Налет на поезд о генри краткое содержание

Обновлено: 16.05.2024

Налёт на поезд

(Holding up a Train)

Перевод Зиновия Львовского

Примечание автора.

Человек, рассказавший мне эту историю, жил несколько лет, как аутло (Аутло (outlow) -- человек, об'явленный вне закона.) на Юго-Западе и занимался тем делом, которое так откровенно описывает. Его описание modus operandi может показаться интересным. а советы его ценными для пассажира при каком-нибудь налете на поезд. Оценка же удовольствий, получаемого участниками ограбления поездов, вряд ли соблазнит кого-нибудь заниматься этим делом, как профессией. Я передаю рассказ как можно точнее, почти дословно.

В пансионе миссис Мэрфи живет семейная пара Мак-Каски. Супруги часто выясняют отношения и запускают друг в друга посуду. Однажды они заключают перемирие, узнав о пропаже сына хозяйки пансиона.

За минуту

Майская луна хорошо освещала пансион миссис Мэрфи. Его окна были распахнуты, а часть жильцов сидела на крыльце на плоских матах. На втором этаже миссис Мак-Каски у окна ждала супруга. Он появляется лишь в 9 часов и недовольная женщина ругает его за опоздание и сетует, что ужин уже давно остыл.

Она купила продукты на последние деньги, так как большую часть выручки муж в выходные пропивал с приятелем. К тому же у них были долги перед газовой компанией. Супруг в ответ оскорбляет жену и требует, чтобы она
подавала на стол. Разгневанная женщина бросает в него кастрюлю с тушеной репой.

Миссис и мистер Мак-Каски начинают кидаться друг в друга едой и посудой. Когда меню закончилось, битва прекратилась. Муж отыскал умывальную чашку и запустил в жену, но та увернулась и схватила утюг.

Внезапно герои слышат громкий крик снизу и заключают перемирие. Вскоре становится известно, что пропал сын хозяйки пансиона. Майор Григ хочет обыскать город и найти его.

Примечание. Рассказ этот я услышал от человека, за которым несколько лет кряду охотилась полиция Юго-Запада и который сам занимался деятельностью, столь чистосердечно им описываемой. Его описание modus operandi[1] представляется мне заслуживающим внимания, а советы могут оказаться полезными для пассажира, которому случится стать жертвой железнодорожного налета. В то же время его рассказ о тех радостях, которые сулит грабительское дело, вряд ли кого соблазнит овладеть этой профессией. Привожу его рассказ почти дословно.

Если вы спросите, трудно ли ограбить поезд, большинство опрошенных ответит – да. Неправда, нет ничего проще. Я доставил немало беспокойств железным дорогам и бессонных ночей пульмановской компании, мне же моя профессия налетчика никаких неприятностей не приносила, если не считать того, что бессовестные людишки, когда я спускал награбленное, обдирали меня как липку. Риск в нашем деле невелик, ну а неприятности нас не останавливали.

Самый первый раз я участвовал в ограблении в 1890 году. Если рассказать вам, как я дошел до жизни такой, вы, может быть, поймете, что толкает большинство грабителей на этот путь. Из шести правонарушителей на Западе пять – ковбои, потерявшие работу и сбившиеся с панталыку. Шестой – хулиган с Востока, который рядится бандитом и откалывает такие гнусные номера, что марает имя всех остальных. В судьбе первых пятерых виноваты колонисты и проволочные изгороди, в судьбе шестого – дурное сердце.

Мы с Джимом работали на 101 ранчо в Колорадо. Колонисты там утесняли ковбоев по-всякому. Забрали себе землю и поставили полицейских, на которых не угодишь. Раз мы с Джимом завернули по дороге в Ла-Хунту, поработали на загоне скота и возвращались на юг. Ну, позабавились малость, но чинно-благородно, никого не трогали, и вдруг – нате вам – фермерская администрация хочет нас замести. Джим пристрелил помощника шерифа, а я вроде как встал на его сторону в споре. Поскакали по их главной улице взад-вперед, постреляли, но остались целы-невредимы. А потом рванули на наше ранчо. Летать наши лошади не могли, но в скорости не уступали птицам.

А так примерно через недельку заявляется туда шайка этих ла-хунтовских рвачей, требует, чтобы мы с ними ехали назад. Мы, ясное дело, ни в какую. Нам что – мы ведь в доме укрылись, только не успели мы им свой отказ изложить до конца, как они наш саманный домишко весь изрешетили пулями. А чуть стемнело, мы их обстреляли и дернули задами в горы. Они тоже в долгу не остались, популяли нам вдогонку. Нам с Джимом пришлось разъехаться – ничего тут не поделаешь, встретиться мы уговорились в Оклахоме.

В Оклахоме мы никуда не пристроились и, как край подошел, решились провернуть это дело с железными дорогами. Мы с Джимом вошли в компанию с Томом и Айком Мурами – двумя братьями, у которых было столько пороху, что им прямо-таки не терпелось переплавить его в звонкую монету. Я смело называю их имена, потому что оба они уже на том свете. Тома застрелили, когда он грабил банк в Арканзасе, Айк подорвался на более опасном дельце: его убили на танцульке в Крик-Нейшн.

Мы выбрали одно местечко на линии Санта-Фе, там через глубокое ущелье идет мост, а кругом густой лес. Все пассажирские поезда брали воду из цистерны неподалеку от моста. Место самое что ни на есть глухое, ближе чем за пять миль домов нет. Накануне мы дали роздых лошадям и обговорили, как лучше обстряпать налет. Планы у нас были нехитрые, ведь никто из нас грабежами раньше не занимался.

По расписанию экспресс подходил к цистерне в 11.15 вечера. Ровно в одиннадцать мы с Томом залегли по одну сторону полотна, Джим с Айком по другую. Когда поезд стал приближаться и я увидел, как свет головного прожектора разрезает тьму, услышал, как паровоз со свистом выпускает пар, у меня затряслись поджилки. Я готов был год отработать на ранчо бесплатно, лишь бы выйти сейчас из игры. Самые рисковые ребята потом говорили, что им тоже было не по себе, когда они в первый раз шли на дело.

Едва поезд замедлил ход, я вскочил на одну подножку, Джим на другую. Стоило машинисту и кочегару увидеть наши пушки, как они, не ожидая приказаний, подняли руки вверх и попросили не стрелять, обещая слушаться нас во всем.

– Прыгай! – приказал я, и они попрыгали на землю. Мы погнали их вдоль состава. Пока мы занимались обслугой, Том и Айк – каждый со своей стороны – открыли пальбу, пальбу они сопровождали диким гиканьем на манер апачей, чтобы отбить у пассажиров охоту высовываться. Один олух выставил в окно свою игрушку двадцать второго калибра и пульнул в белый свет. Я звезданул по стеклу прямо над его головой. После этого у пассажиров начисто пропало желание сопротивляться. К этому времени я перестал бояться. И если и волновался, то не без приятности, вроде как бывает на танцах или, скажем, на вечеринке. Света в вагонах видно не было, и, едва Том с Айком перестали бесноваться, стало тихо, как на кладбище. Помнится, я слышал, как в кустах у дороги чирикала птичка, будто плакалась, что ей не дают спать.

Если хотите знать, какие трусы составляют большинство человечества, ограбьте пассажирский поезд. Я так говорю не потому, что пассажиры не сопротивляются (я вам потом объясню, почему они не могут сопротивляться), просто жалко смотреть, как они пугаются. И здоровяки-коммивояжеры, и фермеры, и отставные вояки, и франты в воротничках до ушей, и игроки, от чьей похвальбы только что дрожали стекла в вагоне, – все они празднуют труса.

По позднему времени большинство пассажиров ехало спальным, потому в остальных вагонах нам не удалось поживиться. Проводник пульмановского вагона загородил собой проход, но Джим в это время уже подходил к другой двери. Проводник любезно сообщил, что никак не может пропустить меня в вагон, ибо спальный вагон не принадлежит железной дороге, не говоря о том, что пассажиров и так уже потревожили крики и стрельба. В жизни не встречал человека, который бы с большим достоинством нес свои служебные обязанности и так верил бы в чудодейственную силу имени великого Пульмана. Я ткнул мистера Проводника в живот моим шестизарядным, да так, что пуговица с его жилета намертво закупорила дуло, только выстрелом мне удалось от нее избавиться. Проводник мигом заткнулся и кубарем скатился по ступенькам.

Я распахнул дверь и вошел в вагон. Ко мне, пыхтя и отдуваясь, подковылял толстый старик. Одну руку он успел продеть в рукав пиджака и теперь пытался натянуть жилет поверх него. Понятия не имею, за кого он принял меня.

– Молодой человек, – сказал он. – Не теряйте головы, сохраняйте хладнокровие.

делом, как профессией. Я передаю рассказ как можно точнее, почти дословно.

Если бы спросить мнение большинства людей, то все сказали бы, что остановить поезд - трудно. Это неверно: остановить поезд - легко. Я некоторым образом содействовал беспокойству железнодорожных пассажиров и бессоннице служащих "Компании Экспрессов". Единственные неприятности, связанные для меня лично с налетами на поезда, .