Любищев о положении в средней школе

Обновлено: 05.07.2024

С 1987 г благодаря многолетним усилиям ученика А.А.Любищева Рэма Владимировича Наумова в Ульяновском пединституте, где работал А.А. последние годы перед выходом на пенсию, стала проводиться ежегодная научная конференция памяти великого мыслителя ("Любищевские Чтения"). И с 1992 г в рамках конференции мы стали печатать работы самого Любищева. Предлагаем их перечень:

И с 1997 г оргкомитет Любищевских чтений, помимо организаций самих конференций и публикаций рукописей (писем) А.А.Любищева в сборниках, стал выпускать книги мыслителя. Привожу их перечень:

Портрет А.А.Любищева (конференц-зал УГПУ, где проходили Чтения памяти Любищева) выполнен в 90-ые годы Народным художником В.Сафроновым.

Для поиска одного или нескольких слов в тексте, просто введите их, разделяя пробелами. Используются все слова длиннее двух символов.

Для вызова формы расширенного поиска нажмите кнопку поиска ничего не вводя в поле.

Научение: тексты, видео, картинки

А.А. Любищев. О положении в средней школе

Глава первая. О деградации средней школы

Вопрос о средней школе сейчас вызывает весьма многочисленные дебаты. Кажется, никто не считает, что положение советской средней школы может считаться благополучным…Вряд ли сейчас найдётся кто-либо, кто решился бы утверждать, что образовательный уровень получивших современный аттестат зрелости выше или равен уровню старой дореволюционной средней школы. Естественно, поэтому старая школа начинае приковывать к себе настойчивое внимание. Мне, кончившему старую школу (реальное училище) в 1906 году, хочется провести сопоставление старой и новой школы для того, чтобы принести посильную пользу в настоятельно назревшей реформе средней школы. Я намерен использовать как свои воспоминания и некоторые сохранившиеся материалы, так и опыт своей работы, которая отчётливо показывает, что довольно высокий уровень студентов сохранялся длительное время и после Революции, а сейчас, к сожалению, происходит падение уровня.Позволю себе привести факты, свидетельствующие о невысоком уровне современных выпускников средних школ, что влияло и на уровень выпускников вузов.

1) Исключительно низкий уровень математических знаний. Для лиц, не специалистов по математике или техническим наукам, считается допустимым полное невежество в математике, полное забвение всего приобретённого в школе без ущерба для их репутации образованного человека. Для студентов-биологов такие элементарные вещи как логарифмы, прогрессии, даже извлечение квадратного корня представляют огромное затруднение…Первые годы (в Пермском университете) работа доставляла мне большое удовлетворение, так как я чувствовал интерес у слушателей и видел, что, хотя и с трудом, но кое-что из сообщаемого мной материала укладывается в их голове…Но в 1947–48 годах в Киргизском педагогическом институте во Фрунзе студенты решительно протестовали против элементарнейшей биометрии, как не входящей в программу, и последняя моя попытка весной 1955 года ознакомить с элементами биометрии на спецкурсе студентов 4-го курса Ульяновского пединститута кончилась совершенным провалом: несмотря на то, что в числе слушателей было несколько лучших студентов и студенток, и несмотря на хорошее их ко мне отношение (сохранившееся с первого курса), после четырнадцати часов лекций и занятий я убедился в полной бесполезности моей работы.В Ульяновске в пятидесятых годах мне приходилось время от времени присутствовать на госэкзаменах по математическому факультету. Я с огорчением убедился, что третий вопрос в билетах (задача) упразднён, и оба вопроса носят чисто теоретический характер. Ответы носили механический характер: вызубрили доказательство, а смысл этого доказательства для отвечавшего оставался часто неясным. Превосходной иллюстрацией этому является такой случай: один студент, отвечая об основаниях геометрии и, в частности, коснувшись, конечно, работ Д. Гильберта, на вопрос, когда же жил Гильберт, ответил: вскоре после Евклида, до нашей эры!

6) Погоня за внешним видом работ. …Подавляющее большинство современных студентов имеет хороший или, по крайней мере, приличный почерк даже тогда, когда пишут довольно быстро, например, при записи лекций. Мне приходилось проверять их черновые записи, и они почти всегда очень разборчивы. Это, конечно, результат школьной работы, так как сейчас на внешность обращается исключительное внимание: гораздо большее, чем обращалось в старой школе…В бытность мою студентом я, как и многие другие студенты, записывал некоторые лекции, по которым не было пособий или вообще представлявшие тот или иной интерес. Так как лекторы обыкновенно читали довольно быстро, то, чтобы получить полную запись, приходилось записывать очень бегло и, естественно, малоразборчиво (стенографией владеют немногие). В тот же вечер, по свежей памяти, записи разбирались и переписывались тщательно, разборчиво…Этот приём был свойственен многим выдающимся учёным… Современные студенты в записи лекций часто придерживаются противоположного подхода: 1) многие стараются записывать лекции, но тогда обработка их становится практически невозможной; 2) поэтому они стараются сразу записывать так, чтобы не было нужды в переписке, и часто протестуют против быстрой речи преподавателя. К сожалению, некоторые преподаватели стараются прямо диктовать лекции: объём всех лекций получается, естественно, небольшой, что сильно облегчает задачу студентов при подготовке к экзаменам, но зато и не отягощает их голов достаточным количеством знаний.

7) Дисциплина и моральные качества. Этот вопрос сейчас усиленно обсуждается и, конечно, многое возбуждает серьёзную тревогу… В Ульяновске, как известно, особые жалобы, до недавнего прошлого, вызывала школа № 1, где когда-то учился великий Ленин. Такое странное несоответствие объясняется, по-видимому, тем, что в этой школе особенно много учится детей высокоответственных родителей, более избалованных, чем дети родителей среднего общественного уровня…Сейчас студенты, особенно студентки, стыдятся появиться в простом, хотя и чистом домашнем платье, отнюдь не стыдясь, когда их застанут за пользованием шпаргалкой…8) Обобщение наблюдений. Изложенная картина довольно печальна, и мне могут возразить, что я обратил внимание главным образом на недостатки и не обратил внимания на достоинства. Скажут: если бы наша школа деградировала, то чем же можно объяснить те огромные успехи во всех отраслях нашей жизни, если выпускаемые кадры неудовлетворительны.

Известный процент учащихся умеет преодолевать дефекты нашей школы, и этот процент при огромном общем количестве студентов даёт достаточно внушительную цифру, вполне объясняющую огромные успехи в промышленности и других областях. Но каждый из нас наталкивается на множество недоделок, хорошо показывающих, что рядовой состав технической интеллигенции вовсе не высок.Не надо забывать, что ещё уцелело небольшое по числу, но значительное по своему удельному весу число лиц, получивших образование в старой школе или в первые годы после Октябрьской революции, когда школа сохранила ещё старый характер, и тут разница между интеллигентами старой и новой формации весьма заметна. Для профессора старой формации характерно, что в среднем он свободно читал литературу на трёх иностранных языках, обычно немецком, французском и английском.

…Присутствуя на аспирантских экзаменах, я обычно наблюдал, что вузовской профессурой наиболее высоко ценится не тот студент, который более всего понимает, а тот студент, который более всего знает. А для науки нужны люди, которые прежде всего понимают. Если по отношению к такой передовой науке как физика и по отношению к московским вузам можно высказать такие слова, то, конечно, ещё более справедливы они для наук отсталых и для провинциальных вузов. Вместе с тем в словах П.Л. Капицы имеется ясное указание на причину отсталости современной интеллигенции: преобладание знаний, и притом непрочных, над пониманием.(Окончание в следующем номере).

Вопрос о средней школе сейчас вызывает весьма многочисленные дебаты. Кажется, никто не считает, что положение советской средней школы может считаться благополучным. Спор идет, пожалуй, только о том: имеет ли место некоторая стабилизация нашей средней школы на не очень высоком уровне, или происходит деградация школы, в особенности заметная за последние годы. Среди моих знакомых первый сигнал о продолжающемся ухудшении средней школы подал один умный директор педагогического института примерно в 1950 г. Тогда я лично этого мнения не придерживался, и он тогда оставался довольно одиноким. За шесть лет положение существенно изменилось, и сейчас большинство лиц, с которыми приходится беседовать, не оспаривают этого утверждения: утверждения о падении уровня нашей средней школы становится все более распространенным и убедительным. Я лично никогда не работал в средней школе, но моя долголетняя работа в высшей школе (университеты, педагогические и сельскохозяйственные институты), приводившая меня в постоянный контакт с выпускниками школы, заставляет меня сейчас полностью присоединиться к указанному мнению этого умного директора педагогического института. Вряд ли сейчас найдется кто-либо, кто решился бы утверждать, что образовательный уровень получивших современный аттестат зрелости выше или равен уровню старой дореволюционной средней школы. Естественно, поэтому, старая школа начинает приковывать к себе настойчивое внимание. Мне, кончившему старую школу (реальное училище) в 1906 году, хочется провести сопоставление старой и новой школы для того, чтобы принести посильную пользу в настоятельно назревшей реформе средней школы. Я намерен использовать как свои воспоминания и некоторые сохранившиеся материалы, так и опыт своей работы, которая отчетливо показывает, что довольно высокий уровень студентов сохранялся длительное время и после Революции, а сейчас, к сожалению, происходит падение уровня. Главный материал дали, конечно, студенты-биологи, меньше – агрономы, но у меня имеются наблюдения и по другим факультетам, так как я шесть лет был председателем Государственной испытательной комиссии и многократно участвовал в качестве члена таких комиссий на разных факультетах.

Позволю себе привести факты, свидетельствующие о невысоком уровне современных выпускников средних школ, что влияло и на уровень выпускников вузов.

Исключительно низкий уровень математических знаний.

Для лиц, неспециалистов по математике или техническим наукам, считается допустимым полное невежество в математике, полное забвение всего приобретенного в школе без ущерба для их репутации образованного человека. Для студентов биологов такие элементарные вещи, как логарифмы, прогрессии, даже извлечение квадратного корня представляют огромное затруднение. Приходится доказывать (например, для разъяснения того, почему имеет такое важное физиологическое значение уменьшение размеров клеток), что с уменьшением линейных размеров в два раза поверхность уменьшается в четыре раза, а объем в восемь раз.

Лично я имею опыт преподавания математической статистики в применении к учению об изменчивости и работам по сельскохозяйственным вредителям с 1921 до 1955 года, с более или менее значительными интервалами. Первые годы (в Пермском университете) работа доставляла мне большое удовлетворение, так как я чувствовал интерес у слушателей и видел, что, хотя и с трудом, но кое-что из сообщаемого мной материала укладывается в их голове. В тридцатых годах в Ленинграде мои лекции по экономике сельскохозяйственных вредителей в сельскохозяйственном институте сначала вызвали протест у студентов из-за трудности понимания, но, благодаря тактичному вмешательству покойного проф. Н.Н. Богданова-Катькова[1] [1], слушание лекций продолжалось и кончилось тем, что студенты проявляли большой интерес, и через много лет я встречал бывших студентов, тепло вспоминавших о моих лекциях. Но в 1947-48 годах в Киргизском Педагогическом инститете во Фрунзе[2] [2] студенты решительно протестовали против элементарнейшей биометрии, как не входящей в программу, и последняя моя попытка весной 1955 года ознакомить с элементами биометрии на спецкурсе студентов 4-го курса Ульяновского Пединститута кончилась совершенным провалом: несмотря на то, что в числе слушателей было несколько лучших студентов и студенток, и, несмотря на хорошее их ко мне отношение (сохранившееся с первого курса), после четырнадцати часов лекций и занятий я убедился в полной бесполезности моей работы.

В Ульяновске в пятидесятых годах мне приходилось время от времени присутствовать на госэкзаменах по математическому факультету. Я с огорчением убедился, что третий вопрос в билетах (задача) упразднен, и оба вопроса носят чисто теоретический характер. Ответы носили механический характер: вызубрили доказательство, а смысл этого доказательства для отвечавшего оставался часто неясным. Превосходной иллюстрацией этому является такой случай: один студент, отвечая об основаниях геометрии и, в частности, коснувшись, конечно, работ Д. Гильберта, на вопрос, когда же жил Гильберт, ответил: вскоре после Евклида, до нашей эры!

Слабый интерес к преподаваемым предметам.
В моей практике падение интереса у студентов – наиболее печальное переживание моей преподавательской жизни. Моя самостоятельная преподавательская деятельность (в качестве доцента) началась в Пермском Университете с 1921 года, и за время шестилетнего преподавания там я не мог пожаловаться на отсутствие интереса у студентов педагогического и агрономического факультетов. Посещение лекций тогда было свободное, и, однако, сильного снижения посещаемости к концу курсов не замечалось. Мало того, в некоторых случаях на четвертом курсе списочный состав моих слушателей измерялся немногими единицами, и, однако, не было случая, чтобы лекция не состоялась за отсутствием слушателей. Иное положение было на медицинском факультете, где мне один год было поручено прочесть лекции по общей биологии: из номинального числа студентов (около 350) на первую лекцию явилось несколько десятков человек, а пятая или шестая не состоялась за отсутствием слушателей (я подчеркиваю этот факт для того, чтобы показать резкое различие интереса на разных факультетах), и не я один жаловался на отсутствие интереса как раз у студентов медицинского факультета. Помню слова весьма уважаемого профессора гистологии и анатомии В.К. Шмидта (бывшего одно время ректором университета), что на практических занятиях по гистологии студенты-медики часто удовлетворялись срисовыванием объяснительного рисунка, не посмотрев даже в микроскоп на препарат.

После довольно значительного интервала в педагогической работе в Ленинграде и Киеве (там педагогическую работу я вел только эпизодически) я возобновил ее, как основное занятие, в период эвакуации в Пржевальске [3] [3] и Фрунзе, и за время моего девятилетнего пребывания в Киргизии был свидетелем постепенного упадка интереса студентов, что и было главной причиной моего ухода из вуза весной 1948 года: если бы я оттуда не ушел весной 1948 года, то после пресловутой сессии 1948 года мое пребывание в Пединституте сделалось бы невозможным. Это падение интереса я считал временным, обусловленным войной и первыми послевоенными годами.

Я с радостью принял предложение переехать в Ульяновск, и надеялся, что мои занятия со студентами будут не менее интересными для меня и полезными для студентов, чем занятия в Самарском сельскохозяйственном институте. У будущих преподавателей биологии, за малыми исключениями, я не мог пробудить интереса к предмету, который вызывал интерес у будущих агрономов. Студентки (а мужской персонал среди студентов-биологов исчисляется единицами) экскурсировали неохотно, все время требовали отдыха и я очень часто убеждался, что сплошь и рядом студентки просто переписывали название того или иного насекомого, определенного с моей помощью, причем списывали с невероятными орфографическими ошибками, потом повторявшимися у следующих переписчиц. Я настойчиво просил собирать возможно больше, имея в виду и составление коллекций, но общие сборы были очень невелики, так как большинство стремились ограничиться наиболее обычными видами, а все остальное просто выбрасывали. Приобретенные навыки на первом курсе полностью забывались, в чем мне пришлось убедиться за последний год моего пребывания в пединституте, когда я проверял знания и навыки студентов четвертого курса (в числе которых было несколько лучших студентов и студенток), проходивших практику у меня же на первом курсе: я не мог обнаружить никакого следа моей преподавательской деятельности.

Но может быть систематика так скучна, что не может заинтересовать современных советских студентов? И на этот вопрос могу ответить исходя из практики последних лет. В курсе зоологии беспозвоночных я особенное внимание обращал на вопросы родственных отношений, филогению животных, на что как раз в учебниках отводится мало места. На консультациях и экзаменах я мог убедиться, что никакого следа от моего преподавания не осталось.

Низкий общий уровень развития.

Он связан со следующими особенностями:
а) изумительной непрочностью фактических знаний, приобретенных в школе;
б) чрезвычайно слабой способностью самостоятельного мышления;
в) боязнью самостоятельного мышления.

Прекрасной иллюстрацией к этому является такой факт из практики Ульяновского Педагогического Института. До недавнего времени для студентов естественников из числа биологических предметов студент выбирал зоологию или ботанику: большинство выбирало ботанику, так как объем ее несколько меньше, чем объем зоологии. Но вот разрешили выбрать также физиологию животных: за единичными исключениями все студентки избрали физиологию. Что они, особенно интересовались физиологией? Нет, они избрали ее потому, что зоология и ботаника проходятся на первых курсах, а физиология – на последних и при том обычный экзамен по физиологии проходит весной последнего курса, так как госэкзамен имеет место через очень короткий срок после него.

Чтобы показать, с каким уровнем некоторые студенты доходят до государственного экзамена, приведу ответы студентки Ульяновского Учительского Института Тимагиной по географии 22 июня 1951 года. Она сообщила, что Прибалтийские республики до войны принадлежали Финляндии, одно из хвойных растений лесостепи – липа. При задании перечислить крупнейшие города Украины назвала только Киев, не могла вспомнить Харькова и Одессы даже при наводящих вопросах о городах-героях; из числа городов-героев назвала один Сталинград. При обзоре сельского хозяйства Украины сказала, что там возделывают преимущественно серые хлеба: рожь, овес и пшеницу. Когда было указано, что пшеница не серый хлеб, что на Украине серые хлеба имеют подчиненное значение, и ее спросили, какую пшеницу преимущественно возделывают на Украине, ответила: яровую. На вопрос о плане преобразования природы было сказано только о лесозащитных полосах. Про травопольную систему сказано, что она заключается в том, чтобы земля отдыхала, осенью пашут, весной боронят. Не могла указать мощность главнейших электростанций.

За такой ответ она получила, конечно, двойку: это не помешало ей в том же году подвергнуться повторному испытанию, получить тройку, а вместе с ней и диплом об окончании Учительского института вместе с правом преподавания.

Погоня за внешним видом работ.
По первым пяти пунктам выпускники современных средних школ решительно уступают прежнему уровню выпускников. Но, чтобы быть объективным, надо указать на один пункт, по которому они решительно превосходят учеников старых школ. Подавляющее большинство современных студентов имеет хороший или, по крайней мере, приличный почерк даже тогда, когда пишут довольно быстро, например, при записи лекций. Мне приходилось проверять их черновые записи, и они почти всегда очень разборчивы. Это, конечно, результат школьной работы, так как сейчас на внешность обращается исключительное внимание: гораздо большее, чем обращалось в старой школе. В некоторых случаях эта погоня за красотой носит совершенно нелепый характер. Кажется, сейчас это уже отменено, но недавно ученикам запрещалось перечеркивать неправильно написанное, а предлагалось заключать его в скобках, и эту привычку студенты сохранили и в вузе, с чем приходилось решительно бороться, так как известно, что скобки имеют совершенно иное значение.

Современные студенты в записи лекций часто придерживаются противоположного подхода: 1) многие стараются записывать все лекции, но тогда обработка их становится практически невозможной; 2) поэтому они стараются сразу записывать так, чтобы не было нужды в переписке и часто протестуют против быстрой речи преподавателя. К сожалению, некоторые преподаватели стараются прямо диктовать лекции: объем всех лекций получается, естественно, небольшой, что сильно облегчает задачу студентов при подготовке к экзаменам, но зато и не отягощает их голов достаточным количеством знаний.

Кто он такой?

Сразу хотелось бы рассказать немного о главном герое и почему его биография, и уж тем более система, заслуживает внимания. Вовсе не харизматичный, не привлекательной внешности, плохо одетый старик обладал популярностью, о которой можно было только мечтать. Профессор-энтомолог откуда-то из Ульяновска, даже не лауреат, собирал полные аудитории институтов всей страны. В чем же был секрет его успеха? В глубоких познаниях генетики или математики? Были ученые и посильнее. В его эрудиции? Этим не заполучить массового признания. Остаются еще пара козырей, присущих Любищеву — его еретичность. Со многим из существующего он мог идти в разрез. Он мог подвергнуть сомнению, казалось бы, незыблимые положения Дарвина, Шредингера, а доказательство привести оттуда, откуда никто еще не думал, нечто собственновыношенное. Следующим его козырем является его жизненная позиция, его стремление к назначенной цели, поиск путей для ее достижения.

Его деятельность на протяжении жизни

Любищев читал лекции, заведовал кафедрой, отделом научного института, ездил в экспедиции по всей России. Владел несколькими языками: английским, немецким, итальянским, французским, причём первые два изучил в транспорте. В так называемое свободное время он занимался классификацией земляных блошек. Объем только этих работ выглядит так: к 1955 году Любищев собрал 35 ящиков смонтированных блошек. Их было там 13 000. Блошек надо было определить, измерить, препарировать, изготовить этикетки. Он собрал материалов в шесть раз больше, чем имелось в Зоологическом институте.
Любищев работал как вглубь так и вширь, был как узким специалистом, так и универсалом. Он, будучи человеком крайне любознательным, не мог себя ограничивать. Любищев увлекается, казалось бы, посторонними для него вещами, ввязывается в дискуссии, пишет трактаты на посторонние темы. Он не мог соблюдать диету своего ума и, в этом плане, грешил “обжорством”. Быть может эти отвлечения помогали Любищеву в его основной деятельности? Ведь, к примеру, Вагнер ценил свои стихи выше чем музыку. Также существует древняя поговорка: “врач не может быть хорошим врачом, если он только хороший врач”. Диапазон его знаний трудно было определить. Это не было феноменом памяти. Подобные знания возникли в силу причин, о которых речь пойдет ниже.

Его наследие

Наследие, оставленное Любищевым, можно классифицировать так: работы по систематике земляных блошек, истории науки, сельскому хозяйству, генетике, защите растений, философии, энтомологии, зоологии, теории эволюции. Опубликовал около семидесяти научных работ по дисперсионному анализу, по теории систематики, по энтомологии.
Вам не показалось, что подобная продуктивность выглядит загадочно? Если нет, возможно вам есть что предъявить схожее по масштабам? На протяжении всей жизни, до самого конца (а умер он в 82 года), работоспособность его только возрастала. Встает вопрос каким образом он этого добивался. Именно ответ на этот вопрос является открытием, которое существует независимо от всех остальных его работ и исследований.
У него не было учеников, как и у великих Эйнштейна и Ломоносова, но было много поклонников, сторонников и почитателей. Не он учил, у него учились как нужно жить.

Система

Принцип системы был предельно прост — вести подробный учет времени, будь оно потрачено на научную работу, чтение художественной литературы либо отдых, вроде общения с друзьями.
Положив начало системе в 26 лет и используя ее до конца жизни, Любищев как будто завел внутри себя часы с обратным отсчетом. Мало того, что он как никто другой, осознавал всю важность и ценность каждого часа человеческой жизни, но и научился чувствовать время как нечто материальное. Даже дети профессора позже рассказывали автору книги, в лице Д. Гранина, о том, как заходили в рабочий кабинет к отцу с вопросом, отвечая на который профессор, сам того уже не замечая, ставил заметки начала и окончания беседы себе в дневник. Он делал это уже даже не смотря на часы! Как будто время стало для него чем-то осязаемым!
Он никогда не мог просто “убивать время”. Это всегда было временем познания, временем творения, временем наслаждения жизнью. Узнавая Любищева уже не можешь согласиться с привычным утверждением что “жизнь коротка”, ведь в ней можно так много успеть: и наработаться, и напутешествоваться, многое увидеть, услышать, прочесть, вырастить и воспитать детей.

Ежедневные записи

Ежедневные записи в дневнике были максимально сжаты. Вот реальный пример одного из дней жизни:

Прослежен весь день, вплоть до чтения газет. Наблюдается введенные профессором для удобства сокращения, вроде “Осн. Научн.” — основная научная работа. По окончанию месяца дневники перетекали в отчеты.

Месячные отчеты

Месячные отчеты содержали суммарно-потраченное время на различные сферы его деятельности.

Каждый пункт имеет более детальную расшифровку по времени. Основная научная работа и 59 ч. 45 м. На что они были потрачены? Опять же все расшифровки были ниже в отчете:

И даже по некоторым их этих пунктов вроде “Биология” могла даваться расшифровка в виде:

Хоть такие подробности и кажутся излишними, но для системы нужно было знать все деятельное время. Не существует времени негодного к употреблению. Все время одинаково дорого. Каждый час засчитывается в счет жизни и все они равноправны.
План на следующий месяц базируется на накопленном опыте из предыдущих отчетов. Пример: планирую в следующем месяце прочесть художественную книгу, и из предыдущих отчетов знаю что в среднем прочитываю 20 страниц художественной литературы в час. Значение скорости чтения технической литературы или на иностранном языке будет другим, но полученным аналогичным способом.

Годовой отчет

Годовой отчет, как бы, подводит итоги. Суммирует часы потраченные на все категории деятельности, даже такие как общение, передвижение и домашние дела. Имея отчеты предыдущих лет, дает возможность сравнить и проанализировать дельту по всем категориям, учесть ее при планировании в следующем году.
Временами он рассылал отчеты друзьям. Назывались они “годичные послания”. Разумеется это была лишь выборка о том что сделано и над чем работает.

Зачем все это нужно

И к этому моменту уже, наверняка, у кого-нибудь созрел вопрос: кому нужна вся эта отчетность в письменном виде, перед кем я должен отчитываться? Ответ прост — перед самим собой. Это элементарное самовнимание, интерес к самому же себе. Так, в одном из годовых отчетов Любищева в группе “Развлечения” фигурировала цифра 65. “Развлечения — 65 раз”. Но что такая информация может дать нам с Вами? Можем ли мы оценить много это или мало, когда нам не с чем сравнивать? Даже приблизительную цифру применительно к себе сложно назвать. Получается, что мы сами о себе многого не знаем. Больше ли мы с годами читаем, сколько времени уходит на ту или иную деятельность, как ежегодно меняется наша продуктивность, интересы? Автор документальной повести “Эта странная жизнь” Даниил Гранин убежден, что Время — это народное богатство как леса и озера, и пользоваться им следует разумно, не губить. Автор высказывает мнение, что рано или поздно детей уже в школе будут учить “время-пользованию”, с детства воспитывать любовь ко времени как к природе. И с этими утверждениями, пожалуй, трудно не согласится.

В завершение

Разумеется, система Любищего не является готовым универсальным инструментом. Она и не планировалась быть таковой. Он годами оттачивал ее под себя, подбирая комфортный и, вместе с тем, необходимый уровень детализации дневников и отчетов, удобное для него чередование видов деятельности, необходимое для плодотворной работы количества сна. Но, вместе с тем, его система не является одним из очередных творений теоретиков time management’а, базирующихся на громких мотивирующих изречениях. Он просто свято верил в ценность каждого часа прожитой жизни и верно следовал целям, поставленным им самим же.

Читайте также: