Инфузория туфелька токарева краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Виктория Самойловна Токарева Инфузория-туфелька
Ноябрь. День короткий. И только утро бывает радостным. А к середине дня сумрак ложится на землю, как ранняя старость.
Марьяна отправила сына в школу и забежала к соседке на кофе. Ни у кого кофе нет, а у соседки Тамары – есть. Такая она, Тамара. У нее есть больше, чем у других: интересная работа, прочная семья, страстная любовь. Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются.
Но при чем тут политика, пенсионеры…
Вернемся на кухню, к Тамаре и Марьяне.
Тамара похожа на двойной радиатор парового отопления: широкая, жаркая, душная, как переполненный летний трамвай. В ней всего слишком: голоса, тела, энергии. А в Марьяне всего этого не хватает: она бесплотная, тихая, бездеятельная.
– Пасешься, – говорит ей Тамара. – Как корова на лугу. И колокольчиком: звяк-звяк…
– Это хорошо или плохо? – не понимает Марьяна.
– Корова? Конечно, хорошо. Но кошка лучше.
– От коровы молоко. А от кошки что?
– Ты меня перебила. На чем мы остановились?
Тамара рассказывала про очередного знаменосца. Познакомились в ресторане, встречали Новый год. Тамара была с мужем, он – с женой. Он углядел Тамару из другого конца зала. Подошел. Пригласил.
– Ты остановилась, как вы пошли танцевать, – напомнила Марьяна.
Лицо Тамары стало мечтательным, как будто она вдыхала мусульманский флюид.
– А особенно хорошо получаются смеси: русский и татарин. Или русский и еврей.
Тамара говорила о людях, как о коктейлях.
– А если еврей и татарин? – спросила Марьяна.
– Ну, танцуете, – напомнила Марьяна.
– Да. Рука жесткая. Голова мелкая, как у породистого коня. Пахнет дождем.
– А где он под дождь попал?
– Ну какой дождь в ресторане? Ты странная. Свежестью пахнет. В смысле – ничем не пахнет. Стерильный. Чистый. Но в глазах что-то не то. Шьет глазами влево, вправо, соображает…
– Плохо, когда не смотрят в глаза, – согласилась Марьяна. – Я этого терпеть не могу. Как будто курицу украл.
– Да мне вообще-то было плевать – куда он смотрит. У меня тогда депрессия была. Меня Андрей бросил.
Андрей – это предыдущий знаменосец. История с Андреем длилась довольно долго, года два.
– А ты любила Андрея? – удивилась Марьяна.
– Безумно, – тихо сказала Тамара. – Мы, правда, все время ругались. Однажды даже подрались. Я ему чуть руку не сломала.
– А ты пошла бы за него замуж?
– Так я же замужем.
– Но если ты полюбила человека…
Марьяна не понимала, как можно двоиться: любить одного, жить с другим. Душа в одном месте, тело в другом. Это и есть смерть, когда душа и тело в разных пространствах.
– Муж – это муж, – упрямо сказала Тамара. – Семья – это общие задачи. А какие у нас с Андреем были общие задачи? Обниматься и ругаться.
– Все равно ничего бы не вышло, – сказала она. – Хотя он один жил. У него как раз тогда мать померла. От рака. Я брезговала есть его ложками. Новые купила.
– А где ты купила? – удивилась Марьяна.
– Из Испании привезла. Ложки, и полотенца, и даже простыни. Он понял. Обиделся…
– А дальше что было?
– На Новом году. Вы потанцевали. А потом?
Тамара не ответила. Она ушла мыслями от Равиля к Андрею.
– Вообще он ужасно скучал по матери. Оставлял в ее спальне яблочко. Апельсинчик. Ему казалось, что она приходит ночью. Слышал шаги.
– Сдвинулся, что ли?
– Нет, просто первые девять дней душа человека в доме.
– Интересно… Девять дней не прошло, а он уже бабу в дом привел.
– Ну и что? Он тосковал. Это как раз понятно…
– А ты бы пошла за него? – спросила Марьяна.
– Я для Андрея – старая.
– Ну и тебе сорок.
– Правильно. А мужику в сорок нужна женщина в двадцать.
– А кому нужна женщина в сорок?
– А тогда зачем все это?
– Ты какая-то странная. ЭТО и есть жизнь. Неужели не понимаешь?
Марьяна понимала. Она тоже не могла жить без любви. Но у нее была одна любовь на всю жизнь. Муж. Аркадий.
Они вместе учились в школе, начали спать в десятом классе. Они засыпали, обнимаясь, и вместе росли во сне, и их кости принимали удобные друг для друга изгибы и впадины. Они слились друг в друге. А потом в сыне. Ребенок был поздним, они тряслись над ним. У Марьяны не было и не могло быть других интересов. Она не понимала Тамариной жизни: как можно ложиться с чужим, обнимать чужого. Потом делать его своим, обнимать своего. Потом отдирать от тела вместе с кожей. И возвращаться домой, ложиться к мужу, который уже стал чужим, и мучиться, и ждать, пока нарастет новая кожа.
Марьяна брезговала жизнью своей соседки, как та ложками Андрея. Но каждый день ее тянуло сюда, в эту кухню. Марьяна усаживалась, пила кофе, слушала продолжение сюжета, подзаряжалась энергией чужой страсти.
Такое поведение по большому счету было безнравственным. Брезгуешь – не общайся. Обходи стороной. Но Марьяна приходила, садилась, и пила кофе, и слушала, и сопереживала. И более того, выслушивала нравоучения от Тамары.
– Как ты можешь так жить? – вопрошала Тамара. – Ни дела, ни романов. Только дом. Живешь, как улитка.
Виктория Токарева - Инфузория-туфелька краткое содержание
Инфузория-туфелька - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Ноябрь. День короткий. И только утро бывает радостным. А к середине дня сумрак ложится на землю, как ранняя старость.
Марьяна отправила сына в школу и забежала к соседке на кофе. Ни у кого кофе нет, а у соседки Тамары — есть. Такая она, Тамара. У нее есть больше, чем у других: интересная работа, прочная семья, страстная любовь. Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются.
Но при чем тут политика, пенсионеры…
Вернемся на кухню, к Тамаре и Марьяне.
Тамара похожа на двойной радиатор парового отопления: широкая, жаркая, душная, как переполненный летний трамвай. В ней всего слишком: голоса, тела, энергии. А в Марьяне всего этого не хватает: она бесплотная, тихая, бездеятельная.
— Пасешься, — говорит ей Тамара. — Как корова на лугу. И колокольчиком: звяк-звяк…
— Это хорошо или плохо? — не понимает Марьяна.
— Корова? Конечно, хорошо. Но кошка лучше.
— От коровы молоко. А от кошки что?
— Ты меня перебила. На чем мы остановились?
Тамара рассказывала про очередного знаменосца. Познакомились в ресторане, встречали Новый год. Тамара была с мужем, он — с женой. Он углядел Тамару из другого конца зала. Подошел. Пригласил.
— Ты остановилась, как вы пошли танцевать, — напомнила Марьяна.
Лицо Тамары стало мечтательным, как будто она вдыхала мусульманский флюид.
— А особенно хорошо получаются смеси: русский и татарин. Или русский и еврей.
Тамара говорила о людях, как о коктейлях.
— А если еврей и татарин? — спросила Марьяна.
— Ну, танцуете, — напомнила Марьяна.
— Да. Рука жесткая. Голова мелкая, как у породистого коня. Пахнет дождем.
— А где он под дождь попал?
— Ну какой дождь в ресторане? Ты странная. Свежестью пахнет. В смысле — ничем не пахнет. Стерильный. Чистый. Но в глазах что-то не то. Шьет глазами влево, вправо, соображает…
— Плохо, когда не смотрят в глаза, — согласилась Марьяна. — Я этого терпеть не могу. Как будто курицу украл.
— Да мне вообще-то было плевать — куда он смотрит. У меня тогда депрессия была. Меня Андрей бросил.
Андрей — это предыдущий знаменосец. История с Андреем длилась довольно долго, года два.
— А ты любила Андрея? — удивилась Марьяна.
— Безумно, — тихо сказала Тамара. — Мы, правда, все время ругались. Однажды даже подрались. Я ему чуть руку не сломала.
— А ты пошла бы за него замуж?
— Так я же замужем.
— Но если ты полюбила человека…
Марьяна не понимала, как можно двоиться: любить одного, жить с другим. Душа в одном месте, тело в другом. Это и есть смерть, когда душа и тело в разных пространствах.
— Муж — это муж, — упрямо сказала Тамара. — Семья — это общие задачи. А какие у нас с Андреем были общие задачи? Обниматься и ругаться.
— Все равно ничего бы не вышло, — сказала она. — Хотя он один жил. У него как раз тогда мать померла. От рака. Я брезговала есть его ложками. Новые купила.
— А где ты купила? — удивилась Марьяна.
— Из Испании привезла. Ложки, и полотенца, и даже простыни. Он понял. Обиделся…
— А дальше что было?
— На Новом году. Вы потанцевали. А потом?
Тамара не ответила. Она ушла мыслями от Равиля к Андрею.
— Вообще он ужасно скучал по матери. Оставлял в ее спальне яблочко. Апельсинчик. Ему казалось, что она приходит ночью. Слышал шаги.
— Сдвинулся, что ли?
— Нет, просто первые девять дней душа человека в доме.
— Интересно… Девять дней не прошло, а он уже бабу в дом привел.
— Ну и что? Он тосковал. Это как раз понятно…
— А ты бы пошла за него? — спросила Марьяна.
— Я для Андрея — старая.
— Ну и тебе сорок.
— Правильно. А мужику в сорок нужна женщина в двадцать.
— А кому нужна женщина в сорок?
— А тогда зачем все это?
— Ты какая-то странная. ЭТО и есть жизнь. Неужели не понимаешь?
Марьяна понимала. Она тоже не могла жить без любви. Но у нее была одна любовь на всю жизнь. Муж. Аркадий.
Они вместе учились в школе, начали спать в десятом классе. Они засыпали, обнимаясь, и вместе росли во сне, и их кости принимали удобные друг для друга изгибы и впадины. Они слились друг в друге. А потом в сыне. Ребенок был поздним, они тряслись над ним. У Марьяны не было и не могло быть других интересов. Она не понимала Тамариной жизни: как можно ложиться с чужим, обнимать чужого. Потом делать его своим, обнимать своего. Потом отдирать от тела вместе с кожей. И возвращаться домой, ложиться к мужу, который уже стал чужим, и мучиться, и ждать, пока нарастет новая кожа.
Марьяна брезговала жизнью своей соседки, как та ложками Андрея. Но каждый день ее тянуло сюда, в эту кухню. Марьяна усаживалась, пила кофе, слушала продолжение сюжета, подзаряжалась энергией чужой страсти.
Такое поведение по большому счету было безнравственным. Брезгуешь — не общайся. Обходи стороной. Но Марьяна приходила, садилась, и пила кофе, и слушала, и сопереживала. И более того, выслушивала нравоучения от Тамары.
— Как ты можешь так жить? — вопрошала Тамара. — Ни дела, ни романов. Только дом. Живешь, как улитка.
— А когда мне? — виновато оправдывалась Марьяна, будто и в самом деле была виновата.
Виктория Токарева - Инфузория-туфелька краткое содержание
Виктория Токарева - Инфузория-туфелька читать онлайн бесплатно
Виктория Самойловна Токарева Инфузория-туфелька
Ноябрь. День короткий. И только утро бывает радостным. А к середине дня сумрак ложится на землю, как ранняя старость.
Марьяна отправила сына в школу и забежала к соседке на кофе. Ни у кого кофе нет, а у соседки Тамары – есть. Такая она, Тамара. У нее есть больше, чем у других: интересная работа, прочная семья, страстная любовь. Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются.
Но при чем тут политика, пенсионеры…
Вернемся на кухню, к Тамаре и Марьяне.
Тамара похожа на двойной радиатор парового отопления: широкая, жаркая, душная, как переполненный летний трамвай. В ней всего слишком: голоса, тела, энергии. А в Марьяне всего этого не хватает: она бесплотная, тихая, бездеятельная.
– Пасешься, – говорит ей Тамара. – Как корова на лугу. И колокольчиком: звяк-звяк…
– Это хорошо или плохо? – не понимает Марьяна.
– Корова? Конечно, хорошо. Но кошка лучше.
– От коровы молоко. А от кошки что?
– Ты меня перебила. На чем мы остановились?
Тамара рассказывала про очередного знаменосца. Познакомились в ресторане, встречали Новый год. Тамара была с мужем, он – с женой. Он углядел Тамару из другого конца зала. Подошел. Пригласил.
– Ты остановилась, как вы пошли танцевать, – напомнила Марьяна.
Лицо Тамары стало мечтательным, как будто она вдыхала мусульманский флюид.
– А особенно хорошо получаются смеси: русский и татарин. Или русский и еврей.
Тамара говорила о людях, как о коктейлях.
– А если еврей и татарин? – спросила Марьяна.
– Ну, танцуете, – напомнила Марьяна.
– Да. Рука жесткая. Голова мелкая, как у породистого коня. Пахнет дождем.
– А где он под дождь попал?
– Ну какой дождь в ресторане? Ты странная. Свежестью пахнет. В смысле – ничем не пахнет. Стерильный. Чистый. Но в глазах что-то не то. Шьет глазами влево, вправо, соображает…
– Плохо, когда не смотрят в глаза, – согласилась Марьяна. – Я этого терпеть не могу. Как будто курицу украл.
– Да мне вообще-то было плевать – куда он смотрит. У меня тогда депрессия была. Меня Андрей бросил.
Андрей – это предыдущий знаменосец. История с Андреем длилась довольно долго, года два.
– А ты любила Андрея? – удивилась Марьяна.
– Безумно, – тихо сказала Тамара. – Мы, правда, все время ругались. Однажды даже подрались. Я ему чуть руку не сломала.
– А ты пошла бы за него замуж?
– Так я же замужем.
– Но если ты полюбила человека…
Марьяна не понимала, как можно двоиться: любить одного, жить с другим. Душа в одном месте, тело в другом. Это и есть смерть, когда душа и тело в разных пространствах.
– Муж – это муж, – упрямо сказала Тамара. – Семья – это общие задачи. А какие у нас с Андреем были общие задачи? Обниматься и ругаться.
– Все равно ничего бы не вышло, – сказала она. – Хотя он один жил. У него как раз тогда мать померла. От рака. Я брезговала есть его ложками. Новые купила.
– А где ты купила? – удивилась Марьяна.
– Из Испании привезла. Ложки, и полотенца, и даже простыни. Он понял. Обиделся…
– А дальше что было?
– На Новом году. Вы потанцевали. А потом?
Тамара не ответила. Она ушла мыслями от Равиля к Андрею.
– Вообще он ужасно скучал по матери. Оставлял в ее спальне яблочко. Апельсинчик. Ему казалось, что она приходит ночью. Слышал шаги.
– Сдвинулся, что ли?
– Нет, просто первые девять дней душа человека в доме.
– Интересно… Девять дней не прошло, а он уже бабу в дом привел.
– Ну и что? Он тосковал. Это как раз понятно…
– А ты бы пошла за него? – спросила Марьяна.
– Я для Андрея – старая.
– Ну и тебе сорок.
– Правильно. А мужику в сорок нужна женщина в двадцать.
– А кому нужна женщина в сорок?
– А тогда зачем все это?
– Ты какая-то странная. ЭТО и есть жизнь. Неужели не понимаешь?
Марьяна понимала. Она тоже не могла жить без любви. Но у нее была одна любовь на всю жизнь. Муж. Аркадий.
Они вместе учились в школе, начали спать в десятом классе. Они засыпали, обнимаясь, и вместе росли во сне, и их кости принимали удобные друг для друга изгибы и впадины. Они слились друг в друге. А потом в сыне. Ребенок был поздним, они тряслись над ним. У Марьяны не было и не могло быть других интересов. Она не понимала Тамариной жизни: как можно ложиться с чужим, обнимать чужого. Потом делать его своим, обнимать своего. Потом отдирать от тела вместе с кожей. И возвращаться домой, ложиться к мужу, который уже стал чужим, и мучиться, и ждать, пока нарастет новая кожа.
Марьяна брезговала жизнью своей соседки, как та ложками Андрея. Но каждый день ее тянуло сюда, в эту кухню. Марьяна усаживалась, пила кофе, слушала продолжение сюжета, подзаряжалась энергией чужой страсти.
Такое поведение по большому счету было безнравственным. Брезгуешь – не общайся. Обходи стороной. Но Марьяна приходила, садилась, и пила кофе, и слушала, и сопереживала. И более того, выслушивала нравоучения от Тамары.
– Как ты можешь так жить? – вопрошала Тамара. – Ни дела, ни романов. Только дом. Живешь, как улитка.
– А когда мне? – виновато оправдывалась Марьяна, будто и в самом деле была виновата.
А что за мужчины? Какой-то Андрей, который на другой день после смерти матери привел женщину. Какой-то Равиль пришел с женой встречать Новый год и тут же присмотрел другую. Пригласил танцевать. А Борис – муж Тамары. Скорее всего у него своя жизнь и его устраивает такое положение вещей. Это не дом, а стоянка, аэродром, где каждый ночует, чтобы с утра вылететь в другую жизнь, шумную и событийную. Настоящая жизнь проходит за стенами.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Виктория Токарева - Инфузория-туфелька краткое содержание
Инфузория-туфелька читать онлайн бесплатно
Виктория Самойловна Токарева Инфузория-туфелька
Ноябрь. День короткий. И только утро бывает радостным. А к середине дня сумрак ложится на землю, как ранняя старость.
Марьяна отправила сына в школу и забежала к соседке на кофе. Ни у кого кофе нет, а у соседки Тамары – есть. Такая она, Тамара. У нее есть больше, чем у других: интересная работа, прочная семья, страстная любовь. Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются.
Но при чем тут политика, пенсионеры…
Вернемся на кухню, к Тамаре и Марьяне.
Тамара похожа на двойной радиатор парового отопления: широкая, жаркая, душная, как переполненный летний трамвай. В ней всего слишком: голоса, тела, энергии. А в Марьяне всего этого не хватает: она бесплотная, тихая, бездеятельная.
– Пасешься, – говорит ей Тамара. – Как корова на лугу. И колокольчиком: звяк-звяк…
– Это хорошо или плохо? – не понимает Марьяна.
– Корова? Конечно, хорошо. Но кошка лучше.
– От коровы молоко. А от кошки что?
– Ты меня перебила. На чем мы остановились?
Тамара рассказывала про очередного знаменосца. Познакомились в ресторане, встречали Новый год. Тамара была с мужем, он – с женой. Он углядел Тамару из другого конца зала. Подошел. Пригласил.
– Ты остановилась, как вы пошли танцевать, – напомнила Марьяна.
Лицо Тамары стало мечтательным, как будто она вдыхала мусульманский флюид.
– А особенно хорошо получаются смеси: русский и татарин. Или русский и еврей.
Тамара говорила о людях, как о коктейлях.
– А если еврей и татарин? – спросила Марьяна.
– Ну, танцуете, – напомнила Марьяна.
– Да. Рука жесткая. Голова мелкая, как у породистого коня. Пахнет дождем.
– А где он под дождь попал?
– Ну какой дождь в ресторане? Ты странная. Свежестью пахнет. В смысле – ничем не пахнет. Стерильный. Чистый. Но в глазах что-то не то. Шьет глазами влево, вправо, соображает…
– Плохо, когда не смотрят в глаза, – согласилась Марьяна. – Я этого терпеть не могу. Как будто курицу украл.
– Да мне вообще-то было плевать – куда он смотрит. У меня тогда депрессия была. Меня Андрей бросил.
Андрей – это предыдущий знаменосец. История с Андреем длилась довольно долго, года два.
– А ты любила Андрея? – удивилась Марьяна.
– Безумно, – тихо сказала Тамара. – Мы, правда, все время ругались. Однажды даже подрались. Я ему чуть руку не сломала.
– А ты пошла бы за него замуж?
– Так я же замужем.
– Но если ты полюбила человека…
Марьяна не понимала, как можно двоиться: любить одного, жить с другим. Душа в одном месте, тело в другом. Это и есть смерть, когда душа и тело в разных пространствах.
– Муж – это муж, – упрямо сказала Тамара. – Семья – это общие задачи. А какие у нас с Андреем были общие задачи? Обниматься и ругаться.
– Все равно ничего бы не вышло, – сказала она. – Хотя он один жил. У него как раз тогда мать померла. От рака. Я брезговала есть его ложками. Новые купила.
– А где ты купила? – удивилась Марьяна.
– Из Испании привезла. Ложки, и полотенца, и даже простыни. Он понял. Обиделся…
– А дальше что было?
– На Новом году. Вы потанцевали. А потом?
Тамара не ответила. Она ушла мыслями от Равиля к Андрею.
– Вообще он ужасно скучал по матери. Оставлял в ее спальне яблочко. Апельсинчик. Ему казалось, что она приходит ночью. Слышал шаги.
– Сдвинулся, что ли?
– Нет, просто первые девять дней душа человека в доме.
– Интересно… Девять дней не прошло, а он уже бабу в дом привел.
– Ну и что? Он тосковал. Это как раз понятно…
– А ты бы пошла за него? – спросила Марьяна.
– Я для Андрея – старая.
– Ну и тебе сорок.
– Правильно. А мужику в сорок нужна женщина в двадцать.
– А кому нужна женщина в сорок?
– А тогда зачем все это?
– Ты какая-то странная. ЭТО и есть жизнь. Неужели не понимаешь?
Марьяна понимала. Она тоже не могла жить без любви. Но у нее была одна любовь на всю жизнь. Муж. Аркадий.
Они вместе учились в школе, начали спать в десятом классе. Они засыпали, обнимаясь, и вместе росли во сне, и их кости принимали удобные друг для друга изгибы и впадины. Они слились друг в друге. А потом в сыне. Ребенок был поздним, они тряслись над ним. У Марьяны не было и не могло быть других интересов. Она не понимала Тамариной жизни: как можно ложиться с чужим, обнимать чужого. Потом делать его своим, обнимать своего. Потом отдирать от тела вместе с кожей. И возвращаться домой, ложиться к мужу, который уже стал чужим, и мучиться, и ждать, пока нарастет новая кожа.
Марьяна брезговала жизнью своей соседки, как та ложками Андрея. Но каждый день ее тянуло сюда, в эту кухню. Марьяна усаживалась, пила кофе, слушала продолжение сюжета, подзаряжалась энергией чужой страсти.
Такое поведение по большому счету было безнравственным. Брезгуешь – не общайся. Обходи стороной. Но Марьяна приходила, садилась, и пила кофе, и слушала, и сопереживала. И более того, выслушивала нравоучения от Тамары.
– Как ты можешь так жить? – вопрошала Тамара. – Ни дела, ни романов. Только дом. Живешь, как улитка.
– А когда мне? – виновато оправдывалась Марьяна, будто и в самом деле была виновата.
А что за мужчины? Какой-то Андрей, который на другой день после смерти матери привел женщину. Какой-то Равиль пришел с женой встречать Новый год и тут же присмотрел другую. Пригласил танцевать. А Борис – муж Тамары. Скорее всего у него своя жизнь и его устраивает такое положение вещей. Это не дом, а стоянка, аэродром, где каждый ночует, чтобы с утра вылететь в другую жизнь, шумную и событийную. Настоящая жизнь проходит за стенами.
Книга распространяется на условиях партнёрской программы.
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Инфузория-туфелька"
Описание и краткое содержание "Инфузория-туфелька" читать бесплатно онлайн.
Виктория Самойловна Токарева Инфузория-туфелька
Ноябрь. День короткий. И только утро бывает радостным. А к середине дня сумрак ложится на землю, как ранняя старость.
Марьяна отправила сына в школу и забежала к соседке на кофе. Ни у кого кофе нет, а у соседки Тамары – есть. Такая она, Тамара. У нее есть больше, чем у других: интересная работа, прочная семья, страстная любовь. Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются.
Но при чем тут политика, пенсионеры…
Вернемся на кухню, к Тамаре и Марьяне.
Тамара похожа на двойной радиатор парового отопления: широкая, жаркая, душная, как переполненный летний трамвай. В ней всего слишком: голоса, тела, энергии. А в Марьяне всего этого не хватает: она бесплотная, тихая, бездеятельная.
– Пасешься, – говорит ей Тамара. – Как корова на лугу. И колокольчиком: звяк-звяк…
– Это хорошо или плохо? – не понимает Марьяна.
– Корова? Конечно, хорошо. Но кошка лучше.
– От коровы молоко. А от кошки что?
– Ты меня перебила. На чем мы остановились?
Тамара рассказывала про очередного знаменосца. Познакомились в ресторане, встречали Новый год. Тамара была с мужем, он – с женой. Он углядел Тамару из другого конца зала. Подошел. Пригласил.
– Ты остановилась, как вы пошли танцевать, – напомнила Марьяна.
Лицо Тамары стало мечтательным, как будто она вдыхала мусульманский флюид.
– А особенно хорошо получаются смеси: русский и татарин. Или русский и еврей.
Тамара говорила о людях, как о коктейлях.
– А если еврей и татарин? – спросила Марьяна.
– Ну, танцуете, – напомнила Марьяна.
– Да. Рука жесткая. Голова мелкая, как у породистого коня. Пахнет дождем.
– А где он под дождь попал?
– Ну какой дождь в ресторане? Ты странная. Свежестью пахнет. В смысле – ничем не пахнет. Стерильный. Чистый. Но в глазах что-то не то. Шьет глазами влево, вправо, соображает…
– Плохо, когда не смотрят в глаза, – согласилась Марьяна. – Я этого терпеть не могу. Как будто курицу украл.
– Да мне вообще-то было плевать – куда он смотрит. У меня тогда депрессия была. Меня Андрей бросил.
Андрей – это предыдущий знаменосец. История с Андреем длилась довольно долго, года два.
– А ты любила Андрея? – удивилась Марьяна.
– Безумно, – тихо сказала Тамара. – Мы, правда, все время ругались. Однажды даже подрались. Я ему чуть руку не сломала.
– А ты пошла бы за него замуж?
– Так я же замужем.
– Но если ты полюбила человека…
Марьяна не понимала, как можно двоиться: любить одного, жить с другим. Душа в одном месте, тело в другом. Это и есть смерть, когда душа и тело в разных пространствах.
– Муж – это муж, – упрямо сказала Тамара. – Семья – это общие задачи. А какие у нас с Андреем были общие задачи? Обниматься и ругаться.
– Все равно ничего бы не вышло, – сказала она. – Хотя он один жил. У него как раз тогда мать померла. От рака. Я брезговала есть его ложками. Новые купила.
– А где ты купила? – удивилась Марьяна.
– Из Испании привезла. Ложки, и полотенца, и даже простыни. Он понял. Обиделся…
– А дальше что было?
– На Новом году. Вы потанцевали. А потом?
Тамара не ответила. Она ушла мыслями от Равиля к Андрею.
– Вообще он ужасно скучал по матери. Оставлял в ее спальне яблочко. Апельсинчик. Ему казалось, что она приходит ночью. Слышал шаги.
– Сдвинулся, что ли?
– Нет, просто первые девять дней душа человека в доме.
– Интересно… Девять дней не прошло, а он уже бабу в дом привел.
– Ну и что? Он тосковал. Это как раз понятно…
– А ты бы пошла за него? – спросила Марьяна.
– Я для Андрея – старая.
– Ну и тебе сорок.
– Правильно. А мужику в сорок нужна женщина в двадцать.
– А кому нужна женщина в сорок?
– А тогда зачем все это?
– Ты какая-то странная. ЭТО и есть жизнь. Неужели не понимаешь?
Марьяна понимала. Она тоже не могла жить без любви. Но у нее была одна любовь на всю жизнь. Муж. Аркадий.
Они вместе учились в школе, начали спать в десятом классе. Они засыпали, обнимаясь, и вместе росли во сне, и их кости принимали удобные друг для друга изгибы и впадины. Они слились друг в друге. А потом в сыне. Ребенок был поздним, они тряслись над ним. У Марьяны не было и не могло быть других интересов. Она не понимала Тамариной жизни: как можно ложиться с чужим, обнимать чужого. Потом делать его своим, обнимать своего. Потом отдирать от тела вместе с кожей. И возвращаться домой, ложиться к мужу, который уже стал чужим, и мучиться, и ждать, пока нарастет новая кожа.
Марьяна брезговала жизнью своей соседки, как та ложками Андрея. Но каждый день ее тянуло сюда, в эту кухню. Марьяна усаживалась, пила кофе, слушала продолжение сюжета, подзаряжалась энергией чужой страсти.
Такое поведение по большому счету было безнравственным. Брезгуешь – не общайся. Обходи стороной. Но Марьяна приходила, садилась, и пила кофе, и слушала, и сопереживала. И более того, выслушивала нравоучения от Тамары.
– Как ты можешь так жить? – вопрошала Тамара. – Ни дела, ни романов. Только дом. Живешь, как улитка.
– А когда мне? – виновато оправдывалась Марьяна, будто и в самом деле была виновата.
А что за мужчины? Какой-то Андрей, который на другой день после смерти матери привел женщину. Какой-то Равиль пришел с женой встречать Новый год и тут же присмотрел другую. Пригласил танцевать. А Борис – муж Тамары. Скорее всего у него своя жизнь и его устраивает такое положение вещей. Это не дом, а стоянка, аэродром, где каждый ночует, чтобы с утра вылететь в другую жизнь, шумную и событийную. Настоящая жизнь проходит за стенами.
Дом – гостиница. И вся жизнь – непрекращающаяся командировка.
– Пойду! – Марьяна поднялась.
– Ну подожди! – взмолилась Тамара. – Я тебе не рассказала самого интересного.
Марьяна открыла свою дверь – железную и толстую, как сейф. У них было что украсть. От родителей Аркадия осталась дорогая антикварная мебель. Папаша был спекулянт, царство ему небесное. Сейчас назывался бы бизнесмен.
Марьяна уважала старика за то, что в свое бездарное время он нашел в себе достоинство жить по-человечески. Умер, правда, в тюрьме. Время ему такое досталось.
В доме не было ни одной случайной вещи. Аркадий сам заказывал у умельцев медные ручки. Мог полгода потратить, чтобы найти нужную панель из красного дерева.
Аркадий создавал, а потому любил свой дом.
Энергия ожидания наполняет жилище, как теплом. И, входя с улицы, такой промозглой, неприветливой улицы, – сразу попадаешь в три тепла: ждет жена, ждет сын, и даже собака выкатывается под ноги с визгом счастья.
В такой дом хочется возвращаться откуда угодно.
Базар развлекает яркостью красок и разнообразием лиц: славянских и восточных. Марьяна бродит по рядам, отмахивается от веселых приставаний молодых азербайджанцев. Покупает золотую курагу, бурые гранаты, телячью печень – все за бешеные деньга, страшно выговорить. Каждый раз совестно расплачиваться, кто-то обязательно сзади стоит, и смотрит, и думает: у, буржуи проклятые, кооператоры.
А они не буржуи и не кооператоры. Просто у Аркадия случайно прорезалась золотая жила: реставрация икон. За валюту. Заказов много.
Аркадий реставрирует так, что икона остается старой. Несет время. Аркадий чувствует время. И мастера.
Марьяна не разрешила, чтобы в доме воняло лаком, ацетоном. Вредные испарения.
Читайте также: