Лингвистика и поэтика якобсон краткое содержание

Обновлено: 30.06.2024

Между научными и политическими конференциями нет, к счастью, ничего общего. Успех политического собрания зависит от согласия между всеми его участниками или, по крайней мере, между большинством из них. Что же касается научной дискуссии, то здесь не используются ни вето, ни голосование, а разногласия, по-видимому, оказываются здесь более продуктивными, чем всеобщее согласие. Разногласия вскрывают антиномии и точки наибольшего напряжения в пределах рассматриваемой области и тем самым ведут к новым исследованиям. Подобного рода научные встречи можно сравнить не с политическими конференциями, а с исследовательскими работами в Антарктике, когда специалисты по различным наукам, собравшиеся из разных стран, пытаются нанести на карты неизвестный район и выяснить, где же лежат самые серьезные препятствия для исследователя – непреодолимые пики и пропасти. Аналогичная цель была, по-видимому, главной задачей нашей конференции, и в этом отношении ее работу следует признать вполне удачной. Разве мы не осознали, какие проблемы являются наиболее важными и вместе с тем наиболее спорными? Разве мы не научились переходить от одного кода к другому, уточнять одни термины и отказываться от употребления других, чтобы избежать недоразумений при общении с людьми, пользующимися другими научными жаргонами? Мне кажется, что эти вопросы приобрели для всех нас большую ясность, чем это было три дня назад.

Поэтика занимается проблемами речевых структур точно так же, как искусствоведение занимается структурами живописи. Так как общей наукой о речевых структурах является лингвистика, поэтику можно рассматривать как составную часть лингвистики.

Следует подробно рассмотреть аргументы, выдвигаемые против такой точки зрения.

Очевидно, многие явления, изучаемые поэтикой, не ограничиваются рамками словесного искусства. Так, известно, что “Wuthering Heights” (“Гремящие высоты”) можно превратить в кинофильм, средневековые легенды – в фрески и миниатюры, a “L'apres-midi d'un faune” (“Послеполуденный отдых фавна”) – в балет или графику. Сколь нелепой ни кажется мысль изложить “Илиаду” и “Одиссею” в виде комиксов, некоторые структурные особенности их сюжета сохраняются и в комиксах, несмотря на полное исчезновение словесной формы. Сам вопрос о том, являются ли иллюстрации Блейка к “Божественной комедии” адекватными или нет, доказывает, что различные искусства сравнимы. Проблемы барокко или любого другого исторического стиля выходят за рамки отдельных видов искусства. Анализируя сюрреалистическую метафору, мы не сможем оставить в стороне картины Макса Эрнста или фильмы Луиса Бунюеля “Андалузский пес” и “Золотой век”. Короче говоря, многие поэтические особенности должны изучаться не только.. лингвистикой, но и теорией знаков в целом, то есть общей семиотикой. Это утверждение справедливо не только по отношению к словесному искусству, но и по отношению ко всем разновидностям языка, поскольку язык имеет много общих свойств с некоторыми другими знаковыми системами или даже со всеми (пансемиотические свойства).

Аналогично этому второе возражение также не содержит ничего такого, что относилось бы исключительно к литературе: вопрос о связях между словом и миром касается не только словесного искусства, но и вообще всех видов речевой деятельности. Ведению лингвистики подлежат все возможные проблемы отношения между речью и “универсумом (миром) речи”; лингвистика должна отвечать на вопрос, какие элементы этого универсума словесно оформляются в данном речевом акте и как именно это оформление происходит. Однако значения истинности для тех или иных высказываний, поскольку они, как говорят логики, являются “внеязыковыми сущностями”, явно лежат за пределами поэтики и лингвистики вообще.

Иногда говорят, что поэтика в отличие от лингвистики занимается оценками. Такое противопоставление указанных областей основывается на распространенном, но ошибочном толковании контраста между структурой поэзии и других типов речевых структур: утверждают, что эти последние противопоставляются своим “случайным”, непреднамеренным характером “неслучайному”, целенаправленному поэтическому языку. Однако любое речевое поведение является целенаправленным, хотя цели могут быть весьма различными;

соответствие между используемыми средствами и желаемым эффектом, то есть поставленной целью, – это проблема, которая все больше и больше занимает ученых, исследующих различные типы речевой коммуникации. Между распространением языковых явлений в пространстве и времени, с одной стороны, и пространственно-временным распространением литературных моделей – с другой, имеется точное соответствие, гораздо более точное, чем полагает критика. Даже такие дискретные скачки, как возрождение малоизвестных или вовсе забытых поэтов, например, посмертное открытие и последующая канонизация творчества Джерарда Мэнли Гопкинса, поздняя слава Лотреамона среди сюрреалистов и значительное влияние до недавнего времени не признанного Циприана Норвида на современную польскую поэзию, находят параллель в истории литературных языков, в которых иногда оживают архаичные, давно забытые модели, как, например, в литературном чешском языке, где в начале XIX века стали распространяться модели XVI века.

К сожалению, терминологическое смешение “литературоведения” и “критики” нередко ведет к тому, что исследователь литературы заменяет описание внутренних значимостей (intrinsic values) литературного произведения субъективным, оценочным приговором. Название “литературный критик” столь же мало подходит исследователю литературы, как название “грамматический (или “лексический”) критик” – лингвисту. Синтаксические и морфологические исследования нельзя заменить нормативной грамматикой; точно так же никакой манифест, навязывающий литературе вкусы и мнения того или иного критика, не заменит объективного научного анализа словесного искусства. Не следует, однако, полагать, будто это утверждение означает проповедь пассивного принципа laissez faire; в любых сферах речевой культуры необходима организация, планирующая, нормативная деятельность. Однако почему же мы проводим четкое различие между теоретической и прикладной лингвистикой или между фонетикой и орфоэпией, но не проводим его между литературоведением и критикой?

Литературоведение, центральной частью которого является поэтика, рассматривает, как и лингвистика, два ряда проблем: синхронические и диахронические. Синхроническое описание касается не только литературной продукции данной эпохи, но и той части литературной традиции, которая в данную эпоху сохраняет жизненность. Так, например, Шекспир, с одной стороны, и Донн, Марвелл, Ките и Эмили Диккинсон – с другой, являются для поэтического мира Англии наших дней живой поэзией; в то же время творчество Джеймса Томпсона или Лонгфелло сегодня не принадлежит к живым художественным ценностям. Отбор классиков и их реинтерпретация современными течениями – это важнейшая проблема синхронического литературоведения. Синхроническую поэтику, как и синхроническую лингвистику, нельзя смешивать со статикой; в любом состоянии следует различать более архаичные формы и инновации (неологизмы). Любое современное состояние переживается в его временной динамике; с другой стороны, как в поэтике, так и в лингвистике при историческом подходе нужно рассматривать не только изменения, но и постоянные, статические элементы. Полная, всеобъемлющая историческая поэтика или история языка – это надстройка, возводимая на базе ряда последовательных синхронических описаний.

Отрыв поэтики от лингвистики представляется оправданным лишь в том случае, если сфера лингвистики незаконно ограничивается – например, если считать, как это делают некоторые лингвисты, что предложение есть максимальная подлежащая анализу конструкция, или если сводить лингвистику либо к одной грамматике, либо исключительно к вопросам внешней формы без связи с семантикой, либо к инвентарю значащих средств без учета их свободного варьирования. Вегелин четко сформулировал две важнейшие связанные между собой проблемы, стоящие перед структурной лингвистикой: пересмотр гипотезы о языке как о монолитном целом и исследование взаимозависимости различных структур внутри одного языка. Несомненно, что для любого языкового коллектива, для любого говорящего. единство языка существует; однако этот всеобщий код (over-all code) представляет собой систему взаимосвязанных субкодов, В каждом языке сосуществуют конкурирующие модели, наделенные разными функциями.

Мы, безусловно, должны согласиться с Сепиром в том, что, вообще говоря, “выражение мыслей полностью господствует в языке. ” [1], но это не означает, что лингвистика должна пренебрегать “вторичными факторами”. Эмоциональные элементы речи, которые, как склонен полагать Джоос, не могут быть описаны “конечным числом абсолютных категорий”, рассматриваются им как “внеязыковые элементы реального мира”. Поэтому “они оказываются для нас слишком смутными, неуловимыми, переменчивыми явлениями, – заключает Джоос, – и мы отказываемся терпеть их в нашей науке” [2]. Джоос – большой мастер редукции, исключения избыточных элементов; однако его настойчивое требование “изгнать” эмоциональные элементы из лингвистики ведет к радикальной редукции – к reductio ad absurdum.

Язык следует изучать во всем разнообразии его функции. Прежде чем перейти к рассмотрению поэтической функции языка, мы должны определить ее место среди других его функций. Чтобы описать эти функции, следует указать, из каких основных компонентов состоит любое речевое событие, любой акт речевого общения.

код (code), полностью или хотя бы частично общий для адресанта и адресата (или, другими словами, для кодирующего и декодирующего);

и наконец, контакт (contact) – физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию. Все эти факторы, которые являются необходимыми элементами речевой коммуникации, могут быть представлены в виде следующей схемы:

Таким образом, ясно, что все эмотивные признаки, безусловно, подлежат лингвистическому анализу.

Ориентация на адресата – конативная функция – находит свое чисто грамматическое выражение в звательной форме и повелительном наклонении, которые синтаксически, морфологически, а часто и фонологически отклоняются от прочих именных и глагольных категорий. Повелительные предложения коренным образом отличаются от повествовательных: эти последние могут быть истинными или ложными, а первые – нет. Когда в пьесе О'Нила “Фонтан” Нано (резким, повелительным тоном) говорит “Пей!”, мы не можем задать вопрос: “Это истинно или нет?”, хотя такой вопрос вполне возможен по поводу предложений “Он пил”, “Он будет пить”, “Он пил бы”. В отличие от повелительных предложений повествовательные предложения можно превращать в вопросительные: “Пил ли он?”, “Будет ли он пить?”, “Пил ли бы он?”.

“ – Ладно! – сказал юноша.

– Ладно! – сказала она.

– Ладно, стало быть, так, – сказал он.

– Стало быть, так, – сказала она, – почему же нет?

– Я думаю, стало быть, так, – сказал он, – то-то! Так, стало быть.

– Ладно, – сказала она.

– Ладно, – сказал он, – ладно”.

В современной логике проводится различие между двумя уровнями языка: “объектным языком”, на котором говорят о внешнем мире, и “метаязыком”, на котором говорят о языке. Однако метаязык – это не только необходимый инструмент исследования, применяемый логиками и лингвистами; он играет важную роль и в нашем повседневном языке. Наподобие мольеровского Журдена, который говорил прозой, не зная этого, мы пользуемся метаязыком, не осознавая метаязыкового характера наших операций. Если говорящему или слушающему необходимо проверить, пользуются ли они одним и тем же кодом, то предметом речи становится сам код: речь выполняет здесь метаязыковую функцию (то есть функцию, толкования). “Я вас не совсем понимаю, что вы имеете в виду?” – спрашивает слушающий, или, словами Шекспира: “What is't thou say'st?” (“Что ты такое говоришь?”). А говорящий, предвосхищая подобные вопросы, спрашивает сам: “Вы понимаете, что я имею в виду?” Вообразим такой восхитительный диалог:

– А что такое завалили?

– Завалили – это то же самое, что засыпали.

– Засыпаться – это значит не сдать экзамен”.

– And what is sophomore? (“А что такое софомор?” – настаивает собеседник, не знакомый со студенческим жаргоном.

– A sophomore is (or means) a second-year student (“Софомор – значит второкурсник”).

Все эти предложения, устанавливающие тождество высказываний, несут информацию лишь о лексическом коде английского языка; их функция является строго метаязыковой. В процессе изучения языка, в особенности при усвоении родного языка ребенком, широко используются подобные метаязыковые операции; афазия часто заключается в утрате способности к метаязыковым операциям.

– Почему ты всегда говоришь Джоан и Марджори, а не Марджори и Джоан? Ты что, больше любишь Джоан?

– Вовсе нет, просто так звучит лучше.

[. ] Как мы говорили выше, с одной стороны, лингвистическое изучение поэтической функции должно выходить за пределы поэзии, а с другой стороны, лингвистический анализ поэзии не может ограничиваться только поэтической функцией. Наряду с поэтической функцией, которая является доминирующей, в поэзии используются и другие речевые функции, причем особенности различных жанров поэзии обусловливают различную степень использования этих других функций. Эпическая поэзия, сосредоточенная на третьем лице, в большой степени опирается на коммуникативную функцию языка; лирическая поэзия, направленная на первое лицо, тесно связана с экспрессивной функцией; “поэзия второго лица” пропитана апеллятивной функцией: она либо умоляет, либо поучает, – в зависимости от того, кто кому подчинен – первое лицо второму или наоборот.

После того как беглое описание шести основных функций речевой коммуникации более или менее закончено, мы можем дополнить нашу схему основных компонентов акта коммуникации соответствующей схемой этих функций:

Могут возразить, что метаязык также использует эквивалентные единицы при образовании последовательностей, когда синонимичные выражения комбинируются в предложения, утверждающие равенство: А = А (“Кобыла – это самка лошади”). Однако поэзия и метаязык диаметрально противоположны друг другу: в метаязыке последовательность используется для построения равенств, тогда как в поэзии равенство используется для построения последовательностей.

Измерение последовательностей – это прием, который, кроме как в поэтической функции, в языке не используется. Только в поэзии, где регулярно повторяются эквивалентные единицы, время потока речи ощущается (is experienced) – аналогично тому, как обстоит дело с музыкальным временем, если обратиться к другой семиотической модели. Джерард Мэнли Гопкинс, выдающийся исследователь поэтического языка, определял стих как “речь, в которой полностью или частично повторяется одна и та же звуковая фигура” [9]. На вопрос Гопкинса, “является ли любой стих поэзией”, можно дать вполне определенный ответ, как только мы перестанем произвольно ограничивать поэтическую функцию областью поэзии. Мнемонические строчки, цитируемые Гопкинсом (такие, как Thirty days hath September “В сентябре тридцать дней”); современные рекламные стишки; версифицированные средневековые законы, упоминаемые Лотцем; санскритские научные трактаты в стихах, которые в индийской традиции строго отличались от настоящей поэзии (kavya), – все эти метрические тексты используют поэтическую функцию, хотя она и не получает здесь той господствующей, определяющей роли, какой она обладает в поэзии. Таким образом, стих выходит в действительности за рамки поэзии, но в то же самое время он обязательно предполагает поэтическую функцию. Несомненно, что ни одна человеческая культура не обходится без стихосложения, тогда как многим культурам “прикладной” стих неизвестен; и даже в тех культурах, где существует как чистый, так и прикладной стих, последний оказывается вторичным, несомненно производным явлением. Использование поэтических средств для какой-либо инородной цели не отнимает у них их первичной сущности – точно так же, как элементы экспрессивного языка, используемые в поэзии, сохраняют свою эмоциональную окраску. Обструкционист в парламенте может декламировать “Песнь о Гайавате”, потому что эта поэма достаточно длинна; тем не менее поэтичность все-таки остается первичной сущностью текста, первичным замыслом автора. Очевидно, что существование рекламных радио- и телепередач в стихах, с музыкой и с художественным оформлением не заставляет нас рассматривать вопросы стиха или музыкальной и живописной формы в отрыве от изучения поэзии, музыки и живописи.

Рубрика	Иностранные языки и языкознание
Вид	статья
Язык	русский
Дата добавления	08.01.2011
Размер файла	21,3 K

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

(Roman Jakobson, Linguistics and Poetics // Style in Language, ed. by Th. A. Sebeok, Cambridge, Massachusetts Institute of Technology, 1960)

(перев. И.А. Мельчука)

. Язык следует изучать во всем разнообразии его функций. Прежде чем перейти к рассмотрению поэтической функции языка, мы должны определить ее место среди других его функций. Чтобы описать эти функции, следует указать, из каких основных компонентов состоит любое речевое событие, любой акт речевого общения.

и наконец, контакт (contact) - физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию. Все эти факторы, которые являются необходимыми элементами речевой коммуникации, могут быть представлены в виде следующей схемы:

Таким образом, ясно, что все эмотивные признаки, безусловно, подлежат лингвистическому анализу.

« - Ладно! - сказал юноша.

- Ладно! - сказала она.

- Ладно, стало быть, так, - сказал он.

- Стало быть, так, - сказала она, - почему же нет?

- Я думаю, стало быть, так, - сказал он, - то-то! Так, стало быть.

- Ладно, - сказала она.

- А что такое завалили?

- Завалили - это то же самое, что засыпали.

- Почему ты всегда говоришь Джоан и Марджори, а не Марджори и Джоан? Ты что, больше любишь Джоан?

- Вовсе нет, просто так звучит лучше.

Подобные документы

Речевой этикет в системе языка. Апеллятивная, конативная и волюнтативная функции речевого этикета. Набор стереотипных фраз и устойчивых формул. Вхождение в коммуникативный акт. Национальная специфика речевого этикета. Межъязыковой сопоставительный анализ.

курсовая работа [33,8 K], добавлен 22.07.2009

Понятие языка и его динамическое целое. Особое отношение поэтической функции к динамическому целому языка. Трактовка поэтической функции языка Р. Якобсоном. Поэтическая функция языка не тождественна функциональному стилю. Язык художественного текста.

реферат [39,4 K], добавлен 14.08.2010

Характеристика коммуникативных стратегий убеждения в диалоге, условия успешности речевого акта и анализ особенностей бытового диалога. Стратегии убеждения и их использование в произведениях А.С. Пушкина и А.П. Чехова. Применение диалоговой системы.

курсовая работа [43,4 K], добавлен 09.11.2009

Понятие "событие" в языке и науке о языке. Соотношение сложного речевого события и коммуникативной ситуации. Основные характеристики коммуникации в современной науке. Простые и сложные коммуникативные события. Фреймовая и градуальная структура СРС.

реферат [40,9 K], добавлен 12.08.2010

Понятие диалога и его лингвистическое изучение: стратегии убеждения в произведениях А.С. Пушкина и А.П. Чехова, особенности бытового диалога, условия успешности речевого акта убеждения. Применение принципов этнометодологии в социологическом анализе.

курсовая работа [36,5 K], добавлен 24.06.2009

курсовая работа [47,5 K], добавлен 26.12.2012

Формирование личных объектных местоимений в итальянском языке. Различие между ударными и безударными формами местоимений. Сочетания личных местоимений. Ударные и безударные местоимения в функции дополнении. Личные местоимения в функции подлежащего.

В современном мире каждому молодому ученому важно овладеть научным языком, что означает уметь правильно рассуждать на научные темы, выступать на конференция, участвовать в дискуссиях, а также важно уметь выражать свои мысли в письменном жанре, так как именно посредством письменных публикаций происходит обмен научным знанием по всему миру. Каждый ученый должен быть готов принять ответственность за качество своих письменных научных текстов, а значит уделить особое внимание к языку и стилю своих письменных работ.

Естественный язык является универсальным средством коммуникации и выражения собственных мыслей. Он участвует во всех сферах человеческой деятельности и выполняет в ней разнообразные функции. Каждый же функциональный стиль образуется по собственным стилеобразующим факторам, но, как так они все равно базируются на литературном языке, не могут быть абсолютно замкнуты и обособленны от него.

Современный научный язык достаточно открыт и проницаем, поэтому подвержен большому влиянию как собственно естественного языка, так и других стилей: научный язык обогащается новыми знаниями, смысла и способами выражения этих смыслов.

Глава 1. О функциях естественного языка

Таким образом, и функции научного языка обусловлены функциями языка естественного. Для того чтобы подробнее рассмотреть какие функции выполняет научный язык обратимся к теории речевых актов и функциям языка, которые выделяли лингвисты.

Вопрос о структуре коммуникативного акта и функциях языка в нем всегда волновал исследователей языка, выдвигалось множество теорий, которые находили поддержку в научной среде, но и также вызывали дискуссии и непонимание.

Я. Мукаржовский предложил выделить еще один элемент речевого акта – знак и обозначил еще две функции языка: поэтическую и эстетическую. Они заключались в том, что знак был направлен на самого себя, а не на означаемое.

Так Якобсон для того, чтобы четко обозначить место поэтики в лингвистике и роль поэтической функции в речи, сформулировал основные компоненты, из которых состоит любой речевой акт (рис.1) и обозначил особые функции, которые соответствуют каждому из этих компонентов.

За каждым из шести компонентов Якобсон закрепил определенную функцию:

1. Референтивная (денотативная, когнитивная) функция является первостепенной функцией речевого акта, так как каждый речевой акт ориентирован на контекст.

2. Эмотивная (экспрессивная) функция – это функция, которая сосредоточенна на адресанте, является выражением отношения говорящего к тому, о чем он говорит. Она важна потому, что каждый адресант стремиться к тому, чтобы выразить наличие определенных эмоций во время речевого акта. Частный случай выражения эмотивной функции – междометия, но не стоит воспринимать ее так узко, а процесс передачи информации исключительно как когнитивный аспект языка. Человек, который испытывает эмоцию – гнев или радость, тоже передает определённую информацию адресату. Таким образом, Якобсон утверждает, что все эмотивные признаки могут являться объектами лингвистического анализа.

3. Конативная функция – ориентация на адресата. Грамматически эта функция выражается в формах звательного падежа и повелительного наклонения. В отличии от высказывания в повествовательном наклонении повелительное высказывание не может быть истинным или ложным, его нельзя превратить в вопрос, оно имеет только четкую направленность на адресат и призыв к действию или предосторожность.

Традиционная модель языка ограничивается этими тремя функциями. Поэтому и классическая модель речевого акта состоит из трех элементов: 1. Первое лицо - тот, кто говорит, 2. Второе лицо - тот, кто слушает, 3. Третье лицо - то или что, о чем идет речь.

Якобсон говорит о том, что из этих трех функций можно легко выделить дополнительные, которые соответствуют еще трем конструктивным элементам его модели коммуникативного акта:

4. Фатическая функция – состоит в том, чтобы установить, продолжить или прервать коммуникацию, проверить работает ли канал связи. Как мы можем понять, эта функция имеет прямую направленность на контакт. Фатическая функция можем выражаться в обмене традиционными высказываниями или же диалогами, единственная цель которых убедиться в установлении контакта между собеседниками.

5. Метаязыковая функция - функция толкования, выражается в установлении тождества высказывания. Якобсон говорит о том, что в современной науке существуют два уровня языка: собственно языка, на котором говорят носители языка, общаясь о внешнем мире, и метаязык, на котором говорят о языке. Но мы неосознанно пользуемся метаязыком и в обычной жизни. Иногда участникам коммуникации необходимо проверить говорят ли они об одном и том же, т.е. уточнить пользуются ли они одним и тем же кодом, тогда они используют метаязык, чтобы конкретизировать какую-либо информацию, термин.

Глава 2. О функциях языка науки

Возвращаясь к вопросу о применении этой классификации в исследовании языка науки, стоит отметить, он, являясь знаковой системой, выполняет те же функции, что и естественный язык. Важным является тот факт, что приоритет функции в языке науке меняется.

Основная задача научного дискурса – целенаправленное познание, поэтому главной становиться референтивная функция (или когнитивная). Остальные же функции преобразуются таким образом, чтобы способствовать выполнению основной функции. В научной среде референтивная функция может быть разделена на ряд вполне самостоятельных функций[Ким, Блажевич 1998]:

2. Репрезентативная функция научного знания тесно связана с номинативной функцией, заключается в закреплении и представлении результатов научной деятельности. Все новое, открытое наукой, должно быть подкреплено советующим понятием, это важная функция позволяет передавать научное знание следующим поколениям.

Номинативная и репрезентативная функция всегда выступают вместе, но разграничение их все же необходимо, так как выделение и представление – это разные аспекты деятельности языка. Номинация указывает на объект, выделяет его из общей системы науки, а репрезентация определяет аспекты того же знания, которые служат предметами изучения.

3. Описательная функция научного знания заключается в выделении и обозначении информации об объектах внешнего мира, которые выявляются в процессе исследования, и отражаются в научном языке.

4. Сигнификативная функция языка науки обуславливает абстрагирование и обобщение в ходе познавательной деятельности. С данной функцией язык науки выступает в первую очередь как средство логического развертывания знаний, так как он выражает абстрактное, т.е. идеальное содержание научного знания.

5. Объяснительная функция научного знания заключается в необходимости нового научного явления быть включенным в уже существующие научные теории. Эта функция тесно связанна с предыдущей, сигнификативной, так как некоторые открытия просто констатируются, но не служат признаками чего-то большего, не раскрывают весь свой потенциал. Всегда важно установить связь между объектами науки. Таким образом, благодаря наименованию и сравнению нового объекта с ранее уже изученными происходит его познание.

6. Эвристическая функция научного знания – предсказание итогов научной деятельности. Данная функция отвечает за введение в язык науки новых терминов, которые не только описывают новые научные объекты и их свойства, но и могут формировать представление об их дальнейшем развитии.

Таким образом, мы перечислили функции научного знания, которые произошли из референтивной функции естественного языка. Как говорилось ранее, основные функции, которые выделил Р. Якобсон.

Для метаязыка характерно то, что он является вспомогательными для писания объекта исследования, может быть воплощён в различных формах (естественный язык или знак). Метаязык способствует поддержанию в научном тексте структуры, позволяет не потерять нить логического повествования.

Н. Б. Гвишиани рассматривает метаязык прежде в качестве средства научного общения, которое способствует выполнению референтивной функции. Метаязык, таким образом, является частью метаречи – таким типом речи, который используется в коммуникации учены, исследующих те или иные свойства языка-объекта. Взаимодействие метаязыка и метаречи отражается в принципах построения лексикографических пособий, в которых словарные статьи включают в себя отрывки метаречи, иллюстрирующие употребление того или иного термина. Продуктивность научного общения, по мнению автора, во многом зависит от того, насколько выбранный метаязык понятен ученым, занимающимся одной областью науки.

В вопросе о метаязыке особое внимание также следует уделить проблемам терминологии. Терминология - этозавершающий этап научного познания. Полученные научные результаты не могут стать результатом научного исследования, до тех пор пока автор не достигнет такой точности и абстрактности номинации, которую будет возможнымобъединения нового понятия с уже существующими знаниями, то есть пока в научной речи не будут выполнены все функции научного языка.

Таким образом, научныйтермин, являясь этапом исследования, на котором ученый подводит итог своей деятельности, Терминологическая система - это результат многостепенного процесса, на каждойстадии которого должна возрастать степень упорядоченности терминологического материала. Термины служат для концептуализации и классификации познаваемого.

Заключение

Язык науки выполняет самые важные функции языка – это получение и хранение нового знания, передача специализированной информации членам научного сообщества и другим людям, которые интересуются наукой.

На основании проанализированных функций естественного языка в сопоставлении с их ролью в научном языке мы можем сделать выводы:

· Научный язык стремиться к обобщенности. Научная речь насыщена абстрактными языковыми единицами обобщенного значения.

· Подчеркнутая логичность является особенностью научного стиля, которая зависит от фактора адресата. Задача автора научного текста – убедить читателя в верности и точности своей мысли, а также в необходимости научного исследования по данному вопросу. Организация материала в научных работах должна быть направлена на последовательное и систематическое изложение научных идей автора текста.

· Научный текст должен включать специальную терминологию. Термины – это исключительная особенность языка науки. Собственно, язык науки и есть метаязык, необходимый для описания научных открытий, следовательно использование в нем общепринятой для определённой области терминологии является необходимым атрибутом.

· Смысловая точность текста является одной из важных функций языка науки. Точность и однозначность во многом зависят от выбора правильного термина.

· Научный текст должен быть ясным и понятным, при этом в нем должны быть легко выделяемы самые важные части работы.

· Научное изложение должно быть объективным, т.е. максимально соответствующим действительным материалам.

· Вопреки возможным мнениям научному тексту свойственна эмотивность. Экспрессивность в научном текста может решать коммуникативную задачу – сделать речь достаточно убедительной и выразительной, чтобы привлечь читателя.

Таким образом, мы рассмотрели основные языковые функции, которые находят отражение в научной речи, и позволяют описать основные свойства, которые ей присущи.

Список литературы

1. Гвишиани Н.Б. Язык научного общения. – М., УРСС, 1983.

2. Ким В.В., Блажевич Н.В. Язык науки. Философско-методологические аспекты - Рос. Филос. о-во – Екатеринбург: Банк культурной информации, 1998

5. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика - Структурализм: "за" и "против". - М., 1975

© 2014-2022 — Студопедия.Нет — Информационный студенческий ресурс. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав (0.01)

Об авторе (из википедии):
Роман Осипович Якобсон (англ. Roman Jakobson, 11 (23) октября 1896, Москва — 18 июля 1982, Бостон, США) — российский и американский лингвист и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью. Участник Первого русского авангарда. Труды по общей теории языка, фонологии, морфологии, грамматике, русскому языку, русской литературе, поэтике, славистике, психолингвистике, семиотике и многим другим областям гуманитарного знания.

Читайте также: