Натурщик миллионер краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

Рассказ, написанный Оскаром Уайльдом.
Хьюи Эрскин - весьма популярный в обществе молодой, добрый и привлекательный парень, который взаимно влюблён в девушку по имени Лауру Мертон - в дочь полковника в отставке, и желает жениться на ней. Однако её отец не разрешает ей выходить за материально необеспеченного человека, кем Хьюи и является.

The Model Millionaire (Part 1)

The Model Millionaire

Unless one is wealthy there is no use in being a charming fellow.

Натурщик миллионер

Если пока не богат, то вовсе ни к чему быть обаятельным человеком.

Romance is the privilege of the rich, not the profession of the unemployed.

Романы – привилегия богатых, а не безработных.

The poor should be practical and prosaic. It is better to have a permanent income than to be fascinating.

Малоимущие должны быть расчётливы и прозаичны. Лучше обладать постоянный доход, вместо того, чтобы быть очаровательным.

These are the great truths of modern life which Hughie Erskine never realized. Poor Hughie! Intellectually, we must admit, he was not of much importance.

Вот истинная правда современной жизни, которую Хьюи Эрскин никак не мог понять. Бедный Хьюи! Мечтательный, надо сознаться, но он не слишком заносчив.

He never said a brilliant or even an ill-natured thing in his life. But then he was wonderfully good-looking, with his crisp brown hair , his clear-cut profile, and his grey eyes.

За свою жизнь он не сказал ничего остроумного или дурного . Но он был красавцем, с вьющемся каштановыми волосами, чёткими линиями лица и серыми глазами.

He was as popular with men as he was with women and he had every accomplishment except that of making money .

Он пользовался популярностью средь мужчин, так и женщин, и обладал различными достижениями, кроме зарабатывания денег .

His father had bequeathed him his cavalry sword and a History of the Peninsular War in fifteen volumes.

Отец оставил ему в наследство свою конную шпагу и пятнадцатитомник "Историю похода в Испанию".

Hughie hung the first over his looking-glass, put the second on a shelf between Ruff's Guide and Bailey's Magazine, and lived on two hundred a year that an old aunt allowed him.

Хьюи первое повесил над зеркалом, а второе разместил на стеллаже возле Справочников "Раффа" и "Бейлиз Мэгазин", и жил на две сотни фунтов в год, которые давала ему старая тетка.

He had tried everything. He had gone on the Stock Exchange for six months; but what was a butterfly to do among bulls and bears?

Он перепробовал все. Он шесть месяцев поигрывал на бирже, но что было делать обывателю среди спекулянтов?

He had been a tea-merchant for a little longer, but had soon tired of pekoe and souchong .

Чуть дольше он был продавцом чая, но немного спустя ему это наскучило.

Then he had tried selling dry sherry. That did not answer; the sherry was a little too dry.

Вскоре он пытался сбывать сухой херес. И это не удовлетворило: херес оказался слишком сухим.

Ultimately he became nothing - a delightful, ineffectual young man with a perfect profile and no profession.

В конечном счёте он сделался ничем – пустышкой, с прекрасной внешностью, но без определенных занятий.

Ill-natured - грубое
Crisp hair - вьющиеся волосы
Make money - зарабатывать деньги
Souchong - разновидность китайского чёрного чая

Если вы небогаты, вам нет особой необходимости нравиться людям. Сердечные переживания и романтика — привилегия богачей, а не занятие для безработных. Удел бедняков — быть практичными и прозаичными. Лучше иметь гарантированный годовой доход, чем репутацию славного малого.

Таковы реалии современной жизни, но Хьюи Эрскин об их существовании даже не подозревал. Бедняга Хьюи! В интеллектуальном отношении он, скажем прямо, мало что собой представлял. За всю свою жизнь он не произнес ни одного остроумного или хотя бы ядовитого слова. Зато у него была удивительно привлекательная внешность — каштановые волнистые волосы, ясно очерченный профиль, серые глаза. Он пользовался большой популярностью в обществе, причем не только женском, но и мужском. У него были все достоинства, кроме единственного — умения делать деньги.

За что он только ни брался! Полгода пытался играть на бирже, но разве место легкокрылой бабочке среди быков и медведей? Немногим дольше занимался он торговлей чаем, но в один прекрасный день почувствовал, что сыт по горло сушонгом и пеко [высшие сорта китайского чая]. Тогда он попробовал себя на продаже сухого хереса, однако и это у него не пошло — уж слишком сухим был херес. Кончилось тем, что он и вовсе оказался не у дел — обаятельный, ни к чему не пригодный молодой человек с прекрасным профилем и без определенных занятий.

Вдобавок ко всему он влюбился. Его избранница, которую звали Лора Мертон, была дочерью отставного полковника, чей характер и пищеварение безнадежно испортились еще в Индии. Лора просто-таки боготворила Хьюи, а он готов был целовать кончики шнурков ее туфель. Во всем Лондоне не нашлось бы красивее пары, чем Лора с Хьюи, но и беднее их никого б не нашлось. Полковник очень тепло относился к Хьюи, однако о помолвке и слышать не хотел.

— Приходи ко мне, мой мальчик, когда на твоем личном счету будет не меньше десяти тысяч фунтов, — вот тогда и поговорим, — любил повторять он. Хьюи от этих слов страшно мрачнел и отправлялся за утешением к Лоре.

В одно прекрасное утро, направляясь в Холланд-Парк [парк в Уэст-Энде (западной фешенебельной части Лондона); в прошлом частная усадьба], где жили Мертоны, Хьюи решил заглянуть по пути к своему лучшему другу Алану Тревору. Тревор был живописцем, хотя, конечно, в наши дни живописцем считает себя чуть ли не каждый. Но Тревор был не просто живописцем, а настоящим художником, а значит, принадлежал к категории, представители которой встречаются крайне редко. Внешне он производил впечатление странного и грубоватого человека; лицо его усеивали веснушки, во все стороны торчала рыжая, всклокоченная борода. Но стоило ему взять в руку кисть, как он тут же преображался во вдохновенного мастера, автора картин, пользующихся огромным успехом и спросом. Нужно сказать, что Хьюи с первых же дней их знакомства очаровал его своим обаянием.

— Художнику стoит общаться лишь с теми, кто красив и в то же время bête, [глупый (фр.)]- любил повторять он. — Когда на таких людей смотришь, отдыхает твой глаз, а когда с ними беседуешь, отдыхает твой мозг. Мужчины-денди и женщины-душки — вот кому принадлежит мир или, по крайней мере, должен был бы принадлежать.

Со временем, познакомившись с Хьюи поближе, он стал относиться к нему с еще большей симпатией, распознав в нем натуру отзывчивую, жизнерадостную и широкую, и Хьюи получил право беспрепятственного entrée [вход, доступ (фр.)] в его студию в любое время дня и ночи.

Хьюи застал своего друга за работой: Тревор наносил завершающие мазки на холст, изображающий в натуральную величину нищего. Портрет был просто-таки превосходен. Сам нищий стоял на возвышении в углу студии. Это был высохший, жалкого вида старик, лицо которого напоминало сморщенный, желтый пергамент. С его плеч свисала изодранная накидка из коричневой мешковины, а его грубые ботинки были залатаны во многих местах. Одной рукой он опирался на сучковатую палку, а в другой, протянутой за милостыней, держал бесформенную, видавшую виды шляпу.

— Какой великолепный типаж! — проговорил шепотом Хьюи, обмениваясь с другом рукопожатием.

— Великолепный типаж, говоришь? — громогласно отозвался Тревор. — Да, это уж точно! Не каждый день попадаются подобные экземпляры. Trouvaille, mon cher! [Настоящая находка, мой друг! (фр.)] Просто-таки оживший веласкесовский персонаж! Бог ты мой, представляю, какую гравюру сделал бы из него Рембрандт!

— Бедный старик! — произнес Хьюи. — До чего же несчастным он выглядит! Хотя вы, художники, наверное, думаете, что, не будь у него такого лица, ему не на что было бы жить?

— Разумеется, — ответил Тревор. — Кому, скажи мне, нужен нищий со счастливым лицом?!

— Интересно, сколько платят натурщику за позирование? — спросил Хьюи, удобно устраиваясь на диване.

— Один шиллинг в час.

— Ну, а ты, Алан, — сколько ты получаешь за картину?

— За эту, например, мне заплатят две тысячи.

— Ну что ты — гиней! [ходившая до 1813 года золотая монета, равная 21 шиллингу, тогда как фунт равнялся 20 шиллингам. Свое название получила потому, что первоначально чеканилась из золота, привозимого из Гвинеи. До денежной реформы 1971 г. гинея применялась как условная единица при исчислении гонораров, оценке картин, скаковых лошадей и т. п.] Художники, поэты и врачи всегда получают в гинеях.

— Если хочешь знать мое мнение, натурщики должны получать не за час, а в виде процента от выручки за картину, — сказал, рассмеявшись, Хьюи. — Они ведь работают не меньше, чем ты.

— Не говори ерунды! Возьми хотя бы нанесение красок на холст — да это же адский труд! А попробуй простоять целый день у мольберта! Тебе, конечно, легко говорить, но можешь поверить мне, Хьюи, — бывают моменты, когда начинаешь думать, что работа на ниве искусства мало чем отличается от тяжелейшего физического труда. Ладно, хватит болтать — мне нужно сосредоточиться. А ты кури себе и помалкивай.

— Не убегай, Хьюи, — сказал художник, направляясь к двери. — Я ненадолго.

Нищий, пользуясь отсутствием Тревора, тут же опустился на деревянную скамейку, стоявшую за его спиной. Старик выглядел таким несчастным и одиноким, что сердце Хьюи пронзила острая жалость и он, сунув руку в карман, стал на ощупь определять, сколько у него денег. Оказалось, всего лишь один соверен [золотая монета в 1 фунт стерлингов; чеканилась до 1917 г.] и несколько медных монет.

Он прошел в другой конец студии и вложил соверен в руку нищему.

Старик встрепенулся, и по его увядшим губам пробежала слабая улыбка.

— Спасибо, сэр, — пробормотал он, — большое спасибо.

В этот момент вошел Тревор, и Хьюи, слегка краснея за свой поступок, вскоре откланялся. Остальную часть дня он провел с Лорой, которая с премилым видом пожурила его за расточительность. Домой он возвращался пешком.

— Ну как, Алан, удалось закончить картину? — спросил он, закуривая.

— И закончить, и вставить в раму, мой мальчик, — ответил Тревор. — Кстати, поздравляю: ты, можно сказать, покорил старика натурщика. Я вынужден был во всех подробностях рассказать ему о тебе — и кто ты такой, и где живешь, и чему равен твой доход, и каковы твои перспективы…

— А это значит, мой дорогой Алан, — прервал его Хьюи, — что, когда я приду домой, он, скорее всего, будет поджидать меня у подъезда. Но я надеюсь, ты шутишь. Хотя, конечно, жаль старика. Мне бы очень хотелось хоть чем-то ему помочь. Это просто ужасно, что есть такие несчастные люди. У меня дoма горы старых вещей — так, может быть, он что-то подберет для себя, как ты думаешь, Алан? А то его лохмотья совсем разлезаются.

— Но он выглядит в них просто великолепно, — возразил Тревор. — Во фраке он не представлял бы для меня как художника ни малейшего интереса. То, что ты называешь лохмотьями, я называю романтическим убранством, а то, что для тебя нищенский вид, для меня живописный облик. Но я все равно скажу ему о твоем предложении.

— До чего же вы, художники, бессердечные люди, — серьезным тоном произнес Хьюи.

— Сердце художника — у него в голове, а не в груди, — ответил Тревор. — Да и, кроме того, мы, живописцы, должны изображать мир таким, каков он есть, а не стараться его переделывать. А chacun son métier [пусть каждый занимается своим делом (фр.)]. Ты лучше скажи мне, как там Лора. Старика она очень заинтересовала.

— Неужели ты рассказывал ему и о ней? — ужаснулся Хьюи.

— Разумеется. Теперь он знает и о непреклонном полковнике, и о его красавице дочери, и о десяти тысячах фунтов.

— То есть ты хочешь сказать, что посвятил его во все подробности моей личной жизни?! — воскликнул Хьюи, и лицо его покраснело от возмущения.

— Мой дорогой друг, — улыбнулся Тревор, — да будет тебе известно, что этот старый нищий, как ты его называешь, — один из самых богатых людей в Европе. Он мог бы хоть завтра купить весь Лондон и при этом не превысил бы кредит своего текущего счета в банке. У него в каждой столице по дому, он ест с золотой посуды и может при желании помешать России начать войну, если той вздумается вдруг воевать.

— Только не рассказывай мне сказки! — воскликнул Хьюи.

— Какие там сказки! — убеждал его Тревор. — Ведь старый натурщик, которого ты видел у меня сегодня, — это не кто иной, как барон Хаусберг. Он покупает все мои картины, и мы с ним большие друзья, а где-то с месяц назад он заказал мне портрет нищего, для которого захотел позировать сам. Que voulez-vous? La fantaisie d’un millionnaire! [Что тут поделаешь? Прихоть миллионера! (фр.)] Должен признать, что он выглядел потрясающе в этом своем рубище, хотя вернее будет сказать — в моем рубище, ибо это один из старых костюмов, привезенных мной из Испании.

— Барон Хаусберг! — с ужасом вскричал Хьюи. — Бог ты мой! Я ведь подал ему милостыню — соверен!

И он опустился в кресло, всем своим видом выражая отчаяние.

— Ты дал ему соверен? — удивленно переспросил Тревор и разразился неудержимым хохотом. — Так знай, мой мальчик, тебе больше никогда не видать своего соверена. Son affaire c’est l’argent des autres. [Он делает свои деньги на деньгах других людей (фр.)]

— Мог бы меня и предупредить, Алан, — с укоризной произнес Хьюи. — Неужели ты не понимаешь, что выставил меня совершеннейшим идиотом?

— Ну, начнем с того, Хьюи, — отвечал Тревор, — что мне и в голову не могло прийти, что ты начнешь раздавать столь щедрые милостыни. Я мог бы еще понять, если б ты решил подарить хорошенькой натурщице поцелуй, но чтобы дарить безобразному натурщику целый соверен — нет, этого я представить себе не мог! И потом нужно учесть, что меня сегодня ни для кого не было дома, и, когда ты неожиданно ворвался ко мне в мастерскую, я не знал, как мне быть — ведь Хаусбергу могло бы не понравиться, если бы я назвал его имя. Ты ведь сам понимаешь — барон, что называется, был не в полном параде.

— Каким же кретином он, должно быть, меня считает! — досадливо поморщился Хьюи.

— Напротив, — возразил Тревор. — Ты ему очень понравился, и весь остаток сеанса его не покидало хорошее настроение; он то и дело потирал свои старческие, сморщенные руки и тихонько посмеивался. Мне было невдомек, почему он вдруг заинтересовался тобой, и вот теперь я наконец понимаю. Он, должно быть, вложит твой соверен в какое-нибудь выгодное дельце и каждые полгода будет выплачивать тебе проценты. А за обедом сможет рассказывать своим гостям презабавную историю о том, как был принят за нищего.

— Ну почему мне так не везет?! — сокрушенно проговорил Хьюи. — Ладно, пойду-ка я лучше домой и лягу спать. Только прошу тебя, Алан, никому об этом ни слова. А то как я покажусь на людях?

— Не говори чепухи, Хьюи! Твой поступок лишь делает честь твоей щедрой, филантропической натуре. И не торопись уходить. Посиди, покури, и можешь сколько угодно говорить о своей Лоре.

Но Хьюи не дал себя уговорить и, выйдя из клуба, отправился пешком домой, оставив Алана Тревора в развеселом расположении духа.

Вскоре в комнату вошел пожилой седоватый джентльмен в очках с золотой оправой и проговорил с легким французским акцентом:

— Имею ли я честь разговаривать с мсье Эрскином?

Хьюи встал и учтиво поклонился.

— Я пришел по поручению барона Хаусберга, — продолжал посетитель. — Барон.

— Прошу вас, сэр, — передайте барону мои искреннейшие извинения, — пробормотал запинаясь Хьюи.

— Барон, — слегка улыбнувшись, продолжал старый джентльмен, — попросил передать вам это письмо.

Шафером на их свадьбе был Алан Тревор; присутствовал и барон, который произнес за праздничным столом целую речь в честь жениха и невесты.

— Образцовый натурщик, — заметил Алан, — это величайшая редкость, но если он к тому же и образцовый миллионер — это уж совсем уникальный случай!

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Натурщик-миллионер: краткое содержание, описание и аннотация

Оскар Уайльд: другие книги автора

Кто написал Натурщик-миллионер? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Натурщик-миллионер — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

– Во-первых, Хьюи, – ответил Тревор, – мне никогда не приходило в голову, что вы раздаете так безрассудно направо и налево милостыню. Я понимаю, что вы могли бы поцеловать хорошенькую натурщицу, но давать золотой безобразному старику. – ей-богу. Я этого не понимаю! Да и к тому же я, собственно, сегодня никого не принимаю, и, когда вы вошли, я не знал, пожелает ли барон Хаусберг, чтобы я открыл его имя. Вы же понимаете, он не был в сюртуке.

– Каким болваном он меня, наверное, считает! – сказал Хьюи.

– Ничего подобного, он был в самом веселом настроении после того, как вы ушли; он, не переставая, хихикал про себя и потирал свои старческие, сморщенные руки. Я не мог понять, почему он так заинтересовался вами, но теперь мне все ясно. Он пустит ваш фунт в оборот, станет вам выплачивать каждые шесть месяцев проценты, и у него будет прекрасный анекдот для приятелей.

– Как мне не везет! – проворчал Хьюи. – Мне ничего не остается делать, как пойти домой спать; и, дорогой Аллен, никому об этом не рассказывайте, прошу вас. А то мне нельзя будет показаться в парке.

– Вздор! Это только делает честь вашей отзывчивой натуре, Хьюи. Да не убегайте так рано, выкурите еще папиросу и рассказывайте, сколько хотите, о Лауре.

Но Хьюи не пожелал оставаться и пошел домой в отвратительном настроении, оставив хохочущего Тревора одного.

В комнату вошел пожилой седовласый джентльмен в золотых очках и заговорил с легким французским акцентом:

– Имею ли я честь видеть мосье Эрсина?

– Я пришел от барона Хаусберга, – продолжал он. – Барон…

– Прошу вас, сэр, передать барону мои искренние извинения, – пробормотал Хьюи.

– Барон, – сказал старый джентльмен с улыбкой, – поручил мне вручить вам это письмо! – И он протянул запечатанный конверт.

На свадьбе Аллен Тревор был шафером, а барон произнес тост за свадебным завтраком.

– Натурщики-богачи, – заметил Аллен, – довольно редки в наши дни, но, ей-богу, богатые натуры – еще реже!

Замечательный рассказ, который не может не вызвать улыбку. Действительно, Оскар Уайльд — мастер малой прозы, в чём я уже не раз убеждалась. Всего в нескольких абзацах он умудряется уместить занимательный сюжет, отменный юмор и мораль. "Натурщик-миллионер" тому подтверждение.

Жизнь ничем не обделила красавца Хьюи Эрскина. Ни внешностью, ни всеобщей любовью, везде он пользовался успехом и обладал всеми возможными талантами, кроме таланта зарабатывать деньги. Вот только Хьюи обычный человек и хотел бы жениться на любимой девушке и прожить с ней счастливую жизнь, но отец Лауры не готов отдать дочь за бессеребренника. Уже становится интересно, не правда ли?

Но где же Эрскин возьмёт деньги? Ведь они никак не хотят идти к нему в руки! Но однажды, когда он решил посетить своего друга-художника, удача всё-таки повернулась к нему лицом, причём весьма неожиданным образом.

Чтение произведений Уайльда для меня всегда настоящий релакс, я отдыхаю душой, погружаясь в его волшебные, завораживающие и моментально увлекающие в свой мир строки. Конечно, мне очень понравился этот рассказ, и я буду его перечитывать периодически, когда мне понадобится хорошее средство для поднятия настроения.

Этот очаровательный рассказ, похоже, наградил меня хорошим настроением на весь день. Хоть скептик внутри меня и шепчет о том, что такого в реальности практически не бывает, неужели нельзя позволить себе немного помечтать?

Мне нравится одна из главных мыслей книги – твори добрые дела и не жди ничего взамен. Однако излишняя сказочность несколько искажает эту мысль и добавляет огромную каплю эгоизма. Зато неизменным остаётся прекрасный юмор. Рекомендую добавить эту историю в утренний чай или кофе, но не слишком много.

. Натурщики-богачи довольно редки в наши дни, но, ей-богу, богатые натуры – ещё реже!

Что-то запелось в голове "миллион алых роз. "

Читайте также: