цветопись и бурлеск:
Читайте также: