Краткое содержание я и другой человек рубинштейн
Обновлено: 05.07.2024
Проблематика позитивной психологии. Изучение жизненного мира и возможностей человека в их высших проявлениях и духовных устремлениях. Проблема "ближнего" и "дальнего", индивидуальности и общности в любви. Идея единения человечества, человека и Вселенной.
| Рубрика | Психология |
| Вид | статья |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 14.04.2014 |
| Размер файла | 36,2 K |
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
С. Л. Рубинштейн принадлежит к числу тех немногих отечественных ученых советского периода, в творчестве которого экзистенциально-гуманистическая проблематики имеет прочные основания. Можно сказать даже больше: если в отношении большинства других известных советских психологов правомерно говорить лишь об открытости их концепций к проблематике, характерной для гуманистической психологии (Леонтьев, 1997, с. 8), то у Рубинштейна она органично вплетена в его представления о субъекте, определяя содержание и конечный смысл разработанного им субъектно-деятельностного подхода к изучению психических явлений и человеческой жизни.
Итак, при рассмотрении научного творчества С. Л. Рубинштейна в контексте гуманистической и позитивной психологии видны не только линии их соприкосновения, пересечения, совпадения, не только линии разъединения, расхождения и разногласия, но и линии совершенно самостоятельных и оригинальных его идей. И особенно важно подчеркнуть, что все эти идеи, мысли и суждения имеют единый центр - философско-психологическую концепцию человека как субъекта.
Одна из многих несомненных заслуг С. Л. Рубинштейна заключается в том, что его идеи послужили основанием фундамента психологии человеческого бытия. В конце ХХ в. ее контуры как одной из новых и относительно самостоятельных областей психологического знания были явным образом обозначены посредством описания теоретических оснований, предмета, целей, методов. В наше время психология человеческого бытия продолжает интенсивно развиваться (Субъект…, 2005; Личность…, 2008). В этих условиях необходимость углубления и расширения научных представлений о человеческом бытии является очевидной.
Цель статьи - рассмотреть человеческое бытие с трех точек зрения: 1) как такое единичное, в котором потенциально воплощено общечеловеческое и которое порождается в межсубъектном пространстве; 2) как многомерный мир, разные уровни действи те льности, соотнесенные со способами существования людей; 3) как такое экзистенциальное образование, в котором главную роль играют ценностно-смысловые составляющие человеческой жизни.
Человек, находящийся внутри бытия и обладающий психикой, сам творит свою жизнь в мире и понимает его.
Таким образом, одна особенность человеческого бытия состоит в том, что его нельзя рассматривать как индивидуальный жизненный путь: это совокупность психологических реальностей, возникающих внутри разных ситуаций в точках пересечения взаимодействий индивидуальных и групповых субъектов.
Сегодня человеческие способы существования, проявляющиеся в различных модусах, продуктивно исследуются в психологии человеческого бытия. Способ существования является атрибутом, т. е. неотъемлемым свойством человеческого бытия, а модус бытия - качество, которое характерно лишь для некоторых обстоятельств, в которых субъект сознательно делает свой жизненный выбор. В частности, в исследовании Г. Ю. Фоменко, изучавшей сотрудников силовых ведомств и спецподразделений, направляемых в командировки в районы служебно-боевого применения, а также больных с опасными для жизни соматическими заболеваниями, тщательно исследовано и убедительно обосновано существование двух модусов бытия - пре дельного и экстремального. Субъектам с предельным модусом бытия присуща ценностно-смысловая позиция, в основе которой находится система убеждений, определяющих значимость самореализации, отношение к экстремальным условиям как возможности саморазвития, стремление определить свое отношение к экзистенциальным вопросам бытия и смысла жизни. Для них характерна психологическая готовность к экстремальным нагрузкам, альтруистическая мотивация, мотивация самосохранения личностного уровня. Субъектов с экстре мальным модусом отличает потребность в возращении к нормальному существованию, убежденность в том, что экстремальное бытийное пространство нак ладывает ограничение на их эмоциональные, во левые, когнитивные компоненты поведения и самореализации лич ности. Таким людям присущи стремление избегать экстремальных нагрузок, эгоцентрическая мотивация, мотивация самосохранения индивидного уровня. Представители двух модусов бытия по-разному осмысливают жизнь, встраивают свой опыт во временную последовательность, дающую ощущение непрерывности и смысла жизни. У людей с предельным модусом экстремальные условия воспринимаются как рабочая, повседневная реальность. Переосмысление ее составляющих способствует углублению самопонимания и личностному развитию. Это результат соединения актуализируемого прошлого опыта с его переоткрытием, переживанием соотнесения опыта с новой конкретикой пространственной и временной ситуации. Вторая группа воспринимает экстремальные условия как аномальные и испытывает состояние потери, утраты, отсутствие целостности в субъективной картине мира (Фоменко, 2006).
Исследуя такие ситуации, психологи стремятся не к познанию истины, они в большей мере ориентированы на их ценностно смысловую интерпретацию. В-третьих, принципиально иным типом ситуаций человеческого бытия являются экзистенциальные. В них субъект обычно может только постичь возникающие проблемы, так как у него нет достоверных знаний и осознанных мнений, на основании которых их можно решать. Экзистенциальные проблемы субъект не может решить, опираясь исключительно на знания, рациональный когнитивный опыт. Значимую роль в решении играет экзистенциальный опыт.
Экзистенциальный опыт субъекта состоит, по крайней мере, из трех компонентов: тезаурусного, интенционального и этического. Основой тезаурусного компонента является неявное знание. Оно, как правило, не эксплицировано, не вербализовано, включает навыки и умения, которые нам присущи, однако неосознаваемы. В интенцио нальной составляющей экзистенциального опыта значительное место занимают переживания, оказывающиеся непременным атрибутом интенциональной направленности субъекта во всех ситуациях человеческой жизни. Этический компонент, анализу которого такое большое значение придавал С. Л. Рубинштейн, образуют моральные представления и нормы поведения, включенные в нравственное сознание субъекта. Они отражают как прошлый опыт общения с людьми, так и возможные алгоритмы поведения в будущих ситуациях межличностного взаимодействий. Вместе с тем необходимо подчеркнуть принципиальную невозможность полного осознания морально должного. Как показывают современные исследования (Хаузер, 2008), далеко не все моральные правила и нормы осознаваемы. Опираясь именно на экзистенциальный опыт, человек решает жизненно важные экзистенциальные проблемы. Такие проблемы имеют для каждого из нас несколько конкретное ситуативное значение, сколько более продолжительное, имеющее отношение к экзистенциальному осмыслению смысла жизни, формированию ценностных приоритетов событий и явлений.
Интересное теоретико-эмпирическое исследование взаимосвязи гендерной идентичности испытуемых и понимания ими смысла жизни и смерти недавно было проведено Л. Н. Ожиговой. С позиций субъектно-бытийного подхода она рассматривает проблему субъ ектности. Субъектность понимается как творческая способность человека в преобразовании среды, как свобода создавать бытие, отражающее собственные смыслы и ценности жизни. При этом свобода определяется и как аспект субъектности, и как смысл и ценность жизни личности. В эмпирическом исследовании было обнаружено, что смысл жизни как вершинный смысловой регулятор личности связан с гендерной идентичностью, возрастом и профессиональной деятельностью. В понимании и изображении испытуемыми смысла жизни феминные черты связаны с большим объемом, метафоричностью и описанием временной динамики жизни. Маскулинные черты связаны с реалистичностью, конкретностью. Реалистичность и конкретность в изображении смысла жизни связаны с маскулин ными чертами и у мужчин, и у женщин. В понимании смысла смерти к зрелому возрасту усиливается более объемное, реалистичное и движущееся во времени осознание финала жизни. Феминные черты у женщин и мужчин связаны с символическим, метафорическим пониманием смысла смерти. В общем, в понимании смысла жизни и смерти в наибольшей степени представлены две позиции. Первая - оптимистический акцент на жизни, поиск бессмертия, отрицание смерти, утверждение жизненности, витальности или тела или духа, отказ признавать конечность человеческого существования. Вторая позиция - экзистенциальный взгляд, т. е. радость принятия жизни со всеми ее фазами и стадиями, принятие жизненного цикла и факта смерти (Ожигова, 2009).
Итак, человеческое бытие было предметом философско-психологического исследования в трудах С. Л. Рубинштейна. Оно также находится в фокусе внимания современных психологов, и у меня нет сомнения в том, что вследствие актуальности этой проблемы интерес к ней в ближайшие годы станет еще больше.
3. Представление о личности и личной позиции как основе человеческого бытия и факторе развития человека нравственного. Человек, согласно теории С. Л. Рубинштейна, - не пассивное звено в системе влияния на него внешних факторов, а субъект активности - личность, оказывающая воздействие и на внешний мир, и на себя. Человек понимается как активный, творческий, самостоятельный, мыслящий, сознательный, ответственный, развивающийся. Разрабатывая принцип детерминизма, Рубинштейн осуществил личностный под ход к пониманию взаимоотношения человека с предметным миром и миром общественных отношений.
4. Сознание, самосознание (и его компоненты: самооценка, образ Я, поведение) выступают важнейшими характеристиками человека - свободного и нравственного; сознание представляет собой единство знания и переживания (отношения); нравственный уровень бытия личности предполагает поиск человеком смысла жизни; ценности отношения выступают ведущими среди множества других, характеризующих человеческий уровень бытия.
6. В выборе, порожденном трудной жизненной ситуацией, представляющем собой важный этап волевого акта (С. Л. Рубинштейн), человек занимает рефлексивную позицию, выбирает один из нескольких мотивов, усиливает самого себя, реализует право на произвольное действие, поступок, свободное существование. Даже в нечеловеческих условиях человек может выбирать, отстаивать свою внутреннюю сущность - духовную свободу, которая дает ему возможность до последнего вздоха наполнять свою жизнь смыслом (Франкл, 1990).
Сергей Рубинштейн - Основы общей психологии краткое содержание
Классический труд Сергея Леонидовича Рубинштейна "Основы общей психологии" относится к числу наиболее значительных достижений отечественной психологической науки. Широта теоретических обобщений в сочетании с энциклопедическим охватом исторического и экспериментального материала, безупречная ясность методологических принципов сделали "Основы…" настольной книгой для нескольких поколений психологов, педагогов, философов. Несмотря на то, что с момента ее первой публикации прошло более полувека, она остается одним из лучших учебников по общей психологии и в полной мере сохраняет свою научную актуальность.
Основы общей психологии - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Основы общей психологии - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Сергей Рубинштейн
Предлагаемое вниманию читателя издание "Основ общей психологии" С.Л.Рубинштейна является четвертым по счету. Оно подготовлено учениками С.Л.Рубинштейна по изданию этой книги 1946 г. и трудов С.Л.Рубинштейна 50-х гг., т. е. работ последнего десятилетия его жизни.
Первое издание "Основ общей психологии" (1940) было удостоено Государственной премии и получило высокие оценки в рецензиях Б.Г.Ананьева, Б.М.Теплова, Л.М.Ухтомского, В.И.Вернадского и других. Второе издание (1946) неоднократно обсуждалось советскими психологами, дававшими и позитивные, и критические оценки, однако последние никогда не затрагивали принципов концепции С.Л.Рубинштейна. Острый характер обсуждений этой книги, особенно в конце 40-х гг., был отражением общей негативной обстановки в науке тех лет, о чем подробно говорится в "Послесловии" к данному изданию.
Непреходящую ценность книги С.Л.Рубинштейна составляет не столько ее энциклопедичность (ведь сводка основных психологических знаний рано или поздно устаревает и начинает представлять чисто исторический интерес), сколько предложенная в ней система психологической науки на определенном этапе ее развития. В этой книге представлена целостная система новой психологии, включающая как основные методологические принципы, так и особый способ построения этой науки. Кроме того, в книге учтены достижения мировой психологии и отражен значительный период в развитии советской науки, когда ведущие психологи нашей страны, такие как сам С.Л.Рубинштейн, Б.М.Теплов, А.Н.Леонтьев и другие, совместно работали над ключевыми проблемами психологических знаний, например над проблемами деятельности. В книге также были обобщены экспериментальные исследования, построенные на принципе единства сознания и деятельности.
Таким образом, потребность в новом издании книги определяется прежде всего ее научной актуальностью, но то, что она давно стала библиографической редкостью и пользуется неизменно высоким спросом у читателей, также побудило к ее переизданию.
При подготовке данного издания его составители исходили из следующих принципов: 1) акцентировать внимание читателя на концептуальных построениях С.Л.Рубинштейна, 2) проследить развитие его теоретических позиций в работах, написанных после 1946 г. В связи с этим практически по всей книге был сокращен онтогенетический материал — разделы о развитии тех или иных психологических функций, процессов у ребенка (хотя в советской психологии исследования в области детской психологии были в тот период значительны, в настоящем издании по сравнению с предыдущим эта область исследования представлена менее полно). Кроме того, были исключены разделы по истории психологии древнего мира, средневековья и эпохи Возрождения, по патологии памяти, а также фактические данные, приводившиеся автором для полноты изложения темы, поскольку предыдущие издания этой книги выходили как учебное пособие. Были значительно сокращены разделы о познавательных процессах (часть третья), главы, посвященные эмоциям и воле, из части третьей перенесены в часть пятую.
Одновременно были дополнены фрагментами из более поздних работ С.Л.Рубинштейна разделы о предмете психологии, о сознании, мышлении, способностях, личности и др. Такое дополнение текста позволит читателю увидеть внутреннее единство и преемственность в развитии основных методологических принципов концепции С.Л.Рубинштейна, восстановить те взаимосвязи, которые иногда казались разорванными в силу совершенствования и уточнения С.Л.Рубинштейном положений своей концепции на последующих этапах ее разработки. Составители также стремились, чтобы производившаяся редакционная правка никак не затронула аутентичности авторских идей и стиля. Все произведенные сокращения отмечены знаком , введение дополнительных материалов оговорено соответствующими заголовками.
Мы надеемся, что переиздаваемая монография С.Л.Рубинштейна послужит делу дальнейшего развития российской психологической науки, становление которой во многом определялось творчеством этого видного ученого.
Предисловие ко второму изданию
Во второе издание настоящей книги я внес небольшие исправления и дополнения, направленные только на возможно более четкую и последовательную реализацию ее исходных установок.
Подготовка к печати этого издания проходила в дни Великой Отечественной войны. Все силы и помыслы были сосредоточены тогда на войне, от исхода которой зависели судьбы человечества. В этой войне наша Красная Армия защищала лучшие идеалы всего передового человечества от варварства, омерзительнее которого еще не видел мир. Майданек, Бухенвальд, Освенцим и другие "лагеря смерти", представшие теперь перед взорами человечества, навсегда останутся в памяти не только как места нечеловеческих страданий людей, замученных фашистскими палачами, но и как памятники такого падения, такой деградации человека, которой не могло и представить себе даже самое извращенное воображение.
Выходит эта книга в свет в незабываемые дни победоносного окончания Великой Отечественной войны, войны всех свободолюбивых народов против фашизма. Наше правое дело победило. И теперь, в свете всего происшедшего и пережитого, с новой значительностью, как бы в новом рельефе выступают перед нами большие, основные мировоззренческие проблемы философской и психологической мысли. С новой остротой и значительностью встает вопрос о человеке, о мотивах его поведения и задачах его деятельности, о его сознании — не только теоретическом, но и практическом, моральном — в его единстве с деятельностью, в ходе которой человек не только познает, но и преобразует мир. С новыми силами и новыми перспективами надо браться за их разрешение. От человека — сейчас это очевиднее, чем когда-либо, — требуется, чтобы он не только умел находить всяческие, самые изобретательные средства для любых задач и целей, но и мог, прежде всего, определить надлежащим образом цели и задачи подлинно человеческой жизни и деятельности.
Институт философии Академии наук СССР,
20/V 1945 г., Москва
Предисловие к первому изданию
Настоящая книга выросла из работы над предполагавшимся вторым изданием моих "Основ психологии", вышедших в 1935 г. Но по существу — как по тематике, так и по ряду основных своих тенденций — это новая книга. Между ней и ее предшественницей лежит большой путь, пройденный за эти годы советской психологией вообще и мною в частности.
Сергей Рубинштейн - Основы общей психологии краткое содержание
Сергей Рубинштейн - Основы общей психологии читать онлайн бесплатно
Психологическая наука, радикально отличная от основных тенденций традиционной психологии, изучавшей функции или структуру сознания только имманентно, в замкнутом внутреннем мире, должна исходить при изучении человеческого сознания из его отношения к предметному миру объективной действительности.
Заодно с преодолением дуалистического противопоставления психического как будто бы замкнутого внутреннего мира миру внешнему падает традиционное дуалистическое противопоставление самонаблюдения, интроспекции внешнему наблюдению, падает самое понятие самонаблюдения в его традиционной трактовке, которая, замыкая самонаблюдение в самодовлеющем внутреннем мире, механически противопоставляет его внешнему, объективному наблюдению.
Поскольку, с одной стороны, действие или поступок не могут быть определены вне своего отношения к внутреннему содержанию сознания, объективное психологическое наблюдение, исходящее из внешней стороны поведения, не может брать внешнюю сторону поведения в отрыве от внутренней его стороны. С другой стороны, осознание моих собственных переживаний совершается через раскрытие их отношений к внешнему миру, к тому, что в них переживается, познание психических фактов, исходящее из внутренней их стороны, из самонаблюдения, не может определить, что собственно оно дает, вне соотношения психического, внутреннего с внешним.
Пусть я исхожу из самонаблюдения: мне даны мои переживания так, как мои переживания никому другому не могут быть даны. Многое из того, что сторонний наблюдатель должен был бы установить косвенным путем посредством кропотливого исследования, мне как будто непосредственно открыто. Но все же: что собственно представляет собой мое переживание, каково объективное психологическое содержание того процесса, субъективным показателем которого оно служит? Чтобы установить это и проверить показания моего сознания, я вынужден, становясь исследователем собственной психики, прибегнуть принципиально к тем же средствам, которыми пользуется в объективном психологическом исследовании сторонний наблюдатель. Сторонний наблюдатель вынужден прибегнуть к опосредованному познанию моей психики через изучение моей деятельности не потому только, что ему непосредственно не даны мои переживания, но и потому, что по существу нельзя объективно установить психологический факт или проверить объективность психологического познания иначе, как через деятельность, через практику.
Восприятие предполагает наличие реального объекта, непосредственно действующего на наши органы чувств. Оно всегда при этом есть восприятие какого-то материала (предмета, текста, нот, чертежа), которое совершается в определенных реальных условиях (при определенном освещении и пр.). Для того чтобы установить наличие этого объекта и, значит, наличие восприятия (а не галлюцинации), необходимо, очевидно, прибегнуть к ряду операций, совершаемых в определенных реальных условиях. Для того, например, чтобы утверждение о четкости восприятия не было фразой, лишенной всякого определенного значения, нужно прибегнуть к объективному мерилу, дающему возможность придать утверждению точное содержание, например: четкость и острота зрения при чтении такого-то текста в таких-то реальных условиях, на таком-то расстоянии, при таком-то освещении. Но для того чтобы это установить, необходимо, очевидно, испытать функцию в этих конкретных реальных условиях — действительно прочитать этот текст.
Воспроизведение предполагает соответствие воспроизведенного образа реальному объекту. Для того чтобы установить наличие этого соответствия и, значит, наличие подлинного воспроизведения (а не воображения) и характер соответствия (степень точности) и, значит, психологические особенности воспроизведения или памяти, необходимо, очевидно, объективизировать воспроизведенный образ, выявить его вовне, хотя бы зафиксировать словесно и создать таким образом возможность проверки этого соответствия в определенных условиях, доступных реальному контролю.
Имеется ли налицо действительно мышление (а не случайная ассоциация представлений), определяется тем, осознаны ли объективные предметные отношения, которые дают решение задачи. Но дают ли осознанные в данном психологическом процессе отношения действительное решение задачи, — это доказывается и проверяется ее решением. Субъективное чувство понимания — это симптом, который может быть обманчивым. Оно по существу заключает в себе гипотезу о возможных действиях субъекта. Эта гипотеза проверяется действием: понимание решения задачи определяется умением ее решить, а умение ее решить доказывается ее решением.
Через посредство деятельности субъекта его психика становится познаваема для других. Через посредство нашей деятельности объективно познаем нашу психику, проверяя показания нашего сознания, даже мы сами. Случается поэтому — каждый это когда-либо испытывал, — что собственный наш поступок внезапно открывает нам в нас чувство, о существовании которого мы не подозревали, и совсем по-новому нам же освещает наши собственные переживания. Мы сами через нашу деятельность, не непосредственно, а в испытаниях жизни глубже всего познаем самих себя. По тем же самым данным нашей деятельности познают нашу психику и другие. Понятным, таким образом, становится, что другие люди, перед которыми разворачивается наша деятельность, иногда раньше замечают в нас вновь зародившееся чувство, во власти которого мы находимся, чем мы сами его осознаем, и порой даже правильнее судят о нашем характере и о наших реальных возможностях, чем мы сами в состоянии это сделать.
Показания нашего сознания о наших собственных переживаниях, данные самонаблюдения, как известно, не всегда достоверны; иногда мы не осознаем или неадекватно осознаем свои переживания. Для познания собственной психики мы всегда должны исходить — в принципе так же, как при познании чужой психики, но лишь в обратной перспективе — из единства внутренних и внешних проявлений. Интроспекция как такое погружение во внутреннюю сторону, которое бы вовсе изолировало и оторвало психическое от внешнего, объективного, материального, не может дать никакого психологического познания. Она уничтожает самое себя и свой объект. Психическое переживается субъектом как непосредственная данность, но познается лишь опосредованно — через отношение его к объективному миру. В этом ключ к разгадке таинственной природы психологического познания; отсюда открывается путь для преодоления феноменализма, разъедающего систему традиционной психологии.
Единство между сознанием и деятельностью, которое таким образом устанавливается, создает основу объективного познания психики: падает утверждение субъективной идеалистической психологии о непознаваемости чужой психики и утверждение противников психологии о субъективности, т. е. ненаучности, всякого психологического познания; психика, сознание может стать предметом объективного познания.
Это единство является основой подлинно научного объективного познания психики. Оно открывает возможность идти к познанию внутреннего содержания личности, ее переживаний, ее сознания, исходя из внешних данных ее поведения, из дел ее и поступков. Оно дает возможность как бы просвечивать через внешние проявления человека, через его действия и поступки его сознание, тем самым освещая психологические особенности его поведения. Деятельность человека, — как писал К.Маркс о промышленной деятельности, — является "раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией" 9 .
Единство сознания и поведения, однако, не тожество; речь идет не об автоматическом совпадении внешних и внутренних проявлений человека. Действия людей по отношению к окружающему не всегда непосредственно соответствуют тем чувствам, которые они к ним питают: в то время как человек действует, в нем обычно перекрещиваются различные, порой противоречивые чувства. Внешне различные и даже противоположные поступки могут выражать применительно к различным условиям конкретной ситуации одни и те же черты характера и проистекать из одних и тех же тенденций или установок личности. Обратно: внешне однородные и как будто тожественные поступки могут совершаться по самым разнородным мотивам, выражая совершенно неоднородные черты характера и установки или тенденции личности. Один и тот же поступок один человек может совершать для того, чтобы помочь кому-нибудь, а другой — чтобы перед кем-нибудь выслужиться. Одна и та же черта характера, застенчивость например, может в одном случае проявиться в смущении, растерянности, в другом — в излишней шумливости и как будто развязности поведения, которой прикрывается то же смущение. Самое же это смущение и застенчивость нередко порождаются диспропорцией в одних случаях между притязаниями личности и ее способностями, в других — между ее способностями и достижениями и множеством других самых разнообразных и даже противоположных причин. Поэтому ничего не поймет в поведении человека тот, кто не сумеет за внешним поведением вскрыть свойства личности, ее направленность и мотивы, из которых исходит ее поведение. Бывают случайные поступки, нехарактерные для человека, и не всякая ситуация способна адекватно выявить внутренний облик человека (поэтому перед художниками встает специальная композиционная задача — найти такую, для каждого действующего лица специфическую, ситуацию, которая в состоянии выявить именно данный характер). Непосредственные данные поведения могут быть так же обманчивы, как и непосредственные данные сознания, самосознания, самонаблюдения. Они требуют истолкования, которое исходит из внешних данных поведения как отправных точек, но не останавливается на них как на чем-то конечном и самодовлеющем. Отдельный, изолированно взятый, как бы выхваченный из контекста, акт поведения обычно допускает самое различное истолкование. Его внутреннее содержание и подлинный смысл обычно раскрываются лишь на основе более или менее обширного контекста жизни и деятельности человека — так же, как смысл фразы часто раскрывается лишь из контекста речи, а не определяется однозначно одним лишь словарным значением составляющих ее слов. Таким образом, между внутренними и внешними проявлениями человека, между его сознанием и поведением всегда существует связь, в силу которой внутренняя психологическая природа акта деятельности сказывается и на внешнем его протекании. Однако это отношение между ними не зеркально; их единство — не автоматическое совпадение; оно не всегда адекватно. Если бы это отношение между внутренней психологической природой акта и его внешним протеканием вовсе не существовало, объективное психологическое познание было бы невозможно; если бы оно всегда было адекватно, зеркально, так что каждый совершенный акт не требовал бы никакого истолкования для квалификации его внутренней природы, психологическое познание было бы излишне. Но это отношение существует, и оно не однозначно, не зеркально; поэтому психологическое познание и возможно, и необходимо.
Уникальные работы Рубинштейна – выдающегося ученого, педагога и философа, принадлежат к числу самых весомых в отечественной и зарубежной психологии. Сергей Леонидович обладал аналитическим талантом, интересным научным толкованием идей, способностью вычленять, систематизировать важное. Его исследования принимаются за основу разнообразных научных теорий и в настоящем времени. Ученый прошел нелегкий жизненный путь, полный взлетов и падений. Много трудился, несмотря на слабое здоровье, двигался вперед, навстречу своим идеалам и мечтам.
Детство и юность
Рубинштейн родился в Одессе 18 июня 1889 года. Родители будущего ученого относились к кругу русской интеллигенции. Отец, Леонид Осипович, являлся именитым юристом и придерживался демократических взглядов, что повлияло на убеждения и образ мыслей его четырех сыновей. Мать, Полина Петровна, с детства прививала детям нравственные и культурные ценности, воспитав высокообразованных людей.
Сергей Рубинштейн (слева) с отцом и братом
Будучи болезненным ребенком, первое образование Сергей получил в домашних условиях, изучая мировую литературу, философию, математику, свободно владел тремя иностранными языками. Одинокое детство, проведенное дома, подорванное от трудной работы здоровье отца, приучили его быть стойким, самостоятельным и решительно преодолевать трудности.
Карьера
Сергею, как человеку еврейской национальности, пришел отказ от царя на просьбу обучаться в российском университете. Поэтому, достигнув 20 лет, он уехал в Германию для получения образования.
Начало пути
Вскоре, 28 июля 1914 года, вспыхнула Первая мировая война. Рубинштейн, отвергнув предложение занять должность профессора европейского высшего учебного заведения, возвращается в Одессу:
Деятельность во время Великой Отечественной войны
Продемонстрировав твердость духа, Рубинштейн добровольно остается в Ленинграде проректором института. Несмотря на слабое сердце, принимает участие в подготовке обороны города, поддержке населения, знакомит командование со спецификой психологии фашизма.
На этом трудном для страны этапе, ученый на базе знаний о нейрофизиологии, занимается задачей восстановления трудоспособности раненых. По его проекту, в Институте философии оборудованы специализированные помещения для научных экспериментов в области психологии с использованием европейской аппаратуры.
Сергей Рубинштейн (в центре) с братьями Николаем и Григорием
Послевоенные год
В этот промежуток времени линия жизни Рубинштейна постоянно изменяется вследствие разных событий:
Личная жизнь
О жизни Сергея Леонидовича известно мало. Он был отзывчивым и скромным человеком. Ученый отказался от приглашения руководить кафедрой европейского университета, приехав на родину, заботиться о матери и трех братьях после смерти отца. Черты характера ученого в наибольшей степени раскрылись во время блокады Ленинграда. Например, обладая с рождения плохим зрением, попросил начальника охраны института научить его стрельбе, на тот случай, если гитлеровцы прорвут оборону. А в тяжелые дни делился своим скудным пайком с умирающим от голода аспирантом Лосевым.
Рубинштейн толерантно относился к психологам Александру Лурии, Льву Выготскому, хотя их взгляды на науку не разделял. Ученый охотно приглашал их на свои лекции и конференции. Друзьями его были известный режиссер Сергей Эйзенштейн, физиолог Леон Орбели.
Семейная жизнь не сложилась – все свое время Сергей Леонидович отдавал науке, у него не было ни жены, ни детей. Прожив не безоблачную, насыщенную творческими событиями жизнь, он внес ценный вклад в становление отечественной и мировой науки.
Вывод
Рубинштейну удалось создать оригинальную концепцию психики человека. В деятельности личности выделял мотивы, цели, действия, а их регулятором – психическое (чувства, понятия). Занимался исследованием проблем эмоций, памяти, восприятия и речи. Утверждал, что все стороны человеческой личности проявляются в труде, причем, трудности мобилизуют душевные силы личности. На занимаемых управленческих должностях ученый ставил себе целью увеличить популярность психологической науки в СССР, вопреки всем попыткам ее дискредитации.
Читайте также: