Лошадиный суп владимир сорокин краткое содержание

Обновлено: 06.07.2024

Тысяча девятьсот восьмидесятый год, июль, поезд Симферополь - Москва, 14.35, переполненный вагон-ресторан, пятна томатного соуса на перекрахмаленной скатерти, забытые кем-то спички "Львiв", сигаретный пепел, позвякивание бутылки "Нарзана" в металлическом кольце у окна, колеблющаяся занавеска, гиперболоиды густых солнечных лучей, Олино предплечье со следами облезающего загара, полинявший Володин батник, Виткино джинсовое платье с двумя вышитыми маковыми головками.

- Только, пожалуйста, ребятки, не рассиживайтесь, - зашелестел замусоленной книжкой официант, - у меня очередища до самой Москвы.

- А что у вас. - начал Володя, но лягушачьи губы официанта опередили:

- Салатов уже нет, солянки нет, есть харчо, судачок с пюре и бифштекс с яичком.

- Есть! - тряхнул взмокшей челкой официант. - Два, три?

- Четыре, - расслабился Володя. - И всем по бифштексу.

- Мороженое есть? - надела черные очки Витка.

- Нет. - Официант чиркнул карандашом в книжке и вывернулся жирным тюленьим телом к сдерживающей очередь буфетчице. - Любань, еще одного!

- Может, не на-а-до? Ведь нам так ую-ю-тно! - пропела Оля, закуривая последнюю сигарету, но по проходу уже шел шоколадный от загара мужчина в белых брюках и голубой рубашке.

- Здравствуйте, - улыбнулся он всем троим сразу, садясь и быстро заглядывая в глаза.

Он был никакой, без возраста, с плешивой головой.

"Ветеринар", - обозначил его Володя, забирая сигарету у Оли.

"Холостяцкий притырок на пути с курорта", - скривила красивые губы Витка.

Официант, бормоча что-то, вспомнил про него, повернулся, но плешивый протянул ему трёшку:

- Мне ничего, пожалуйста.

Официант взял деньги, непонимающе нахмурился:

- Ничего, ничего. - тряхнул незнакомец пальцами с обгрызенными ногтями. - Я просто посижу. немного.

- Ну, а. Попить? Пивка? "Псоу"? Коньячок "Арарат".

Официант молча уплыл на кухню.

"Ветеринар, но с припиздью, - покосился на незнакомца Володя. Наверно, сибирский валенок. Зиму тихо горбатился, летом поехал на юга мошной трясти".

"От жены из купе сбежал. - Оля забрала сигарету у Володи, затянулась. Дал бы лучше нам три рубля. Володька последнюю пятерку щас просадит, приедем, в доме шаром покати, предки в санатории, неделю жить еще, ужас. "

"Окрезел чувачок на юге, вот и мучается дурью. - Витка посмотрела в окно. - И почему у таких козлов всегда много денег?"

Поезд полз по знойной Украине.

- Что-то как-то в этом году совсем уж лето жаркое, - заговорил плешивый, норовя заглянуть троим в глаза. - Неужели и в столице нашей родины такая температурная катастрофа?

- Понятия не имеем, - ответила за всех Витка, брезгливо глянув на его ноги.

- Вы где отдыхали? - улыбался мелкими нечистыми зубами плешивый.

"В пизде!" - ответил про себя Володя, а вслух произнес:

- Знаете, мы перегрелись и спать хотим. А когда мы хотим спать, то мы всегда хотим есть и совсем не хотим разговаривать.

- Сиеста, значит? - заискивающе прищурился плешивый.

- Сиеста. - Володя погасил окурок, вспомнив так и не дочитанный им роман с аналогичным названием.

- А у меня наоборот, - пригнулся к столу незнакомец, словно обреченный к плахе. - Как только перегреюсь - сразу такая бодрость появляется, такая сила в теле, что вот, представьте себе, если бы сейчас вот здесь в полу вот этого самого вагона было вделано такое вот большое стальное кольцо, которое.

Вдруг он осекся на полуслове и оцепенел, словно укушенный змеей. Официант поставил на стол три тарелки с пережаренными кусками мяса, обрамленными заскорузлыми палочками картофеля "фри", перьями укропа, вялым зеленым горошком и тремя жареными яйцами. Яйца, правда, не были пережарены, не растеклись и выглядели довольно аппетитно. Из двух карманов нечистого белого халата официант выудил четыре бутылки холодного симферопольского пива, громко поставил, открыл и уплыл дальше.

"Слава труду! - Володя облегченно взялся за не успевшую вспотеть бутылку. - Сейчас бы он нам проел плешь с этим кольцом в полу. "

Пиво потекло, зашипело в стаканах. Трое взяли стаканы и отпили: Володя - жадно, залпом, до ломоты в зубах, Витка - не торопясь, с удовольствием, Оля - как всегда, хладнокровно, так как заставить внутренне затрепетать ее могло только полусладкое шампанское.

Забыв про замолчавшего соседа, трое набросились на еду. Не ели ничего они с самого утра, а вчера после отправления поезда и до глубокой ночи выпили в купе пять бутылок "Мукузани" и залакировали одинокой четвертинкой "Русской" местного разлива, что сегодня сказывалось на настроении.

Ели, как и пили, по-разному.

Володя, густо посолив и поперчив яйцо, подцепил его на вилку, отправил в рот целиком, и, проглатывая, запил пивом; затем, нанизав на вилку три палочки картошки, воткнул ее в жесткое мясо, отрезал приличный кусок, положил на него ножом пять горошин, отправил всю конструкцию в рот, запихнул вслед кусочек белого хлеба и стал жевать, глядя на ползущие за окном провода и думая о том, что бы было, если б Брайен Ферри и Брайен Ино вдруг взяли да и объединились в группу.

"Назвали бы ее как-нибудь странно, - с удовольствием пережевывал он до слез в глазах. - Например: "BB". Или - "Rose of Blue". Или просто: "Miracle №7"".

Витка положила яйцо на мясо, нервно раздавила его вилкой, проткнула картошку, обмакнула в яйцо, отправила в рот, отрезала кусочек мяса, обмакнула в яйцо, отправила в рот, запила, отломила черного хлеба, обмакнула в яйцо, отправила в рот и, жуя, стала быстро протыкать непослушные горошины и совать в пожелтевшие от яйца губы. Она смотрела на серебряный перстень на безымянном пальце левой руки у плешивого.

"С намеком чувачок: вроде холост-разведен, а бывшее обручальное мне на фиг не нужно. Интересно, подклеил он кого-нибудь в Крыму? Какую-нибудь тетю Клаву из санаторной столовки. Или, нет, может, мать-одиночку, еврейскую толстожопую мамашу. Он ей за черешней стоял, а она ему на диком пляже втихаря давала".

Оля ела спокойно, отрезая мясо, запивая каждый кусочек пивом, отщипывая белого хлеба и совсем игнорируя гарнир. Взгляд ее рассеянно плавал в тарелке.

"Интересно, пройдет после пива голова? Зарекалась пить водку эту противную, а Вовик готов пить все подряд. Надо Наташке сразу позвонить, интересно, отксерила она ноты? Если - нет, я ей Бартока принципиально не верну. Ее просить - безнадежное дело. А если ей что понадобится - вынь да положь, как тогда с ансамблем. Господи, почему он так смотрит?"

Оля перестала жевать.

Плешивый смотрел на нее безумными водянистыми зеленовато-голубыми глазами. Лицо его было не то что смертельно бледным, а совсем чудовищным, словно перед ним происходило что-то страшное, противное естеству этого человека.

"Опрокинутое лицо", - вспомнила Оля, кладя нож и вилку на край тарелки.

- Почему вы. так смотрите?

Витка и Володя тоже перестали есть и уставились на плешивого. По его лицу прошла судорога, он вздрогнул всем телом и заморгал, взявшись за виски.

Поезд въехал на мост, с грохотом замелькали стальные опоры, пахнуло гарью.

Незнакомец энергично потер свои бледные щеки, потом полез в нагрудный карман рубашки, достал бумажку и молча протянул Володе. Это была справка об освобождении из исправительно-трудовой колонии, выданная Бурмистрову Борису Ильичу. Оля и Витка заглянули в бумажку.

- Семь лет, ребята. Семь лет. И всего-то за какой-то мешок лимонной кислоты, - произнес плешивый и забрал справку. - Вы извините, я ничего не хочу нарушать. вмешиваться. и так далее. Просто у меня есть одна огромная просьба. Очень большая.

- Деньги нужны? - спросил Володя, сообразив, что трешка официанту всего лишь трюк, рассчитанный на внешний эффект.

- Ну что вы! - усмехнулся Бурмистров, доставая из брюк толстенный кожаный бумажник и бросая его на стол. - Денег у меня куры не клюют.

Молодые люди молча посмотрели на портмоне с торчащими торцами многочисленных купюр.

- Деньги вообще это. так. - незнакомец нервно махнул рукой, - роли не играет. А просьба. Ну. не знаю. Давайте, я вам по порядку расскажу.

"Не даст поесть", - тоскливо посмотрел на половину бифштекса Володя.

"Странный чувак", - пригубила пиво Витка.

"Уголовник. Надо же!" - недоверчиво смотрела Оля.

Бурмистров убрал бумажник, потер маленький подбородок.

- Ну, обстоятельства дела, это опустим, не очень интересно. Одно скажу: я по профессии конструктор, а по призванию - коммерсант. Но времена мутные, какой уж тут бизнес. Да. И вот семь лет припаяли. Два месяца, как освободился. Зона наша Богом забытая, в Казахстане. Не наша, простите! мелко засмеялся он. - Ихняя, ихняя. Вот. Ну и я, человек с двумя высшими образованиями, работал на кирпичном заводе. Не только, правда, но в основном - лепил кирпичи. Вот. И уже потом, ближе к освобождению попал на блатное место, на кухню. А в этой зоне, будь она неладна, одно плохо слишком маленькая. Всего двести два человека. Ну и она нужна-то особо никому. Сидят там за экономические преступления средней тяжести, так сказать. Срока большие. Люди серьезные, спокойные. Не беспредельничают, не чифирят, в побеги не уходят. И снабжение - отвратительное. Ну и, в общем, за эти семь лет каждый день я ел одно и то же - похлебку из конины. Лошадиный суп, как мы называли. Там рядом большой конный завод, ну и выбракованных лошадей - к нам в котел.

А мне рецензия понравилась. Да, ". суп" читается трудно. Да, страшно и буквально выворачивает, но. через это нужно было пройти.

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Веская причина не особенно любить современную русскую литературу – ее удручающая стереотипность, которая бросается в глаза куда сильнее стереотипности литературы иностранной.

Улица залита полуденным солнцем, она сверкает начищенной до блеска брусчаткой, радует ваши ноздри калейдоскопом возбуждающих аппетит ароматов, а уши – ораторией звуков сладостной повседневной суеты. Здесь подают к столу все, что может заинтересовать настоящего гурмана: соленые грузди под водочку и воздушные круассаны с горячим шоколадом, нежный гусиный паштет с овощами на пару и сочный стейк с кровью, щедро сдобренный кайенским перцем…

Эта улица – невероятное мастерство Сорокина как стилиста. Его журчащий, гладко стелящийся литературный язык, который отлично подошел бы преемнику Бунина или Тургенева.

Представьте, что в самом начале улицы установлен рычаг с облупившейся от частого использования краской. Представили? Теперь поверните его.

Улица залита алыми отблесками полыхающих вдалеке костров, на которых лопаются сочащиеся жиром мясные тела двуногой дичи, она сверкает в бурных потоках самых разных жидкостей человеческого тела, источающих миазмы, улица лезет вам в ноздри месивом запахов гнили, а уши насилует какофонией воплей и отборной матерщины. Здесь подают к столу то, о чем не принято говорить в приличном обществе, и поверьте, если вы все-таки заходите об этом узнать, то явно не от меня, а от Сорокина!

Эта улица – невероятное буйство воображения Сорокина как главного после Пелевина (а может, и первого перед Пелевиным) постмодерниста современной русской литературы. Его сюжеты полны событий, но все они настолько безумны и парадоксальны, что порой даже кажутся вычурной бессмысленностью.

В общем, совсем необязательно искренне любить книги писателя – достаточно просто хотеть почитать что-то необычное и запоминающееся.

Очень странная вещь, написанная на смеси русского, ломаного китайского и просто выдуманного языков, в центре которой – три молодых существа (назвать их парнем и двумя девчонками язык не поворачивается). Они весело проводят свободное время: шляются по барам, поедают персонажей и сюжеты классических литературных произведений, предаются плотской любви.

Дикая смесь религиозных и советских мотивов, в которых запутался мальчишка, чьи родители были сданы в тюрьмы как предатели Родины. Как-то раз после школы ему встретился странный человек, обещающий освободить мать взамен на одолжение – мальчик должен добыть в церкви пищу для Червя, живущего в Мавзолее.

Японские девицы пожирают японского мужика под радиопрограмму, которая зачитывает рецепты для праздничного банкета: салат из фотографий, паштет из носков, галстуки с использованными тампонами и прочие экзотические кушанья. Поначалу необычно, но примерно на пятом рецепте откровенно приедается.

День русское едока

Оригинальная, но слишком мудреная, на мой взгляд, вещь. Сорокин в ней упивается собственной писательской исключительностью, это очень заметно. Но идея отличная: кулинария как закрытое сообщество, которое требует полной самоотдачи. Великие кулинары рождаются от соития истинных знатоков пищи, а потом всю жизнь стремятся к подлинному совершенству.

Лошадиный суп

Очень ожидаемый от Сорокина рассказ, отчего кажется наименее интересным. Некий герой ведет подробный дневник того, что он изо дня в день ест, и как пища влияет на его, кхм, избавление от естественных отходов организма. Владимир постарался описывать мерзкие подробности максимально возвышенно и художественно, так что даже отторжения не вызывает.

Симпатичный, не незапоминающийся рассказ. О машине, которая готовит удивительные блюда из слов, сказанных заказчиками. Много подробностей извращенной кухни альтернативной России, но не более того.

Моя трапеза

Одна трапеза Владимира Георгиевича Сорокина, который вернулся домой с насыщенной лыжной прогулки. Жена с дочками уехала на дачу, рядом только любимый пес и телефон, на который постоянно кто-то названивает. Владимир начинает неспешно и с чувством готовить и поглощать многочисленную еду, растягивая трапезу на несколько часов наслаждения собственным чревоугодием.

Лошадиный суп, Владимир Георгиевич Сорокин - рейтинг книги по отзывам читателей, краткое содержание

Автор:

Категория:

Классическая и современная проза

О книге

Краткое содержание

Как началось? Просто, как и всё неизбежное. 1980 год, июль, поезд "Симферополь-Москва", 12.35, переполненный вагон-ресторан, пятна томатного соуса на перекрахмаленной скатерти, забытые кем-то спички "Львiв", сигаретный пепел, позвякивание бутылки "Нарзана" в металлическом кольце у окна, колеблющаяся занавеска, гиперболоиды густых солнечных лучей, Олино предплечье со следами облезающего загара, полинявший Володин батник, Виткино джинсовое платье с двумя вышитыми маковыми головками…

Читайте также: