Коваль русачок травник краткое содержание
Обновлено: 09.07.2024
Все о сказках для читательского дневника. Русские народные сказки, сказки народов мира, сказки русских и зарубежных писателей.
вторник, 20 августа 2019 г.
Заходер Б. "Русачок"
Жанр: сказка о животных
Главные герои сказки "Русачок" и их характеристика
- Русачок. Маленький зайчик. Хотел вырасти и превратиться.
- Головастик. Стал Лягушкой.
- Дружба Русачка и Головастика
- Незнакомая лягушка
- Важная информация
- Слова мамы
- Глухарь
- Белка
- Лиса
- Поиски нужного зверя
- Лось
- Выросший заяц
- Русачок дружил с головастиком, но тот превратился в лягушку.
- Русачок тоже захотел в кого-нибудь превратиться.
- Глухарь ему не понравился, а у белки слишком много забот было.
- Лиса его чуть не съела, а прочие звери имели недостатки.
- Лось был хорош, но слишком долго нужно было расти.
- Лягушка сказала, что он теперь заяц-русак, и зайчик обрадовался.
Чему учит сказка "Русачок"
Сказка учит не спешить расти, наслаждаться детством. Учит не стремится быть тем, кем ты не являешься. Учит, что у каждого есть свои достоинства и недостатки. Учит тому, что все со временем меняется.
Отзыв на сказку "Русачок"
Мне понравилась эта сказка и очень понравилось то, что Русачок понял, что он заяц и должен оставаться зайцем. Оказалось, что быть зайцем совсем не плохо, хотя другие звери наверное с этим бы не согласились. Ведь каждому из них по нраву собственный образ жизни.
Пословицы к сказке "Русачок"
Каков Пахом, такова и шапка на нем.
Каждый цветок со своим запахом.
Всяк велик на своем месте.
Знай сверчок свой шесток.
Кто волком родился, тому лисой не бывать.
Читать краткое содержание, краткий пересказ сказки "Русачок"
Жил на лесной опушке молодой зайчик Русачок и был у него в пруду друг Головастик. Друзья часто встречались и рассказывали друг другу про морковку и водоросли.
Но раз приходит Русачок к пруду, а Головастика нет. Вместо него на берегу какой-то Лягушонок сидит, веселиться.
Стал Русачок ругаться, говорить, что у него друг пропал, а Лягушонок громче смеется, и говорит, что он и есть тот самый Головастик. Русачок не верит, ведь у Головастика был хвост, но Лягушонок сказал, что так всегда бывает. Червячок в комара или жука превращается, икринка в рыбу, а головастик в лягушонка.
Вернулся Русачок домой и стал спрашивать у мамы, когда он вырастет. Мама ответила, что как только листья пожелтеют. Тогда Русачок стал спрашивать, в кого он превратится. Мама ответила, что в большого и красивого зайца.
Но Русачок ей не поверил и побежал искать, в кого бы ему превратиться.
Увидел Русачок большую птицу и подумал, что было бы неплохо в птицу превратится, очень он петь любил. Но птица, а это был Глухарь, не отвечала Русачку как тому в птицу превратиться.
Тут появился охотник и выстрелом полхвоста глухарю отстрелил. Решил Русачок, что быть птицей не интересно.
Побежал Русачок дальше, встретил белку. Стал спрашивать ее, как ему в белку превратиться, да как белки живут. Рассказала белка про заботы и хлопоты, про гнездо и запасы на зиму, и предложила на дерево забраться.
Подумал Русачок, что заботы ему не нужны, зайцы и без них отлично живут, а как на дерево полез, так и вовсе у него голова закружилась.
Побежал Русачок дальше. Мышей встретил. Загляделся на их игры. Вдруг лиса появилась. Мыши врассыпную, а Русачок у лисы спрашивает, как ему лисой стать и как лисы живут. Лестно было внимание лисе, рассказала она, что кого поймает, того и съест. Услышал это Русачок и бегом от лисы, а сам думает, что не хочет он лисой быть, а то придется самого себя съесть.
Обежал Русачок весь лес, много красивых зверей видел, но никто ему не приглянулся. Еж - колючий, бобр - мокрый, медведь всю зиму спит да лапу сосет.
Прибежал Русачок на болото и увидел всем зверям зверя. Огромного, на длинных ногах и с двумя парами ушей.
Спросил Русачок, как зовут зверя и зачем ему две пары ушей. Ответил зверь, что он Лось, а вторые уши - это его рога. Понравилось Русачку описание жизни лосей, но как узнал он, что для того чтобы лосем стать, нужно пять лет расти, расстроился.
Вернулся Русачок к пруду, а там Лягушка. Его не узнала и в воду прыгнула. Зовет лягушку Русачок, себя Русачком называет, а Лягушка из пруда возражает, что никакой он не Русачок, а заяц-русак.
Посмотрел заяц на свое отражение, понял что вырос, обрадовался, забарабанил и домой побежал.
Краткое содержание
Главные герои
1) Русачок – маленький зайчонок, который дружил с Головастиком. Однажды Головастик стал лягушкой и рассказал об этом своему другу. Зайчонок тоже решил превратиться в кого-нибудь.
2) Головастик. Вырос и превратился в Лягушку.
Главная мысль
Сказка рассказывает о том, что надо быть верным себе, никому не подражать. Быть счастливым можно только оставаясь самим собой.
Читайте по теме:
Здесь можно посмотреть другие произведения Заходера для читательского дневника.
Чему учит
Заходер сочинил историю, которая рассказывает о том, что в природе все устроено правильно. А Русачок сначала сделал неправильные выводы из слов Головастика, но потом понял, что не надо копировать других. Сказка учит людей думать самостоятельно, принимать себя и других.
Пословицы
Для чего родился, тому и пригодился.
Хорошо там, где нас нет.
Где птица ни летает, а свое гнездо знает.
Отзыв
Интересная сказка. Мне кажется, что она рассказывает о том, что не надо пытаться быть кем-то другим. В начале произведения Русачок считал себя маленьким и слабым, поэтому хотел превратиться в большого и сильного зверя. После встреч с разными животными, малыш узнал, что во всём есть свои положительные и отрицательные стороны. В итоге Русачок пришел к выводу, что надо оставаться зайчиком. За время путешествия по лесу малыш повзрослел и не заметил, как стал большим и красивым Зайцем. А когда он это понял, то очень этому обрадовался.
Полный список произведений для читательского дневника для 1 класса (в т.ч. краткое содержание, главные герои, главную мысль) можно посмотреть здесь.
Юрий Коваль - Про них (Рассказы) краткое содержание
Юрий Коваль - Про них (Рассказы) читать онлайн бесплатно
Улетают снегири, улетают снегурки.
А коты остаются на яблоне.
Лежат на ветках и виляют своими яблочными будто хвостами.
Заболело у меня горло.
Стал я его лечить горячим молоком и мёдом, паром разварной картошки.
Обулся я, оделся потеплей, пришёл в лес. Стал на поляну, разинул рот и крикнул изо всех сил:
— Лес, лес! Возьми мою глоть!
Не шелохнулся лес, и я не понял — взял он или не взял.
Стал я снова кричать, и орал ужасно, и рот разевал, чтобы лес мог поглубже в меня проникнуть.
Давно это было. И теперь я живу в городе, и горло у меня не болит. И ничего у меня не болит. И вообще я здоров как бык.
Мы были в саду, когда в рогатых васильках, что росли у забора, вдруг объявился заяц. Русачок. Увидевши нас, он напугался и спрятался в рогатых васильках. Да и мы все замерли и только глядели, как блестят из рогатых васильков заячьи глаза.
Русачок-Травник посидел в рогатых васильках и пошёл по саду. Шёл, шёл и дошёл до Николай Василича. А Николай-то наш Василич как раз в рогатых васильках лежал. Русачок-Травник подошёл поближе и стал глядеть на Николай Василича.
Николай Василич и виду не подал, что он Николай Василич. Он спокойно лежал, как может лежать в рогатых васильках поваленная берёза.
Русачок-Травник вспрыгнул на Николай Василича и, устроившись у него на спине, почистил лапой свои усы. Потом слез на землю и вдруг увидел пушистые малиновые цветы. Обнюхал каждый цветок, пролез через дырку в заборе и скрылся.
Ни весною, ни летом не выходит на небо Орион.
Да ведь летом и без Ориона неплохо: тепло, на деревьях листья и цветы.
Осенью, когда наступают долгие и тёмные ночи, наконец-то восходит Орион.
Три звезды, наклонённые к земле, это — пояс Ориона, на котором и висит его меч. Четыре звезды по бокам — его руки и ноги.
Орион — небесный охотник, и за ним идут по ночному своду два верных пса — Большой и Малый. А где-то внизу, под ногами охотника, спряталось маленькое созвездие — Заяц.
Не знаю почему, но мне в моей жизни важнее всего Орион.
Сколько в небе созвездий! И Большая Медведица, и Северный Крест, и Волосы Вероники, а я всё жду, когда же появится Орион.
Нетрудно подождать два часа, если ждал целое лето.
Вот пройдут два часа, погашу в комнате свет и увижу в окно, как горит и сияет над нами вечный небесный охотник — Орион.
Сирень и рябина
Мне кажется, что сирень и рябина — сестры.
Сирень — весенняя сестра.
Весной — за каждым забором кипящий сиреневый куст. А плодов у сирени и нет никаких, так, стручочки ржавенькие.
Рябина тоже весной цветёт, но какие у неё цветы.
Никто их не замечает. Зато уж осенью — за каждым забором рябиновые гроздья.
Кисти сирени и гроздья рябины никогда не встречаются. Кто думает весной о рябине?
Кто вспомнит осенью сирень?
Редко, очень редко вдруг в августе снова зацветёт сиреневый куст. Будто хочет поглядеть — хороша ли нынче рябина?
Срублю себе дом и посажу у крыльца сирень и рябину.
Справа — сирень, слева — рябину, а сам посерёдке сяду.
— Пылшыкы пришли, — сказала Орехьевна.
— Кто? — не понял я.
— Ты что, оглох, что ли? Пылшыкы.
По деревне шли два здоровенных мужика в телогрейках, перепоясанных верёвками, за которыми торчало по топору. Один нёс на плече двуручную пилу.
— Эй, матки-хозяйки, — сипло покрикивали они, — кому попилить-поколоть?
— Спасибо, батюшки пылшыкы-колшыкы, — отвечали хозяйки, — всё попилено-поколено.
— Сейчас весна, — говорили другие, — на лето много ли надо дров? Осенью приходите.
— Жалко пылшыков, — сказала Орехьевна. — Работы нету. Ладно, пускай у нас пилят. А я им картошки наварю. Будете за картошку пилить, батюшки пылшыкы?
— За картошку попилим, за капусту поколем, — торговались пильщики.
Полдня возились они и ладно работали, попилили-покололи у Орехьевны все дрова. Сели картошку есть с квашеной капустой.
— Я уж вам капусту постным маслом полью, — хвалилась Орехьевна.
Долго ели пильщики, а потом полезли на сарай и легли на крыше передохнуть.
— Пылшыкы на крыше спят! Пылшыкы на крыше спят! — кричали ребятишки, бегая под сараем.
— Эй, пылшыкы! — кричали им прохожие. — Вы чего это на крыше спите?
Пильщики не отвечали. Им, видно, с крыши не было слышно.
— Пригрелись на солнышке — вот и спят, — отвечала Орехьевна. — Сейчас весна, самое время на крыше спать, на земле-то — сыро.
— Да ты бы их в доме положила.
— Вот ещё! Может, им и перину вспучить?!
Отдохнули пильщики и пошли в другую деревню пилить-колоть, а я полез на крышу, на их место.
Хорошо, тепло было на крыше. Пахло старыми сухими досками и почему-то мёдом.
Пошла по воду Орехьевна, но тут же воротилась.
Грохнула в угол коромыслом, брякнула пустыми вёдрами.
— Ну, аньдел мой, сам иди!
— Ну и что? Сидит, никого не трогает.
— Ну да! Не трогает! Я только к колодцу, а он передо мной дорогу перебежал.
Я взял ведра и пошёл к журавлю-колодцу.
В белой рубашоночке, которая сияла из-под чёрного костюма, Шатало и впрямь сидело на дороге.
— Врёшь — не умрёшь, — сказал я, — сиди спокойно, дай воды набрать.
Волей-неволей я остановился — переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать.
— Плевать я на тебя хотел, — сказал я, — не верю в кошачьи приметы.
И я пересек невидимый путь Шаталы и пошёл к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесёт воды чистой, сладкой, средиземной.
Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра.
— Тьфу ты пропасть… провались. Ну, Шатало.
Оглянулся я — а Шатало сладко потягивается.
Понёс я воду домой, да по дороге поскользнулся — воду расплескал, с полведра осталось.
Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит из-под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет.
Орехьевна вынесет ему, бывало, молока — пей, Шатало бродячее!
Напьётся Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает.
Пойдёшь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается.
Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку.
— Он нам счастье принесёт, — прощались они.
Не знаю уж, принёс он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли?
Иногда бывает — загрустишь чего-то, запечалишься. Сидишь вялый и скучный — ничего не видишь, идёшь по лесу и, как глухой, ничего не слышишь.
И вот однажды — а дело было раннею зимой — вялый и скучный, грустный и печальный шёл я по лесу.
— Чего ещё клеить?
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Трудно вспомнить, сколько раз в этот день Устюшину пришлось отправляться на линию и сращивать провод. То провод перебьет осколком мины, то оборвет взрывной волной, то его перережут немецкие автоматчики, которые уже несколько раз просачивались в ближний лес. Смеркалось, когда батарея вновь потеряла связь с наблюдательным пунктом майора Балояна.
Устюшин молча передал трубку помощнику, выполз из блиндажа, осмотрелся. Он хотел переждать, пока утихнет обстрел, но обстрел не утихал. Теперь, когда он оказался под открытым небом, их блиндаж в два наката жидких брёвен – при каждом разрыве сквозь щели осыпался песок – показался ему могучей крепостью.
Устюшин глубже нахлобучил ушанку, натянул на руки тёплые варежки, словно тем самым лучше защитился от опасности, и побежал вдоль провода, проваливаясь в снег по колено, по пояс. Эх, жаль, старшина не успел выдать связистам валенки, приходится нырять по сугробам в сапогах! Хорошо, хоть раздобыл шерстяные портянки!
Провод тянулся от шеста к шесту, затем связывал елочки на опушке. Провод походил на толстый белый канат: сухой пушистый снег осел на нем.
Устюшин бежал, а мины по-прежнему рвались, будто догоняя его. Воздух словно дымился от близких разрывов. Снег белыми облачками падал с елей, обнажал хвою. С посвистом летели осколки. Пахло горелой землей. На снегу чернели черные выбоины.
Устюшин снял варежки, взял в правую руку один конец провода, левой рукой дотянулся до провода, который теперь валялся на снегу. Концы были оголены от изоляции и кусались на морозе.
Человеческое тело, как известно, - проводник электрического тока. Вот он и включился в линию.
Как удачно, что у них на батарее старшина не успел обуть связистов в валенки; как хорошо, что подметки у него резиновые!
Он стоял, широко раскинув руки. Стоял, потому что не хватало провода. А прилечь или присесть на снег нельзя: как бы не заземлить всю линию…
Конечно, можно поднатужиться и ещё сильнее потянуть концы провода на себя. Но тянуть изо всех сил Устюшин боялся – еще оборвется. И до поздней ночи, пока не отгремел бой, во весь рост стоял Устюшин на опушке леса, среди молоденьких ёлок, посеченных осколками; немало свежих хвойных веток и веточек легло вокруг на снег.
Теплые варежки лежали на снегу, у его ног.
Мы были в саду, когда в рогатых васильках, что росли у забора, вдруг объявился заяц. Русачок. Увидевши нас, он испугался и спрятался в рогатых васильках. Да и мы все замерли и только глядели, как блестят из рогатых васильков заячьи глаза.
Русачок-Травник посидел в рогатых васильках и пошел по саду. Шел, шел и дошел до Николая Василича. А Николай-то наш Василич как раз в рогатых васильках лежал.
Русачок-Травник подошел поближе и стал глядеть на Николай Василича. Николай Василич и виду не подал, что он Николай Василич. Он спокойно лежал, как может лежать в рогатых васильках поваленная береза.
Русачок-Травник вспрыгнул на Николая Василича и, устроившись у него на спине, почистил лапой свои усы. Потом слез на землю и вдруг увидел пушистые малиновые цветы. Обнюхал каждый цветок, пролез через дырку в заборе и скрылся.
У излучины реки Ялмы в старой баньке жил, между прочим, дядя Зуй.
Жил он не один, а с внучкою Нюркой, и было у него все, что надо: и куры, и корова.
- Свиньи вот только нету, - говорил дядя Зуй. - А на что хорошему человеку свинья?
Еще летом дядя Зуй накосил в лесу травы и сметал стожок сена; но не просто сметал - хитро: поставил стог не на землю, как все делают, а прямо на сани, чтобы сподручней было зимой сено из лесу вывезти.
А когда наступила зима, дядя Зуй про то сено забыл.
- Дед, - говорит Нюрка, - ты, что ж сено-то из лесу не везешь? Ай, позабыл?
- Какое сено? - удивился дядя Зуй, а после хлопнул себя по лбу и побежал к председателю лошадь просить.
Лошадь председатель дал хорошую, крепкую. На ней дядя Зуй скоро до места добрался. Смотрит - стожок его снегом занесен.
Стал он снег вокруг саней ногой раскидывать, оглянулся потом - нет лошади: ушла, проклятая!
Побежал вдогонку - догнал, а лошадь не идет к стогу, упирается.
Наконец-таки запряг ее дядя Зуй в сани.
Чмокает дядя Зуй губами, кричит, а лошадь ни с места - полозья к земле крепко примерзли. Пришлось по ним топориком постукать - сани тронулись, а на них стожок. Так и едет, как в лесу стоял.
Дядя Зуй сбоку идет, на лошадь чмокает.
К обеду добрались до дому, дядя Зуй стал распрягать.
- Ты чего, Зуюшко, привез-то? - кричит ему Пантелевна.
- Сено, Пантелевна. Чего же иное?
- А на возу у тебя кто?
Глянул дядя Зуй и как стоял, так и сел в снег. Страшная какая-то, кривая да мохнатая морда выставилась с воза - медведь!
Медведь зашевелился на возу, наклонил стог набок и вывалился в снег. Тряхнул башкой, схватил в зубы снегу и в лес побежал.
- Стой! - закричал дядя Зуй. - Держи его, Пантелевна!
Рявкнул медведь и пропал в елочках.
Стал народ собираться. Охотники пришли, и я, конечно, с ними. Толпимся мы, разглядываем медвежьи следы.
- Вот какую берлогу себе придумал - Зуев стожок.
А Пантелевна кричит-пугается:
- Как же он тебя, Зуюшко, не укусил.
Наконец-то наступил март! С юга потянуло влажным теплом. Хмурые неподвижные тучи раскололись и тронулись. Выглянуло солнце, и пошел по земле веселый бубенчатый перезвон капели, будто весна катила на невидимой тройке.
Вдруг с крыши сорвалась подтаявшая сосулька и угодила в самую воробьиную кучу. Стая с шумом, похожим на внезапный дождь, перелетела на крышу соседнего дома. Там воробьи расселись рядком на гребне и только было успокоились, как по скату крыши скользнула тень большой птицы. Воробьи враз свалились за гребень.
Но тревога была напрасной. На печную трубу опустилась обыкновенная ворона, такая же, как и все другие вороны в марте: с забрызганным грязью хвостом и взъерошенным загривком. Зима заставила ее позабыть о чувстве собственного достоинства, о туалете, и она правдой и неправдой с трудом добывала хлеб свой насущный.
Кстати, сегодня ей повезло. В клюве она держала большой ломоть хлеба.
Усевшись, она подозрительно осмотрелась: не видно ли поблизости ребятишек. И что за привычка у этих сорванцов бросаться камнями? Потом она оглядела ближайшие заборы, деревья, крыши: там могли оказаться другие вороны. Они тоже не дадут спокойно перекусить. Сейчас же слетятся и полезут в драку.
Но неприятностей, кажется, не предвиделось. Воробьи снова набились в бузину и оттуда завистливо посматривали на ее кусок хлеба. Но эту скандальную мелюзгу она в расчет не принимала.
Итак, можно закусить!
Ворона положила ломоть на край трубы, наступила на него обеими лапами и принялась долбить. Когда отламывался особенно большой кусок, он застревал в горле, ворона вытягивала шею и беспомощно дергала головой. Проглотив, она на некоторое время снова принималась озираться по сторонам.
И вот после очередного удара клювом из-под лап выскочил большой ком мякиша и, свалившись с трубы, покатился по скату крыши. Ворона досадливо каркнула: хлеб может упасть на землю и даром достанется каким-нибудь бездельникам вроде воробьев, что пристроились в кустах под окном. Она даже слышала, как один из них сказал:
- Чур, я первый увидал!
- Чик, не ври, я раньше заметил! - крикнул другой и клюнул Чика в глаз.
Оказывается, хлебный мякиш, катившийся по крыше, видели и другие воробьи, а потому в кустах поднялся отчаянный спор.
Но спорили они преждевременно: хлеб не упал на землю. Он даже не докатился до желоба. Еще на полпути он зацепился у ребристого шва, какие соединяют кровельные листы.
Доклевав остатки, ворона решила съесть упавший кусок. Но это оказалось нелегкой задачей. Крыша была довольно крута, и, когда большая тяжелая птица попробовала сойти вниз, ей это не удалось. Лапы заскользили по железу, она поехала вниз, тормозя растопыренным хвостом.
Путешествие таким способом ей не понравилось, она взлетела и села на желоб. Отсюда ворона попробовала снова достать хлеб, карабкаясь снизу вверх. Так оказалось удобнее. Помогая себе крыльями, она, наконец, добралась до середины ската. Но что такое? Хлеб исчез! Оглянулась назад, посмотрела вверх - крыша пуста!
- Чик! - закричали воробьи, пускаясь вслед за ним. - Чик! Это нечестно!
Оказывается, они все видели, как старая ворона заблудилась на крыше.
Весной на Верховом Болоте вытаяла прошлогодняя клюква - журавина.
Среди островов снега и окон воды мальчик пробирался от кочки к кочке. А они были в ягодах, как в красных сарафанах.
Каждая ягода - радость!
Пережила она зиму, сбродила в тончайшей кожице, как красное виноградное вино в бочке, и на посошок захватила весеннего солнышка. Клюква-журавина била в нос и растекалась по телу тихой радостной силой.
Мальчик морщился. Иногда его всего передергивало от ягодной кислоты и блаженства. А из глаз наперегонки бежали слезы.
Эх, если бы к ягодам да еще бы хлебушка!
Как же это мальчик не захватил его с собой?
В облаках вытаяла синева - небесная проталина. Оттуда солнце ненадолго озарило Верховое Болото и заиграло в счастливых слезах мальчика. Он поразился, до чего же жгучее нынче солнце, рукавом стер слезы со щек и замер.
Неясно и певуче зародился звук.
За небесной проталиной. Нет, ниже: за травой-белоусом и осокой, что стенкой росли впереди.
Теперь звук был не один, а много негромких взыскующих звуков. От них дрогнуло сердце мальчика. Тотчас солнце разгорелось и скрылось, и мальчик почувствовал, что есть какая-то связь между солнцем и звуками.
Он посмотрел на небо, где синяя проталина меняла очертания, наверное, приглашала солнце еще разок взглянуть на землю, на Верховое Болото и на мальчика.
Вняв этой просьбе, показалось солнышко, загорелось, заиграло, и вместе с ним заиграли звуки за травами.
Мальчик снял шапку, чтобы лучше слышать.
Звуки, по игре странно схожие с солнышком, с переменой освещения повторялись через неравные промежутки времени.
Пригнувшись, мальчик подобрался к стенке белоуса и осоки и прилег перед оконцем, откуда просматривалась потаенная полянка.
Он увидел воду-снежницу, в которой отражались и гнулись березки, рябенькие, как тетерки. Им было много лет, но на болоте они на всю жизнь остались маленькими.
Тут мальчик услышал и увидел журавлей. Сперва ему подумалось, что они бродят по поляне, кто куда, и не найдут себе места.
Почему это не найдут?
Праздник у них: танцуют журавли. Собрались в широкий круг, крыльями машут и голоса подают.
А посреди круга - на виду, на юру! - пляшут три журавля. Ходят друг перед дружкой, приседают, подпрыгивают, показывают серо-голубые наряды.
Журавли в кругу тоже приседают, хлопают крыльями, побуждают главных плясунов жарче плясать, веселее!
Трое ходят вприсядку, с прищелком выкидывают долгие ноги, взмахивают крыльями, как голубыми платками, и в их движениях живет возбуждающая сила, приглашающая мальчика принять участие в общем весеннем веселье.
Это веселье, творящееся втайне, было понятно мальчику своей детской радостью, и он, не таясь, смотрел из травы на журавлей и слышал их таинственные голоса.
Ему хотелось хлопать в ладошки в лад пляске и припевать-приговаривать:
Я не утка, я не гусь.
По воде не плаваю.
Если хочешь танцевать,
Давай ручку правую.
Танцоры посреди круга менялись, пока всех не перетанцевал один журавль росточком пониже других.
Чего он только не выделывал!
Он прыгал около травянистой кочки, клевал ее, подбрасывал клювом. Кочка крутилась и вертелась, падала и взлетала и готова была вот-вот превратиться в птицу, пока не рассыпалась.
Это привело плясуна в недоумение. Он топтался на одном месте и не мог понять: куда подевалась веселая кочка? Куда она улетела или упрыгала? Только что здесь была.
Мальчику тоже стало думаться, что плясунья-кочка где-то спряталась. Он стал в полный рост, чтобы увидеть ее.
Зачем он это сделал?
Большие голенастые птицы побежали в разные стороны, и, захваченный их бегом, мальчик побежал за ними, размахивая руками и восторженно крича:
- Не бойтесь меня-я-я!
Одна за другой с разбега, с раската птицы поднимались в воздух, и небо над Верховым Болотом заплескалось крыльями.
А журавль-плясун, что только что искал кочку-попрыгунью, подвернул ногу и, пытаясь встать, колотился на земле.
Когда мальчик подбежал к журавлю, тот сам, без посторонней помощи, поднялся на ноги и, прихрамывая, заторопился прочь от человека.
Совсем близко мальчик видел слипшиеся косицы по бокам птичьей головы; крылья - вблизи не голубые, а серые, стертые по краям от тяжкого перелета; суставчатые, как в мозолях, ноги. Мальчик даже уловил запах, похожий на запах курятника, который исходил от журавля.
Захваченный восторгом весны, мальчик растопырил руки, чтобы схватить птицу за крылья и обнять ее!
- Не бойся меня-я-я! - кричал он.
Журавль остановился, обернулся, и мальчик увидел его темные глубокие глаза, в которых жили боль и вольная воля.
Мальчик протянул к птице руки.
Обеими руками мальчик схватился за уклюнутое место и для начала негромко заплакал, а потом все громче и громче, но скоро сообразил, что на болоте его никто не услышит, и отнял руки ото лба.
Осталась поляна в прошлогодней траве; вода-снежница, где отражаются березки; кочка в ягодах-журавинах, как в красном сарафане; где-то рядом - задумчивое око-родник, откуда берется одна из малых рек России.
Дома мама сказала мальчику:
- Эх, Алеша, Алеша! Всегда что-нибудь с тобой приключается. Раз пришел на танцы - сиди смирно. Или, как в наши годы, вежливо пригласи девушку на вальс.
- А ты расшумелся. Чего это ты, сынок? - с укором спрашивал отец.
- Сам не знаю, - винился Алеша. - Как получилось - не пойму.
Он виновато улыбался припоминаниям о встрече на Верховом Болоте и радовался, что дома с родителями пьет чай - греет горлышко, остуженное льдистой ягодой-журавиной.
Читайте также: