О начале человеческой истории поршнев краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
О начале человеческой истории
Имя профессора Бориса Федоровича Поршнева хорошо известно ученому миру и в нашей стране, и за рубежом. Б. Ф. Поршнев (1905-1972) родился в Ленинграде. Он окончил факультет общественных наук МГУ и аспирантуру Института истории РАНИОН. В 1940 г. защитил докторскую диссертацию по истории, а в 1966 г. – докторскую диссертацию по философии. С 1943 г. Поршнев работал в Институте истории АН СССР (с 1968 г. – Институт всеобщей истории) старшим научным сотрудником, заведующим сектором новой истории, а затем сектором истории развития общественной мысли. [. ]
Перу Б.Ф.Поршнева принадлежит более 200 научных работ. Обширные исследования Б.Ф.Поршнева в области истории сочетались с разработкой проблем антропологии, философии и социальной психологии и были направлены на разработку комплексного подхода к изучению человека в общественно-историческом процессе. [. ]
Какая же из всех этих разнообразных областей знания стояла в фокусе научных интересов Б.Ф.Поршнева? Как бы ни смотрели на это другие, сам автор считал, что именно содержание этой, предлагаемой вниманию читателей книги выражает наиболее глубокий, наиболее важный для него самого слой научного мышления – основу его философского мировоззрения. Эту область можно сокращенно назвать (и автор ее так и называет) "проблемы палеопсихологии". Разработке проблем, связанных с этой новой отраслью знания, Б.Ф.Поршнев отдал много сил. Но случилось так, что это фундаментальное исследование, над которым он работал почти 25 лет, не увидело света при жизни автора. [. ]
Затрагиваемые автором вопросы достаточно сложны и не могут еще в настоящее время решаться однозначным образом. Они вызывали и будут вызывать споры, порождать различные концепции, и дискуссии по поводу этих концепций постепенно, по мере роста знаний в данной области науки, будут приближать нас к истине.
При всей дискуссионности излагаемых проф. Б. Ф. Поршневым проблем эта книга внесет свой вклад в познание становления и развития человека.
Профессор, доктор философских наук, зав. кафедрой философии Академии общественных наук при ЦК КПСС X.Н.МОМДЖЯН
Профессор, доктор исторических наук, зав. сектором народов зарубежной Европы Института этнографии им. Миклухо-Маклая АН СССР С.А.ТОКАРЕВ
Кандидат философских наук, зав. сектором философских проблем психологии Института психологии АН СССР Л.И.АНЦЫФЕРОВА
Памяти сестры,невропатолога профессора
Нины Александровны Крышовой (1893-1971)
Эта книга является извлечением из более обширного сочинения, задуманного и подготавливаемого мною с середины 20-х годов. Мысленно я именовал его "Критика человеческой истории". Настоящая книга принадлежит к средней части указанного сочинения. Первая его часть путем "палеонтологического" анализа проблем истории, философии и социологии должна привести к выводу, что дальнейший уровень всей совокупности наук о людях будет зависеть от существенного сдвига в познании начала человеческой истории. Средняя часть, которая здесь частично представлена, содержит контуры этого сдвига. Последняя часть – восходящий просмотр развития человечества под углом зрения предлагаемого понимания начала.
Но может статься, мне и не суждено будет завершить весь труд, а настоящая книга останется единственным его следом. Чтобы она носила характер независимого целого, ее открывает глава, по-другому мотивирующая широкую теоретическую значимость темы. Речь пойдет в этой книге о великой теме философии и естествознания: о соотношении и генетическом переходе между биологическим и социальным. Или, в понимании старых философов, о характере и источниках связи в людях между телом и душой. Иначе, о природе совершившегося преобразования между животным и человеком. Не это ли подразумевают под "загадкой человека"?
Загадка человека и состоит в загадке начала человеческой истории. Что началось? Почему и как началось? Когда началось? Последний вопрос лежит на поверхности, порождает споры в советской научной печати. Если говорить об узко хронологическом аспекте, налицо три ответа.
Люди и их специфическая, т.е. уже не чисто биологическая, история начались примерно полтора-два миллиона лет назад. Это было обусловлено появлением в конце третичной или начале четвертичной геологической эпохи видов прямоходящих высших приматов с головным мозгом поначалу еще эволюционно более близким к антропоиду, чем к современному человеку, но с рукой, способной производить орудия, пусть предельно элементарные, но свидетельствующие об основном комплексе человеческих социально-духовных качеств. Возникновение последних – "скачок", даже "акт".
Люди – это вид Homo sapiens, сформировавшийся 40-35 тыс. лет тому назад, а окончательно – 25-20 тыс. лет назад, и только такова максимальная длительность человеческой истории; что же касается предшествовавших полутора-двух миллионов лет развития предковых форм, то они могут быть полностью интерпретированы в понятиях естествознания. Переходный процесс становления человека занимает отрезок, начинающийся с поздних палеоантропов и включающий ранних неоантропов.
Обе вышеуказанные грани отмечают начало и конец ("два скачка") процесса формирования человека из предшествовавшей животной формы.
Каждое из этих трех направлений претендует на единственно правильное понимание научно-философского метода. Каждое опирается на различного рода фактические данные.
Для полноты следует отметить и четвертую предлагаемую позицию: антропоиды (человекообразные обезьяны) обладают в зачатке свойствами, например "исследовательским поведением", "орудийной деятельностью", которые позволяют противопоставить их вместе с людьми всему остальному животному царству, – следовательно, перелом восходит к миоцену.
Решение спора должно исходить прежде всего от естественных наук. В силах они или бессильны с достаточной полнотой объяснить особенности жизнедеятельности высших приматов до Homo sapiens, как и объяснить его появление? Если в силах – ничто не в праве их лимитировать. Великий философский принцип, перед которым, может быть, капитулировал бы дуализм и Декарта, и Канта, изложил И. П. Павлов: "Я не отрицаю психологии как познания внутреннего мира человека. Тем менее я склонен отрицать что-нибудь из глубочайших влечений человеческого духа. Здесь и сейчас я только отстаиваю и утверждаю абсолютные, непререкаемые права естественнонаучной мысли всюду и до тех пор, где и покуда она может проявлять свою мощь. А кто знает, где кончается эта возможность!" Эта книга и представляет собой смотр наличных и намечающихся мощностей естественнонаучного продвижения в тайну человеческого начала.
Однако направляющий луч должна бросить на предмет не философия естествознания, а философия истории. В частности, категория историзма. Когда-то история выглядела как рябь случайностей на поверхности недвижимого, неизменного в своих глубинах океана человеческой сущности. Историки эпохи Возрождения, как Гвиччардини или Макиавелли, да и историки эпохи Просвещения, включая Вольтера, усматривали мудрость в этом мнении: как будто бы все меняется в истории, включая не только события, но и нравы, состояния, быт, но люди-то с их характерами, желаниями, нуждами и страстями всегда остаются такими же. Что история есть развитие, было открыто только в конце XVIII – начале XIX в. под пробуждающим действием Великой французской революции, было открыто Кондорсе в прямолинейной форме количественного материального прогресса, а великим идеалистом Гегелем – в диалектической форме развития через отрицание друг друга последовательными необходимыми эпохами. Но лишь с возникновением марксизма идея всемирно-исторического развития, включающая развитие самого человека, получила научную основу и сама стала теоретической основой всякого историописания. Только с этого времени открылся простор для историзма. И все-таки марксистская историческая психология наталкивается тут и там на привычку историков к этому всегда себе равному, неизменному в глубокой психологической сущности, т.е. неподвижному человеку вообще.
- О начале человеческой истории: Поршнев Б.Ф.
___________________________________________
Борис Фёдорович Поршнев
(22 февраля (7 марта) 1905, Санкт-Петербург — 26 ноября 1972, Москва)
Профессор Б. Ф. Поршнев — советский историк и социолог. Доктор исторических (1941) и философских (1966) наук. Почётный доктор Клермон-Ферранского университета во Франции (1956).
Концепция Б. Ф. Поршнева :
Идея междисциплинарных связей между историей и психологией не нова, и ее оригинальные ракурсы не раз становились предметом научной полемики и влияли на развитие как исторической, так и психологической науки. Таким высоким потенциалом оригинальности обладала концепция Б. Ф. Поршнева, обосновывавшего трактовку исторических событий и в целом исторического процесса как последовательной смены фаз “суггестия–контрсуггестия–контрконтрсуггестия”. Эти идеи в середине 1960-х годов стали развиваться Поршневым в то время, когда принятые схемы исторического анализа были принципиально иными. Основанные на психологическом механизме внушения объяснения истории вызвали интерес в научной среде, но и большое удивление. Такие объяснения сложно было понять историкам, а психологи опасались внедрять столь четко выраженную психологическую идею в область, где, на самом деле, в это время еще нельзя было трактовать исторические закономерности иначе как в концептуальных рамках марксистско-ленинской теории общества. Своего рода пробой соединения двух линий анализа — исторической и психологической стала книга “История и психология”, вышедшая в начале 1970-х годов под редакцией Б. Ф. Поршнева и Л. И. Анцыферовой. Без всяких сомнений, то была попытка закрепить позиции научной школы, основанной на союзе двух наук. Напомним вкратце суть позиции Б. Ф. Поршнева (на основе его статьи в названном сборнике — лучшем авторском изложении сути суггестивного подхода к историческому анализу). Суггестия, эта клеточка социальной психологии, в обыденной жизни не наблюдаема в ее чистом, изолированном виде, потому, во-первых, к ней трудно подобраться исследователю и, во-вторых, убедиться в ее значении для исторической деятельности человека. Но важным свидетельством в пользу разрабатываемого им подхода Поршнев считает то, что “суггестия более властна над группой людей, чем над одиночкой, а также, если она исходит от человека, как-то олицетворяющего группу, общество и т. п., или от непосредственных словесных воздействий группы людей (возгласы толпы, хор и т. п.)”. С учетом этого обстоятельства Поршнев устанавливает значение суггестии для становления человека как общественного существа и утверждает, что “суггестия как таковая, в своем чистом виде, должна была некогда иметь автоматический, непреодолимый или, как говорят психологи и психиатры, роковой характер”. Из этого следует, что психическая общность “мы” в идеале есть поле абсолютной веры, причем “полная суггестия, полное доверие, полное "мы" тождественны внелогичности (принципиальной неверифицируемости”. Но, по аналогии с законом обратной индукции возбуждения и торможения, суггестия не получает абсолютной власти над человеком: суггестивное воздействие наталкивается на охранительные психические противодействия, и первый из таких феноменов — недоверие. Антитезой суггестии становится контрсуггестия.
“Контрсуггестия и становится непосредственно психологическим механизмом осуществления всех и всяческих изменений в истории, порождаемых и не зовом биологической самообороны, а объективной жизнью общества, противоречиями и антагонизмом экономических и других отношений”, — утверждает Поршнев и замечает, что рассматривает здесь не причины, приводившие людей в разных исторических условиях к срыву принуждающей силы слова, а сам психологический механизм негативной реакции на суггестию, который усиливался в ходе истории и посредством которого история менялась. По Поршневу, суггестия не исчезает в ходе истории, по мере роста и усложнения контрсуггестии она приобретает другие формы. Но и сама контрсуггестия меняется: из простого отказа от послушания людским словам она превращается в ограничение послушания разными условиями. По ходу истории человеку все более важно не только то, от кого исходят указания, требующие повиновения, но “он хочет, чтобы слова ему были понятны не только в своей внушающей что-либо части, но и в мотивационной, т. е. он спрашивает, почему и зачем, и только при выполнении этого условия включает обратно отключенный на время рубильник суггестии”.
При жизни Б. Поршнев получил широкую, даже мировую известность лишь отдельными фрагментами своего творчества: одни считали его крупным историком XVII-XVIII веков, другие — одним из первых советских социальных психологов, третьи отмечали заслуги Поршнева в теоретическом анализе экономики и социальной жизни феодальной эпохи, четвертые знакомы с его исследованиями сохранившихся в историческое время реликтовых палеоантропов.
Основные идеи Б.Ф. Поршнева:
• антропогенез — не восходящий процесс постепенного очеловечивания обезьяноподобных предков, а крутой вираж над пропастью, в ходе которого в природе появилось, а затем исчезло Нечто, принципиально отличное и от обезьян, и от людей;
• мышление человека — это не развитие способов обработки информации, существующих у других животных, а принципиальное новообразование;
• мышление человека первично коллективно и изначально осуществлялось сетью мозгов, связанных речевыми сигналами. Лишь по мере развития общества формируется индивидуальное мышление;
• труд человека принципиально отличается от труда пчелы и бобра тем, что человек сначала думает, а затем делает. Этот труд свойствен только Homo sapiens. Труд питекантропов и неандертальцев был подобен труду бобра, а не Человека разумного;
Б.Ф.Поршнев внёс неоценимый вклад в
Исторические науки,
Зоологию,
Лингвистику,
Психологические науки,
Культурологию,
Экономические науки,
Социологию,
Политические науки,
Философию истории как социальную философию.
- Вите О.Т. - Творческое наследие Б.Ф. Поршнева и его современное значение
01. Поршнев Б.Ф. - О начале человеческой истории.Проблемы палеопсихологии.-2007
Монография Б. Ф. Поршнева посвящена проблеме происхождения общественного человека и человеческого общества. Автор подводит итог многолетних исследований физиологии высшей нервной деятельности, общей и социальной психологии, истории, политической экономии, социологии, политологии и др. В отличие от доминирующих в мировой науке подходов, анализирующих переход от животного к человеку в модели "особь-среда", Б. Поршнев ставит в центр модель "особь-особь". Главное место занимают исследования животного в человека с точки зрения психологии и физиологии высшей нервной деятельности, опирающиеся на переосмысление данных и выводов, полученных российскими зарубежными учеными, принадлежащими к школам И. Павлова и А. Ухтомского, Л. Выготского и А. Баллона. На этой основе, с привлечением результатов собственных опытов и полевых исследований, выявлен и глубоко проанализирован специфический механизм воздействия особей друг на друга, предпосылки которого заложены в физиологии животных; реконструированы условия, вызывавшие формирование и использование ближайшими предками человека этого механизма, а также первые этапы его развития вплоть до порождения им человеческой речи, психики, творчества и мышления, социальных институтов.
Подобных исследований механизмов воздействия одной особи на другую как решающего фактора трансформации животного в человека, заложившей фундамент всего дальнейшего исторического развития человечества, в мировой научной литературе до сих пор нет.
02. Поршнев Б.Ф.,Анцыферова Л.И. (ред.).- История и психология.-1971
Давно чувствуется потребность проникнуть в духовный мир людей прошедших времен. Наука стремится познать их субъективные мотивы и переживания, их настроения и чувства. Наука стремится также проникнуть в психологические механизмы массовых движений, отношения к авторитетам.Эта книга — первый опыт историков и психологов. Взаимное проникновение двух наук открывает большие перспективы исследований как перед историей, так и перед психологией.В книге вы найдете статьи видных психологов, историков и философов
Я очень захотел написать обо всей истории целиком, о том, как она началась, по каким законам развивалась, так, что бы получилась настоящая наука, наука, в основе которой лежит теория, а не только описание фактов. Но оказалось, что для такой книги надо собрать очень много фактов и за всю жизнь я успел сделать всего лишь маленький кусочек и только сейчас начинаю писать эту главную книгу.
Б.Ф. Поршнев
Прочитал книгу известного советского учёного Бориса Федоровича Поршнева (1905-1972) "О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии" (СПб., 2007).
Борис Фёдорович Поршнев был прежде всего историк-мыслитель, пытавшийся осмыслить историю человечества в её целостности. По мнению учёного, с которым трудно не согласиться " Тот, кто изучает лишь ту или иную точку исторического прошлого или какой-либо ограниченный период времени, ‑ не историк, он знаток старины, и не больше: историк только тот, кто, хотя бы и рассматривая в данный момент под исследовательской лупой частицу истории, всегда мыслит обо всем этом процессе ".
Поршнев полагал, что история может быть столь же строгой, как и естественные науки, что она управляется объективными законами, которые человеку под силу выявить. С этой целью он задумал трёхтомный труд "Критика человеческой истории", но успел довести до законченного состояния только вторую книгу задуманной трилогии, названную им "О начале человеческой истории" и посвящённую самому трудному вопросу человеческой истории - вопросу её начала. Точнее - определению той точки, с которой её следует начинать. По словам учёного " тo или иное привычное мнение о начале истории, пусть никогда критически нами не продумывавшееся, служит одной из посылок общего представления об историческом процессе. Более того, вся совокупность гуманитарных наук имплицитно несет в себе это понятие начала человеческой истории " .
Книга имеет трудную судьбу. Смелость и оригинальность идей Поршнева привела к тому, что они были практически на корню отвергнуты большинством учёных, занимавшихся антропогенезом и начальной историей человечества. Думается, зря: многие конкретно-исторические выводы Поршнева к настоящему времени не нашли подтверждения, но его теоретические разработчики (в первую очередь по генезису второй сигнальной системы т.е. речи) заслуживают, как мне думается, серьёзного внимания, с той только поправкой, что они должны быть передатированы и приурочены к гораздо более ранней эпохе и, соответственно, иным историческим условиям.
В книге Поршнева увидели отход от марксизма, нещадно порезали её, а потом и вовсе отказались издавать, отчего у учёного случился инфаркт и он умер. После его смерти в 1974-м году в обрезанном виде книга всё-таки увидела свет . И только в 2007-м году вышло, наконец, полное издание работы Поршнева, что является своеобразной отдачей долга учёному со стороны общества и показателем того, что эта работа, созданная четыре десятилетия назад по-прежнему актуальна. Не смотря на насыщенность специальной терминологией, книга читается очень легко, как своеобразный исторический детектив и я советую обязательно ознакомиться с ней всем, кому интересны начальные этапы человеческой истории.
Своеобразие работы Поршнева состоит в том, что он фактически первым в отечественной историографии подошёл к проблеме происхождения человека не с точки зрения археологии и антропологии, а с точки зрения прежде всего палеопсихологии, дополненной данными зоологии. Это привело его к качественно иным выводам, чем большинство учёных. Основные идеи Поршнева состоят в следующем:
1) Как уже было сказано, учёный хотел нащупать в тумане древности чёткую точку начала человеческой истории, с которой можно вести её отсчёт. Здесь принципиальным является момент определения грани между человеком и животным. По Поршневу таковым является появление человеческой речи. Согласно Поршневу человеческая речь - это уникальное явление, не имеющее аналогов в животном мире. Учёный выступает решительно против сближения каких-либо механизмом общения между животными с человеческой речью, так как по его мнению, только последняя обладает должным уровнем абстракции.
По Поршневу речь (вторая сигнальная система) не вырастает эволюционно из общения животных (первая сигнальная система), как обычно считается, но рождается как её антитеза - отрицание и подавляет её.
Человеческое мышление по Поршневу (и в этом состоит принципиальный момент его гипотезы) есть порождение речи. Речь первична по отношению к мышлению.
В соответствии с данными современной ему науки Поршнев считает, что речь появляется только у хомо сапиенс (только у них имеются соответствующим образом развитые лобные доли мозга, отвечающие за речевую деятельность и соответствующее строение гортани, позволяющее произносить членораздельные звуки). Соответственно, у более ранних гоминид речи не было, а соответственно, не было у них и человеческого мышления.
2) Поскольку у предшествующих хомо сапиенсу гоминид, по мнению Поршнева, ещё не было человеческого мышления, их нельзя считать людьми. В этой связи Поршнев вернулся к теории "обезяночеловека" - "телом человека, умом обезьяны", занимавшего промежуточное положение между обезьянами и человеком, которого он, в соответствии с Линнеем, предложил именовать "троглодитом" (а не "гоминидом"). В эту группу он отнёс всех гоминид от хомо хабилиса до неандертальца.
Всё то, что традиционно считается доказательством наличия у этих гоминид человеческого мышления (или, по крайней мере, его зачатков): коллективная охота, изготовление орудий труда, освоение огня и т.д. Поршнев таковым не считает:
- орудия по его мнению, никак не свидетельствуют о наличии человеческого мышления, так как и животные в состоянии создавать сложные искусственные объекты (гнёзда птиц, плотины бобров, ульи и т.д.), в т.ч. и орудия труда (и даже орудия второй степени). Постепенное совершенствование этих орудий по Поршневу также не является доказательством "разумности" их создателей, так как растягивается на гигантский период - малейшее изменение заметно лишь по мере смены нескольких тысяч поколений, поэтому является процессом не социальным, а скорее биологическим - вариантом экологического приспособления. Однотипность орудий свидетельствует по Поршневу о чисто инстинктивных механизмах их создания.
Передача навыка производства орудий из поколения в поколение осуществлялась путём имитации, а не речевого научения.
- Поршнев выдвигает новую концепцию освоения предками человека огня. По его мнению первый огонь, с которым познакомился предок человека, возник в ходе производства им орудий - при ударах камня о камень. Искры при этом падали на ту травяную подстилку, которой гоминиды обстилали свои места обитания, отчего она начинала тлеть. Таким образом, первым известным человеку огнём, стал огонь не в форме пламени, а в форме тления. Те следы огня на стоянках гоминид, которые археологи традиционно рассматривают в качестве следов от костра, Поршнев рассматривает как следы тления.
Первоначально предки человека научились использовать дым от тлеющего огня: для того, чтобы прогнать кровососущих насекомых, а возможно и для маркировки своей стаи определённым запахом (на некоторых стоянках преобладают в кострах следы определённых растений, например, можжевельника в Тешик-Таше), а затем для вытапливания жира из костей.
Овладение огнём в форме пламени относится ко временам поздних неандертальцев, на грани появления первых людей.
3) По Поршневу гоминиды не охотились, а питались падалью - они не могли потеснить хищников и не располагали необходимыми средствами для охоты. Именно для разделки туш предназначались их орудия. При этом некрофагия гоминид прошла, по мнению учёного, три стадии:
- австралопитеки и хабилисы из животной пищи питались преимущественно мозгом и костным мозгом, до которых не имели возможности добраться хищники. Именно для их выковыривания хабилис создал свои первые орудия;
- переход от хомо хабилиса к хомо эректусу (питекантропы, синантропы, атлантропы, гейдельбержцы, эргастеры и т.д.) совпал с экологическим кризисом: вымирают крупные хищники и гоминидам становится не за кем "доедать". Соответственно меняется экология гоминид. Поршнев обратил внимание на топографию стоянок эректусов: преимущественно они расположены по берегам рек. И не просто по берегам, а в таких местах, куда обычно течение выносит трупы животных. Значит, делает вывод учёный, эректусы занимались преимущественно тем, что собирали трупы животных, которые приносили реки. Соответственно, и доставался им уже не только головной и спинной мозг, но и вся туша в целом. Обилие мясной пищи привело к существенному росту мозга эректусов, которое, впрочем, по Поршневу, само по себе не означало качественных сдвигов в их развитии.
- переход от эректусов к неандертальцам совпал с ещё одним экологическим кризисом: появляются новые крупные хищники, у гоминид вновь появляется возможность "доедать" за ними: многие хищники убивают гораздо больше, чем могут сами съесть. Также гоминиды осваивают новые способы добывания падали: например, начинают потреблять мясо часто умиравших в пещерах медведей, чем и объясняется "соседство" неандертальцев с пещерным медведем.
4) Такой образ жизни приводит неандертальцев к "особым отношениям" с хищниками, за которыми они "доедают" и с животными, естественные трупы которых они подбирают. Возникает состояние "полуприрученности" животных. Гоминиды учатся подавать им некие команды, которые становятся предпосылкой к возникновению второй сигнальной системы в отношениях между гоминидами.
5) В конце "эры неандертальцев", по Поршневу, происходит очередной экологический кризис, вызвавший сокращение традиционных источников питания этих "животных" (так называет их Поршнев). Соответственно, начинается рост каннибализма, фиксируемый соответствующими археологическими находками. По мнению Поршнева, за долгие годы трупоядения у гоминид выработался инстинкт не позволяющий им убивать никаких животных кроме. особей своего вида.
По мере развития каннибализма происходит что-то вроде искусственного отбора: используя свои навыки воздействия на животных, неандертальцы отбирают наиболее "послушных" особей из своей среды, к которым начинают применять те "повелительные сигналы", которые ранее применяли к животным, из которых начинают формировать отдельные популяции, дабы затем поедать их членов.
Именно члены этих популяций и развились в людей:
- у них происходит своеобразная мутация: если палеоантропы не могли убивать никого, кроме этих "биологических рабов", отобранных из своей среды, то эти "рабы" могли убивать всех, кроме палеоантропов. Таким образом, они начали охотиться и отдавать еду палеоантропам, тем самым как бы "выкупая" свою жизнь. Именно с древнейшими отношениями палеоантропов и неоантропов связано возникновение обряда инициаций, отражённого в сказках: существа, которые хотят съесть инициируемого - это память о реальных палеоантропах, съедавших молодняк неоантропов по достижении им определённого возраста;
- научившись выполнять команды палеоантропов, они начинают как бы мысленно отдавать команды самим себе и вырабатывать применительно к ним механизм торможения. Так у них постепенно вырабатывается механизм действий, противоположных естественным биологическим инстинктам. Также из их среды выделяются те, кто может отдавать команды другим членам этих групп.
На основе столкновения этих двух механизмов (суггестия/контрсуггестия) формируются зачатки речи, а с ней и абстрактного мышления.
Так постепенно происходит дивергенция палеоантропов и неоантропов, овладевающих постепенно речью и абстрактным мышлением. Чтобы избавиться от соседства с палеоантропами, неоантропы начинают быстрое расселение по Земле. А затем, развившись гораздо выше своей предковой формы, вытесняют её. Отсюда характерное для человеческих популяций противопоставление: мы/люди - все окружающие/не люди. Первоначально оно возникло как отражение противопоставления неоантропов и палеоантропов. Отдельные палеоантропы, при этом, доживают, по мнению Поршнева, до Нового времени: известия о таких реликтовых гоминидах Поршнев видит в ряде древних и средневековых письменных известий, в фольклоре: образы дэвов, леших и т.д., в сочинениях учёных раннего Нового времени вплоть до Линнея. Отдельные представители реликтовых гоминид могли, по мнению Поршнева, дожить до современности - это так называемые "снежные люди", вопросу о которых он посвятил отдельную книгу "Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах" (М., 1963), которая является фактически единственным в отечественной историографии научным рассмотрением данного вопроса.
Критика построений Поршнева в соответствии с данными современной науки будет завтра.
Борис Поршнев - О начале человеческой истории краткое содержание
Впервые представлена в полном, не урезанном виде концепция антропогенеза (происхождения человека), выдвинутая профессором Борисом Фёдоровичем Поршневым (1905–1972).
Эта Книга, стоившая жизни её автору, знаменует начало полного пересмотра всех наук о человеке, сравнимого лишь разве что с коперникианской революцией в астрономии.
Для философов, социологов, психологов, лингвистов, для самого широкого круга читателей.
О начале человеческой истории - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
В 2005 году исполнилось 100 лет со дня рождения автора этой книги — Бориса Фёдоровича Поршнева (1905–1972) — доктора исторических и доктора философских наук, лауреата Государственной премии СССР, автора более двухсотпятидесяти научных работ, посвящённых сложнейшим научным проблемам. Ему было присвоено почётное звание доктора Клермон-Феррарского университета. Свободно владея французским, английским и немецким языками, Б. Ф. Поршнев постоянно пополнял свои знания других иностранных языков, что давало ему возможность следить за последними научными достижениями за рубежом, состоять в переписке с рядом зарубежных учёных, вступать с ними в научную полемику, выступать на конференциях, симпозиумах, семинарах. Труды Б. Ф. Поршнева были переведены за рубежом.
У книг, как и у людей, бывают порой очень сложные судьбы. Описание событий, которые разворачивались вокруг рукописи этой книги, людей, которые прямо или косвенно участвовали в её создании, сохранении, публикации, — всё это могло бы составить сюжет захватывающего романа. Достаточно сказать, что эта книга стоила жизни её автору. Он так и не увидел своё детище. Полный текст, подготовленный когда-то автором для публикации, удалось собрать и представить в виде целостного издания группе учёных, мыслящих категориями патриотизма, научного долга перед интеллектуальным наследием гениального соотечественника, каким был Борис Фёдорович Поршнев.
Через два года, в 1974 г. усилиями друзей Бориса Фёдоровича, работников редакции, сотрудничавших с автором в 1972 г., всё же было выпущено второе (официально — первое) издание этой книги. Оно оказалось сильно урезанным. Книга, как и предполагал Борис Фёдорович, прошла не замеченной со стороны официальных научных кругов, но только не среди истинно любознательной читательской аудитории. Она мгновенно исчезла с прилавков книжных магазинов.
Прошли годы, казалось бы, об этой работе Бориса Фёдоровича должны были забыть. Но подспудно, среди огромной массы читателей — людей самых разных профессий — интерес к проблемам, поднятым в книге, оказался на редкость устойчивым. Год от году росло число исследователей научного творчества Б. Ф. Поршнева; внимание учёных привлекают и неопубликованные главы, хранящиеся в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки, появляются научные труды, развивающие некоторые идеи книги Поршнева. В этих условиях возникает острая необходимость собрать весь материал, подготовленный когда-то Борисом Фёдоровичем, в один том, с тем, чтобы, во-первых, придать первоначальному замыслу автора окончательную форму, а, во-вторых, дать возможность понять величие замысла учёного, ещё и ещё раз оценить высочайший уровень научной аргументации выдвигаемых положений.
Задача по восстановлению первоначального варианта рукописи, редактированию и подготовке её к изданию не была бы выполнена без титанических организаторских усилий человека разносторонних интересов, мыслящего категориями долга, научной добропорядочности, способного объединить людей разных профессий для единого общего дела — кандидата математических наук, ныне покойного, Геннадия Романовича Контарева. Благодаря его авторитету, человеческому обаянию, организаторским способностям оказалось возможным осуществить этот проект, символично и знаменательно оказавшийся как бы неким, единственно посильным, памятником в честь столетнего юбилея великого русского учёного — Бориса Фёдоровича Поршнева.
Читайте также: