Поезд приходит по расписанию краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Скажем, так. Вы собираетесь поехать куда-нибудь, допустим, за город. "Гости съезжались на дачу. ". Рюкзачок собран, газ проверен, вода перекрыта, кошкам насыпан корм. Это всего лишь на сутки. Сейчас - метро, электричка, потом автобус. Но вы останавливаетесь и вспоминаете поезд, который всегда приходит по расписанию. Садитесь. Просто так, немного расслабившись. Путь до метро. Вхожу, подходит поезд. Я это ясно вижу. Пересадка, другая, Царицыно. Полупустая электричка. Мелькает узенькая речка в крутых берегах, через которую перемахивает электричка, и все остальное, что проносится мимо окна, вижу толстую симпатягу-тетку напротив, с ангелочком рядом. Он по-уши в мороженом. Тетка ворчит, вытирает. Скоро Чехов. Вижу. Уже Столбовая. Надо выходить. Выхожу. Остановку автобуса перенесли, надо оглядеться. Остановки нет. Вернее, она точно есть. Нет меня. Выйдя на платформу, я исчезла. Меня нет в автобусе, который скоро проедет мимо знаменитого, самого большого в Подмосковье дома скорби, а потом еще километр - и я буду на месте. Но мое путешествие прервалось после того, как я вышла на станции Столбовая.
Я облегчено вздыхаю, спокойно, потому что такое со мной не впервые, оглядываюсь, кладу в угол рюкзак и снимаю куртку. Я дома. Что там у меня было отложено, какое дело? Мне кто-то показал, что ехать не надо, и я уже знаю, что ослушаться нельзя, да и не получится. Почему - скоро станет ясно. Ну, не крушение, конечно, не ДТП с автобусом, но сухое дерево, остановка сердца, просто лоханусь и разговорюсь с обитателем желтого дома в стеганой телогрейке поверх сизой байковой жеваной пижамы, пойму, что меня оставляют с ним, вольюсь в коллектив непринужденно. Может, так, а, может, через полчаса мне позвонит Филипп, которого я не поняв французского его мамы Моник, уже три года считаю умершим. И он приедет, двойник Жерара Филипа, бледный до голубизны (?), кровь плохо сворачивается, рассеянный и ласковый, странный и вспыльчивый, и позовет с собой обратно, во Францию, в Лион. Чудеса со мной уже случались, я знаю, как они начинаются, и что и кто за ними стоит. Ведь не по чистой же случайности тогда осенью 91-го в Триесте на конференции от милой астрономки-француженки Софи сбежал ее трехлетний сынишка, а я нашла его в гостиничном лифте, очень веселого. И это она спустя год прислала мне приглашение на другую конференцию, в Лез Арк, что недалеко от Шамони (доклад мой, впрочем, тоже был весьма неплох, рассказывала я, оказавшись номером один в трагически осиротевшей нашей после гибели Вити Шварцмана группе, результаты 15-летнего труда, о том, что получилось, хотя никто и не надеялся, что получится, получилось не то, чего ожидали, и вообще, ни в какие ворота, то, что было подтверждено лишь восемь лет спустя, уже без Вити), и статус она мне выбила - ни много ни мало, а Гость Правительства Франции, попросила коллегам не хвастаться, что было трудно. О, какое это было счастье - от начала и до конца! И как я тосковала потом! Та моя поездка - отдельный роман, мениппея, авантюра, любовная эскапада, путешествие, отчет о котором написан ахматовской строфой, но здесь важно одно - по дороге я встретила Филиппа Тринкаля. Это произошло за час до полуночи на вокзале, куда я приехала из Меца с шестью франками в кармане (в этом городе меня высадил из своего трейлера водитель, который ехал прямо, в Париж, в то время, как мне пора было сваливать налево, к Лиону, к водителю, югославу, не говорившему ни на одном из известных мне языков, меня сосватали в качестве бесплатной попутчицы для разговоров, чтобы он не заснул за рулем, двое немецких полицейских из Швондорфа, и одного из них, вы подумайте, звали Зигфридом; на рассвете мы пересекли границу и въехали во Францию, было довольно холодно, уже светло, и все вокруг было голубое, розовое, серое, золотистое и белое, и так жаль было расталкивать спящую сладким предутренним сном черноволосую пограничницу, чтобы предъявить въездной документ).
Не случайно у меня с собой был томик Георга Тракля, а Филиппа я нашла в форменной одежде служащего справочного бюро на вокзале, в Лионе, он один из шести красивых молодых людей говорил по-русски и поразил меня в самое сердце, в первое же мгновение, своим удивительным сходством с Жераром Филипом. Тут, конечно, на меня попер Томас Манн со своим Феликсом Крулем, неотразимым и очаровательным юным слугой в ливрее, то есть, в форменной одежде, авантюристом с пеленок, встреченным дамой-интеллектуалкой, писательницей, супругой фабриканта унитазов, а значит, тоже авантюристкой.
А в это время над центром Европы летел апрель, вернее, конец марта, кругом были белые известняки, еще лишенные листьев пепельно-серые от покрывающих стволы старых яблонь лишайников сады светились белым и розовым на фоне фиалкового неба, и вдоль моей дороги почему-то было много серой, зеленоватой и голубой воды - каналов, прудов и рек. А я иногда заглядывала в маленький томик и прочитывала еще одно стихотворение прекрасного, трагического и таинственно мерцающего Георга Тракля, который с тех пор - брат моего сердца и возлюбленный моей души, загадочный, непереводимый стихами, великолепный и в подстрочниках. Я написала стихи о нем, но перевести его я так пока и не сумела.
О, как я потешалась еще недавно над склеротическими фонтанно, незатыкаемо болтливыми старушками, у которых ветвились мысли! И вот получаю по полной. Тот же грех. Оправдываюсь тем, что я лишь расслабленно следую, отклоняясь от цели, по ветвям своей жизни, а они каждый раз норовили рассказать о болезнях и богатой личной жизни троюродный сестры деверя первой жены четвертого мужа своей подруги. Поэтому вернемся к Бёллю и к расписанию поезда.
Есть короткие гениальные произведения литературы, которые значат для меня больше, чем многое другое, и которые сильно изменили мою жизнь. Например, Третья экспедиция Брэдбери, Смерть в Венеции Томаса Манна, Метель Пушкина, Остановите Потапова Горина. Тамань, сами знаете, кого, Осквернители праха Фолкнера, Солнечный удар Бунина, Заповедник Довлатова, Псалом Булгакова (остановите меня!). К их числу принадлежит и короткая повесть Генриха Бёлля Поезд приходит по расписанию. Напомню на всякий случай, что речь там идет о молодом солдате, который после недолгого отпуска возвращается, кажется, в 1942 году, на Восточный фронт. Один из попутчиков дает ему карту. Солдат следит за тем, как движется его поезд, а потом начинает заглядывать вперед. Ему надо доехать до Стрыя, и он мысленно и глазами продвигается вдоль железной дороги и чувствует, что да, он будет по расписанию во Львове, доедет до Черновиц (о, это город другого моего романа, привет вам, Лева Зисельс, Нина Нестеренко и Бума Тутельман!), но сразу же по выезде оттуда натыкается на пустоту и дальше себя не видит. Я не скажу сейчас, специально для тех, кто не в курсе, что за трагические события произошли дальше. Слишком хороша эта повесть, я вам завидую, читайте.
Так вот. Сегодня я, не раздеваясь, посидела в коридоре. Я не увидела себя подъезжающей к Маши Орловской дому и среди гостей, которые съезжались на дачу. Вместо этого я села к компу и дописываю то, что сейчас дописываю. И жду. И надеюсь. Завтра будет ясно, что будет.
Произведение Поезд прибывает по расписанию полностью
Читать онлайн Поезд прибывает по расписанию
Пьесы, вошедшие в этот сборник, как и все произведения Гришковца, имеют отношение к современнику, к человеку переживающему, думающему, внимательному. Здесь есть монологи, которые Гришковец исполняет на сцене сам, и пьесы, написанные для постановок в театрах в привычном понимании этого слова. Есть хорошие люди в непростых обстоятельствах, есть тревоги, волнения, радость, забота, трудный выбор… и обязательно надежда.
P.S. Не пугайтесь слова "пьесы" на обложке.
В большинстве анонсов утверждается, что эту книгу следует выдавать для внимательного чтения всем желающим вступить в законный брак в нашей стране. Вручать прямо в ЗАГСе, так сказать, чтобы еще раз убедить молодых в прописной истине: с родителями жить нельзя ни в коем случае.
В детстве он дарил мне конфеты, рисунки и улыбки. Долгие беседы под окном даже под струями ледяного дождя. Он обожал свою маленькую подружку, и никому не позволял обижать меня.
А потом я совершила один непростительный поступок, приведший к ужасным для него последствиям. Он так и не смог простить мне мою ошибку.
Сейчас все, что он мне дарит - это шрамы от сигаретных ожогов и синяки и царапины от своих садистских издевательств. Того милого и доброго мальчика, с которым мы были так близки в детстве, больше нет. На его месте - злобное чудовище, не знающее ни любви, ни жалости. И теперь он не успокоится, пока не отомстит и не уничтожит меня.
Они познакомились на открытии очередной выставки около двух месяцев назад. Сэнди рассылала приглашения только избранным друзьям и знакомым, ну и, разумеется, коллегам и журналистам. Но здесь была маленькая хитрость –каждое приглашение было на два лица. Люди, хорошо ее знавшие, могли привести с собой кого-то еще. Предполагалось, конечно, что этот кто-то обладает хорошим вкусом. Одним из таких гостей и оказался Артур. Услышав в тот день незнакомый ироничный голос, она обернулась и увидела его в компании своего бессменного директора Дональда.
И первыми собирать осколки разбитого сердца будут те, кто кричит о своем уходе. По-настоящему уходят молча в самый красивый, солнечный день, больше никогда не возвращаясь.
Текила Лейла убита. Ее сердце уже перестало биться, но в течение 10 минут 38 секунд ее мозг все еще активен. И за эти краткие минуты Лейла вспоминает свою жизнь и друзей, таких же изгоев, как она.
Удивительно чувственный роман, затрагивающий тонкие струны души, воспевающий дружбу, милосердие и сострадание к тем, кому повезло в жизни меньше, чем другим.
Ее детство прошло в провинции в глубоко религиозной семье с деспотичным отцом, слепо следующим законам Корана. Не выдержав диктата отца, Лейла убегает из дому в Стамбул, где оказывается втянутой в секс-индустрию. Несмотря на жестокость, царящую в мире торговли женским телом, Лейле придется через многое пройти и многое вынести, но ей удастся сохранить главное — свою душевную чистоту.
"101" - это почтовый индекс центрального Рейкьявика, холодной столицы Исландии. В этом городе эмоциональный разлад неизбежен, как ненастная погода, а в череде пустых ночей скучают даже призраки. Тридцатитрехлетний Хлин живет в материнской квартире, получает пособие по безработице, качает из интернета порнуху, бродит с приятелями по кабакам и ночным клубам, каждый вечер ждет электронного письма от венгерской принцессы и безуспешно борется с влечением к сексапильной подружке собственной матери, вдруг решившей сменить сексуальную ориентацию…
В 2000 году Бальтазар Кормакур успешно экранизировал этот роман, причем одну из главных ролей исполнила Виктория Абриль, прославившаяся у Педро Альмодовара, а музыку к фильму написали Деймон Албарн (Blur, Gorillaz) и Эйнар Бенедиктсон - лидер знаменитой исландской группы Sugar Cubes, в которой прежде пела Бьорк. Картина получила приз "Открытие года" на кинофестивале в Торонто, приз молодежного жюри кинофестиваля в Локарно и множество других премий.
Мелодраматический триллер. Московская девушка Варя, международный террорист Анхель Ленин, бель-гийский авантюрист и старый советский шпион в маске профессора — в огненной и кровавой мистерии на подмостках трех континентов. Революции, заговоры, побеги, чехарда фальшивых имен и поддельных документов, Че Гевара и Сербия, страстная любовь и кровная месть. Все узлы стягиваются вокруг одной даты: 11 сентября отрубили голову Иоанну Предтече, 11 сентября Пиночет взял власть в Чили, 11 сентября Варя лишилась девственности…
Продано более миллиона экземпляров этого романа, ставшего международным бестселлером. Он относится к тем книгам, которые способны изменить вашу жизнь.
Возвратившись домой из школы, Клей Дженсен находит на пороге почтовую посылку на свое имя. Внутри – несколько кассет, записанных Ханной Бейкер, его одноклассницей, покончившей с собой две недели назад. Ханна заявляет, что имелось тринадцать причин, заставивших ее свести счеты с жизнью, и Клей является одной из них. Ему следует выслушать все кассеты, чтобы узнать, почему.
Клей всю ночь следует по маршруту, указанному Ханной, становясь невольным свидетелем ее боли и разочарований, и, в конце концов, узнает правду о себе, жестокую и нелицеприятную.
(с) MrsGonzo для LibreBook
Они еще шли внизу по темному туннелю, а поезд уже громыхал у перрона и наигранно-бодрый голос в репродукторе отчетливо произносил)
– Воинский эшелон с солдатами-отпускниками следует из Парижа в Пшемысль через…
Они поднялись по лестнице на платформу и остановились у ближайшего вагона, из которого с радостным гоготом выходили отпускники, навьюченные огромными узлами. Перрон скоро опустел. И все было как обычно – кое-где под окнами торчали провожающие: молоденькая девушка, или мать семейства, или молчаливый, угрюмый отец. А наигранно-бодрый голос призывал поторапливаться. Поезд следовал точно по расписанию.
Поезд прибывает по расписанию скачать fb2, epub бесплатно
Впервые на русском языке роман в классическом переводе Л. Б. Черной печатается без сокращений.
Послевоенная Германия, приходящая в себя после поражения во второй мировой войне. Еще жива память о временах, когда один доносил на другого, когда во имя победы шли на разрушение и смерть. В годы войны сын был военным сапером, при отступлении он взорвал монастырь, построенный его отцом-архитектором. Сейчас уже его сын занимается востановлением разрушенного.
Казалось бы простая история от Генриха Белля, вписанная в привычный ему пейзаж Германии середины прошлого века. Но за простой историей возникают человеческие жизни, в которых дети ревнуют достижениям отцов, причины происходящего оказываются в прошлом, а палач и жертва заказывают пиво в станционном буфете.
В романе "Групповой портрет с дамой" Г. Белль верен себе: главная героиня его романа – человек, внутренне протестующий, осознающий свой неприменимый разлад с окружающей действительностью военной и послевоенной Западной Германии. И хотя вся жизнь Лени, и в первую очередь любовь ее и Бориса Котловского – русского военнопленного, – вызов окружающим, героиня далека от сознательного социального протеста, от последовательной борьбы.
Перевод с немецкого С. Фридлянд
Где-то там впереди начинался фронт. Всякий раз, как колонна грузовиков застревала в деревне, где по колено в грязи суетились фельдфебель и солдаты с равнодушно-жестокими лицами, он решал, что они прибыли. Но колонна неизменно приходила в движение вновь, и от этого делалось страшно, ведь давно уже звуки боя слышались совсем рядом. Они миновали позиции тяжелой артиллерии, и теперь залпы орудий громыхали сзади, там, откуда тянулась колонна. А они упорно продвигались вперед. Было холодно, шинель не грела, как бы он ни старался укутаться получше и поднять куцый воротник. В тонких перчатках коченели руки, даже курить не хотелось, так было холодно, к тому же он чудовищно устал, глаза слипались, а задремать никак не удавалось, настолько ему было плохо. Его подташнивало от бензиновой вони, тревога неопределенности росла, никто из сидевших в кузове не пытался теперь нарушить молчание, а ведь обычно они не закрывали рта. Еще совсем недавно, в эшелоне, они гоготали дни напролет, хвастались своими женщинами и героическими подвигами, роскошными квартирами, оставшимися дома, и потрясающими профессиями. У всех без исключения оказались в прошлом роскошные квартиры и распрекрасные специальности, зато сейчас они здорово присмирели, и по прерывистому дыханию слышно было, как все дрожат от холода. Машину подбрасывало на ухабах. Полуметровый слой грязи весь разворотили танковые гусеницы, лишь время от времени попадался след копыт. Бедные лошади, подумал он. Ему и в голову не пришло пожалеть солдат, месивших эту грязь ногами. Им повезло, что они на грузовике, но может, лучше было бы тащиться пешком, хоть немного согрелись бы дорогой и не так быстро продвигались вперед…
Скажем, так. Вы собираетесь поехать куда-нибудь, допустим, за город. "Гости съезжались на дачу. ". Рюкзачок собран, газ проверен, вода перекрыта, кошкам насыпан корм. Это всего лишь на сутки. Сейчас - метро, электричка, потом автобус. Но вы останавливаетесь и вспоминаете поезд, который всегда приходит по расписанию. Садитесь. Просто так, немного расслабившись. Путь до метро. Вхожу, подходит поезд. Я это ясно вижу. Пересадка, другая, Царицыно. Полупустая электричка. Мелькает узенькая речка в крутых берегах, через которую перемахивает электричка, и все остальное, что проносится мимо окна, вижу толстую симпатягу-тетку напротив, с ангелочком рядом. Он по-уши в мороженом. Тетка ворчит, вытирает. Скоро Чехов. Вижу. Уже Столбовая. Надо выходить. Выхожу. Остановку автобуса перенесли, надо оглядеться. Остановки нет. Вернее, она точно есть. Нет меня. Выйдя на платформу, я исчезла. Меня нет в автобусе, который скоро проедет мимо знаменитого, самого большого в Подмосковье дома скорби, а потом еще километр - и я буду на месте. Но мое путешествие прервалось после того, как я вышла на станции Столбовая.
Я облегчено вздыхаю, спокойно, потому что такое со мной не впервые, оглядываюсь, кладу в угол рюкзак и снимаю куртку. Я дома. Что там у меня было отложено, какое дело? Мне кто-то показал, что ехать не надо, и я уже знаю, что ослушаться нельзя, да и не получится. Почему - скоро станет ясно. Ну, не крушение, конечно, не ДТП с автобусом, но сухое дерево, остановка сердца, просто лоханусь и разговорюсь с обитателем желтого дома в стеганой телогрейке поверх сизой байковой жеваной пижамы, пойму, что меня оставляют с ним, вольюсь в коллектив непринужденно. Может, так, а, может, через полчаса мне позвонит Филипп, которого я не поняв французского его мамы Моник, уже три года считаю умершим. И он приедет, двойник Жерара Филипа, бледный до голубизны (?), кровь плохо сворачивается, рассеянный и ласковый, странный и вспыльчивый, и позовет с собой обратно, во Францию, в Лион. Чудеса со мной уже случались, я знаю, как они начинаются, и что и кто за ними стоит. Ведь не по чистой же случайности тогда осенью 91-го в Триесте на конференции от милой астрономки-француженки Софи сбежал ее трехлетний сынишка, а я нашла его в гостиничном лифте, очень веселого. И это она спустя год прислала мне приглашение на другую конференцию, в Лез Арк, что недалеко от Шамони (доклад мой, впрочем, тоже был весьма неплох, рассказывала я, оказавшись номером один в трагически осиротевшей нашей после гибели Вити Шварцмана группе, результаты 15-летнего труда, о том, что получилось, хотя никто и не надеялся, что получится, получилось не то, чего ожидали, и вообще, ни в какие ворота, то, что было подтверждено лишь восемь лет спустя, уже без Вити), и статус она мне выбила - ни много ни мало, а Гость Правительства Франции, попросила коллегам не хвастаться, что было трудно. О, какое это было счастье - от начала и до конца! И как я тосковала потом! Та моя поездка - отдельный роман, мениппея, авантюра, любовная эскапада, путешествие, отчет о котором написан ахматовской строфой, но здесь важно одно - по дороге я встретила Филиппа Тринкаля. Это произошло за час до полуночи на вокзале, куда я приехала из Меца с шестью франками в кармане (в этом городе меня высадил из своего трейлера водитель, который ехал прямо, в Париж, в то время, как мне пора было сваливать налево, к Лиону, к водителю, югославу, не говорившему ни на одном из известных мне языков, меня сосватали в качестве бесплатной попутчицы для разговоров, чтобы он не заснул за рулем, двое немецких полицейских из Швондорфа, и одного из них, вы подумайте, звали Зигфридом; на рассвете мы пересекли границу и въехали во Францию, было довольно холодно, уже светло, и все вокруг было голубое, розовое, серое, золотистое и белое, и так жаль было расталкивать спящую сладким предутренним сном черноволосую пограничницу, чтобы предъявить въездной документ).
Не случайно у меня с собой был томик Георга Тракля, а Филиппа я нашла в форменной одежде служащего справочного бюро на вокзале, в Лионе, он один из шести красивых молодых людей говорил по-русски и поразил меня в самое сердце, в первое же мгновение, своим удивительным сходством с Жераром Филипом. Тут, конечно, на меня попер Томас Манн со своим Феликсом Крулем, неотразимым и очаровательным юным слугой в ливрее, то есть, в форменной одежде, авантюристом с пеленок, встреченным дамой-интеллектуалкой, писательницей, супругой фабриканта унитазов, а значит, тоже авантюристкой.
А в это время над центром Европы летел апрель, вернее, конец марта, кругом были белые известняки, еще лишенные листьев пепельно-серые от покрывающих стволы старых яблонь лишайников сады светились белым и розовым на фоне фиалкового неба, и вдоль моей дороги почему-то было много серой, зеленоватой и голубой воды - каналов, прудов и рек. А я иногда заглядывала в маленький томик и прочитывала еще одно стихотворение прекрасного, трагического и таинственно мерцающего Георга Тракля, который с тех пор - брат моего сердца и возлюбленный моей души, загадочный, непереводимый стихами, великолепный и в подстрочниках. Я написала стихи о нем, но перевести его я так пока и не сумела.
О, как я потешалась еще недавно над склеротическими фонтанно, незатыкаемо болтливыми старушками, у которых ветвились мысли! И вот получаю по полной. Тот же грех. Оправдываюсь тем, что я лишь расслабленно следую, отклоняясь от цели, по ветвям своей жизни, а они каждый раз норовили рассказать о болезнях и богатой личной жизни троюродный сестры деверя первой жены четвертого мужа своей подруги. Поэтому вернемся к Бёллю и к расписанию поезда.
Есть короткие гениальные произведения литературы, которые значат для меня больше, чем многое другое, и которые сильно изменили мою жизнь. Например, Третья экспедиция Брэдбери, Смерть в Венеции Томаса Манна, Метель Пушкина, Остановите Потапова Горина. Тамань, сами знаете, кого, Осквернители праха Фолкнера, Солнечный удар Бунина, Заповедник Довлатова, Псалом Булгакова (остановите меня!). К их числу принадлежит и короткая повесть Генриха Бёлля Поезд приходит по расписанию. Напомню на всякий случай, что речь там идет о молодом солдате, который после недолгого отпуска возвращается, кажется, в 1942 году, на Восточный фронт. Один из попутчиков дает ему карту. Солдат следит за тем, как движется его поезд, а потом начинает заглядывать вперед. Ему надо доехать до Стрыя, и он мысленно и глазами продвигается вдоль железной дороги и чувствует, что да, он будет по расписанию во Львове, доедет до Черновиц (о, это город другого моего романа, привет вам, Лева Зисельс, Нина Нестеренко и Бума Тутельман!), но сразу же по выезде оттуда натыкается на пустоту и дальше себя не видит. Я не скажу сейчас, специально для тех, кто не в курсе, что за трагические события произошли дальше. Слишком хороша эта повесть, я вам завидую, читайте.
Так вот. Сегодня я, не раздеваясь, посидела в коридоре. Я не увидела себя подъезжающей к Маши Орловской дому и среди гостей, которые съезжались на дачу. Вместо этого я села к компу и дописываю то, что сейчас дописываю. И жду. И надеюсь. Завтра будет ясно, что будет.
Читайте также: