Набоков весна в фиальте краткое содержание
Обновлено: 04.07.2024
Герой сообщает о своей первой встрече с героиней так: “Я познакомился с Ниной очень уже давно, в тысяча девятьсот семнадцатом, должно быть, судя по тем местам, где время износилось. Было это в какой-то именинный вечер в гостях у моей тётки, в её Лужском имении, чистой деревенской зимой”.
Л юбой, хоть сколько-нибудь наблюдательный читатель, разумеется, не может не обратить внимания на — как бы сквозь зубы проговорённую, но исторически чрезвычайно важную — дату знакомства героя и героини — зима 1917 года. Очень скоро догадка такого читателя о тайном взрывном подтексте, заложенном в этой дате, получает своё подтверждение. Через абзац после только что процитированной фразы будет (опять — как бы мимоходом) упомянута гипотетическая причина, заставившая гурьбу веселящихся гостей покинуть тёплое помещение: “Не помню, почему мы все повысыпали из звонкой с колоннами залы в эту неподвижную темноту, населённую лишь ёлками, распухшими вдвое от снежного дородства: сторожа ли позвали поглядеть на многообещающее зарево далёкого пожара, любовались ли мы на ледяного коня, изваянного около пруда швейцарцем моих двоюродных братьев; но воспоминание только тогда приходит в действие, когда. ”
Это теряющееся в бесконечно развёртывающемся предложении “многообещающее зарево далёкого пожара” тем не менее содержит внятную подсказку для внимательного читателя.
Особо отмеченными заслуживают стать два набоковских эпитета — “многообещающее” и “далёкого”. Далёкого — это не только пространственная, но и временная характеристика (сейчас февраль 1917 года, но подлинный пожар разгорится после далёкого пока октября). То же самое относится и к “многообещающему” (зареву), которое, впрочем, обещает не только ужасы октябрьского переворота, но и спровоцированную этими ужасами эмиграцию героя и героини, а значит, их дальнейшие эмигрантские встречи (в том числе и встречу в Фиальте, которая подробно описана в рассказе).
Какой цели добивался Набоков, выстраивая свои произведения таким образом? На этот вопрос мы попробуем ответить, подводя общие итоги работы.
У Набокова гибель Нины также оказывается следствием транспортного столкновения, но железная дорога, вопреки всем ожиданиям, оказывается за кадром этого события: Нинин автомобиль “потерпел за Фиальтой крушение, влетев на полном ходу в фургон бродячего цирка”.
Тем не менее мотив железной дороги в рассказе Набокова — это не вовсе тупиковая ветка, поскольку герой узнаёт о смерти героини из газеты, стоя “на вокзале, в Милане”. То есть железная дорога Набокову всё-таки пригодилась, но метафоре — поезд-убийца — в итоге был решительно предпочтён образ вокзала — как места публичного одиночества.
Остаётся под нужным нам углом рассмотреть такой важный компонент набоковского рассказа, как его заглавие, особое внимание уделив изобретённому писателем топониму “Фиальта”. Б.Бойд отмечает, что этот топоним представляет собой “контаминацию названий адриатического Фиюма и черноморской Ялты” (Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы. Биография. М., 2001. С. 496–497). Сам Набоков о Фиюме умалчивает, на его место подставляя “фиалку”: “Я этот городок люблю во впадине его названия мне слышится сахаристо-сырой запах мелкого, тёмного, самого мятого из цветов, и не в тон, хотя внятное, звучание Ялты” (в финале рассказа в руках у Нины появится “букет тёмных, мелких, бескорыстно пахучих фиалок”).
Однако действие принципа не совсем обманутых ожиданий здесь далеко не сводится к тайной подмене Фиюмом открыто продемонстрированной читателю фиалки (которая, заметим, подсунута отнюдь не жульнически, честно служа своеобразной эмблемой образа главной героини).
Если принять подобное толкование и внимательно перечитать сцену последнего свидания неудачливых возлюбленных в Фиальте, то особое значение, как обычно у Набокова, приобретёт мимоходом упомянутая деталь: “У ног наших валялся ржавый ключ”. Это не поднятый ключ от неслучившегося счастья героев, от того рая, в который они не вошли. Несколькими строками ниже о Нине сообщается, что она, “которая запросто, как в раю, произносила непристойные словечки”, в момент решительного объяснения смутилась и испугалась.
В заключение — обещанная в начале попытка ответить на важный вопрос: какова главная функция принципа не совсем обманутых ожиданий в русскоязычных произведениях Набокова?
Можно сказать, что и в этом случае приводится в действие принцип не совсем обманутых ожиданий: читатель по мере сил вникает в содержание текста и, как правило, не остаётся разочарованным, но тайной самоцелью текста оказывается тренировка различных уровней читательского внимания; в идеале — формовка читателя, конгениального автору.
“Часто пишется — казнь, а читается правильно — песнь”, — написал однажды Осип Мандельштам, и эта строка отразила один из ключевых принципов его поэтики. У Набокова — если пишется “казнь”, а “читается правильно — песнь”, то про “казнь” читателю также не рекомендуется забывать.
Заставлял мой мозг зависать как компьютер. Хотела поставить самую низкую оценку творчеству Набокова, но одно обстоятельство заставило меня поменять своё мнение.
Всем привет.
Сегодня хочу Обсудить с вами творчество Владимира Набокова в рассказе весна в Фиальте.
ОБ АВТОРЕ
Владимир Набоков является любимым писателем очень многих людей, особенно ярких творческих личностей. Например, современная писательница Ника Набокова взяла себе в псевдоним фамилию любимого писателя. В то время как сам Набоков некогда взял себе псевдоним Сирин.
И мне интересно, все эти люди действительно постигли этот сложнейший слог и не сошли с ума?
К слову сказать, Владимир Набоков был очень крут, ведь он с детства знал и говорил сразу на трёх языках - русском, английском и французском. Разговоры на них были приняты в его семье. После Набоков легко переводил разные произведения литературы с одного языка на другой.
Набоков родился в Санкт-Петербурге и прожил там 18 лет, Владимир является выходцем из дворянской семьи, его папа был юристом. Позже вся семья эмигрировала за границу. Набоков умер уже в Швейцарии.
Как автор Набоков для меня очень сложен и неординарен и я понимаю, что просто не доросла до него. А то, что нам не понятно, обычно воспринимается в негативном ключе.
Уже из описания жизни автора ясно, что его мозги шевелились несколько иначе, чем мои.
Но это первое произведение Набокова, которое я прочла. Возможно, с течением времени поменяю своё мнение о его творчестве.
А пока поговорим о весне в Фиальте.
ВЕСНА В ФИАЛЬТЕ
Произведение весна в Фиальте для меня оказалось чрезвычайно сложным.
Литературными критиками, кстати, оценено очень высоко.
В детальном разборе рассказа Весна в Фиальте они наблюдают отсылки к Пушкину, Толстому, а также Булгаковкие и Чеховские аллюзии.
Аллюзия - это стилистическая фигура, содержащая указание, аналогию, намёк на некий исторический, политический, мифологический или литературный факт, закреплённые в текстовой культуре или разговорной речи.
Кстати, я не знала, что Фиальту Набоков выдумал, но по описанию в начале рассказа сразу вспомнила Крым и многие критики предполагают, что именно Ялта - это и есть та самая Фиальта, где герой встречался со своей любовницей.
Фиальта - это, скорее всего, топоним слов Фиалка и Ялта, а может быть Фиюм и Ялта.
Отсылка к Крыму есть и в других строках.
Я пыталась начать читать произведение Набокова не один раз, и каждый раз не могла поймать себя на интересе, никак он мне не давался.
Обороты слов, стиль написания, метафоры для меня настолько сложны, что начав читать начало предложения к его концу я уже не могу уловить общей мысли.
Вот, например, одно из первых предложений в рассказе весна в Фиальте:
Далеко, в бледном свете, в неровной раме синеватых домов, с трудом поднявшихся с колен и ощупью ищущих опоры (кладбищенский кипарис тянется за ними), расплывчато очерченная гора Святого Георгия менее чем когда-либо похожа на цветные снимки с неё, которые тут же туриста ожидают (С 1910 года, примерно, судя по шляпам дам и молодости извозчиков), теснясь в застывшей карусели своей стойки между оскалом камня в аметистовых в кристаллах и морским рококо раковин.
Что? Что здесь происходит? Синеватые дома опираются на кладбищенский кипарис? Гора Святого Георгия в застывшей карусели? Как это понимать? Гора теснится между камнем и морскими раковинами? Да простят меня поклонники творчества Набокова, я ничего не могу понять!
А Попробуйте представить такую картину:
Со ступеньки встал и пошёл, с выпученными серым, пупастым животом мужского пола младенец, ковыляя на калачиках и стараясь нести зараз три апельсина, неизменно один ронняя, пока сам не упал, и тогда мгновенно у него всё отняла тремя руками девочка с тяжёлым ожерельем вокруг смуглой шеи и в длинной как у цыганки юбке.
Что здесь происходит? - этот вопрос я задавала себе, осмысливая каждое предложение, и всё-равно не понимая сути.
Попробую пересказать:
Младенец с серым пупастым животом пытался унести три апельсина, но трехрукая девочка с тяжёлыми бусами и длинной юбкой их у него отняла.
И это только описание происходящего вокруг, ни младенец, ни трехрукая девочка в дальнейшем в рассказе присутствовать не будут.
Тогда вопрос:
Зачем нам эта подробная информация? Какой смысл она в себе несёт?!
Конечно, в этом и есть прелесть писательства.
Но от такой концентрации сложных описаний, мне безнадёжно хочется спать, начинает болеть голова, находясь на пределе взрыва.
Веь рассказ Весна в фиальте можно было с лёгкостью поместить в одно предложение, да что там, его можно бы было вообще не писать!
В процессе прочтения я начала немного привыкать к стилю Набокова, и мне даже показались интересными некоторые обороты слов и сплетения их в отдельные предложения.
Мне хотелось узнать, что же случится дальше, но дальше ничего не случалось, ведь читать Набокова нужно в моменте и наслаждаться этими хитросплетениями описаний.
Если для Вас они сложны, иногда неуместны и бессмысленны, как для меня, то скорее всего, творчество Набокова Вам не зайдёт.
Мне кажется, в этом рассказе нет явного смысла, кроме того, как причудливо описать всё, что находится и происходит вокруг, дать этому Набоковское видение.
И Вы знаете, когда я поняла наконец всю глубину рассказа Весна в Фиальте? Только когда перечитала его ещё раз.
А какое обстоятельство заставило меня это сделать? То обстоятельство, что я начала писать отзыв на рассказ Весна в Фиальте, перечитывать отдельные строки, смотреть на них с другой стороны, переосмысливать, ииии о Вау.
Как я не вкусила этого ранее!
Как Вам такие описания:
- Произвёл ампутацию валенка,
- Безнадёжно усатый продавец,
- Елки молча торговали своими голубоватыми пирогами.
После второго прочтения мне стало понятнее и интереснее это чтиво.
А также я поняла всю глубину переживаний героя, которая крылась в осознании простых, но судьбоносных событий.
Но до этого нужно дорасти и поэтому всем рекомендовать к прочтению я не могу.
Герой сообщает о своей первой встрече с героиней так: “Я познакомился с Ниной очень уже давно, в тысяча девятьсот семнадцатом, должно быть, судя по тем местам, где время износилось. Было это в какой-то именинный вечер в гостях у моей тётки, в её Лужском имении, чистой деревенской зимой”.
Л юбой, хоть сколько-нибудь наблюдательный читатель, разумеется, не может не обратить внимания на — как бы сквозь зубы проговорённую, но исторически чрезвычайно важную — дату знакомства героя и героини — зима 1917 года. Очень скоро догадка такого читателя о тайном взрывном подтексте, заложенном в этой дате, получает своё подтверждение. Через абзац после только что процитированной фразы будет (опять — как бы мимоходом) упомянута гипотетическая причина, заставившая гурьбу веселящихся гостей покинуть тёплое помещение: “Не помню, почему мы все повысыпали из звонкой с колоннами залы в эту неподвижную темноту, населённую лишь ёлками, распухшими вдвое от снежного дородства: сторожа ли позвали поглядеть на многообещающее зарево далёкого пожара, любовались ли мы на ледяного коня, изваянного около пруда швейцарцем моих двоюродных братьев; но воспоминание только тогда приходит в действие, когда. ”
Это теряющееся в бесконечно развёртывающемся предложении “многообещающее зарево далёкого пожара” тем не менее содержит внятную подсказку для внимательного читателя.
Особо отмеченными заслуживают стать два набоковских эпитета — “многообещающее” и “далёкого”. Далёкого — это не только пространственная, но и временная характеристика (сейчас февраль 1917 года, но подлинный пожар разгорится после далёкого пока октября). То же самое относится и к “многообещающему” (зареву), которое, впрочем, обещает не только ужасы октябрьского переворота, но и спровоцированную этими ужасами эмиграцию героя и героини, а значит, их дальнейшие эмигрантские встречи (в том числе и встречу в Фиальте, которая подробно описана в рассказе).
Какой цели добивался Набоков, выстраивая свои произведения таким образом? На этот вопрос мы попробуем ответить, подводя общие итоги работы.
У Набокова гибель Нины также оказывается следствием транспортного столкновения, но железная дорога, вопреки всем ожиданиям, оказывается за кадром этого события: Нинин автомобиль “потерпел за Фиальтой крушение, влетев на полном ходу в фургон бродячего цирка”.
Тем не менее мотив железной дороги в рассказе Набокова — это не вовсе тупиковая ветка, поскольку герой узнаёт о смерти героини из газеты, стоя “на вокзале, в Милане”. То есть железная дорога Набокову всё-таки пригодилась, но метафоре — поезд-убийца — в итоге был решительно предпочтён образ вокзала — как места публичного одиночества.
Остаётся под нужным нам углом рассмотреть такой важный компонент набоковского рассказа, как его заглавие, особое внимание уделив изобретённому писателем топониму “Фиальта”. Б.Бойд отмечает, что этот топоним представляет собой “контаминацию названий адриатического Фиюма и черноморской Ялты” (Бойд Б. Владимир Набоков. Русские годы. Биография. М., 2001. С. 496–497). Сам Набоков о Фиюме умалчивает, на его место подставляя “фиалку”: “Я этот городок люблю во впадине его названия мне слышится сахаристо-сырой запах мелкого, тёмного, самого мятого из цветов, и не в тон, хотя внятное, звучание Ялты” (в финале рассказа в руках у Нины появится “букет тёмных, мелких, бескорыстно пахучих фиалок”).
Однако действие принципа не совсем обманутых ожиданий здесь далеко не сводится к тайной подмене Фиюмом открыто продемонстрированной читателю фиалки (которая, заметим, подсунута отнюдь не жульнически, честно служа своеобразной эмблемой образа главной героини).
Если принять подобное толкование и внимательно перечитать сцену последнего свидания неудачливых возлюбленных в Фиальте, то особое значение, как обычно у Набокова, приобретёт мимоходом упомянутая деталь: “У ног наших валялся ржавый ключ”. Это не поднятый ключ от неслучившегося счастья героев, от того рая, в который они не вошли. Несколькими строками ниже о Нине сообщается, что она, “которая запросто, как в раю, произносила непристойные словечки”, в момент решительного объяснения смутилась и испугалась.
В заключение — обещанная в начале попытка ответить на важный вопрос: какова главная функция принципа не совсем обманутых ожиданий в русскоязычных произведениях Набокова?
Можно сказать, что и в этом случае приводится в действие принцип не совсем обманутых ожиданий: читатель по мере сил вникает в содержание текста и, как правило, не остаётся разочарованным, но тайной самоцелью текста оказывается тренировка различных уровней читательского внимания; в идеале — формовка читателя, конгениального автору.
“Часто пишется — казнь, а читается правильно — песнь”, — написал однажды Осип Мандельштам, и эта строка отразила один из ключевых принципов его поэтики. У Набокова — если пишется “казнь”, а “читается правильно — песнь”, то про “казнь” читателю также не рекомендуется забывать.
Психологическая интерпретация
Теперь переместимся в пространство психологии (точнее, психологической танатологии), но не теряя мистической нити. Здесь главный аспект рассказа — это переживание Василием смерти Нины.
*Kübler-Ross E. On death and dying. — NY: Scribner, 1969. — 260 p.
Торг (Bargaining) — это те детали, где Нарратор убеждает себя в случайности и необязательности его союза с Ниной, в том, что мимолётности отношений требует и её встречная небрежность, и семейная жизнь обоих.
Подавленность (Depression) — проявляется с самого начала и до конца, как общее освещение мизансцены и настроение персонажей: всюду скука, печаль, безнадёжность, туман, дым, серость. Это совершенно не соответствует реальной весне в средиземноморском городке. Зато состояние шока, депрессии или переживания утраты вызывает именно такие субъективные ощущения.
Культурологические коды
*Набоков В.В. Интервью для Нью-Йоркской телепрограммы "Television 13", 1965 г. Пер. С. Ильина. // Набоков В.В. Собрание сочинений в 5 томах. Американский период. СПб, Симпозиум, 2004. Т. 3. - С. 559.
*Нерлер П.М. Осип Мандельштам и его солагерники. Научн. ред. О. Лекманов. - М.: АСТ, 2015. – 544 с.
**Белый Андрей [Бугаев, Б.Н.]. Сирин ученого варварства : (По поводу книги В. Иванова "Родное и вселенское") / Андрей Белый. - Берлин : Скифы, 1922. - 24 с.
Золотея, эфир просветится
и в восторге сгорит.
А над морем садится
ускользающий, солнечный щит.
И на море от солнца
золотые дрожат языки.
Всюду отблеск червонца
среди всплесков тоски.
Нет сиянья червонца.
Меркнут светочи дня.
Но везде вместо солнца
ослепительный пурпур огня.
ОТСВЕТ СТАКАНА.
Это странная, даже вульгарная деталь, которую трудно связать с какой-либо поэзией. Здесь в памяти почему-то возникает Кузьма Сергеевич Петров-Водкин. Между ним и Набоковым есть загадочная связь. Художник подолгу бывал в Германии, Италии, Франции, Санкт-Петербурге и Царском Селе, в Крыму, в общем, в том же культурном и географическом пространстве, что и Набоков. Петров-Водкин был не только художником, но и интересным писателем - его дневники и рассказы полны остроумных наблюдений и мистификаций.
Биографическая интерпретация
Володя обладал глубокой эмпатией и мистическим чувством, поэтому должен был сопереживать трагедии сына и отца Фабров, особенно когда ему самому исполнилось 16 лет, а совсем близко от Петрограда гремела мировая война, грозившая гибелью стране, семье и ему самому.
И факт в том, что, согласно записи в мэрии Оранжа, Жюль Фабр умер в полдень, когда белёсые небеса Прованса озаряло сентябрьское солнце. О чём Володя, скорее всего, узнал ещё в детстве.
Читайте также: