На победы в италии державин краткое содержание
Обновлено: 09.07.2024
В жилище бардов восшумит. - Барды северных народов - поэты, которые песнями своими возбуждали их на брань.
Пред ними сто дубов горят. - У северных народов было обыкновение торжествовать их победы под звуком арф при зажженных дубах, где и пили они круговую чашу. ."парижских твердость стен. - Варяги некогда по Сене приходили в Галлию под стены Парижа, взяв город Нант и пр.
Се Рюрик торжествует. - Предводительствовал теми варягами их великий князь Рюрик.
В Валкале звук своих побед. - По древнему варяго-росскому баснословию, герои их по смерти своей торжествовали свои победы в Валкале, то есть в раю.
Воспитанный в огнях, во льдах. - Суворов, чтоб лучше переносить военные трудности, приучал себя измлада к холоду и к жару, ходя в самые знойные дни с открытою головою и окачиваясь всякое утро и вечер холодною водою со льдом, а спал на сене.
Девятый вал в морских волнах. - Известно мореходцам, что девятый вал самый крепчайший, которого не могут выдержать худые корабли.
Звезда, прешедша мира тропы и проч. - Комета, прошедшая тропики, или пути солнечные, то есть Суворов с оружием многие прошел страны.
Князь славы. - До сей оды гр. Суворов еще князем не был, но после перехода Альпийских гор пожалован в сие достоинство.
Сбылось пророчество, сбылось. - В оде Зубову на прибытие из Персии предсказано было, что Суворова горит еще звезда; то сими победами и сбылось то пророчество.
Лун, воссиявший из-под спуда. - То есть бывший под угнетением или в ссылке воссиял вновь славою.
Что древний витязь проложил. - Древний герой князь Рымник-ский, воевавший с Францией).
Одной из важнейших победно-патриотических од Державина является "На взятие Измаила" (1790), где рельефно выступает героический образ русского народа - величественного Росса, взявшего неприступную турецкую твердыню. Необъятная сила русского воина-исполина уподобляется могучим и страшным проявлениям грозных сил природы, описанным в начале оды: извержению вулкана, землетрясению, сиянию молний и раскатам грома, бурному волнению морской стихии. Таким же устрашающе-могущественным предстает и ратный подвиг воинов; весь образно-тематический ряд призван подчеркнуть стихийную, природную мощь русского богатыря. Но эта сила воинов действует не сама по себе, а послушна царю и полководцам, освящена верой, вдохновляется чувством патриотизма. Таким образом, здесь сделана попытка нарисовать собирательный образ русского воина и через него определить национальный характер русского народа, сочетающий в себе "лед и пламень", стихийную мощь и величие души, способность совершать подвиги, превышающие силы обычных смертных.
Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый снигирь?
Державин, выразив свою радость по поводу того, что ему вновь довелось говорить о славе Суворова, ставит себя на место участника похода и мощной кистью рисует картины альпийской природы и препятствия, которые приходилось преодолевать суворовским богатырям.
С большой верностью говорит он о единении Суворова с войском, о том, что, выступая в поход, полководец постарался довести боевую задачу до каждого солдата, обеспечив сознательное выполнение своих приказаний. Эта черта военной педагогики Суворова была присуща ему, как никому другому из русских военачальников XVIII века.
Патриотические и анакреонт. Оды Державина (Ода на взятие Измаила, Ода на переход альпийских гор, осень во время осады Очакова, Снегирь, к самому себе, кузнечик, дар, русские девушки, цыганская пляска, Евгению. Жизнь Званская).
БИЛЕТ№18
Поэзия Державина представляет нам и положительных героев, к изображению которых поэт подходите большой ответственностью, желая как можно шире и точнее показать все их достоинства и превратить в пример для подражания. Такими героями для поэта были полководцы Румянцев и Суворов.
Что огнедышущи за перстом
Ограды вслед его идут;
Что в поле гладком, вкруг отверстом,
По слову одному растут
Полки его из скрытых станов,
Как холмы в море из туманов;
Что только по траве росистой
Ночные знать его шаги;
Что утром пыль, под твердью чистой
Уж поздно зрят его враги;
Что остротой своих зениц
Блюдет он их, как ястреб птиц..
.И вдруг решительным умом На тысячи бросает гром. [I, 468—469]
Это образное художественное описание полно глубокого смысла, и все элементы его заботливо взвешены поэтом. Известно, что Ру¬мянцев отказался от линейной тактики, когда войска располагались на поле сражения в две линии, и стал применять рассыпной строй и тактику колонн. Румянцев создал легкие егерские батальоны и ввел атаки рассыпным строем в сочетании с колоннами. Вслед за Петром I он пришел к мысли о необходимости тактического резер¬ва, который в его руках оказывал решающее влияние на ход боя, восстановил боевые традиции русской армии, поставив кавалерии задачу нанесения массированного удара холодным оружием — клин¬ком — и освободив ее от ведения неприцельного огня и т. д. Именно об этом и говорит Державин в стихах своей оды. Он не только соз¬дает внешний портрет человека, но изображает и дело, которому тот служит, причем не стремится обойтись общими словами, а в по¬этических образах раскрывает сущность всего, совершенного его героем.
Но самое видное место в поэзии Державина занимает Суворов. Ему посвящено несколько стихотворений, в которых образ полко¬водца освещается и характеризуется с разных сторон.
Личное знакомство Державина с Суворовым относится к 1774 году, когда они встретились в приволжских степях, участвуя в вой¬не с Пугачевым. Новая встреча произошла лишь двадцать лет спустя, в 1795 году, во время приезда Суворова в Петербург по окончании войны с Польшей.
Суворов поселился в Таврическом дворце, но не изменил своих солдатских привычек: спал на полу на охапке сена, рано вставал, и спартанский образ жизни его в роскошном дворце Державин от¬метил в особом стихотворении:
Когда увидит кто, что в царском пышном доме
По звучном громе Марс почиет на соломе,
Что шлем и меч его хоть в лаврах зеленеют,
Но гордость с роскошью повержены у ног.
Державин кратко и выразительно воссоздает личный облик Су¬ворова, индивидуальный портрет его. Это не просто полководец или герой вообще, это именно Суворов, со всеми особенностями его характера и поведения.
Поэт говорит о характерных чертах личности Суворова, о его системе физической закалки, необходимой военному человеку, о бытовом укладе полководца, о выработанной Суворовым манере прикрывать свой ум и проницательность шутками, чудачествами и т. д.
Идет в веселии геройском
И тихим манием руки,
Повелевая сильным войском,
Сзывает вкруг себя полки.
«Друзья! — он говорит, — известно,
Что Россам мужество совместно;
Что нет теперь надежды вам,
Кто вере, чести друг неложно,
Державин был одним из немногих деятелей XVIII века, кото¬рый, подобно Суворову, всегда помнил о солдате и уважал его.
Державин, выразив свою радость по поводу того, что ему вновь довелось говорить о славе Суворова, ставит себя на место участника похода и мощной кистью рисует картины альпийской природы и препят¬ствия, которые приходилось преодолевать суворов¬ским богатырям.
С большой верностью говорит он о единении Су¬ворова с войском, о том, что, выступая в поход, пол¬ководец постарался довести боевую задачу до каждого солдата, обеспечив сознательное выполнение своих приказаний. Эта черта военной педагогики Суворова была присуща ему, как никому другому из русских военачальников XVIII века.
Идет в веселии геройском
И тихим манием руки,
Повелевая сильным войском,
Сзывает вкруг себя полки.
«Друзья, — он говорит, — известно,
Что Россам мужество совместно;
Но нет теперь надежды вам,
Кто вере, чести друг неложно,
Что ты заводишь песню военну,
Флейте подобно, милый снегирь?
С кем мы пойдем войной на гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, грызть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов
С горстью россиян все побеждать?
Быть везде первым в мужестве строгом;
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой и Богом,
Скиптры давая, зваться рабом;
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?
Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, снегирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львиного сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами! – что воевать?
С кем мы пойдем войной на гиену? – Гиена –зверь, здесь разумеется враг против которой Суворов был послан.
Суворов, по обыкновению своему был неприхотлив в кушаньи и часто едал сухари; в стуже и в зной без всякого покрова так, как бы себя закаливал подобно стали; спал на соломе или на сене, вставал на заре, а когда надо было еще делать ночные экспедиции на неприятеля, то сам кричал петухом, чтобы показать, что скоро заря и что надо идти на марш; а в приказах своих отдавал, чтоб по первому крику петухов выступали. Он предводительствовал небольшим числом войск, и горстью россиян побеждал превосходное число неприятелей.
Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый снегирь? [Ш,. 283].
Что мне, что мне суетиться
Вьючить бремя должностей,
Если мир за то бранится,
Что иду прямой стезей?
. Но я тем коль бесполезен,
Что горяч и в правде чёрт, —
Музам, женщинам любезен
Может пылкий быть Эрот.
Стану ныне с ним водиться,
Сладко есть, и пить, и спать;
Лучше, лучше мне лениться,
Чем злодеев наживать (С. 273).
Переладим струны вновь:
Петь откажемся героев,
А начнем мы петь любовь (С. 255).
1. Ударь во сребряный, священный,
Далеко-звонкий, Валка! щит:
Да гром твой, эхом повторенный,
В жилище бардов восшумит. —
Встают. — Сто арф звучат струнами;
Пред ними сто дубов горят [1] ;
От чаши круговой зарями
Седые чела в тме блестят.
2. Но кто там, белых волн туманом
Покрыт по персям, по плечам,
В стальном доспехе светит рдяном,
Подобно синя моря льдам?
Кто, на копье склонясь главою,
Событье слушает времен? —
Не тот ли, древле что войною
Потряс парижских твердость стен [2] ?
3. Так; он пленяется певцами,
Поющими его дела,
Смотря, как блещет битв лучами
Сквозь тму времен его хвала.
Так, он! — Се Рюрик торжествует
В Валкале звук своих побед [3]
И перстом долу показует
На Росса, что по нем идет.
5. Се ты, веков явленье чуда !
Сбылось пророчество [8] , сбылось!
Луч, воссиявший из-под спуда,
Герой мой вновь свой лавр вознес!
Уже вступил он в славны следы,
Что древний витязь проложил;
Уж водит за собой победы
И лики сладкогласных лир.
Приложение
Письмо Н. А. Львова К Г. Р. Державину
Во первых благодарю тебя, мой добрый друг, за песенку, которую ты спел русскому Полкану [1] ; в ней полюбилась мне твоя мистика:
И девятый вал в морских волнах
И вождь воспитанный во льдах,
Затем, что наше дивно чудо,
Как выйдет из-под спуда,
Ушатами и шайкой льет
На свой огонь в Крещенье лед.
Вот беда только для меня твое норвежское богословие: не вижу я никакой причины к воскресению замерзших и нелепых богов Северного Океана.
Нелепые их рожи
На чучелу похожи;
Чухонский звук имян
В стихах так отвечает,
Как пьяный плошкой ударяет
В пивной пустой дощан.
Я право боюсь, друг мой, чтобы не сказали в парнасском сословии, куда ты украдкою из сената частенько ездил, что
В Петрополе явился
Парнасский еретик,
Который подрядился
Богов нелепых лик
Стихами воскресить своими
И те места наполнить ими,
Где были Аполлон, Орфей,
Фемида, Марс, Гермес, Морфей.
Как он бывало пел,
Так Грации плясали —
И Грации теперь в печали.
Он шайку Маймистов привел;
Под песни их хрипучи, жалки,
Под заунывный жалкий вой
Не Муз сопляшет строй, —
Кувыркаются Валки.
Бывало храбрых рай он раем называл,
Теперь он в рай нейдет, пусти его в Валкал.
Сохрани Господи, как первую букву новаго твоего рая нечисто выпишет переписчик: то типографщик с печатным пашпортом тотчас отправит первого нашего героя, вместо награждения за храбрые дела, в ссылку на Байкал. Побереги, братец, Христа ради,
И храбрые души
И нежные уши;
Я слова б не сказал,
Когда, сошедши с трона,
Эрот бы Лелю место дал
Иль Ладе строгая Юнона,
Затем, что били им челом
И доблесть пели наши деды,
А что нам нужды, чьим умом
Юродствовали Ланги [2] , Шведы.
Комментарий Я. Грота
Комментарий Я. Грота
На победы в Италии
Ударь во сребряный, священный,
Далекозвонкий, валка, щит!
Да гром твой, эхом повторенный,
В жилище бардов восшумит.
Встают. - Сто арф звучат струнами,
Пред ними сто дубов горят,
От чаши круговой зарями
Седые чела в тьме блестят.
Но кто там белых волн туманом
Покрыт по персям, по плечам,
В стальном доспехе светит рдяном,
Подобно синя моря льдам?
Кто, на копье склонясь главою,
Событье слушает времен?
Не тот ли, древле что войною
Потряс парижских твердость стен?
Так; он пленяется певцами,
Поющими его дела,
Смотря, как блещет битв лучами
Сквозь тьму времен его хвала.
Так, он! - Се Рюрик торжествует
В Валкале звук своих побед
И перстом долу показует
На росса, что по нем идет.
"Се мой, - гласит он, - воевода!
Воспитанный в огнях, во льдах,
Вождь бурь полночного народа,
Девятый вал в морских волнах,
Звезда, прешедша мира тропы,
Которой след огия черты,
Меч Павлов, щит царей Европы,
Князь славы!" - Се, Суворов, ты!
Се ты, веков явленье чуда!
Сбылось пророчество, сбылось!
Луч, воссиявший из-под спуда,
Герой мой, вновь свой лавр вознёс!
Уже вступил он в славны следы,
Что древний витязь проложил;
Уж водит за собой победы
И лики сладкогласных лир.
стихи - Гавриил Державин май 1799 года
музыка - Александр Смирнов 15 августа 2004 года
Читайте также: