Опоздавшие к лету краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

И здесь тот случай, когда отдельные части не воспринимаются вырванными из контекста. Потому что цикл включает семь автономных произведений: рассказы, повести, роман — достаточно условно объединенных местом действия — неопределенная восточноевропейская страна. Что до времени — тоже довольно приблизительно, весь XX век, может быть без полутора десятков лет в начале и лет пяти в конце. Хотя такого рода привязки работают лишь если соотносить с нашей реальностью, которая достаточно отлична от мира романа.

Нет сквозных героев, есть упоминания некоторых персонажей одной части в другой. Иногда, очень редко, они появляются на эпизодических ролях, и порой кажется, что можно перетасовывать историю как бог на душу положит, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Но нет, это ошибочное впечатление, из разрозненных фрагментов получается сложить головоломку лишь читая по порядку. Итак, первая часть.

Время действия канун Первой Мировой, место — провинция Каперский уезд на задворках империи. Славный парнишка Освальд живет на мельнице. Один, после того, как отец ушел, захватив окорок, каравай и все наличные деньги. Шлет теперь странные письма, заставляющие предположить, что отправитель не в кругосветном плавании, как утверждает, а в дурке. Впрочем, Освальду нет времени размышлять об этом — работы невпроворот. Зато же и найдется, чем откупиться от призыва, когда начнется война. Он не бездельник, а что цену за помол поднимает, так кому сейчас легко. И не злой: приютил дальнюю родственницу, бежавшую от войны, деваха чуть с придурью, иногда разгуливает по дому нагишом, но готовит, убирает, стирает хорошо; китайцу позволил жить на мельнице. И работает там ходя, и грядку разбил. Чудо-огород, что душа пожелает — все принесет, хоть огурчики в росе пупырчатые, хоть грибы. При том, что в губернии жесточайшая засуха, крестьяне ропщут и, кажется, собираются жечь мироеда мельника.

История чуда, которое приходит в мир, и мир даже пользуется некоторое время его преимуществами. Прежде, чем убить — не нашенские оне.

Совершенно гениальная и невыносимо, до неумолчного визга, безнадежная страшная повесть о том, как люди, росчерком равнодушного пера, превращаются в балласт. О государстве, как машине подавления. О войне, как самом страшном преступлении.

И да, каким бы потенциалом усовершенствования человеческой природы не обладала вещь, первой ее приберут к рукам военные, превратив в орудие убийства.

Заключительная часть семикнижия. Яркая, феерическая, роскошная. Читали многие, но немногие поняли. Нет-нет, не от того , что глупы, но потому что это нужно читать вместе и в том порядке, в каком расположил автор. Рисует три мира из бесчисленного множества, неразрывно связанные множеством неочевидных сложносочиненных связей. Первый: высокие технологии, истощенная до предела природа, странные паразитические жизненные формы возникают, а оттенки смысла, ощущений, даже цвета вымываются, уходят. И чужеродный непостижимый интеллект, уже начавший использовать людей, как пиксели в своих изображениях. Второй: прекрасный феодальный, неуловимо гриновский мир, где в воздухе разлито чуть больше магии, чем в других местах, а уровень развития прогресса позволяет не пользоваться досчатыми удобствами в огороде. И нечеловеческое странное, страшное колдовство в далеком королевстве на окраине. Которое делает из людей пластилин, а уж из него лепит мерзкое непостижимое свое будущее.Третий — наш с вами, выглядящий безнадежно провинциальным и до боли родным. Прорывающееся в него равнодушное зло.

Космогония Лазарчука довольно сложна. Множество проникающих друг в друга миров, каждый со своими особенностями, которые привели к коренным различиям в условиях жизни, социальном устройстве и менталитете обитателей. Есть места, где перемещение между мирами возможно. Есть предметы, которые помогают это делать. При определенных условиях, сложные технические приспособления могут содействовать такого рода путешествиям. И существует древняя бесчеловечная магия, позволяющая влиять на ткань мироздания.

Андрей Лазарчук не из тех, кто нуждается в подробном представлении. Все, кто есть кто-то, назовут плод их блестящего соавторства с Михаилом Успенским "Посмотри в глаза чудовищ". Тем, скорее всего, и закончится. Кто-то скажет еще о "Гиперборейской чуме". Что само по себе неплохо, но очень мало, а главное - не вполне Лазарчук.

Особо продвинутые вспомнят "Иное небо" и "Транквилиум", а совершенные эрудиты "Мост Ватерлоо" и "Солдат Вавилона", и это будет почти "горячо". Потому что "Мост" и "Солдаты" входят частями в opus magnum писателя - гиперроман "Опоздавшие к лету". По сей день непревзойденный в современной русской литературе, говорю не только о фантастике и киберпанке, но и об условном сегменте боллитры.

И здесь тот случай, когда отдельные части не воспринимаются вырванными из контекста. Потому что цикл включает семь автономных произведений: рассказы, повести, роман - достаточно условно объединенных местом действия - неопределенная восточноевропейская страна. Что до времени - тоже довольно приблизительно, весь XX век, может быть без полутора десятков лет в начале и лет пяти в конце. Хотя такого рода привязки работают лишь если соотносить с нашей реальностью, которая достаточно отлична от мира романа.

Время действия канун Первой Мировой, место - провинция Каперский уезд на задворках империи. Славный парнишка Освальд живет на мельнице. Один, после того, как отец ушел, захватив окорок, каравай и все наличные деньги. Шлет теперь странные письма, заставляющие предположить, что отправитель не в кругосветном плавании, как утверждает, а в дурке. Впрочем, Освальду нет времени размышлять об этом - работы невпроворот. Зато же и найдется, чем откупиться от призыва, когда начнется война. Он не бездельник, а что цену за помол поднимает, так кому сейчас легко. И не злой: приютил дальнюю родственницу, бежавшую от войны, деваха чуть с придурью, иногда разгуливает по дому нагишом, но готовит, убирает, стирает хорошо; китайцу позволил жить на мельнице. И работает там ходя, и грядку разбил. Чудо-огород, что душа пожелает - все принесет, хоть огурчики в росе пупырчатые, хоть грибы. При том, что в губернии жесточайшая засуха, крестьяне ропщут и, кажется, собираются жечь мироеда мельника.

История чуда, которое приходит в мир, и мир даже пользуется некоторое время его преимуществами. Прежде, чем убить - не нашенские оне.

Снова война. На сей раз, судя по состоянию техники, Вторая Мировая. Съемочную группу хроникеров откомандировывают освещать строительство моста, сооружение которого ознаменует победное шествие гипербореев (условные "мы") по телам поверженных врагов. В общем, все как всегда: на идеологическом уровне много трескучего ура-патриотизма; на техническом - перебои с необходимым, икра для генералитета и перловка с горохом, при отсутствии теплых сортиров, для рядовых. Проблема в том, что расчет при проектировании оказался ошибочным, конструкция, на воплощение которой брошены немыслимые ресурсы, неосуществима, инженер покончил с собой, поняв. Но доложить наверх не решаются, да и деньги уже попилили-откатали. Остается строить, бросая пушечным мясом под снайперские пули противника рядовых. А для хроники отдельно сооружается микроверсия. А чего, на пленке все будет отлично, вот и сценарий есть, утвержденный штабом, в котором сбитые вражеские самолеты, расстрел шпионов, наши доблестные воины. Репортер Петер Милле будет снимать как прикажут. Для официальной версии. А для того, чтобы остаться человеком - делать правдивую, тайную версию.

Война закончилась, прежние мальчишки, потом солдаты, еще потом узники лагеря, которые брели, спасшись, вдоль железнодорожных путей, а из разбитого вагона, прямо на землю, вывалились деньги, разные: фунты, доллары, марки - тогда не подбирали. А теперь за эти самые динары приходится наизнанку выворачиваться. Почти буквально. Как Ларри Лавьери, обладателю сверхспособностей. Человек-молния, его девизом могло бы стать "Мир ловил меня, но не поймал". Буквально сверхчеловек со способностью двигаться невероятно быстро. Работает живой мишенью в аттракционе, где каждый желающий за плату (довольно высокую, но львиная доля достанется антрепренеру) получает карабин, патроны и право безнаказанно убить его. Маленькая деталь, Ларри родом из Капери (помните "Колдуна"?). Что-то, видно, разлилось тогда в воздухе, в результате чего такие вот детки начали у местных рождаться. Что-то, что мир с наслаждением встретит выстрелами в упор.

Война позади, страна вяло и застойно процветает, в маленький сытый городок приезжает знаменитый художник, договариваясь о заказе на монументальную живопись - роспись зала заседаний. Говорит, в рамках программы "Привнесение культуры в провинцию". Столичной знаменитости рады, к капризам, вроде строжайшего запрета входить в зал во время его одинокой работы относятся с пониманием - богемные причуды. Сам Морис Траян настроен не пристойную халтурку, какую успешно и мажет, пока, увлекшись, не начинает делать гениальное панно с веселыми счастливыми людьми, уходящими. Неважно куда, главное - отсюда. А читатель узнает, что несколько лет назад среди уроженцев Каперского уезда появилось много немыслимо талантливых в разных областях людей, которые светились в процессе творчества. Общество поначалу восхищалось ими, а после вдруг начались гонения - в мутантах признали врагов человечества, пресса полнилась призывами "давить светящихся гнид". Капери окружили армейскими кордонами и выжгли напалмом. Траян из Капери, на всякий случай, а его брат близнец был мутантом. Думаю, не нужно дополнительно объяснять? Ах да, навсегда перестать светиться (ну, для выживания) можно, убив мутанта.

"Мир ловил меня и поймал"

Условные восьмидесятые. Студент Эрик подрабатывающий участием в качестве испытуемого в психологических экспериментах под эгидой уважаемого благотворительного фонда, начинает замечать в своем поведении странности. Пугающие странности, агрессию. А после просмотра некоторых видеозаписей, транслирующих подозрительно похожего на него парня, который демонстрирует как немыслимые бойцовские навыки, так и способность к хладнокровному убийству, понимает: прогнило что-то в Датском королевстве. Без упоминания Ларри Хольта (Лавьери) и некоторых персонажей "Пути побежденных" не обойдется.

Маленький университетский городок. Серебряный бор, любимое место отдыха горожан, на грани экологической катастрофы. Помог фонд Махольского (с которым сотрудничал Эрик), в рамках исследований по самоподдержанию биогеоценоза, оптимизировав природную среду по последнему слову техники: полив и подкормка, всюду датчики - красота, кто понимает. Только вот, люди перестали приходить туда. Серебряный бор стал жестяным - жестянкой, в просторечии. И еще одно, в городе снизился до нуля оборот рынка, гм, запрещенных препаратов. Наркодилеры буквально разоряются. Так это ж замечательно, не? Конечно, но бесплатных пирожных не бывает, за всякие ништяки обычно приходится платить. Для выяснения в Платибор прибывает резидент спецслужбы, знакомый по "Пути побежденных" Андрис, заодно может и подлечит старую рану. Разработка местного доктора, по слухам, творят чудеса.

Киберпанковые мотивы, робко обозначенные в "Приманке для дьявола", в интеллектоемком "Жестяном боре" звучат мощным ярким аккордом. Интересна тема интерактивного театра, одновременно появившаяся в этой повести и в "Алмазном веке" Нила Стивенсона (у них даже год написания один).

Заключительная часть семикнижия. Яркая, феерическая, роскошная. Читали многие, но немногие поняли. Нет-нет, не от того , что глупы, но потому что это нужно читать вместе и в том порядке, в каком расположил автор. Рисует три мира из бесчисленного множества, неразрывно связанные множеством неочевидных сложносочиненных связей. Первый: высокие технологии, истощенная до предела природа, странные паразитические жизненные формы возникают, а оттенки смысла, ощущений, даже цвета вымываются, уходят. И чужеродный непостижимый интеллект, уже начавший использовать людей, как пиксели в своих изображениях. Второй: прекрасный феодальный, неуловимо гриновский мир, где в воздухе разлито чуть больше магии, чем в других местах, а уровень развития прогресса позволяет не пользоваться досчатыми удобствами в огороде. И нечеловеческое странное, страшное колдовство в далеком королевстве на окраине. Которое делает из людей пластилин, а уж из него лепит мерзкое непостижимое свое будущее.Третий - наш с вами, выглядящий безнадежно провинциальным и до боли родным. Прорывающееся в него равнодушное зло.

"Опоздавшие к лету" немыслимо красивый и упоительно непростой образец современной интеллектуальной прозы, далеко выходящий за рамки жанра, в которые цикл традиционно впихивают. Новаторский по структуре, великолепный стилистически, с невероятным количеством потенциально вычитываемых смыслов. И просто читательская радость, по сей день не утратившая актуальности. К сожалению, гиперроман не понят широкой публикой. Главная (кроме многабукв) причина, мне кажется, в том, что в девяностые это издавалось сильно вразнобой в составе различных сборников, что не дало фанатам писателя возможности составить целостную картину.

Содержание цикла:

Обозначения: циклы романы повести графические произведения рассказы и пр.

Лингвистический анализ текста:

Приблизительно страниц: 792

Активный словарный запас: средний (2908 уникальных слов на 10000 слов текста)

Средняя длина предложения: 59 знаков — на редкость ниже среднего (81)!

Доля диалогов в тексте: 37%, что близко к среднему (37%)

Награды и премии:

лауреат	Белое пятно, 1994 // Крупная форма
лауреат	Странник, 2005

Номинации на премии:

номинант	Великое Кольцо, 1990 // Крупная форма (первые 4 части эпопеи)
номинант	Странник, 1997 // Крупная форма

Похожие произведения:

Издания на иностранных языках:

borick99, 9 сентября 2021 г.

Собранные под одну обложку разные по сюжету романы (повести), вместе с тем пронизанные пересечениями персонажей, а главное — общим смыслом. Блестящая социальная фантастика! Великолепный язык! Иногда чуть напрягала сумбурность повествования.

На легкое чтение рассчитывать не стоит, может зайти не всем.

Incnis Mrsi, 6 мая 2020 г.

Оценивать всю свалку как единое целое смысла нет.

Ashenwail, 30 сентября 2018 г.

Нерованя эпопея получилась. Выдающаяся, но неровная.

Первые пять произведений запомнились, а Мост Ватерлоо и Путь побеждённых произвели неизгладимое впечатление. Но последние два произведения — Жестяной бор и Солдаты Вавилона откровенно разочаровали. Жестяной бор тем, что всё это уже было, а цикл мог бы сделать неожиданный финт ушами, непредсказуемый поворот. А Солдаты Вавилона неоднородны внутри себя: некоторые линии героев немного сильнее других.

Колдун — такое стимпанковское произведение. С надвигающимся, гнетущим безумием, где-то гипертрофированным. Но цельное и главное — не затянутое.

Мост Ватерлоо — самое сильное, и, что важно — современное.

Аттракцион Лавьери — он больше кинговский. Я бы сравнил с Сердцами в Атлантиде.

Путь побеждённых — о превзмогании маленького человека

Приманка для дьявола — боевичок про универсальных солдат. Скоро мы таких увидим — строящих демократию в странах, богатых углеводородами и не помнящих имени своего.

Таково моё скромное ИМХО

osipdark, 21 января 2016 г.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Опоздавшие к лету: краткое содержание, описание и аннотация

Андрей Лазарчук: другие книги автора

Кто написал Опоздавшие к лету? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Опоздавшие к лету — читать онлайн ознакомительный отрывок

ОПОЗДАВШИЕ К ЛЕТУ

Мы лежим под одною землею,

Опоздавшие к лету,

к свету пробиться.

(Предисловие Сергея Бережного)

Предисловие — это блик, отброшенный книгой на первые страницы. Автор предисловия — зеркало, отразившее (и исказившее) испускаемый книгой свет.

Представьте себе зеркало, прекрасно сознающее, насколько оно несовершенно, насколько искажено возникающее в нем отражение. Тема для романа…

Впрочем, если одни зеркала ограничиваются тем, что принимаются самозабвенно проклинать свое несовершенство, то другие все-таки имеют смелость отражать… Вы думаете, это я о себе? Нет, это я уже об авторе. Автор — это ведь тоже зеркало. Автор создает книги — отражения мира, в котором он живет. И тоже — отражения неизбежно искаженные.

Тот, кто сотворил наш мир, тоже создал отражение чего-то. Интересно, чего именно… Мы-то можем только гадать, поскольку видим это — тоже искаженное — отражение в совершенно невозможном ракурсе — изнутри.

А если еще учесть, что совершенных отражений не бывает… Зеркало, отраженное в зеркале, отраженном в зеркале. Коридор зеркал, уходящий в бесконечность. А в центре — вы, читатель этой книги.

И теперь вам уже никуда отсюда не уйти.

Миры рождаются по-разному.

Одни возникают в затмевающей реальность грандиозной вспышке вдохновения. Истинная их жизнь коротка — такой мир едва успевает бросить тусклый отблеск на бумагу — и погибает. Другие миры строятся долго и старательно: от аксиом к теоремам, от теорем — к их следствиям, загромождая бумагу трупами подлежащих и сказуемых.

Бог знает — почему; знает, но не говорит. И душа, так и не дождавшись ответа, возвращается в тело, стоящее в очереди за молоком.

Мир рождается в момент воссоединения души с телом. Мир, возможно, еще менее совершенный, чем мир реальный. Пусть так. Но одному-единственному человеку в нем дано не стать подонком. Или он может уклониться от летящей в него пули. Или способен понять несовершенство своего мира…

А мир, осознавший свое несовершенство, рождает следующий.

И так — до бесконечности.

Но в рожденном мире немедленно появлялся человек, к которому эта мерзость не липла. Рыцарь. Мастер. Творец. Он не пытался вступить в борьбу с накипью. Он просто был способен ее осознать, увидеть — и отделить от мира. И его мир не то чтобы очищался — он чувствовал себя чище…

Невозможно возродить погибший в ядерном пламени мир, но можно создать в глубоком подземном убежище искусственное Солнце, которое будет разгораться от любви одного человека к другому. Разве для тех, кто остался в живых, мир не станет от этого хоть немного прекраснее?

Читайте также: