Мединский война мифы ссср 1939 1945 краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
В этом году страна будет отмечать 70 лет начала Великой Отечественной войны. Ценой 30 миллионов жизней мы спасли от фашизма, от полного уничтожения не только свою Родину, но и всю Европу. К сожалению, подвиг русского солдата почти забыт. Более того, и в Европе, и в современной России находятся недоумки, которые считают, что воевали мы зря. Что заплатили слишком много и вообще сами вынудили Германию к нападению, а СТАЛИН ничуть не лучше ГИТЛЕРА.
- Все, кроме любовницы, - сущая правда. Таким образом Германия обходила запрет, наложенный на нее Версальским договором на современные вооружения. Правда, есть нюансы. Авиашкола в Липецке была создана немцами на немецкие деньги. Самолеты закуплены немецкими посредниками в Голландии якобы для Аргентины, а оказались в Липецке. Немцы-курсанты ехали в Россию под видом туристов, под вымышленными именами. В 1925 - 1933 годах школу окончили - под руководством немецких инструкторов, пилотов Первой мировой, - 360 летчиков. Из них 140 - советских. И еще 45 советских авиамехаников. А когда после прихода Гитлера к власти школу свернули, все оборудование бесплатно осталось нам. Не напоминает позорный вывод Западной группы войск из Германии при Горбачеве и Ельцине? В танковой школе в Казани было то же самое. Немецкие специалисты подготовили там для рейхсвера 30 танкистов и еще 65 человек начсостава для танковых частей Красной Армии. Мы Версальский договор не нарушали, поскольку его не подписывали, зато пользовались немецкими спецами и техникой бесплатно.
Сталин не стал пугать нацию
Американцы заболели ожирением
Расхождения с логикой и статистикой в книге Мединского продолжаются на протяжении всего повествования: «Оккупация Норвегии стоила Германии 1317 человек убитыми. Захват Греции — 1484 человека. Польши — 10 572 человека.
Критик
На самом деле
Критик
На самом деле
Критик
На самом деле
Критик
На самом деле
Критик
На самом деле
А теперь попробуем разобрать ответ Мединского на мою критику по пунктам:
Зачем мне дали такой ответ на рецензию, я так и не понял. Вещи-то были мною сказаны вполне очевидные.
Владимир Мединский - Война. Мифы СССР. 1939–1945 краткое содержание
Война. Мифы СССР. 1939–1945 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Компаньеро Ариас сумел после поражения республиканцев добраться до Советского Союза (большинство летчиков испанских ВВС были расстреляны франкистами). Он воевал в Великую Отечественную, доведя общий счет воздушных побед над немцами до 24. А вернулся в Испанию только после развала СССР.
Опыт Испании, Китая, Хасана доказывал: в грядущей большой войне техника сыграет небывалую роль. И мы готовились
Какая прекрасная риторика!
Всего в Испанию было отправлено до тысячи самолетов и танков, 1,5 тыс. орудий, 20 тыс. пулеметов, 500 тыс. винтовок. Хотя опять же цифры разными авторами называются очень разные. На стороне республиканцев воевало 3000 советских добровольцев и военспецов. Военными советниками были будущие маршалы Р. Я. Малиновский и К. А. Мерецков. Около двухсот добровольцев погибло. 59 стали Героями Советского Союза — за Испанию.
Республиканцы войну проиграли.
Зачем нам нужна была Испания?
Но мы-то понимаем: взмахни Сталин платочком, пошевели мизинцем — и советских добровольцев стало бы в 10 раз больше. Если не в сто!
На стороне полусоциалистического республиканского правительства воевало 8,5 тыс. французов, 5 тыс. немцев, почти 5 тыс. поляков, 4 тыс итальянцев, по 2 тыс. англичан и чехов. А наших, из единственной на тот момент соцстраны, напомню, было только три тысячи. Не странно ли?
Герника, золото, итоги
В общем, в рамках этой mini-WWII Германия и СССР словно пробовали силы друг друга, не переходя какой-то грани.
Хотя нет. Немцы не были бы немцами, если бы однажды ее не перешли. Этому талантливому народу романтиков и философов обязательно надо совершить какое-нибудь зверство, раз уж представится случай.
Мир был потрясен.
Это тоже был опыт. Стало ясно, что могут творить немцы. Стало понятно, чем обернется грядущая большая война[47].
Ничего подобного с нашей стороны не было. Хотя бомбардировщики СБ мы тоже поставляли — и они показали себя хорошо.
Кстати, мы помогали республиканскому правительству не просто так… А за валюту. В Госбанке СССР был депонирован золотой запас Испании — 500 тонн золота. Как бы такая предоплата — стоимость оружия просто списывалась[48]. Этому предшествовала совершенно фантастическая история.
— Готовы восемь: План Ост, Первые дни войны, Штрафбат и заградотряды, Ополченцы и коллаборационисты, Ленд-лиз, Военнопленные, Война в Европе, массовые потери и массовый героизм
— Как выбирали, какие мифы разоблачать? Их же очень много.
— Ужасно, на самом деле, трудно. Пришлось разбить огромную войну всего лишь на восемь серий, из огромного количества мифов — выделить какие восемь основных… Я бы обязательно сделала еще серию про тыл, например. У меня были еще две или три важные темы, но я понимала, что их уже никуда невозможно вместить.
Собственно говоря, острота дискуссии стала определяющей при выборе тем для фильма. Нужно было поднять самые спорные, самые болезненные для нас темы и постараться объективно и спокойно, опираясь на факты, на российские и международные архивы, их проанализировать. Будь то первые дни войны, проблемы, связанные с штрафниками, с заградотрядами, с ополченцами, с коллаборационистами.
— Как соотносится книга Владимира Мединского и документальный цикл на Первом?
Владимир Мединский. Фото Анна Гальперина
— Что потребовалось для перевода книги на язык документального кино?
—Почему?
—Потому что ветераны очень старенькие, а воспоминания уже многократно собраны. Когда пару лет назад я писала про ветеранов для другого проекта, нам звонили родственники и просили больше не звонить дедушке, потому что он поговорил о тех годах по телефону — и ему уже плохо с сердцем. Некоторые пожилые люди забывают какие-то факты, путают фамилии. Нам хотелось перестать мучить ветеранов. Слава Богу, уже собрано огромное видео- и кинодостояние, записаны сотни и тысячи интервью, подробных рассказов. Но при этом, конечно, нам хотелось, как людям, работающим на телевидении, какого-то эксклюзива.
— Какой эксклюзив может быть через 70 лет?
— Как это визуализировали?
Мы ездили в один из монастырей Суздаля, где находился лагерь для итальянских и немецких военнопленных. Мы использовали воспоминания очевидцев и исследования историков. На территории монастыря есть экспозиция, посвященная вот этой части истории обители. Мы наполнили наш репортажами, поездками в Брест, в Вязьму, в Суздаль, в Дрезден, в Берлин, Гамбург, Кельн, Освенцим, Майданек, Смоленск, Подольск, Красногорск. Боюсь что-то забыть, потому что все это снималось два года.
— А как ввести в фильм воспоминания, если это просто текст?
— Нам не очень хотелось играть и устраивать театр из воспоминаний фронтовиков, но тем не менее, нужно было прочитать эти воспоминания. Для нас было большой радостью, что Михаил Пореченков сам бросился обзванивать своих коллег — и все с радостью откликнулись. И Сергей Безруков, и Андрей Мерзликин, и Константин Хабенский, и Андрей Смоляков, и Ирина Пегова, и Петр Федоров. Наши любимейшие и замечательные артисты посчитали своим долгом прочитать эти воспоминания в нашем проекте. Это было очень ценно.
— Кто из ученых историков участвовал в проекте?
— Нам, действительно, нужно было заручиться поддержкой научного сообщества. Мы выбирали экспертов — тех, кто может рассказать о штрафбате, кто всю профессиональную жизнь занимался ленд-лизом, кто изучал войну на территории Европы, или советских военнопленных, или писал докторскую диссертацию о Сталине в первые дни войны. Например, Юрий Рубцов — специалист по штрафбатам, Андрей Назаров — по Ленд-лизу. О Церкви в годы войны мы, конечно, говорили с Алексеем Светозарским, профессором Московской духовной академии. Много говорили с Михаилом Мягковым — это научный директор Российского Военно-Исторического общества. Академик Георгий Александрович Куманев тоже стал гостем нашей студии. Мы записывали огромные подробные беседы. У нас порядка пятисот страниц расшифровок этих интервью. Наверное, можно издать отдельную книжку — и достаточно любопытную. С нами работали уникальные консультанты из Подольского архива, мы работали в Красногорском архиве.
— А зарубежные ученые?
— Зритель не всегда способен оценить такую дотошность без особых пояснений.
— Пытались ли разобраться в том, откуда мифы берутся?
Огромное количество книг о Советском Союзе вышло в Европе, многие написаны, мягко говоря, не комплиментарно по отношению к действиям Красной армии, они очень быстро переводятся на русский язык и роскошно издаются, а расходятся как горячие пирожки. Они тоже становятся материалом для мифов.
Если говорить о перестроечных и постперестроечных мифах, и о новейших, которые стали появляться все чаще и чаще, — то идеи найти конкретного виноватого — Иванова или Петрова, который придумал то ли или другое, у нас не было. Мы пытались разобраться в Великой войне, а не тыкать пальцем в Мальчишей-плохишей. Да и за неделю до очередной важной и памятной, я надеюсь, все-таки для абсолютного большинства граждан нашей страны и стран СНГ даты, не очень хотелось сводить с кем-то счеты или указывать на какие-нибудь ничтожные газетенки на Первом канале.
— Но ведь многие мифы растиражированы в учебниках, в том числе в постсоветских, а не в газетенках?
— Например, миф о том, что Сталин был в первые дни войны пребывал в прострации, а СССР были не готов к войне, насколько я помню, был внушен мне в школе…
— Конечно. Боже нас упаси оправдывать генералиссимуса. Сказать, что Сталин не был подавлен, попросту напуган— конечно, был. Но в прострации не был. Я не хотела бы пересказывать все содержание серии. Но нам было важно сказать, что Сталин, находясь в Кунцево, не жевал галстук. И руководство страны не пыталось сбежать в тыл. Есть архивные данные о том, какое количество генералов, его первых, вторых и двадцать третьих заместителей были у него на заседаниях в первые дни войны. Не успеет одно совещание закончиться — начинается второе, все протоколируется, стенографируется. Безусловно, Сталин был растерян, безусловно, страна была не готова к войне, военная реформа не была проведена до конца. Сохранились данные, что Сталин говорил о том, что война, по всей видимости, будет, но он думал, что она начнется в 1942, может быть, в 1943 году. Но говорить о том, что он попросту сидел под кроватью и ждал, когда придет Берия и выстрелит ему в голову, нельзя. Потому что это – миф.
Мы только о том и говорим, что нет белого и черного. Особенно в войне, через которую прошли 30 миллионов только в Советском Союзе. С другой стороны, есть абсолютно однозначные вещи, которые нужно понять и принять, и цифры, которые нужно знать. И имена, которые нужно помнить. Православным людям, думаю, это очевидно. Чем герои войны отличаются от монахов Пересвета и Осляби – героев Куликовской битвы… Но вряд ли кто-то поминает в своих молитвах героев Советского Союза… А почему?
Недавно один из моих знакомых очень сильно веселился, когда увидел поворот на колхоз или совхоз имени В. Котика. Он хохочет — потому что не знает, кто такой Валя Котик. А это был ребенок четырнадцати лет, который сражался как спартанец и геройски погиб. Уже мои ровесники о нем не знают, а дети мои — тем более. Или Зоя Космодемьянская. Сколько грязи на эту несчастную девочку, выполнявшую приказ, вылито за последние пять лет! Фашисты бы позавидовали такому изощренному издевательскому отношению к маленькой девочке, которая стоически выполняла приказ. Возможно, приказ был не самый удачный, но по законам военного времени философствовать и рассуждать на эту тему она не могла. Зоя Космодемьянская была не блогером, а героиней, выдержавшей пытки, которые не каждый генерал выдерживал, и абсолютно геройски (в скобках мы скажем — мученически) погибшей в годы Великой Отечественной войны. Один говорит: а я в школе проходил не так. А есть люди, которые проходили в школе так, в институте — этак, а потом еще три раза поменяли точку зрения, прочитав три статьи всяких супердеятелей.
— Часто шутят, что Россия — страна с непредсказуемым прошлым. Каждые лет 15—20 все оценки и акценты меняются, обнаруживаются новые факты. И в начале XXI века снова все приходится демифологизировать. Кто и когда начал ту демифологизацию, которую нам обещает фильм?
У меня в голове не умещается, как возможна светски отстраненная болтовня по поводу Холокоста. Когда мы снимали в Освенциме и в Майданеке, я видела, какие там ходят люди. Очень много праздно шатающихся туристов. Тут и там я слышу хохоток. Тут же лежат восемь тонн волос, которые остались — от погибших людей. И тут же кто-то хохочет.
С другой стороны это не значит, что не должно быть полемики, разных точек зрения, конечно, нет. Если в основе той или иной статьи лежит не ерничанье, не издевательство и не откровенное глумление, а желание разобраться и понять, то мне кажется, что точка зрения любого оппонента может быть очень важна, интересна и просто необходима для научного сообщества.
Читайте также: