Иэн макьюэн таракан краткое содержание
Обновлено: 03.07.2024
"Тем утром Джим Самс – не гений, но с усами – проснулся после нелегкого сна и обнаружил, что превратился в гигантское существо".
В прошлой жизни он был презираем многими, но в своем новом воплощении он самый могущественный человек в Британии. Он прибыл, чтобы исполнить важнейшую миссию, и ничто не сможет его остановить — ни оппозиция, ни члены его собственной партии, ни даже принципы демократии.
Умно, остро, сатирически: вспоминая одно из самых известных произведений Кафки "Превращение", Макьюэн рассказывает о современности, которая кажется слишком безумной, чтобы быть правдой.
Еще вчера он был мерзким существом, питающимся мусором и способным выживать в любых условиях. А сегодня Джим Самс, проснувшись после нелегкого сна, не без удивления обнаружил, что превратился в гигантское существо. Да еще какое! Быть обычным человеком — удовольствие сомнительное. А вот премьер-министром Британии. Довольно заманчиво.
Еще вчера он жил за трухлявыми стенными панелям дома №10 по Даунинг-стрит, а сегодня в его распоряжении шикарные хоромы. Кажется, Джима если и вынесут отсюда, то только вперед ногами. Добровольно отказываться от такого дара он не намерен.
Но как на счет платы за неожиданно свалившуюся милость? Ведь Самс не просто так оказался в теле primo uomo. На него возложена определенная миссия: он должен предотвратить национальную катастрофу, вывести страну на принципиально новый уровень, игнорируя оппозицию, членов собственной партии и даже принципы демократии.
Хотя книга и о выходе Великобритании из Европейского союза (Брексите), по мнению автора, куда более значимой, волнительной и серьезной темой является вопрос климатической ситуации в мире.
Если хотите первыми узнавать о новинках, предлагаем время от времени заглядывать в нашу подборку книг по предзаказу со скидкой 30% .
Еще больше интересных материалов — в нашем Telegram-канале !
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Книга Макьюэна, которую спокойно можно пропустить. Интересно будет только тем, кто в контексте Британской политики. Остальным будет сложно, пускай многое можно экстраполировать и на Россию. Есть забавные моменты, но в целом читать тяжело, благо произведение очень короткое.
Едкая сатирическая повесть - шарж на недавние политические события. Текст слишком привязан к реальным ситуациям и персонам (узнаются многие крупные фигуры, в том числе Трамп (Арчи Траппер) с его манерой комментариев в твиттере, Ангела Меркель, обыграно "женское" имя Макрона, попутно задет и Берлускони. Мелькает Бен Ладен. Центральное событие - брексит и тут же движение Me too. Часть отсылок уже не читается: политическая панорама меняется стремительно.
Основная тема строится вокруг разворота финансовых потоков (этот термин в книге значит совсем не то, что в реальной политической повестке).
Отсылка к Кафке - лишь в самом начале книги и достаточно быстро перестает работать.
Что в сухом остатке? - "Тараканья" политическая беготня. Логика насекомых. Жесткое развенчание всех элементов политической жизни от парламента с его "славной традицией нарушать парные соглашения", умением превращать трагедию в политический инцидент, до газет, создающих собственную реальность. Какие-то детали будут "играть" и вдолгую. Например, вытеснение повестки "разворота" в Европейском парламенте - вопросом о молдавском мороженом.
Плюсы языка: Макьюэну удается показать, как не сразу уходят у человека "тараканьи" ощущения и мысли. И - после выхода из человеческого тела - остаются на какое-то время людские привычки и даже человеческие имена. Ну и несколько замечательных шуток. Например диалог двух дипломатов после лекции:
- Не понимаю, чему они аплодировали стоя. Да еще так громко и долго.
- Так они выражали возмущение услышанным, - объяснил старший коллега.
Если читать - то сейчас. Пока читаются недавние реалии.
Но не самая обязательная из книг Макьюэна.
Фото обложки и страниц книги для ознакомления.
Книга совсем тоненькая, качество печати хорошее.
Однажды утром Джим Самс – вчера еще просто таракан – просыпается в теле человека. И не просто человека, а самого могущественного человека Великобритании – премьер-министра.
Книга по объему маленькая (я справилась за пару часов), но таракан за это время успеет запустить разворотизм, а вы – прочувствовать всю горечь памфлета Макьюэна.
Живой британский классик играет в Кафку — на русском выходит безжалостная сатира на современную политику. Предлагаем прочитать начало этого интригующего романа
Лауреат Букеровской премии Иэн Макьюэн всегда тяготел к социальности: это невооруженным глазом было видно и в "Законе о детях", и в последнем до недавнего времени романе "Машины как я" - собственно, у текстов такие говорящие названия, что и объяснять ничего не надо. А еще британец всегда неровно дышал к литературным играм - герои романа "В скорлупе", например, без всякого стеснения разыгрывали коллизии из "Гамлета".
В "Таракане" все сошлось: это, если угодно, вывернутое наизнанку "Превращение" Кафки, скрещенное с сериалом "Карточный домик": в первой же сцене проснувшийся таракан обнаруживает, что стал человеком - да не простым, а премьер-министром Великобритании. Привыкать ему таким образом придется не только к новому неповоротливому телу, но и к политическому быту человеков.
Таракан. Иэн Макьюэн / перевод с англ. Д. Шепелева — М: Эксмо, 2021
Тем утром Джим Самс — не гений, но с усами — проснулся после нелегкого сна и обнаружил, что превратился в гигантское существо. Довольно долго он лежал на спине (не самая его любимая позиция) и ошарашенно смотрел на свои далекие ступни, их малочисленность. У него теперь было всего четыре конечности, и они не шевелились. Его прежние, коричневые, лапы — он уже испытывал по ним ностальгию — сейчас бы задорно месили воздух, пусть от этого и было бы мало толку. Он тихо лежал, борясь с паникой. У него во рту гнездился мясистый орган, влажный, скользкий кусок плоти — какая гадость, особенно когда он сам собой ощупывал пещеру его рта и, как отметил Джим с тревогой, скользил по частоколу зубов. Он воззрился на всю длину своего тела. Окрас у него был, от плеч до щиколоток, бледно-голубой, с синей оторочкой на шее и запястьях, и с белыми пуговицами, шедшими в ряд вдоль слитного корпуса. Корпус периодически овевал порыв воздуха, приносивший не лишенный приятности запах разлагавшейся еды и зернового спирта, и Джим догадался, что это его дыхание. Его угол зрения досадно сузился — фасеточных глаз больше нет, — а буйство красок угнетало. Он начал понимать, что, по насмешке судьбы, его уязвимая плоть располагалась теперь снаружи скелета, который он даже не мог видеть. А как бы его утешил знакомый перелив коричневых пластин.
Все это было само по себе скверно, но, стряхнув с себя остатки сна, он осознал, что у него была какая-то важная одиночная миссия, хоть он и не мог вспомнить, в чем она заключалась.
Фрагментарное сновидение, которое он видел, было глубоким и безумным, в нем его преследовало хриплое эхо, звучащее в постоянном диссонансе. Только теперь, уронив голову обратно на подушку, он начал прозревать свой сон — мозаику воспоминаний, впечатлений и намерений, которую он безуспешно пытался сложить.
Его новая громоздкая голова, как он обнаружил, могла без особых усилий поворачиваться на 180 градусов. Он повернул ее в одну сторону. Он находился в маленькой чердачной спальне, залитой резким утренним солнцем, — занавески не были задернуты. Рядом с кроватью стоял телефон, даже два. Его ограниченный кругозор охватил ковер и остановился на плинтусе с узким зазором под ним.
По другую сторону комнаты стоял диван, а рядом, на низком столике, хрустальный бокал и пустая бутылка виски. На кресло был наброшен костюм и чистая, сложенная рубашка. На столе побольше, у окна, лежали две папки, одна на другой, обе красного цвета.
Он понемногу наловчился двигать глазами, сообразив, что они действуют парно, без его участия. Он обнаружил, что язык лучше не высовывать наружу — так с него капало на грудь, — а держать во влажных пределах рта. Ужасно. Но он постепенно приноравливался управлять своим новым телом. Он способный. Что беспокоило его, так это необходимость выполнять неведомую миссию. Он знал, что должен принимать важные решения. Внезапно его внимание привлекло какое-то движение на полу. Он увидел миниатюрное тельце своего собрата, каким он был совсем недавно, и подумал, что смотрит на собственное тело, захваченное душой великана, в которого он превратился. Он смотрел, движимый заботливым интересом, как это крохотное создание перебирается по бороздам ворсистого ковра, направляясь к двери. Достигнув двери, путник остановился в нерешительности, шевеля усами с видом новичка. Наконец он собрался с духом и полез под дверь, за которой его ожидал трудный и опасный спуск. Путь до дворца был долгим, и одолеть его было под силу не каждому. Но если он сумеет туда добраться, избежав смертельных опасностей, его там ждет, за панельной обшивкой или под досками пола, безопасность и покой среди миллионов себе подобных. Джим пожелал ему удачи. Но ему следовало подумать и о собственном положении.
Лежа теперь в спальне на чердаке, он решил, что как раз тогда он утратил свободную волю, или иллюзию таковой, и подпал под влияние более могучей силы, увлекшей его за собой. Забравшись на тротуар, он подчинился коллективному сознанию. Он был крошечным элементом системы такого размаха, что никакой отдельный разум не мог ее постичь.
Он заполз на верх бордюра, отметив, что навозные кучи занимают третью часть пути через тротуар. А затем, откуда ни возьмись, на него вдруг налетела буря, грохот десяти тысяч ног, вместе с пением и ревом, свистом и воплями. Очередная безумная демонстрация. И в такое позднее время. Эти сумасброды создавали неприятности, вместо того чтобы сидеть дома. В последнее время акции протеста устраивались почти каждую неделю, нарушая работу общественных служб, мешая рядовым законопослушным гражданам заниматься своими делами. Он застыл на бордюре, ожидая, что его сейчас раздавят. Подошвы шагавших — каждая длиннее его в пятнадцать раз — утрамбовывали асфальт в нескольких дюймах от того места, где он съежился, дрожа усами. К счастью, в какой-то момент он взглянул наверх, поддавшись духу фатализма. Он был готов к смерти.
Но как раз в тот миг он увидел возможность спасения — зазор в процессии. До следующей волны демонстрантов оставалось пятьдесят ярдов. Он увидел, как плещутся по ветру их транспаранты, развеваются флаги, желтые звезды на голубом. И Юнион Джеки. Никогда еще за всю свою жизнь он не несся с такой скоростью. Запыхавшись всеми своими дыхальцами, он достиг тяжелых железных ворот на другой стороне, за пару секунд до того, как демонстранты продолжили утрамбовывать тротуар, топоча как бешеные кони, улюлюкая и ударяя в барабаны. Охваченный смертным страхом и негодованием (не самое лучшее сочетание), он соскочил с тротуара и, спасая жизнь, заполз под ворота и оказался на благословенной, относительно тихой боковой улице, где тут же узнал уставной ботинок полисмена. Как всегда, кстати.
Что дальше? Он последовал по пустому тротуару, мимо ряда дорогих домов. Он определенно действовал по плану. Коллективное феромонное бессознательное членистоногих наделило его инстинктивным пониманием правильного курса. После получаса однообразного движения он остановился, словно иначе и быть не могло. На дальней стороне улицы собралась толпа примерно из сотни фотографов и репортеров. А на его стороне, на одном с ним уровне, располагалась дверь, у которой стоял еще один полисмен. Едва он это отметил, как дверь открылась и показалась женщина на шпильках, чуть не раздробив ему девятую и десятую брюшные доли. Дверь осталась открытой. Возможно, ожидался гость. Джим заглянул в гостеприимный, мягко освещенный холл, с плинтусами, довольно потертыми — это обнадеживало. Поддавшись внезапному импульсу, словно чужой воле, он вбежал внутрь.
Читайте также: