Маникюр для покойника дарья донцова краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Сюжет
- Книги по алфавиту
- Романы 1999 года
- Произведения Дарьи Донцовой
- Романы на русском языке
- Детективные романы
Wikimedia Foundation . 2010 .
Полезное
Смотреть что такое "Маникюр для покойника" в других словарях:
Евлампия Романова — Евлампия Андреевна Романова Создатель: Дарья Донцова Пол: женский Национальность: русская Место жительства: Москва Возраст: около 48 лет Дата рождения: 1963 … Википедия
Донцова, Дарья — В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Донцова. Дарья Донцова Агриппина Аркадьевна Донцова … Википедия
Дарья Донцова — Имя при рождении: Агриппина Аркадьевна Васильева Псевдонимы: Дарья Донцова Дата рождения: 7 июня 1952(1952 06 07) (57 лет) Место рождения: Москва, СССР Гражд … Википедия
Даша Донцова — Дарья Донцова Имя при рождении: Васильева, Агриппина Аркадьевна Псевдонимы: Дарья Донцова Дата рождения: 7 июня 1952 года Место рождения: … Википедия
САМ ПО СЕБЕ — 1. кто, реже что быть; делать что л. Один; отдельно, по своему усмотрению. Имеется в виду, что лицо, группа лиц (X) живёт и осуществляет свою деятельность в одиночестве, ни от кого не завися, действуя по своей воле и сообразно своим желаниям. реч … Фразеологический словарь русского языка
Страхов, Даниил Александрович — Даниил Страхов Имя при рождении: Даниил Александрович Страхов Дата рождения: 2 марта 1976(1976 03 02) (36 лет) Место рождения: Москва, СССР … Википедия
В СТОРОНКУ — 1. В СТО/РОНУ <СТОРО/НКУ> отходить, отступать; отзывать, уводить, оттаскивать и под. На некоторое расстояние; прочь. Имеется в виду, что лицо или группа лиц (X) сами или под чьим л. воздействием перемещаются подальше, но недалеко от того… … Фразеологический словарь русского языка
В СТОРОНУ — 1. В СТО/РОНУ <СТОРО/НКУ> отходить, отступать; отзывать, уводить, оттаскивать и под. На некоторое расстояние; прочь. Имеется в виду, что лицо или группа лиц (X) сами или под чьим л. воздействием перемещаются подальше, но недалеко от того… … Фразеологический словарь русского языка
ПОПАДАТЬСЯ НА ПУТИ — кто, что чьём, у кого, кого, кому Встречаться в жизни. Имеется в виду, что лицо, реже группа лиц (Y) или редко предмет (Z) случайно попадает в поле зрения, в сферу деятельности или интересов другого лица или группы объединённых общими интересами … Фразеологический словарь русского языка
ПОПАСТЬСЯ НА ПУТИ — кто, что чьём, у кого, кого, кому Встречаться в жизни. Имеется в виду, что лицо, реже группа лиц (Y) или редко предмет (Z) случайно попадает в поле зрения, в сферу деятельности или интересов другого лица или группы объединённых общими интересами … Фразеологический словарь русского языка
Дарья Донцова - Маникюр для покойника краткое содержание
Вот уже тридцать лет мои дни скучны и однообразны. Нет подруг, нет близких. И вдруг моя жизнь в одночасье изменилась. Судьба подарила мне подругу – Катю! Но. спустя день ее похитили. Неизвестные требовали документы, которые хранились у какого-то Кости Катукова. Найти Катю и вернуть ее в лоно семьи было моим долгом! Недолго думая, я поехала к нему домой, но хозяин квартиры был мертв. Мне так и не удалось найти те злополучные документы! Знать бы, что это стало началом моего кошмара.
Маникюр для покойника - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Маникюр для покойника
Я тучи разведу руками
И в прошлое закрою дверь.
Я спрячусь за семью замками,
Ты не найдешь меня теперь.
Я ненавижу своего мужа. Вот и сегодня, когда в десять утра он с ласковой улыбкой вошел в мою спальню, держа в руках поднос, на котором выстроились в ряд чашечка кофе, молочник со сливками и сахарница, мне отчего-то захотелось запустить в его голову ночником и разрыдаться. Справедливости ради следует отметить, что так начинаются не все мои утра, а только те, когда Михаил дома. Тысячи и тысячи женщин не задумываясь отдадут правый глаз, чтобы иметь такого супруга – нежного, доброго, щедрого, богатого, понимающего… Но меня отчего-то тошнит, даже когда он ест суп, а на запах сигарет началась аллергия, хотя до этого спокойно прожила возле отца, не выпускавшего изо рта папиросу.
– Милая, – ласково сказал супруг, устанавливая на кровати специальный столик, – что-то ты сегодня бледненькая! Голова не болит? Выпей горяченького, сварил арабику, надеюсь, не переложил сахара…
Я покорно начала хлебать коричневую жидкость, абсолютно не ощущая вкуса. Тем временем Миша подошел к окну и раздвинул портьеры. Серенький денек заглянул в комнату.
– Ну надо же! – восхитился муженек. – Только-только ноябрь начался, а снег уже выпал и холод стоит зверский. Наверное, ты поэтому не слишком хорошо себя чувствуешь! Знаешь что, оставайся в постельке. Сейчас велю Наташе быстренько убрать у тебя тут, и отдыхай. Хочешь, за пирожными съезжу?
Я медленно покачала головой.
– Так плохо? Даже эклерчиков не съешь? – расстроился Миша и выскользнул в коридор.
Я безнадежно смотрела ему вслед. Михаил хорош собой настолько, что хоть снимай его для журнала мод. Рост под метр девяносто, вес около восьмидесяти, глаза голубые, вьющиеся кольцами белокурые волосы… А еще в юношестве он занимался бодибилдингом, и, когда снимает рубашку, женщины восторженно ахают, а присутствующие мужчины втягивают животы.
Но я не играю на гитаре и не прыгаю с микрофоном по сцене. Я арфистка, причем более чем посредственная, хотя училась игре на арфе долгие годы. Ну не заладились у меня отношения с арфой, я ненавижу этот струнный инструмент так же, как своего мужа. Причем – одна пикантная деталь: Михаилу тридцать лет, а мне тридцать шесть, и я внешне похожа на больного кузнечика. Там, где у других женщин выдаются приятные округлости, у меня торчат кости, росточком я не дотянула до метра шестидесяти и вешу чуть больше лягушки. Остается только удивляться природе, которая наградила меня при этом тридцать девятым размером ноги. Глаза у меня голубые, близко посаженные к носу, рот маленький, а с волосами постоянная беда: завиваться они не хотят, укладываться тоже, по большей части торчат в разные стороны. К тому же не могу похвастаться хорошими зубами, и, когда Миша, демонстрируя безупречные клыки, ловко откусывает яблоко, в моей душе невольно вспыхивает зависть: ну почему одним все, а другим ничего?
Впрочем, мне катастрофически не везло с самого детства. Родилась я в более чем обеспеченной семье у достаточно пожилых людей. Папе, профессору, доктору наук, стукнуло пятьдесят пять, маме, оперной певице, было ровно на десять лет меньше. Детей в молодые годы у них не случилось, и родители думали, что бесплодны. Но тут вдруг господь решил одарить их милостью, и на свет появилась я.
Если думаете, что быть объектом великой, всепоглощающей любви легко, то ошибаетесь. Мое детство было ужасным. Никогда, ни при каких обстоятельствах меня ни разу не оставляли одну. В младенчестве приставили няню, в школьные годы – гувернантку Розу Яковлевну. Когда другие дети, раскрасневшись, летели на санках с горки, я, почти неподвижная в шубке, валенках, двух шапочках, варежках и шарфике, с завистью смотрела им вслед. Мама запрещала все детские забавы, причем делалось это ради моего же блага. Ведь, катаясь с горки, можно повредить шею, бегая с мячиком – ногу, а прыжки через скакалку грозили переломом позвоночника. Впрочем, купаться летом в речке тоже не разрешалось, а в школу Роза Яковлевна водила меня вплоть до десятого класса. Школьный буфет и столовая были объявлены в нашем доме зоной отчуждения. Моя нога не должна была туда даже ступать, потому что в недрах пищеблока гнездились страшные болезни – желтуха, дизентерия и т. д. И вообще, меры по охране меня от бактерий и микробов принимались невероятные. Мороженое сначала должно было растаять на блюдце, и только потом ребенку вручали ложку, яблоки и апельсины тщательно мылись с мылом, а следом ошпаривались кипятком, влажную уборку в детской делали дважды в день, и все равно всевозможные болячки липли ко мне стаями. Начиная с первого класса я постоянно хворала, плавно переходя от кори к ветрянке, а потом свинке. Если в городе начиналась эпидемия гриппа, я ухитрялась заболеть им дважды, пожалуй, не осталось ни одной детской инфекции, миновавшей меня: ложный круп, скарлатина, коклюш… Школу я посещала урывками, училась отвратительно и никаких друзей не имела.
Потом встал вопрос об игре на музыкальном инструменте. Мама-певица подошла к его решению творчески и скрупулезно изучила все. Рояль отмели сразу – пианистов мучает жесточайший остеохондроз, от скрипки на подбородке возникает уродливая мозоль, виолончель не дает правильно развиться грудной клетке… В конце концов папа, уставший от бесконечных маминых стонов, изрек:
– Похоже, что самый лучший инструмент – деревянные ложки. Легкие и звучат громко!
Все-таки у отца было чувство юмора, но у мамочки оно отсутствовало начисто, поэтому она замахала руками и заявила:
– Народные инструменты? Никогда.
Но тут у нее случился спектакль, и, окидывая взглядом оркестровую яму, мамуля приметила арфистку. Все моментально стало на свои места.
В нашей электронной библиотеки можно онлайн читать бесплатно книгу Дарья Донцова - Маникюр для покойника, Дарья Донцова .
Маникюр для покойника книгу читать онлайн
Вот уже тридцать лет мои дни скучны и однообразны. Нет подруг, нет близких. И вдруг моя жизнь в одночасье изменилась. Судьба подарила мне подругу – Катю! Но. спустя день ее похитили. Неизвестные требовали документы, которые хранились у какого-то Кости Катукова. Найти Катю и вернуть ее в лоно семьи было моим долгом! Недолго думая, я поехала к нему домой, но хозяин квартиры был мертв. Мне так и не удалось найти те злополучные документы! Знать бы, что это стало началом моего кошмара.
Маникюр для покойника
Я тучи разведу руками
И в прошлое закрою дверь.
Я спрячусь за семью замками,
Ты не найдешь меня теперь.
Я ненавижу своего мужа. Вот и сегодня, когда в десять утра он с ласковой улыбкой вошел в мою спальню, держа в руках поднос, на котором выстроились в ряд чашечка кофе, молочник со сливками и сахарница, мне отчего-то захотелось запустить в его голову ночником и разрыдаться. Справедливости ради следует отметить, что так начинаются не все мои утра, а только те, когда Михаил дома. Тысячи и тысячи женщин не задумываясь отдадут правый глаз, чтобы иметь такого супруга – нежного, доброго, щедрого, богатого, понимающего… Но меня отчего-то тошнит, даже когда он ест суп, а на запах сигарет началась аллергия, хотя до этого спокойно прожила возле отца, не выпускавшего изо рта папиросу.
– Милая, – ласково сказал супруг, устанавливая на кровати специальный столик, – что-то ты сегодня бледненькая! Голова не болит? Выпей горяченького, сварил арабику, надеюсь, не переложил сахара…
Я покорно начала хлебать коричневую жидкость, абсолютно не ощущая вкуса. Тем временем Миша подошел к окну и раздвинул портьеры. Серенький денек заглянул в комнату.
– Ну надо же! – восхитился муженек. – Только-только ноябрь начался, а снег уже выпал и холод стоит зверский. Наверное, ты поэтому не слишком хорошо себя чувствуешь! Знаешь что, оставайся в постельке. Сейчас велю Наташе быстренько убрать у тебя тут, и отдыхай. Хочешь, за пирожными съезжу?
Я медленно покачала головой.
– Так плохо? Даже эклерчиков не съешь? – расстроился Миша и выскользнул в коридор.
Я безнадежно смотрела ему вслед. Михаил хорош собой настолько, что хоть снимай его для журнала мод. Рост под метр девяносто, вес около восьмидесяти, глаза голубые, вьющиеся кольцами белокурые волосы… А еще в юношестве он занимался бодибилдингом, и, когда снимает рубашку, женщины восторженно ахают, а присутствующие мужчины втягивают животы.
Но я не играю на гитаре и не прыгаю с микрофоном по сцене. Я арфистка, причем более чем посредственная, хотя училась игре на арфе долгие годы. Ну не заладились у меня отношения с арфой, я ненавижу этот струнный инструмент так же, как своего мужа. Причем – одна пикантная деталь: Михаилу тридцать лет, а мне тридцать шесть, и я внешне похожа на больного кузнечика. Там, где у других женщин выдаются приятные округлости, у меня торчат кости, росточком я не дотянула до метра шестидесяти и вешу чуть больше лягушки. Остается только удивляться природе, которая наградила меня при этом тридцать девятым размером ноги. Глаза у меня голубые, близко посаженные к носу, рот маленький, а с волосами постоянная беда: завиваться они не хотят, укладываться тоже, по большей части торчат в разные стороны. К тому же не могу похвастаться хорошими зубами, и, когда Миша, демонстрируя безупречные клыки, ловко откусывает яблоко, в моей душе невольно вспыхивает зависть: ну почему одним все, а другим ничего?
Впрочем, мне катастрофически не везло с самого детства. Родилась я в более чем обеспеченной семье у достаточно пожилых людей. Папе, профессору, доктору наук, стукнуло пятьдесят пять, маме, оперной певице, было ровно на десять лет меньше. Детей в молодые годы у них не случилось, и родители думали, что бесплодны. Но тут вдруг господь решил одарить их милостью, и на свет появилась я.
Если думаете, что быть объектом великой, всепоглощающей любви легко, то ошибаетесь. Мое детство было ужасным. Никогда, ни при каких обстоятельствах меня ни разу не оставляли одну. В младенчестве приставили няню, в школьные годы – гувернантку Розу Яковлевну. Когда другие дети, раскрасневшись, летели на санках с горки, я, почти неподвижная в шубке, валенках, двух шапочках, варежках и шарфике, с завистью смотрела им вслед. Мама запрещала все детские забавы, причем делалось это ради моего же блага. Ведь, катаясь с горки, можно повредить шею, бегая с мячиком – ногу, а прыжки через скакалку грозили переломом позвоночника. Впрочем, купаться летом в речке тоже не разрешалось, а в школу Роза Яковлевна водила меня вплоть до десятого класса. Школьный буфет и столовая были объявлены в нашем доме зоной отчуждения. Моя нога не должна была туда даже ступать, потому что в недрах пищеблока гнездились страшные болезни – желтуха, дизентерия и т. д. И вообще, меры по охране меня от бактерий и микробов принимались невероятные. Мороженое сначала должно было растаять на блюдце, и только потом ребенку вручали ложку, яблоки и апельсины тщательно мылись с мылом, а следом ошпаривались кипятком, влажную уборку в детской делали дважды в день, и все равно всевозможные болячки липли ко мне стаями. Начиная с первого класса я постоянно хворала, плавно переходя от кори к ветрянке, а потом свинке. Если в городе начиналась эпидемия гриппа, я ухитрялась заболеть им дважды, пожалуй, не осталось ни одной детской инфекции, миновавшей меня: ложный круп, скарлатина, коклюш… Школу я посещала урывками, училась отвратительно и никаких друзей не имела.
Потом встал вопрос об игре на музыкальном инструменте. Мама-певица подошла к его решению творчески и скрупулезно изучила все. Рояль отмели сразу – пианистов мучает жесточайший остеохондроз, от скрипки на подбородке возникает уродливая мозоль, виолончель не дает правильно развиться грудной клетке… В конце концов папа, уставший от бесконечных маминых стонов, изрек:
– Похоже, что самый лучший инструмент – деревянные ложки. Легкие и звучат громко!
Все-таки у отца было чувство юмора, но у мамочки оно отсутствовало начисто, поэтому она замахала руками и заявила:
– Народные инструменты? Никогда.
Но тут у нее случился спектакль, и, окидывая взглядом оркестровую яму, мамуля приметила арфистку. Все моментально стало на свои места.
– Чудесный инструмент, – восторгалась мама, – большой, значит, сама не пойдет с ним в школу, нужен провожатый! Очень хорошо, всегда под присмотром!
Так начался крестный путь ребенка – будущего гения. Долгие часы провела я, тупо сидя за арфой. Впрочем, случались и тихие радости. Изредка мама уезжала на гастроли, и тогда можно было сачкануть: лечь на диван с книжкой и елозить ногой по струнам. Звуки при этом получались чудовищные. Но, с одной стороны, папе, профессору математики, было не дано чувство ритма, а с другой – из-под моих пальцев, как правило, лились отнюдь не дивные мелодии. Правда, мама-певица разом бы поняла, в чем дело!
Арфу я ненавидела, как человека, пинала ногой и щипала, но в восьмом классе мамочка сообщила:
– У тебя, детка, талант, будем готовиться в консерваторию.
Я пожала плечами. В дневнике стройной чередой теснились тройки по всем предметам, наверное, консерватория – лучший выход в таком случае. Мамуся нажала на всевозможные кнопки и педали – меня приняли.
– Сен-Санс, пьеса для арфы.
И на сцену, тяжело ступая лаковыми лодочками, выбиралась я в белом концертном платье и принималась не слишком споро щипать несчастную арфу. Сейчас бы, наверное, меня закидали гнилыми помидорами, но в середине восьмидесятых публика была иной, более интеллигентной и жалостливой. Все понимали, что арфистка идет в придачу к Кобзону или Лещенко, и даже скупо хлопали.
Тут можно читать бесплатно Дарья Донцова - Маникюр для покойника. Жанр: Детективы и Триллеры / Иронический детектив, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте FullBooks.club (Фулбукс) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Дарья Донцова - Маникюр для покойника краткое содержание
Дарья Донцова - Маникюр для покойника читать онлайн бесплатно
Маникюр для покойника
Я тучи разведу руками
И в прошлое закрою дверь.
Я спрячусь за семью замками,
Ты не найдешь меня теперь.
Я ненавижу своего мужа. Вот и сегодня, когда в десять утра он с ласковой улыбкой вошел в мою спальню, держа в руках поднос, на котором выстроились в ряд чашечка кофе, молочник со сливками и сахарница, мне отчего-то захотелось запустить в его голову ночником и разрыдаться. Справедливости ради следует отметить, что так начинаются не все мои утра, а только те, когда Михаил дома. Тысячи и тысячи женщин не задумываясь отдадут правый глаз, чтобы иметь такого супруга – нежного, доброго, щедрого, богатого, понимающего… Но меня отчего-то тошнит, даже когда он ест суп, а на запах сигарет началась аллергия, хотя до этого спокойно прожила возле отца, не выпускавшего изо рта папиросу.
– Милая, – ласково сказал супруг, устанавливая на кровати специальный столик, – что-то ты сегодня бледненькая! Голова не болит? Выпей горяченького, сварил арабику, надеюсь, не переложил сахара…
Я покорно начала хлебать коричневую жидкость, абсолютно не ощущая вкуса. Тем временем Миша подошел к окну и раздвинул портьеры. Серенький денек заглянул в комнату.
– Ну надо же! – восхитился муженек. – Только-только ноябрь начался, а снег уже выпал и холод стоит зверский. Наверное, ты поэтому не слишком хорошо себя чувствуешь! Знаешь что, оставайся в постельке. Сейчас велю Наташе быстренько убрать у тебя тут, и отдыхай. Хочешь, за пирожными съезжу?
Я медленно покачала головой.
– Так плохо? Даже эклерчиков не съешь? – расстроился Миша и выскользнул в коридор.
Я безнадежно смотрела ему вслед. Михаил хорош собой настолько, что хоть снимай его для журнала мод. Рост под метр девяносто, вес около восьмидесяти, глаза голубые, вьющиеся кольцами белокурые волосы… А еще в юношестве он занимался бодибилдингом, и, когда снимает рубашку, женщины восторженно ахают, а присутствующие мужчины втягивают животы.
Но я не играю на гитаре и не прыгаю с микрофоном по сцене. Я арфистка, причем более чем посредственная, хотя училась игре на арфе долгие годы. Ну не заладились у меня отношения с арфой, я ненавижу этот струнный инструмент так же, как своего мужа. Причем – одна пикантная деталь: Михаилу тридцать лет, а мне тридцать шесть, и я внешне похожа на больного кузнечика. Там, где у других женщин выдаются приятные округлости, у меня торчат кости, росточком я не дотянула до метра шестидесяти и вешу чуть больше лягушки. Остается только удивляться природе, которая наградила меня при этом тридцать девятым размером ноги. Глаза у меня голубые, близко посаженные к носу, рот маленький, а с волосами постоянная беда: завиваться они не хотят, укладываться тоже, по большей части торчат в разные стороны. К тому же не могу похвастаться хорошими зубами, и, когда Миша, демонстрируя безупречные клыки, ловко откусывает яблоко, в моей душе невольно вспыхивает зависть: ну почему одним все, а другим ничего?
Впрочем, мне катастрофически не везло с самого детства. Родилась я в более чем обеспеченной семье у достаточно пожилых людей. Папе, профессору, доктору наук, стукнуло пятьдесят пять, маме, оперной певице, было ровно на десять лет меньше. Детей в молодые годы у них не случилось, и родители думали, что бесплодны. Но тут вдруг господь решил одарить их милостью, и на свет появилась я.
Если думаете, что быть объектом великой, всепоглощающей любви легко, то ошибаетесь. Мое детство было ужасным. Никогда, ни при каких обстоятельствах меня ни разу не оставляли одну. В младенчестве приставили няню, в школьные годы – гувернантку Розу Яковлевну. Когда другие дети, раскрасневшись, летели на санках с горки, я, почти неподвижная в шубке, валенках, двух шапочках, варежках и шарфике, с завистью смотрела им вслед. Мама запрещала все детские забавы, причем делалось это ради моего же блага. Ведь, катаясь с горки, можно повредить шею, бегая с мячиком – ногу, а прыжки через скакалку грозили переломом позвоночника. Впрочем, купаться летом в речке тоже не разрешалось, а в школу Роза Яковлевна водила меня вплоть до десятого класса. Школьный буфет и столовая были объявлены в нашем доме зоной отчуждения. Моя нога не должна была туда даже ступать, потому что в недрах пищеблока гнездились страшные болезни – желтуха, дизентерия и т. д. И вообще, меры по охране меня от бактерий и микробов принимались невероятные. Мороженое сначала должно было растаять на блюдце, и только потом ребенку вручали ложку, яблоки и апельсины тщательно мылись с мылом, а следом ошпаривались кипятком, влажную уборку в детской делали дважды в день, и все равно всевозможные болячки липли ко мне стаями. Начиная с первого класса я постоянно хворала, плавно переходя от кори к ветрянке, а потом свинке. Если в городе начиналась эпидемия гриппа, я ухитрялась заболеть им дважды, пожалуй, не осталось ни одной детской инфекции, миновавшей меня: ложный круп, скарлатина, коклюш… Школу я посещала урывками, училась отвратительно и никаких друзей не имела.
Потом встал вопрос об игре на музыкальном инструменте. Мама-певица подошла к его решению творчески и скрупулезно изучила все. Рояль отмели сразу – пианистов мучает жесточайший остеохондроз, от скрипки на подбородке возникает уродливая мозоль, виолончель не дает правильно развиться грудной клетке… В конце концов папа, уставший от бесконечных маминых стонов, изрек:
– Похоже, что самый лучший инструмент – деревянные ложки. Легкие и звучат громко!
Все-таки у отца было чувство юмора, но у мамочки оно отсутствовало начисто, поэтому она замахала руками и заявила:
– Народные инструменты? Никогда.
Но тут у нее случился спектакль, и, окидывая взглядом оркестровую яму, мамуля приметила арфистку. Все моментально стало на свои места.
– Чудесный инструмент, – восторгалась мама, – большой, значит, сама не пойдет с ним в школу, нужен провожатый! Очень хорошо, всегда под присмотром!
Так начался крестный путь ребенка – будущего гения. Долгие часы провела я, тупо сидя за арфой. Впрочем, случались и тихие радости. Изредка мама уезжала на гастроли, и тогда можно было сачкануть: лечь на диван с книжкой и елозить ногой по струнам. Звуки при этом получались чудовищные. Но, с одной стороны, папе, профессору математики, было не дано чувство ритма, а с другой – из-под моих пальцев, как правило, лились отнюдь не дивные мелодии. Правда, мама-певица разом бы поняла, в чем дело!
Арфу я ненавидела, как человека, пинала ногой и щипала, но в восьмом классе мамочка сообщила:
– У тебя, детка, талант, будем готовиться в консерваторию.
Я пожала плечами. В дневнике стройной чередой теснились тройки по всем предметам, наверное, консерватория – лучший выход в таком случае. Мамуся нажала на всевозможные кнопки и педали – меня приняли.
– Сен-Санс, пьеса для арфы.
И на сцену, тяжело ступая лаковыми лодочками, выбиралась я в белом концертном платье и принималась не слишком споро щипать несчастную арфу. Сейчас бы, наверное, меня закидали гнилыми помидорами, но в середине восьмидесятых публика была иной, более интеллигентной и жалостливой. Все понимали, что арфистка идет в придачу к Кобзону или Лещенко, и даже скупо хлопали.
Читайте также: