Карнаухова белая лебедушка краткое содержание для читательского дневника

Обновлено: 06.07.2024

некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой. И было у них три дочери. Старшая и так и сяк, средняя собой пригожая, а младшая умница-разумница и такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать: брови соболиные, очи соколиные, русая коса до пояса.

Вот собрался раз старик на ярмарку. Позвал он дочерей и говорит:

— Дочери мои любимые, хорошие да пригожие, что вам на ярмарке купить?

Старшая дочь говорит:

— Купи мне, батюшка, сарафан шёлку лазоревого, да такой, чтобы соседские девки от злости сохнули.

— Купи мне, батюшка, бусы дорогие, да такие, чтобы подруженьки с зависти лопнули.

— А тебе что купить, меньшуха моя любимая?

— А купи мне, батюшка, аленький цветочек, да краше которого нету на белом свете.

Подивился старик, покачал головой, да делать нечего.

Вот поехал старик на ярмарку, купил сарафан шёлку лазоревого, купил бусы золотые, а аленького цветочка нет как нет.

Выехал он за околицу.

Вдруг видит — идет навстречу старичок седенький, армячок серенький, а в руках у него цветочек аленький, да краше которого нет на свете.

Вот отец и говорит:

— Не продашь ли, дедушка, цветочек аленький?

— Не продажный он, а заветный.

— А какой на нём завет?

— Вот если дочь твоя пойдёт замуж за сына моего Финиста — ясна сокола, бери цветок, а нет — проезжай мимо.

— Ну, неволить дочку не буду, а по сердцу будет — перечить не стану.

Отдал ему старичок цветок и как сквозь землю провалился.

Вот приехал отец домой, отдал дочерям сарафан шёлку лазоревого, отдал бусы золочёные, а младшей дочери и говорит:

— Не люб мне цветочек твой аленький. Я за него тебя замуж посулил неведомо за кого — за Финиста — ясна сокола.

— Ничего, — говорит, — батюшка. Я Финиста — ясна сокола давно знаю, у подруг в гостях с ним не раз встречалась.

Взяла девица аленький цветочек и к себе в горницу убежала.

Поставила цветочек на окошко, распахнула ставеньки и говорит:

— Полно тебе, Финист — ясен сокол, по поднебесью летать, скучно мне без тебя, красной девице.

Откуда ни возьмись, влетел в окно сокол, о пол грянулся, добрым молодцем стал.

А как улетел обратно, дал ей пёрышко из левого крыла.

— Чего, — говорит, — захочешь, моя любушка, в правую сторону пёрышком взмахни — всё тебе явится, в левую взмахнёшь — всё спрячется.

Вот настало воскресенье.

Стали старшие сёстры в гости к соседям собираться. Наряжаются в сарафаны нарядные, достают платки новые, надевают бусы золочёные да над младшей сестрой посмеиваются.

— А ты, умница-разумница, что наденешь?! У тебя и обновок-то нету! Сиди дома со своим цветочком аленьким!

— Ничего, — говорит, — сестрички, мне и дома хорошо.

Только сёстры из дому ушли, побежала девица в свою светёлку, открыла окошечко, махнула пёрышком в правую сторону.

Отколе ни возьмись, подскакала карета золочёная, в три пары лошадей запряжённая, выскочили слуги проворные, одели её, на пир к соседям повезли. А гости на пиру есть-пить перестали, все на неё смотрят, дивуются…

— Откуда эта царевна заморская?!

Чуть праздник кончился, села девица в карету золочёную — только её и видели.

Домой приехала, в левую сторону пёрышком махнула.

Всё из глаз пропало. Села у окошечка в пестрядинном сарафанчике, в пяльцах шьёт, нитку к нитке кладёт.

Прибежали сёстры, стали рассказывать ей:

— Была у соседей царевна заморская, красоты неописанной, одежды невиданной. А ты, дурочка, дома сидела, ничего не видела.

— Ничего, — говорит, — сестрички, вы так хорошо рассказываете, будто я сама всё видела.

Вот и второе, и третье воскресенье так велось. А на четвёртое воскресенье, как стала девица раздеваться, забыла из косы бриллиантовую булавку вынуть. Стали ей сёстры про царевну заморскую рассказывать, да одна и заметила:

— Что это у тебя, сестричка, булавка в косе точь-в-точь, как у заморской царевны была?

Ничего им девица не ответила, закраснелась, к себе в светёлку убежала.

Только стали с той поры сёстры подсматривать, стали сёстры подслушивать и увидали, как на вечерней заре к ней сокол в окно влетел. Вот и задумали они недоброе. Знать, сердца у них были злые и завистливые.

Вот раз вечером распахнула девица ставень и поставила на окошко цветочек аленький, а сама прилегла на лавку да и заснула крепко-накрепко.

Тут злые сёстры воткнули в окне ножи острые крест-накрест, а подоконник иголками утыкали.

Прилетел Финист — ясен сокол, на ножи наткнулся, грудь себе изранил, крылышки подрезал, ножки искровянил.

— Прощай, — говорит, — красная девица! Спасибо тебе за любовь твою! Всю грудь мне изранила, крылья подрезала, сердце искровянила. Улечу я теперь за тридевять земель в тридесятое царство, в далекое государство. Пожалеешь, покаешься, да поздно будет. Не найти тебе Финиста — ясна сокола, не вернуть тебе любви моей. Разве три пары сапог железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три хлеба каменных изгложешь.

Застонал он тут стоном страшным, и на стон его по всему городу колокола медные пооткликнулись. Проснулась девица, видит — нет около неё Финиста — ясна сокола. Ставеньки растворены, торчат на окне ножи острые крест-накрест, и каплет с них кровь горячая прямо на цветочек аленький, а пёрышками всё окно усеяно — его пёрышки радужные.

Заплакала девица, пошла к кузнецу, в пояс ему поклонилась, приказала ему три пары сапог железных, три посоха чугунных исковать, взяла три хлеба каменных и в путь отправилась.

Уж не раз заря занималась, росами медвяными умывалась, облаками облачалась, звёздами застёгивалась, а девица всё идёт, всё идёт, а лес всё чернее, всё гуще, верхушками в небо вьётся.

Вдруг глядит — стоит избушка на курьих ножках, туда-сюда поворачивается.

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом: мне в тебя лезть и хлеба есть.

Повернулась к ней избушка передом; вошла в неё девица, а там Баба Яга лежит на печи, на девятом кирпиче.

— Фу-фу-фу, — говорит, — раньше русского духу было слыхом не слыхать, видом не видать, а теперь русский дух по свету шляется, в нос бросается.

Поклонилась ей девица низёхонько, рассказала ей всё скромнёхонько.

Ну, Баба Яга её пожалела, накормила, напоила и спать уложила. А утром рано-ранёшенько разбудила и дала ей подарочек — золотое блюдечко, серебряное яблочко.

— Иди, — говорит, — к моей старшей сестре; она по Руси летает, больше меня знает. Может, она тебе путь укажет.

И пошла девица дальше.

Она день идёт и другой идёт. Она год бредёт и другой бредёт, а лес всё темней, всё гуще, верхушками в небо вьётся.

Уже вторую пару сапог железных истоптала, второй посох чугунный изломала, второй хлеб каменный изглодала.

Вдруг видит: стоит избушка на курьих ножках, туда-сюда поворачивается.

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом: мне в тебя лезть и хлеба есть.

Повернулась к ней избушка дверью; вошла в неё девица и ахнула. Лежит там Баба Яга — костяная нога в углу на печи, на девятом кирпиче, правое ухо под себя положила, левым покрылась, а нос в потолок врос.

— Фу-фу-фу, — говорит, — что это такое? Раньше русского духу было слыхом не слыхать, видом не видать, а теперь русский дух по свету шляется, в нос бросается. Ты что, девица? От дела лытаешь али дело пытаешь?

некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич. Ездил он каждый день на охоту в чистое поле, в широкое раздолье, на край синего моря. Вот раз ранил он белую лебёдушку. Пожалел её, привёз в свой шатёр и посадил в уголок на соломку.

Поутру снова уехал Иван-царевич на охоту, а лебёдушка вышла из угла, о пол грянулась, стала молодой молодицей. Шатёр прибрала, обед сготовила, стол накрыла, а потом снова обернулась лебёдушкой и села в уголок на соломку.

Воротился Иван-царевич в свой шатёр с охоты. Огляделся — что такое? Белый шатёр прибран, кушанье изготовлено, на стол накрыто.

На другой день, только Иван-царевич на охоту уехал, вышла белая лебедица, обернулась молодой молодицей, шатёр убрала, обед сготовила, на стол накрыла, полотняную рубашку шёлком вышила, на лавку положила. Обернулась белою лебёдкою, села в уголок, ждёт Ивана-царевича.

Вот приехал Иван-царевич, зашёл в шатёр, поглядел и ахнул.

Никто с ним не говорит, никто голосу не подаёт.

Вот на третий день снарядился Иван-царевич на охоту, вышел из шатра да и спрятался.

Вот белая лебёдушка вышла из уголочка, обернулась молодой молодицей, начала хозяйничать.

Иван-царевич услыхал в шатре шум, закричал громким голосом:

— Кто там у меня хозяйничает? Если старая старушка, будь мне матерью, а если молода молодица, будь любимой женой, если красная девица, будь родная сестрица!

Вбежал Иван-царевич в шатёр, увидал молоду молодицу, ухватил её за руки. Стала молодица у него в руках биться. Билась, билась, в золотое веретёнышко превратилась. Он взял то веретёнышко и переломил: пятку перед собой бросил, а кончик — позади себя.

— Будь, — говорит, — передо мной молода молодица, сзади меня перстенёк.

Вот и стала перед ним молода молодица. Стали они жить-поживать в белом шатре, в чистом поле, в широком раздолье.

Народился у них сын — и кудряв, и румян, и бел, как молоко.

И ходила к ним бабушка-задворенка домовничать.

Стала весна наступать.

— Иван-царевич, — говорит бабушка-задворенка, — теперь весна на дворе, ты никуда не уезжай, карауль своё счастье, молоду молодицу, белую лебедицу.

Вот раз поутру летит над шатром лебедей станица. Увидал старый лебедь молоду молодицу, затрубил, закричал:

Ти-го-го, моя доченька! Ти-го-го, моя родимая! А не сбросить ли тебе крылышко, А не сбросить ли белое? Полетим с нами за море, Полетим с нами за сине!

Вскочила молода молодица на ноги и закричала ему в ответ:

Ти-го-го, ты мой батюшка! Ти-го-го, ты родимый мой! Не бросай ты мне крылышко, Не бросай ты мне белое, Не лечу с тобой за море, Не лечу с тобой за сине: У меня здесь любимый друг, У меня здесь Иванушка!

Вот эта станица лебедей пролетела.

Летит другая станица, и кличет белая лебедица молодую молодицу:

Ти-го-го, моя сестрынька, Ти-го-го, моя родимая! А не сбросить ли тебе крылышко, А не сбросить ли белое? Полетим с нами за море, Полетим с нами за сине!

Ти-го-го, моя сестрынька! Ти-го-го, моя любимая! Не бросай ты мне крылышко, Не бросай ты мне белое, Не лечу с тобой за море, Не лечу с тобой за сине: У меня здесь сыночек есть, Моё милое детище!

Вот и эти лебеди пролетели.

Летит и третья станица. Кличет старая лебедица молодую молодицу:

Выбежала молодица на полянку, громким голосом крикнула:

Ти-го-го, моя матушка! Ти-го-го, моя родимая! Брось скорей мне крылышко, Брось скорей мне белое. Полечу с тобой за море, Полечу с тобой за сине!

Бросила старая лебедица ей белое крыло. Только было она крылышко подхватила, выскочил тут Иван-царевич и поймал её. Билась она билась, да не вырвалась. Пролетела и эта станица белых лебедей. Заплакала молода молодица и говорит:

— Кабы ты не схватил меня, улетела бы я в своё лебединое царство, а теперь мне не с кем лететь, улетела и моя родимая матушка.

— Не горюй, моя лебёдушка, — говорит ей Иван-царевич, — будем мы и здесь хорошо жить, нашего Иванушку растить.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Белая лебедушка [Русские волшебные сказки]: краткое содержание, описание и аннотация

Ирина Карнаухова: другие книги автора

Кто написал Белая лебедушка [Русские волшебные сказки]? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Белая лебедушка [Русские волшебные сказки] — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Русские волшебные сказки

Финист — ясен сокол

Вот собрался раз старик на ярмарку. Позвал он дочерей и говорит:

— Дочери мои любимые, хорошие да пригожие, что вам на ярмарке купить?

Старшая дочь говорит:

— Купи мне, батюшка, сарафан шёлку лазоревого, да такой, чтобы соседские девки от злости сохнули.

— Купи мне, батюшка, бусы дорогие, да такие, чтобы подруженьки с зависти лопнули.

— А тебе что купить, меньшуха моя любимая?

— А купи мне, батюшка, аленький цветочек, да краше которого нету на белом свете.

Подивился старик, покачал головой, да делать нечего.

Выехал он за околицу.

Вот отец и говорит:

— Не продашь ли, дедушка, цветочек аленький?

— Не продажный он, а заветный.

— А какой на нём завет?

— Вот если дочь твоя пойдёт замуж за сына моего Финиста — ясна сокола, бери цветок, а нет — проезжай мимо.

— Ну, неволить дочку не буду, а по сердцу будет — перечить не стану.

Отдал ему старичок цветок и как сквозь землю провалился.

Взяла девица аленький цветочек и к себе в горницу убежала.

Поставила цветочек на окошко, распахнула ставеньки и говорит:

— Полно тебе, Финист — ясен сокол, по поднебесью летать, скучно мне без тебя, красной девице.

Откуда ни возьмись, влетел в окно сокол, о пол грянулся, добрым молодцем стал.

А как улетел обратно, дал ей пёрышко из левого крыла.

Вот настало воскресенье.

— А ты, умница-разумница, что наденешь?! У тебя и обновок-то нету! Сиди дома со своим цветочком аленьким!

— Ничего, — говорит, — сестрички, мне и дома хорошо.

— Откуда эта царевна заморская?!

Чуть праздник кончился, села девица в карету золочёную — только её и видели.

Домой приехала, в левую сторону пёрышком махнула.

Всё из глаз пропало. Села у окошечка в пестрядинном сарафанчике, в пяльцах шьёт, нитку к нитке кладёт.

Прибежали сёстры, стали рассказывать ей:

— Ничего, — говорит, — сестрички, вы так хорошо рассказываете, будто я сама всё видела.

— Что это у тебя, сестричка, булавка в косе точь-в-точь, как у заморской царевны была?

Ничего им девица не ответила, закраснелась, к себе в светёлку убежала.

Ирина Карнаухова - Белая лебедушка [Русские волшебные сказки] краткое содержание

Белая лебедушка [Русские волшебные сказки] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

— Иди, — говорит, — к моей старшей сестре; она по Руси летает, больше меня знает. Может, она тебе путь укажет.

И пошла девица дальше.

Уже вторую пару сапог железных истоптала, второй посох чугунный изломала, второй хлеб каменный изглодала.

Вдруг видит: стоит избушка на курьих ножках, туда-сюда поворачивается.

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне передом: мне в тебя лезть и хлеба есть.

Поклонилась ей девица низёхонько, рассказала ей всё скромнёхонько.

Ну, Баба Яга её пожалела, накормила, напоила и спать положила. А наутро разбудила и дала ей два подарочка: серебряное пялечко с золотой иголочкой да хрустальный молоток и бриллиантовые гвоздики.

— Иди, — говорит, — к моей старшей сестре; она по всему свету летает, все страсти-напасти знает, может, она тебе путь укажет.

И пошла девица дальше.

Идёт она через леса дремучие, через пески зыбучие, через долины широкие, через потоки глубокие. Она год идёт и другой бредёт. Уже третью пару сапог железных истоптала, три посоха чугунных изломала, три хлебца каменных изглодала. Забрела в лес дремучий. И пути-дороги не видно, и спросить некого. Только кукушка кукует лесная, бездомная.

— Сестрица моя, сестрица, серая птица, тебе век куковать, а мне горе горевать, по лесам скитаться, слезами умываться, Финиста — ясна сокола искать.

Вдруг слышит — земля дрожит, ходуном ходит. Баба Яга в ступе летит, пестом погоняет, помелом след заметает. Увидела девицу, оземь грохнула, громким голосом крикнула:

— Ты что в моём лесу делаешь? От дела лытаешь али дело пытаешь?

Поклонилась ей девица низёхонько, рассказала ей всё скромнёхонько.

— Пять лет я шла, пять царств прошла, на этом месте все царства кончаются.

Ну, Баба Яга — костяная нога её пожалела и говорит:

— Знаю я Финиста — ясна сокола, он сейчас на заморской царевне жениться собирается. Иди, девица, не мешкай, ног не жалей, костей не береги; вот тебе клубочек маленький — брось его на дорогу: куда клубочек мой покатится, туда и путь держи.

Обрадовалась девица, Бабе Яге — костяной ноге в пояс поклонилась и в путь отправилась.

Бросила клубочек наземь; клубочек катится, лес расступается, девица вслед идёт. А лес всё реже и реже, вот и море синее, раздольное, а над ним, как жар, горят золотые.

Села девица у синего моря, стала серебряным яблочком по золотому блюдечку покручивать. В правую сторону повернёт, а на блюдечке все города заморские видны; в левую сторону повернёт, а на блюдечке все звери заморские видны. Собрался народ, дивуется. Вышла и царевна из дворца с мамушками да с нянюшками, с прислугою да служанками. Стала блюдечко да яблочко торговать. Ничего не хочет девица — ни серебра, ни золота.

Рассердилась царевна, а забаву хочется. Побежала она к Финисту — ясну соколу, приласкала его, приголубила да в волосы ему волшебную булавку и засунула. Заснул Финист — ясный сокол непробудным сном. Тут она к нему девицу и пустила.

Плачет над ним девица, убивается:

— Проснись, Финист — ясен сокол, я для тебя три пары сапог железных истоптала, три посоха чугунных изломала, три хлеба каменных изгрызла. Проснись, Финист — ясен сокол!

Спит Финист — ясен сокол непробудным сном. А час прошёл — царевна девицу из горницы выгнала.

Ну, на другой день села девица у синего моря, серебряные пяльцы держит; золотая иголочка сама вышивает, нитку к нитке кладёт. Стоит народ, дивуется. Вышла и царевна заморская с мамушками да нянюшками, со служанками. Стала забаву торговать. Ничего не хочет девица. Ни серебра, ни золота, ни скатного жемчуга.

Рассердилась царевна, ножкой топнула, ручкой хлопнула, а забаву-то хочется. Побежала к Финисту — ясну соколу, приласкала его, приголубила, в волосы волшебную булавку засунула. Заснул Финист — ясен сокол непробудным сном. Плачет над ним девица, убивается:

— Проснись, Финист — ясен сокол, я для тебя через леса прошла дремучие, через пески зыбучие, через долины широкие, через потоки глубокие. Проснись, Финист — ясен сокол, желанный мой!

Спит Финист — ясен сокол непробудным сном. А вечер кончился — царевна девицу из горницы выгнала.

На другой день села девица у синего моря, стала хрустальным молоточком по бриллиантовым гвоздикам поколачивать. Звон весёлый пошёл по всему городу. Народ собрался — дивуется. Ноги на месте не стоят, сердце в пляс зовёт. Вышла и царевна заморская, стала забаву торговать.

Ничего не хочет девица: ни серебра, ни золота, ни скатного жемчуга, ни каменьев самоцветных.

Рассердилась царевна, а забаву-то хочется. Побежала к Финисту — ясну соколу, в волосы ему волшебную булавку засунула. Заснул Финист — ясный сокол непробудным сном.

Плачет над ним девица, убивается:

— Прощай, Финист — ясный сокол! Всё я заморской царевне отдала, ничего у меня не осталось. Нашла я тебя, да в недобрый час, живого, а словно мёртвого. Прощай, Финист — ясен сокол, желанный мой!

Стала она с ним прощаться и уронила ему на глаза слезу солёную. Знать, слеза та была жгучая. Проснулся Финист — ясен сокол, узнал девицу, брал её за руки белые, целовал в уста сахарные. И собрал он людей рода разного: бояр, крестьян да служилый люд — и велел им думу думать: с какой женой ему век вековать? С той, что его выкупала, или с той, что его продавала? С той ли, что для него леса дремучие, пески зыбучие прошла, три пары сапог железных истоптала, три посоха чугунных изломала, три хлеба каменных изглодала, или с той, что его за забавы отдавала?

Думали люди русские три дня и три ночи, а потом в пушку выпалили и решили: быть ему с той женой, которая его выкупала, а ту, которая его продавала, вон из царства прогнать. Так и сделали.

Был там пир на весь мир. Я на том пиру была, мёд и пиво пила, по подбородку текло, а в рот не попало.

некотором царстве, в некотором государстве жил-был богатырь Фёдор Тугарин; были у него три сестры красавицы: Марья-девица, Ольга-девица и Анна-девица.

Читайте также: