Крик николя бегле краткое содержание

Обновлено: 08.07.2024

Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.

В целом книга неплохая , но немного затянута в конце . Сюжет интересный,рекомендую !

Да, завязка - убийство в психиатрической лечебнице, примерно четверть книги, была интересна. Дальше начался трэш и угар - дэнбраун+мексиканский сериал. ""Я ничего не скажу - это слишком страшная тайна!" Убийства, самоубийства, погони. А стрррррррррашная тайна: души - это нейтрино. нуууууу смешно да. Чувствую себя обманутой.

Несмотря на большое количество положительных отзывов и здесь и на других ресурсах, я порекомендовать эту книгу к прочтению не могу. Завязка показалась интригующей, все началось как обычный детектив. А потом понеслось. Бандиты, погони. И сюжет свелся к какому-то боевику. Причем, нелогичному и неубедительному. Местами совсем все за уши притянуто, просто куча неувязок.
Ну и куда же без русского злодея по имени Лазарь, который, между прочим, оказался не только советским шпионом во времена холодной войны, но и, на минуточку, коронованным вором в законе (одновременно, конечно же). Ну и суть экспериментов, к которым сводится сюжет книги, тоже оказалась мною не понятой. Я скажу так: книга, наверное, неплохая, раз уж так другим читателям понравилась, просто не для меня. Читать или нет, решайте сами.
А оформление очень приятное: суперобложка, белоснежный офсет, четкая печать, комфортный шрифт.

Очень интересно.читается легко. Советую!

Пытаюсь вспомнить, что еще я читала с таким удовольствием. Книгу просто не выпустить из рук! Правда, в конце слегка напряглась, когда автор ударился в религию, но в итоге прекрасная динамичная история все же всплыла на поверхность, все узелки завязались, концовка не утонула.

Динамичный сюжет,держит в напряжении до конца прочтения!Не могла оторваться. На мой взгляд лучший детектив из тех которые читала!

Очень приятное оформление, надеюсь и содержание такое же.

Психиатрическая больница "Гёустад" в Осло. На рассвете холодного зимнего дня одного из пациентов находят задушенным. Рот его открыт в безмолвном крике. Приехавшая на место происшествия инспектор полиции Сара Геринген сразу поняла, что столкнулась с делом из ряда вон выходящим. Вопросы возникают один за другим: что за странный шрам в виде числа 488 на лбу жертвы? Откуда взялись зловещие рисунки на стенах больничной палаты, где его содержали? Почему руководство больницы почти не обладает информацией о личности человека, который провел там больше тридцати лет? Так для Сары началось запутанное и крайне опасное расследование, которое заставит ее немало помотаться по миру: Париж, Лондон, вулканический остров Вознесения, заброшенные шахты Миннесоты, Ницца. Напарником ее окажется французский журналист Кристофер Кларенс, вместе с которым ей предстоит открыть ошеломляющую правду, похороненную в сверхсекретных лабораториях.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Крик: краткое содержание, описание и аннотация

Николя Бёгле: другие книги автора

Кто написал Крик? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

Крик — читать онлайн ознакомительный отрывок

Еще было неотвязное желание все время перекладывать прелестные ползунки, крошечные носочки, разноцветные погремушки, собирающие пыль в пустой, безжизненной комнатке. И постоянный страх не найти в себе сил, чтобы все начать заново, если и в этот раз ничего не получится.

Сара осела в сугроб, обхватив руками живот. Хотелось почувствовать всем телом ледяное оцепенение – пусть мороз подействует как анестезия против душевной боли.

И тут в ночной тишине раздалась мелодия звонка.

Сара вскинула голову – подумала, что это звонит Эрик. Однако в следующую секунду на покрасневшем от холода лице отразилось разочарование: вызов поступил на рабочий мобильник.

Она достала телефон, посмотрела на экран и впервые за годы службы не ответила. Кое-как поднявшись, рванулась к внедорожнику, втиснулась за руль – торопливо, чтобы не передумать по дороге и не вернуться в сугроб, где можно заснуть сладким сном и больше не просыпаться. Надо было ехать к сестре, Сара уже завела двигатель, но рабочий мобильник опять затренькал. Если коллеги проявляют такую настойчивость, значит, случилось что-то серьезное. А разве может быть что-то серьезнее того, что сейчас произошло с ней?

Она опять проигнорировала звонок. Но телефон не унимался.

Облокотившись на рулевое колесо, Сара некоторое время боролась с собой, перебирая варианты действий, противоречившие один другому, потом все же дрожащей рукой приняла вызов:

От усилия, которое понадобилось приложить, чтобы протолкнуть это слово сквозь сдавленное горло, ее затошнило.

– Инспектор Геринген? – Голос был мужской, незнакомый и очень взволнованный.

– Да. – Она устало откинулась затылком на подголовник.

– Это офицер Дорн, административный район Сагене. Простите, что беспокою так поздно и так настойчиво, госпожа Геринген, но… Нас вызвали для освидетельствования смерти. Случай вроде бы банальный, только вот обнаружились некоторые обстоятельства… э-э, нестыковки… В общем, по-моему, тут необходимо ваше присутствие…

Сара слушала вполуха, тем более что патрульный говорил торопливо и бестолково – сложно было уследить за смыслом.

– Где, вы сказали, это произошло?

Офицер Дорн повторил, и она обессиленно закрыла глаза – полицейский назвал то самое заведение, где ей сегодня меньше всего хотелось бы оказаться.

– Так, а теперь успокойтесь и еще раз объясните мне, в чем несоответствие между тем, что сказал по телефону ночной надзиратель, и тем, что вы обнаружили на месте.

Пока мозг сам воспринимал и усваивал информацию, Сара лихорадочно подыскивала предлог, чтобы выторговать себе отсрочку – лишь бы не ехать на вызов сейчас.

– Ладно, слушайте меня, офицер Дорн. Немедленно перекройте доступ к месту происшествия и вызовите криминалистов. Судмедэксперта я привезу сама.

Сара скользнула взглядом по приборной панели внедорожника: минус 4 градуса, 5 часов 56 минут утра, 36 километров в час. За лобовым стеклом засыпанные снегом улицы походили на белые каньоны, из покатых стен которых торчали лишь боковые зеркала машин, припаркованных вдоль тротуаров. Никто из горожан еще не осмелился высунуть нос из дому, почти все окна квартир были черны. В свете фар Сара увидела указатель – она приближалась к Центральному вокзалу Осло, к месту встречи с судмедэкспертом, и только теперь подумала, что наверняка выглядит ужасно. Она вовсе не была кокеткой – наоборот, крайне редко пользовалась косметикой и надевала украшения, особенно на службе (никаких тональных кремов, теней, помад и колец, за исключением обручального), однако не любила выставлять напоказ свое эмоциональное состояние, а сейчас его трудно было бы скрыть. Поэтому пришлось воспользоваться остановкой на первом же светофоре, чтобы хорошенько разглядеть себя в зеркальце заднего обзора.

Николя Бёгле - Крик краткое содержание

Крик - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Трем моим любимым женщинам – Каролине, Еве и Жюльетте. Ныне и во веки веков.

Мои друзья пошли дальше, а я остался один и, охваченный страхом, услышал несмолкаемый крик природы.

Сара выскочила из квартиры, захлопнула дверь и застыла на месте – надо было отдышаться после собственных криков.

Тишину на этаже теперь нарушало только приглушенное бормотание телевизора, еще работавшего где-то у соседей в такой поздний час.

Сердце колотилось как бешеное. Сара медленно двинулась к лестничной клетке, не сомневаясь, что сейчас, вот сейчас Эрик выглянет в коридор, и позовет ее, и скажет, что любит, что никогда никого, кроме нее, не любил, а измена была ошибкой, слабостью и больше не повторится.

Система автоматического отключения света в подъезде закончила обратный отсчет – коридор погрузился в темноту. Сара остановилась. Нужно подождать еще чуть-чуть – и Эрик обязательно выйдет, начнет сбивчиво извиняться, она сделает вид, что почти простила его, и все будет как раньше.

Но легкую тревогу неуклонно вытеснял страх. Дверь квартиры оставалась закрытой, коридор тонул во тьме и безмолвии. Сара оперлась рукой о стену, глядя на тусклый оранжевый ореол подсветки выключателя, и несколько минут по привычке рисовала в воображении детскую комнатку – как чудесно там станет, когда появится малыш, – словно силой мечты можно было изменить ход событий. Нельзя, конечно, ничего изменить, но и тупо брести вперед, не разбирая дороги, как ошалевшая жертва автоаварии, невозможно.

Затаившись во мраке, Сара терпеливо ждала, убеждая себя, что Эрик боится продолжать разговор, пока она в бешенстве, вот и медлит, чтобы дать ей немножко остыть. В этот момент полоска света под дверью квартиры исчезла. Он не выйдет.

У Сары закружилась голова, пришлось прислониться к стене спиной и собраться с силами, прежде чем сделать вслепую несколько шагов к лестнице.

На первом этаже ветер осатанело штурмовал застекленные входные двери; за ними хлопья снега наперегонки летели по косой на фоне мертвенно-бледных пятен фонарей.

Сара, глубоко вдохнув, вытерла мокрые от слез веснушчатые щеки, подняла меховой воротник парки и вышла из подъезда. Мороз мгновенно пробрал до костей; рыжие пряди волос, заплясав на ветру, хлестнули по глазам. Тротуар уже завалило снегом, с которым в конце улицы храбро сражалась снегоуборочная машина, выстраивая на обочинах белые рассыпчатые стены. Городом Осло завладела зима.

Сквозь влажную пелену Сара скорее угадала, чем разглядела свой полноприводный внедорожник в нескольких метрах от подъезда и в облаках пара, рывками вылетавших изо рта, побрела к нему. Под каблуки набился снег – каждый неуклюжий шаг сопровождался унылым скрипом.

Подумалось вдруг: ведь Эрик не только не бросился ее догонять, чтобы попросить прощения, но даже не поинтересовался, куда она пойдет одна посреди ночи. Будто принял решение, что теперь они друг другу чужие и у каждого своя жизнь. Будто сегодняшний разговор стал всего лишь катализатором разрыва, который назревал долгое время. Как такое возможно после всего, через что они вместе прошли?

И тут в ночной тишине раздалась мелодия звонка.

Она опять проигнорировала звонок. Но телефон не унимался.

– Инспектор Геринген? – Голос был мужской, незнакомый и очень взволнованный.

В кафетерии больницы пахло горячим кофе, в ночной тишине бормотал динамик мобильного телефона — буфетчица с заспанными глазами смотрела кино онлайн, сидя за прилавком. В глубине зала единственный клиент, мужчина в больничном халате, обхватив руками чашку, исходившую паром, задумчиво глядел в окно. Хлопья снега разбивались о стекло и осыпались на карниз.

Сара отхлебнула кофе и отложила авторучку. Исписанные страницы блокнота пестрели стрелками и вопросительными знаками. Так она ни до чего не додумается, нужно начинать с нуля…

Захлопнув блокнот, Сара одним глотком допила остатки кофе и позвонила офицеру Нильсену. Он сказал, что профессор Грунд находится в палате 523.

Массивный силуэт офицера Нильсена она разглядела издалека. Полицейский ни разу не покинул сторожевой пост с тех пор, как получил приказ охранять подследственного. На голове у гиганта была повязка, под глазами залегли тени от усталости, но он уверенно стоял посреди коридора, заложив руки за спину и широко расставив ноги.

— Грунд очнулся? — спросила Сара.

— Нет, инспектор. Врачи погрузили его в искусственную кому.

— По-моему, не очень оптимистичные…

Сара мысленно выругалась, но на ее лице не отразилось и тени эмоций. Она жестом показала Нильсену, что хочет войти в палату.

Натянув защитные чехлы из полиэтилена на ботинки, Сара открыла первую дверь, накинула халат, убрала волосы под шапочку, сунула руки в перчатки и, толкнув вторую дверь, вошла в палату.

Офицер Дорн, сидевший у окна, сразу вскочил и вытянулся по струнке в присутствии начальства; рядом с ним на подоконнике выстроились в ряд пять пустых бумажных стаканчиков из-под кофе.

Кровать была окружена прозрачным пластиковым занавесом, доходившим до пола. Сара приблизилась. Ханс Грунд лежал на животе; его спину, голову и руки полностью скрывали белые бинты. Плавно поднималась и опускалась гармошка аппарата искусственного дыхания; на штативах для внутривенных вливаний висели три емкости с раствором, от них к рукам профессора тянулись катетеры. Электрокардиографический монитор фиксировал 112 ударов сердца в минуту.

— А это что? — поинтересовалась Сара, указывая на оранжевый полиэтиленовый пакет, пристроенный возле стаканчиков.

— Это вещи, которые при нем нашли, — сказал Дорн. — По крайней мере то, что от них осталось. Я не открывал.

— Еще один психопат, который выглядит абсолютно нормальным человеком, — пробормотала Сара и на всякий случай перевернула снимок, но обратная сторона была пуста.

Сара попросила Дорна позвать лечащего врача; полицейский тотчас отправился выполнять распоряжение, а минут через десять снова заглянул в палату и знаком показал, что инспектора ждут за дверью. Сара вышла следом за ним. В коридоре стояла женщина лет сорока, с короткими волосами и суровым взглядом. По ней было заметно, что она очень спешит.

— Вы хотели меня видеть?

— Я инспектор Геринген…

Тон у врача был враждебный, но Сара это проигнорировала и взглянула на бейджик, приколотый к ее халату.

— Доктор… Хёуг, насколько серьезные повреждения получил этот человек?

— Девяносто процентов дермы поражены ожогами третьей степени. Хуже всего дело обстоит с правой рукой — там круговой ожог, есть риск ишемического поражения и, как следствие, некроза бицепса.

— Шансы на выживание?

— Я бы сказала… тридцать процентов, но это всего лишь предположение на основе статистики.

Сара почувствовала себя боксером, получившим прямой удар в челюсть. Она медленно стянула стерильную шапочку и поправила волосы.

— Мне нужно допросить профессора Грунда, а для этого вам придется вывести его из комы.

Врач воззрилась на Сару с изумлением:

— Надеюсь, вы шутите?

— Мне понадобится максимум пятнадцать минут, потом вы его снова усыпите.

— Это противоречит нашим принципам, госпожа инспектор. Мы погрузили пациента в искусственную кому, чтобы сэкономить скудные ресурсы организма, необходимые для регенерации. Их и так не хватает, понимаете? Если мы его разбудим, он не только будет ужасно страдать — может случиться так, что сердце не выдержит. Для вас этот человек — преступник, но для меня он прежде всего пациент. Вам ясно? — Доктор Хёуг пробуравила Сару тяжелым взглядом, словно утверждая свою власть, и развернулась на каблуках — она спешила к другим больным.

— О да, яснее не бывает, — покивала Сара, ожидавшая такой реакции. — Но представьте себе, что преступник, то есть пациент, как вы его называете, умрет, не успев дать объяснений своему поступку, а это, согласно вашему же прогнозу, никак нельзя исключать. Что тогда будет с десятками людей — родственниками шестнадцати погибших по его вине? Жены, мужья, дети и родители никогда не узнают, почему близкий им человек сгорел живьем. Как они с этим будут жить?

— Сожалею, инспектор, я не могу нарушить профессиональный кодекс.

— Знаете, один ваш коллега когда-то сказал мне, что движущая сила медицины — не какие-то там кодексы, а статистика и добрая воля.

— В каком-то смысле это верно.

— Тогда прикиньте, какова вероятность, что, отказавшись разбудить профессора Грунда, вы принесете больше вреда, чем пользы? Сейчас где-то рыдает мать, неделю назад доверившая ему своего сына, к примеру, с легкой депрессией. Представьте, как профессор был любезен, уверяя ее, что мальчик поправится, что ей не о чем беспокоиться… И вы думаете, она когда-нибудь придет в себя от этой потери, если так и не узнает, почему ее сын погиб?

Доктор Хёуг на секунду опустила взгляд, но осталась непреклонной:

— Послушайте, инспектор, я… я просто не могу на это пойти. Сара откинула волосы, скрывавшие правую, обожженную, сторону лица.

Офицер Дорн все это время, затаив дыхание и приоткрыв рот, внимательно следил за схваткой двух женщин с твердым характером.

— Вы понимаете, инспектор, что фактически требуете от меня одобрить допрос под пыткой?

— Вы сказали, у него ожоги третьей степени. Насколько мне известно, это означает, что повреждены нервные окончания, а стало быть, он не чувствует боли.

Врач не сумела скрыть удивления:

— Да, вы правы, но… нервные рецепторы в мышечной ткани не задеты, а ишемия сопровождается сильнейшей болью, и уж ее-то он почувствует.

— Увеличьте дозу морфия. Вы же можете сделать это ненадолго? Обещаю, я быстро управлюсь.

— Не знаю… все же это…

— С каждой минутой возрастает риск, что Ханс Грунд умрет, не ответив за свое преступление. Пожалуйста, решайтесь.

Доктор Хёуг на мгновение закрыла глаза, как будто ей не хотелось видеть то, что произойдет дальше с ее согласия.

— Имейте в виду, инспектор, это опасная и длительная процедура. Человека нельзя вывести из искусственной комы за пять минут. Необходимо поднять температуру тела, постепенно купировать действие снотворного…

— Сколько времени вам потребуется?

— Это зависит от многих факторов. В среднем нужно от двадцати четырех до двадцати восьми часов.

— Дорн, позвоните мне, когда профессор будет в состоянии говорить. — Сара повернулась, собираясь покинуть больницу.

— Инспектор Геринген, — остановила ее доктор Хёуг, — когда пациент проснется… если он проснется, я дам вам десять минут и ни секундой больше. Вы поняли?

Глубоко вздохнув, Сара кивнула и зашагала к выходу. Было почти два часа ночи.

Она переночевала в том же номере отеля на окраине Осло. Вдали от посторонних взглядов позволила себе наконец разреветься и плакала долго, горько, безудержно. А утром боль никуда не делась, и страх перед будущим не исчез, зато в самые тяжелые предрассветные часы созрела решимость довести расследование до конца, каким бы опасным оно ни оказалось. Очертя голову, со всем отчаянием. Потому что это ее единственный шанс сохранить рассудок. Оставалось только надеяться, что у тела и души на все про все хватит энергии.

На всякий случай она позвонила офицерам Дорну и Нильсену, но профессор еще не вышел из комы.

Под вечер, когда голова уже плохо соображала, Сара незаметно ускользнула из управления, купила сменную одежду и, заказав в номер отеля целый поднос роллов, поужинала, сидя по-турецки на кровати. На звонки сестры она за день ни разу не ответила и теперь написала ей эсэмэску, пообещав заехать, как только появится свободное время. Вопрос о продаже квартиры и поисках постоянного жилья отложила подальше.

Около десяти вечера Сара набрала ванну, но в теплой воде пролежала всего несколько минут и вылезла — было неуютно и неспокойно на душе. Незадолго до полуночи ей наконец удалось заснуть.

Телефон зазвонил, когда она металась в тревожном сне, из тех, в которых по кругу совершается одно и то же действие, но никак не может привести к нужному результату. Сара ответила и сразу вскочила, узнав голос офицера Дорна.

На часах было 3:42.

Через двадцать минут Сара размеренным шагом шла по больничным коридорам; сна уже не было ни в одном глазу.

Офицер Дорн поджидал ее у ожоговой палаты с охапкой стерильной одежды. Облачившись во все необходимое, Сара устремилась к дверям, из которых как раз выходила доктор Хёуг.

— У вас ровно десять минут.

Ханс Грунд застонал, и она поспешила присесть на корточки рядом с кроватью. Обожженные веки директора дрогнули и открылись, мутный взгляд сфокусировался на Саре.

Она ожидала увидеть в глазах Грунда удовлетворение, но он печально отвел взгляд.

— Я… не должен был выжить.

— Я вытащила вас из огня.

— Чтобы понять, господин Грунд. Понять, почему вы совершили такое чудовищное преступление, когда мы расследовали обстоятельства смерти одного-единственного пациента.

Профессор, как и прежде лежавший на животе, попытался повернуть голову, чтобы не смотреть на инспектора, но его лицо тотчас исказила гримаса боли.

— Я не хотел… чтобы все так закончилось, — выговорил он, сделав паузу посреди фразы, поскольку ему потребовалось перевести дыхание. — Я всегда заботился о пациентах… Боже… Как мне теперь жить с этой виной. Вам надо было бросить меня там…

Этого Сара никак не ожидала и машинально обернулась на стоявшего у окна офицера Дорна — он тоже выглядел удивленным.

— Вы говорите так, будто считаете себя… жертвой, профессор.

— Я это сделал, чтобы спасти жену и детей. Меня вынудили. Сара, более чем озадаченная, выпрямилась, пододвинула стул к изголовью кровати и села, не сводя взгляда с обожженного лица.

Грунд снова болезненно сморщился, зажмурив глаза, — электрокардиограф зафиксировал резкое ускорение пульса. Испугавшись, что доктор Хёуг отреагирует на сигнал тревоги и ураганом ворвется в палату, чтобы положить конец допросу, Сара встала и под настороженным взглядом офицера Дорна повернула рычажок на капельнице с морфием, увеличив дозу. Сердечный ритм Грунда начал снижаться и почти пришел в норму. Секунд через тридцать профессор открыл глаза. Его взгляд был устремлен в какую-то воображаемую точку в пространстве или, скорее, в памяти.

Сара, снова севшая на стул, наклонилась поближе, чтобы не упустить ни единого слова.

— Когда я сменил Олинка Вингерена на посту директора… Олинк посоветовал мне хранить в тайне историю и личность этого пациента, предупредив, что иначе они придут за моей семьей, так же как раньше грозились прийти за… его близкими…

Грунд подтвердил движением век.

— Профессор, мне нужно знать, кто приказал вам держать эту информацию в секрете и почему.

Во взгляде Ханса Грунда отразилась беспомощность, он облизнул губы, и Сара тут же поднесла к его рту стакан воды с соломинкой. Сделав глоток, профессор продолжил:

— И чего этот человек от вас хотел? — поторопила Сара.

— Чтобы я держал пациента Четыре-Восемь-Восемь в изоляции и продолжал делать ему инъекции ЛС-34. Я побоялся спорить.

— Кто поставлял вам ЛС-34?

Ханс Грунд вздохнул:

— Каждый месяц посылку с препаратом приносил простой курьер, отправителя мы не знали. И никто не требовал платы.

Так было еще во времена Олинка, и при мне ничего не изменилось.

— Кто колол ЛС-34 пациенту?

— Кто-нибудь из медперсонала… допущенного в охраняемый сектор…

— Сандвик или Лунде, да?

Профессор опустил и поднял веки.

— Они знали, что это запрещенный препарат? — спросила Сара, взглянув на часы — осталось всего две минуты, а она пока ничего конкретного не добилась.

— Не думаю. Вряд ли их это интересовало. Дело санитаров — выполнять распоряжения врачей.

— Что за опыты вы проводили над пациентом Четыре-Восемь-Восемь?

— В подвальном помещении был загадочный аппарат, к которому я должен был его подключать… с помощью электродов… и выставлять определенные показатели по инструкции… Потом следовала инъекция ЛС-34. Через секунду на бумаге распечатывалась серия… странных значков.

— Значки были похожи на те, которые Четыре-Восемь-Восемь рисовал на стенах палаты? — предположила наугад Сара.

Ей показалось, что Грунд сейчас лишится сознания — он быстро слабел, уже не мог сфокусировать взгляд.

Грунд ответил чуть слышным вздохом.

— Олинк Вингерен еще жив? — Сара теперь то и дело посматривала на дверь палаты.

— Почему сейчас вы решились рассказать о шантаже, хотя, вероятно, жизнь ваших детей и жены все еще под угрозой?

— Не знаю… Думаю, больше они ничем не рискуют, потому что я избавился от… всего…

В этот момент в палату ворвалась доктор Хёуг и решительно направилась к кровати. Даже не спросив, закончила ли Сара допрос, она повернула рычажки на капельницах со снотворным. Сара, пользуясь последними секундами, наклонилась к профессору.

— Когда вы активировали взрывной механизм… — начала она.

— Да, — перебил Грунд. — Я знал, что погибнет много людей. Но сделал это, потому что ситуация вышла из-под контроля… Я верующий, инспектор… вы же видели распятие в кабинете… и знаю, что попаду в ад… Но я думал о дочери и о сыне… Я пошел бы на все, чтобы их спасти… и сделал бы это снова… Мои дети… Инспектор… защитите их… — Обожженные веки задрожали и закрылись.

— Спасибо. Вы приняли правильное решение, — сказала Сара врачу.

Та словно и не услышала — ее внимание было приковано к пациенту.

Сара тихо вышла из палаты, полицейский последовал за ней.

— Попросите прислать кого-нибудь вам на смену и отправляйтесь домой, офицер Дорн.

Тот же совет она дала Нильсену, дежурившему в коридоре, и по дороге к выходу позвонила Норберту Гансу, своему временному помощнику, с двумя просьбами: приставить охрану к членам семьи Ханса Грунда и как можно скорее разыскать для нее адрес и номер телефона некоего Олинка Вингерена.