Хлеб по водам ирвин шоу краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Ирвин Шоу был всем, чем были его герои, — солдатом, журналистом, профессиональным спортсменом, бедным учителем и богатым человеком.
Но большую часть своей жизни, с тридцатых годов до самой кончины в 1984 году, он был и оставался профессиональным литератором — беллетристом, драматургом, сценаристом.
Не за славой, не за впечатлениями пошел на войну Ирвин Шоу, а затем, чтобы, как Эрнест Хемингуэй, кумир его юности, драться против жуткой силы, надвигавшейся на мир. Тогда и произошел первый важный перелом в жизни уже не очень молодого писателя, сперва солдата, а потом военного журналиста.
Он говорил на том же языке, носил тот же мундир с офицерскими или сержантскими знаками различия. Он, а не нацисты, втаптывал тебя в грязь и посылал на бессмысленную смерть.
Герои Мейлера, Джонса, Джона Херси лишены и подобия этого чувства: для них война — это прежде всего покушение на их личную свободу. Они ничего не защищают — даже самих себя. Просто тянут бессмысленную, нудную и опасную солдатскую лямку, сводят счеты и нарушают уставы где только возможно.
Ирвину Шоу, как и его современникам Джону Гарднеру, Рэю Бредбери, Энн Тайлер, Джойс Кэрол Оутс, недостаточно только негативного отношения.
Шоу всегда писал новеллы. В них он предстает совсем другим писателем — как бы менее озабоченным финансовым успехом, блестящим, ироническим и разрешающим себе насмешку, гротеск, внезапную концовку. Новеллы Шоу часто основаны на ситуации, когда благополучный и респектабельный герой вдруг заболевает пронзительным ощущением никчемности, бессмысленности своего образа жизни, где еще недавно все казалось так спокойно и разумно.
Гармония мира героев Шоу кажущаяся, прежде всего потому, что они строят свою жизнь и будущее, избирая вместо путеводной звезды хорошо ограненный бриллиант.
В начале статьи была упомянута пестрая биография Шоу: она такова не из любви к приключениям. Он рос в богатой семье, но его отец разорился во время Великой депрессии 1929 года. Всю опасную шаткость жизни, ориентированной только на материальное преуспеяние, Ирвин Шоу испытал на себе.
В библейском изречении, строчке из Екклезиаста, давшей название роману и заключившей в себе его идею — твори добро, даже расставаясь с нажитым, даже теряя на этом, в конечном счете ты выигрываешь важное и нужное, без чего не прожить, — отразилась и непростая участь автора. Шоу ставит перед собой не в первый раз эту трудную задачу — найти в кризисной, насыщенной конфликтами мрачной реальности Запада пути, ведущие к нравственному возрождению человека, проявление способности к добру и самопожертвованию.
. В город, где живут достойные, солидные и уважающие себя люди, проникает соблазнитель; казавшаяся нерушимой верность десяти заповедям разлетается в черепки от легкого удара мешка с сорока тысячами золотых долларов. Когда вожделенный приз оказывается фальшивкой, вся история циничным розыгрышем, а изолгавшиеся граждане разоблачили сами себя, — все они пристыжены, но не обескуражены. Им даже легче: теперь не надо стесняться своих истинных натур.
Рассел Хейзен не искуситель и не соблазнитель. Во-первых, он совершенно искренен и последователен в своем желании облагодетельствовать Стрендов. Он не просто платит им за то, что Каролина Стренд не смалодушествовала в Центральном парке и разогнала юных хулиганов. Как верно подмечает американский критик Иоаким Бэр, Хейзен оказывается в положении, типичном для многих богатых, — у него нет времени, чтобы наслаждаться своим богатством и всеми преимуществами своего положения. В некоторых ситуациях они удесятеряют тяжесть его удела — например, в мучительной и жестокой истории отношений Хейзена с давно покинувшей, но не отпускающей его женой.
Но эта альтруистическая сторона жизни Хейзена будет неизбежно омрачена. Вместе с дарами могущественного благодетеля перед Стрендами распахивается и полный ящик скандальных и неприятных ситуаций. Не только беда привела его в этот дом. И он приводит за собой беды, являющиеся неумолимым логическим следствием его благодеяний.
Хейзен властолюбив — он плоть от плоти нескольких поколений людей, правивших, этой страной, живших в богатстве и обучавшихся в лучших университетах. Добро, которое может сделать Хейзен другим, для него всегда измеримо в его системе эквивалентов — деньгах, постах, количестве подчиненных, деловых знакомствах. Он честолюбив, целеустремлен, превосходно владеет искусством навязывать свою волю другим. В дарах, измеряющих симпатию Хейзена к Стрендам, всегда глубоко сокрыт зародыш будущей расплаты — именно потому, что они сами цена чего-то.
Стренд — не безмятежный мудрец, у которого смятенная душа Хейзена ищет покоя. Не идеальный и не безупречный, это все же хороший человек, честный, добросовестный, способный на бескорыстную дружбу. В предсмертном письме Хейзен грустно улыбается тому, насколько свободны Лесли и Аллен даже от памяти о непрочной и выгодной американской игре в наживу. Именно поэтому Стренд так болезненно переживает события, в той или иной степени явившиеся следствием благодеяний Хейзена. Нет спора, богатство и власть могут помочь осуществить почти все желания, но испытания ими не выдерживает никто из героев романа.
Хейзен не единственный виновник трагических изменений в симпатичном семействе Стрендов, хотя в том же последнем письме всю вину за это берет на себя. Но есть и монолог Лесли, открывающей Аллену глаза на ту тяжелую ношу, которую жена добровольно, ради его душевного спокойствия взвалила на себя. Не такой уж это идиллический островок семейного счастья в море житейских бед, каким он видится Хейзену. Его захлестывают те же волны, на нем оседает та же грязь. Но то, что спасает Стренда, в жизни Хейзена отсутствует напрочь. Его семья симметрична Стренду — был сын, есть дочери, жена, симметричны несчастья, обрушившиеся на обе семьи. Но в одной любят, щадят и берегут друг друга, а в другой идет самоубийственная и затяжная война.
Жена Хейзена Кэтрин является посреди праздника, словно все три шекспировских ведьмы сразу, и перечеркивает всю радость каникул, но зато обнажает еще один аспект душевной драмы Рассела. Его жена, мать его детей, пьяная, отвратительная, нагло и умело создающая скандальную ситуацию, — порождение того мира, которому он продолжает служить, который породил его самого.
Шоу как бы разделяет со своим героем горькое неверие в то, что циничная и беспощадная речь Хейзена, произнесенная им по телевидению, вызовет хотя бы скандал. Американская телесеть знает и более потрясающие сюжеты — например, самоубийство по прямой трансляции, — но и они забываются так же быстро, как утренняя проповедь. А ведь Хейзен говорит о бедствиях страны, видимых им изнутри, — коррупция, политический цинизм, государственный терроризм, парламент воров на том берегу Ист-Ривер, и говорит с такой степенью откровенности, какая для человека его клана, означает политическую смерть. Холодней усмешкой освещено двойное самоубийство.
Он не выдерживает испытания добром, ибо искренне верит, что оно лишь некая часть материального и профессионального успеха. Хейзен верит даже не в то, что деньги могут творить добро, а в то, что его можно ценить в деньгах.
Среди учеников Стренда Ромеро выделялся своими способностями. Но Стренда он явно привлекал качествами, которые в его собственной натуре отсутствуют или развиты слабо, — дерзостью, независимостью, самостоятельностью мышления.
Когда Ромеро позволяет подарить ему модную экипировку, перевести его в престижную школу, открывающую дорогу в престижный университет, он ни на секунду не забывается и не поддается властному обаянию Хейзена.
Тому Джордаху, Аксель Джордах с его борьбой в одиночку против всех. Дав ввести себя за руку в чужой мир, Ромеро не хочет приживаться в нем.
Удар ножом, нанесенный богатому юному подонку, издевавшемуся над Ромеро, отзывается в судьбах Стренда и Хейзена. Само появление Ромеро словно ускоряет движение Хейзена к гибели — не будь Ромеро, не было бы той встречи Хейзена с сенатором Хитцем. Для Ромеро суд, тюрьма — будущее, к которому он давно готов, судьба его поколения. Ненависть — вот основа его иммунитета, которого у Стренда быть не может. Но она же и причина его дальнейших бед, его неуклонного движения к терроризму.
Деформацию американского общества и морали Шоу показывает, начиная с семьи, тесно связывая их описание с типично американскими бытовыми и социальными проблемами. Это признают и критики — соотечественники Шоу. Семьи распадаются, дети вырастают и уходят, думает Стренд, таков закон жизни. И все же с его семьей это произошло со скоростью, присущей только нашему веку.
Не встанет из руин бастион Стрендов еще и потому, что здесь роман Шоу начинает постепенно утрачивать историческую конкретность, сохраняя лишь достоверность внешних черт и признаков.
Все то положительное, что отыскивает Шоу в своих героях, — результат его стремления найти не только знаки добра, уцелевшие в душах его соотечественников, но и доказать, что оно живо и действует. Шоу не переоценивает Хейзена. Как ни отвратительна его жена в сцене скандала, разыгранного с целью унизить мужа и Стрендов как нищих, затесавшихся на миллионерский бал, все же трудно не поверить ей, когда она предупреждает Аллена и Лесли, что Хейзен может убить их своей щедростью. Однажды вы поскользнетесь, говорит она, и вас выбросят вон, даже не глянув вслед. Шоу рисует Хейзена способным на крайнюю беспощадность — ведь для него Стренды еще и воплощение каких-то его абстрактных представлений о человеческой натуре, а уж от иллюзий Хейзен умеет отказываться.
Границы истинной доброты не там. По Шоу, спасение в истовой и глубокой преданности религии добрых дел. Роллинз, негр-футболист, единственный, с кем сблизился Ромеро в школе, тоже изгой, но он спасен от многого, перед чем Ромеро, беззащитен, Роллинз из богатой семьи. Спасают Ромеро снова деньги — Роллинз вносит за него залог, оставляющий Ромеро на свободе. Роллинз берет Ромеро в свою семью, опекает его до суда, стремится сберечь, и все это, настаивает Шоу, — бескорыстно.
Творите добро не ради воздаяния, и оно к вам вернется. Забывайте о себе ради других — так толкуется фраза из Екклезиаста, давшая название роману. Тема самоотверженности, отказа от своих интересов ради чужой беды все чаще звучит в последних романах Шоу, но способы художественного воплощения этой мысли не всегда адекватны ее значению.
Говорить о стойком гуманизме и человечности Шоу нет смысла — они бесспорны. Сложнее другое: объяснить, как удается Шоу их сохранить. Те недостатки художественной системы Шоу, о которых говорилось выше, вполне могут быть отнесены на счет мучительного желания писателя одновременно и не признаваться себе в гигантском размере утрат, постигших Америку, и раскрыть американцам глаза на беду, которая вот-вот перешагнет последние дамбы и захлестнет все.
Ирвин Шоу словно бы ощущает то же самое — не любить свою страну невозможно, как невозможно и примириться с нею. Трудному делу отдал свой талант писатель, и с каждой книгой последнего десятилетия оно словно бы становилось все труднее…
Ирвин Шоу - Хлеб по водам краткое содержание
Хлеб по водам - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
— Боюсь, придется наложить несколько швов, — спокойно заметила она. — Ничего, доктор скоро придет. Надеюсь, я не делаю вам слишком больно?
— О нет, ни чуточки, — ответил мужчина. — В свою очередь, надеюсь, что мой внешний вид не слишком вас шокирует. Вообще все раны выглядят куда страшнее, чем есть на самом деле. — И он умудрился изобразить улыбку, стараясь приободрить Лесли.
— Кэролайн, — спросил Стрэнд, — что все-таки произошло?
— Если позволите, я объясню, — вмешался мужчина. — Милая юная леди, — обратился он к Кэролайн. — Уверен, вам хочется поскорее избавиться от этих окровавленных одежд.
— Элеонор, — обратилась Лесли к старшей дочери, — отведи ее в ванную, пусть примет теплый душ. — Лесли твердо веровала в целительную силу теплых душей в любых экстремальных обстоятельствах. — И скажи миссис Кертис, что с обедом придется подождать.
— О Господи! — простонал мужчина. — Я испортил вам семейный обед! Простите, простите меня! Я вполне в силах встать и добраться домой, уверяю. — И он начал было подниматься со стула.
— Сидите смирно, — скомандовала Лесли. Элеонор повела Кэролайн, все еще сжимавшую в руке ракетку, в ванную. Лесли принялась бинтовать мужчине голову, руки ее так и порхали. — Аллен, — попросила она, — насыпь в чистое полотенце льда, да побольше! Сделаем ему компресс.
Стрэнд принялся выполнять распоряжение жены, а та тем временем говорила мужчине:
— У вас сильно опухла щека. Надо прижать покрепче лед и подержать немного. Тогда опухоль спадет.
Мужчина покорно поднес полотенце со льдом к щеке. И вдруг этот незнакомец, его ровесник, показался Стрэнду немного смешным и жалким — точь-в-точь драчливый мальчишка, нехотя позволивший матери заняться своими шишками и ссадинами.
Джимми взирал на незнакомца с нескрываемым любопытством.
— А вам кто-то здорово навешал, мистер, — заметил он.
— Надо сказать, не впервые, — ответил мужчина. — Впрочем, могло быть и хуже. Много хуже. Если бы юная прелестная леди не пришла мне на помощь… Ангел мести. — Он тихо засмеялся. — Классическая ситуация с точностью до наоборот.
— И где это произошло? — спросил Стрэнд.
— В парке. Я задержался дольше обычного. Рабочие перегрузки, старая ловушка, ну, вы понимаете… — К этому времени Лесли смыла уже почти всю кровь, и он выглядел умиротворенным и уверенным в себе. Слегка апоплексичное лицо с правильными чертами напомнило Стрэнду портреты испанских конкистадоров, людей волевых и привыкших отдавать приказы. — Я совершал ежедневный моцион, поехал прокатиться по парку. Врач рекомендовал. Ну, вы знаете, сколько шума они поднимают, когда речь заходит о здоровье мужчины среднего возраста, ведущего к тому же сидячий образ жизни…
Лесли отступила на шаг — полюбоваться своей работой.
— На данный момент я сделала все, что могла, — заключила она. — Выглядит неплохо. Но это только поверхностная обработка. Теперь посмотрим, что с рукой. — И она начала бинтовать костяшки пальцев и запястье мужчины, с треском отрывая полоски пластыря.
— Где-то потерял шляпу… — заметил незнакомец. — Полагаю, что в ней выглядел бы куда более презентабельно.
— А чем вас били? — поинтересовался Стрэнд. — Может быть, стоит сделать противостолбнячный укол?
— Э-э… этот, с позволения сказать, инструмент, — отозвался мужчина, — выглядел, на мой взгляд, достаточно чистым, хотя возможности убедиться в этом у меня в тот момент не было. Уверен, мой врач сделает все необходимое.
— Какой инструмент? — с любопытством спросил Джимми.
— У меня сложилось впечатление, — ответил мужчина, — что то был кусок железной трубы… О, я непростительно небрежен. Позвольте представиться, Рассел Хейзен. — Он произнес свое имя таким тоном, точно само собой подразумевалось, что присутствующие должны его знать. Однако Стрэнду это имя ничего не говорило.
— Аллен Стрэнд, — представился он. — А это моя жена Лесли. И наш сын Джеймс.
— Польщен. — Хейзен отвесил поклон, насколько позволяло сидячее положение. — Надеюсь встретиться с вами снова, в более благоприятных обстоятельствах.
— Знаете, вам лучше поменьше говорить, — заметила Лесли. — Вы не в том состоянии и…
— Хотел бы заявить, — перебил ее Хейзен, игнорируя призывы к молчанию, — что у вас необыкновенно храбрая, мужественная дочь…
— А что она такого сделала? — спросил Джимми. Взгляд его был недоверчивым, словно из всех достоинств, которыми могла обладать его сестра, храбрость находилась на одном из последних мест.
— Как уже говорил, я совершал ежедневный моцион по парку…
— Моцион? — переспросил Джимми. — В чем он выражался, этот самый моцион?
У всех современных молодых людей, подумал Стрэнд, от души желая, чтобы Джимми наконец заткнулся, факты всегда на первом месте, а уж сострадание, если таковое вообще имеет место, потом. И еще Джимми словно подозревал Хейзена в чем-то. Будто хотел окончательно убедиться, что состояние сестры, кровь на ее одежде и истерические рыдания в объятиях Элеонор, — именно его, Хейзена, вина.
— Я катался на велосипеде, — ответил Хейзен. — Весьма полезное упражнение. Тут не нужна команда, не нужен партнер. К тому же в чудесный весенний день, подобный сегодняшнему, можно наслаждаться всеми прелестями и красотами природы.
Должно быть, он осваивал искусство красноречия в восемнадцатом веке, подумал Стрэнд. Но виду не подал и продолжал внимательно слушать непрошеного гостя.
— Остановился немного передохнуть, — продолжал тот в своем занудливом стиле. — Сошел с тропинки, прислонился к дереву и закурил сигарету. Увы. Мой врач, узнав об этом, несомненно, заметил бы, что вся польза от моциона пошла насмарку. Но что поделать, укоренившаяся привычка. Привычка всей жизни, надо сказать, иногда очень успокаивает… Так вот. Я стоял, курил и размышлял об одной проблеме — той, которая и задержала меня на работе дольше обычного. Длилось это минут пять или около того, точно сказать трудно…
— Как вдруг они набросились на вас? — не выдержал Джимми.
— Уже смеркалось, — продолжал Хейзен как ни в чем не бывало. — Я стоял и любовался огоньками, которые загорались в домах на улице. Воздух был такой чистый и свежий, ни ветерка… — Тут он умолк и дотронулся до раны на щеке. — И вдруг, как вы совершенно справедливо заметили, Джеймс, они на меня набросились.
Rabinoshka все записи автора
Недавно закончила читать роман Ирвина Шоу "Хлеб по водам", захотелось поделиться впечатлениями.
Книга рассказывает о годе из жизни семьи Стренд. Школьные учителя Аллен и Лесли, их дети Каролина, Джимми и Элеонора живут размеренной, спокойной жизнью - работа, учеба, семейные ужины по выходным. Неожиданное, драматичное появление незнакомца, который позже оказывается богатым, влиятельным адвокатом, нарушает эту семейную идиллию. Своими поступками, совершаемыми из самых благих побуждений, Рассел Хейзен переворачивает весь уклад Стрендов. То, что поначалу казалось сказкой, в итоге не приносит никому счастья.
Мне в этом романе понравилось в первую очередь тщательное описание человеческих характеров - с этой точки зрения "Хлеб по водам", по-моему, лучшее произведение Шоу. Все поступки и реакции героев очень точны с точки зрения психологии, им веришь, не задумываясь, нигде нет ощущения нарочитой "литературности". Заставил задуматься смысл названия. Цитата из Екклезиаста, вынесенная в эпиграф, гласит: "Посылай хлеб твой по водам, ибо по прошествии многих дней опять найдешь его". С одной стороны, эти слова могут быть применимы к Аллену Стренду, школьному учителю по призванию, чьим отношениям с учениками, особенно с одним из них, бедным пуэрториканцем по имени Хесус Ромеро, писатель уделяет большое внимание. Аллен отпускает хлеб своих знаний, своего усердия и своей любви по водам, но находит ли он его в конце? С другой стороны, Рассел Хейзен, благодетель и одновременно проклятие семьи Стренд, обрушивает на них дождь своих милостей, но становится ли это в конечном итоге благом для него самого, не говоря уже о членах семьи?Роман о том, как хрупки человеческие взаимоотношения, как непрочна и иллюзорна может быть гармония любви и взаимопонимания, о тайнах, которые хранит каждое человеческое сердце. Несмотря на такую сложную проблематику, книга читается легко, на одном дыхании и не оставляет тяжелого ощущения. Светлая печаль - вот как я бы охарактеризовала свои чувства после прочтения произведения.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Хлеб по водам: краткое содержание, описание и аннотация
Ирвин Шоу: другие книги автора
Кто написал Хлеб по водам? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Хлеб по водам — читать онлайн ознакомительный отрывок
Он лежал в постели в каком-то незнакомом месте. Вокруг шепот, шорохи, мелькание белого. Непонятные приборы. Отдаленный рокот морского прибоя. Или это приливы и отливы крови, пульсирующей в висках. Он плыл — неизвестно куда. Открыть глаза было трудно, веки страшно отяжелели. Потом вдруг появился человек. Он шагал в лучах весеннего солнца. У него возникло ощущение, что где-то он уже видел этого человека. А потом вдруг понял: да это же он сам…
Аллен Стрэнд ступил в зеленую благоухающую прохладу Центрального парка. Шум Пятой авеню стих у него за спиной. Двигался он лениво и медленно, праздной походкой. По будням он не ходил, скорее бегал вприпрыжку, длинными скачками — высокая худощавая фигура, увенчанная небольшой головой. Длинный острый нос напоминал бушприт корабля, овеваемый океанскими ветрами. Крылья серо-стальных волос то вздымались, то опускались в такт неровной походке. Как-то раз его дочь Элеонор случайно столкнулась с ним на улице и потом часто говорила, что не хватало только волн, которые отец рассекал бы на своем пути, проплывая в потоке движения.
Он с удовольствием подумал, что сегодня вечером увидит Элеонор. У девочки наблюдательный глаз, и на язычок она тоже остра. И хотя реплики, которые юная особа отпускала за столом, вовсе не всегда были уничижительны, ее присутствие придавало семейным обедам ощущение балансирования на острие ножа. Ему страшно захотелось поскорее увидеть дочь. Шагая по тропинке, вдоль которой стояли скамейки, Стрэнд вдруг подумал, что без Элеонор семейный обед превратился бы в тоскливый, утомительный ритуал.
Но к полудню ветер немного стих, небо прояснилось, и Стрэнд решил пожертвовать фильмом ради одной из любимейших своих прогулок: пройти по парку несколько миль к западу, по дороге от школы, где он преподавал, к дому.
Трава пахла сильно и незатейливо, как за городом, свежая листва деревьев отсвечивала под майским солнцем бледно-лимонным. Он брел ленивой походкой зеваки. Остановился и, усмехаясь, понаблюдал, как пудель гоняет голубя. Потом какое-то время смотрел, как мальчишки играют в мяч. Полюбовался парочкой — красивым молодым человеком и миловидной девушкой. Те брели, мечтательно и заговорщицки улыбаясь, лица светились чувственным предвкушением. Они шли по тропинке навстречу ему, но не замечали, не видели его.
Руки у Стрэнда были ничем не заняты. Он наклонился, подобрал с земли маленький круглый камешек и некоторое время нес его, вертя в пальцах и с наслаждением ощупывая нагретую солнцем гладкую жесткую поверхность.
Читайте также: