Глупец и смерть краткое содержание

Обновлено: 02.07.2024

Прошли времена охоты на ведьм. Теперь ведьмы охотятся на нас. Ведьмы предписывают нам, что думать, ведьмы морочат нас и путают. Одной из самых старых ведьминских выдумок является история казни Джордано Бруно. За века господства ведьм из него сделали своеобразный фетиш, расхожее клише, оспаривать которое кажется многим столь же невозможным, как сомневаться в том, что в небе есть солнце.

Между тем 90% рассказанного о нем покоится на выдумках, домыслах и сказках.

Однако есть и вполне достоверные факты.

Джордано Бруно имел буйный характер и удивительную, фотографическую память. Это известно точно. В 19 лет против него был начат процесс, а в 1576 году, когда ему уже было под тридцать, было возбуждено новое дело из-за убийства одного из собратьев-монахов, который донёс на него. Ситуация усложнилась настолько, что Бруно вынужден был бежать в Рим, потом - Геную, Ноли, Савону, Турин, Венецию. Преследующий его монах, посланный из монастыря, был найден убитым, а Бруно оказался в Швейцарии, в Женеве, где сблизился с кальвинистами.

Итак, некто идёт следом за Бруно и найден убитым. Как детективист, десять сольди поставлю на случай, и девяносто – на причинно-следственную связь. Он не пришёл в Рим оправдываться, а сбежал из страны и в течение многих лет на родину носа не казал. Неаполь – это по тем временам вообще-то часть Испании, но под папской юрисдикцией, он же сбегает в Женеву, оказываясь именно вне католической подсудности.

Если рыльце не в пуху – зачем такой крюк делать?

Вообще же, чтобы понять иную ситуацию – не надо изучать документы. Поставьте себя на место человека и сопоставьте уровень его интеллекта со своим – и все станет ясным. Если бы я вынуждена была убить человека – что сделала бы? Ну, положим, покаялась бы. А если убрать совесть? Сбежала бы подальше и постаралась – пока не выйдет срок давности – в зону моей подсудности не соваться. Он так и поступает.

Вердикт – виновен, вероятность 90%.

Добавлю, что по юридическим нормам времени нарушение монашеских обетов и бегство из монастыря было тяжелее, нежели ересь. Это – преступление перед Богом, а не человеком. Бруно добровольно в девятнадцать лет дал монашеские обеты – никто не принуждает их давать. При постриге аббат трижды отшвыривает ножницы – послушник должен принести их обратно тоже трижды. Он добровольно даёт обеты и предаёт их, изменяя Богу. И возмездие в плане человеческом идёт за ним следом, его предадут потом все: Мочениго, Челестино, Грациано, Франческо Вайа, Маттео де Сильвестрис, Джулио де Сало. Его по высшему божественному закону обязаны были предать все. Это кара любому предателю на земле.

Однако, продолжим изучать биографию. Вскоре у него возникли разногласия с кальвинистами, и с тридцати трёх лет Бруно живёт во Франции. Первые два года в Тулузе, потом он перебрался в Париж, где ему удалось привлечь внимание короля. Два года спустя в свите французского посла он отправился в Лондон. Я излагаю факты официальной биографии.

Вы, конечно, можете возразить, что в XVI веке плагиат, возможно, не был плагиатом. Нет. Судя по процессу Бэкона, понятия о чести и совести были тогда приблизительно такими же, как и сейчас. Он читал чужое, выдавая за своё. Это скандал – и крупный. Добавлю: в академических кругах это самое страшное преступление. И результат не замедлил: его вышвырнули с треском.

Вердикт: нечистоплотный человек с кривой совестью. Погрешность – 3%

Но в этой связи есть иной и вопрос — кто может ручаться, что другие эпизоды его жизни, о которых мы ничего не знаем, чище и лучше?

Но идём дальше. Он возвратился в Париж, но вскоре почувствовал, что не может больше пользоваться защитой короля, а после одной бурной стычки вынужден бежать. На этот раз он избрал лютеранскую Германию, обосновался в Витгенберге, где публично восхвалял лютеранство. Но и здесь надолго не задержался. Попытался добиться расположения императора Рудольфа II Габсбурга, но безуспешно. Через несколько месяцев вновь вернулся в Германию, в Гельмштадте вступил в лютеранскую общину, откуда через год был изгнан, и перебрался во Франкфурт. Во Франкфурте он через книгопродавцев получил приглашение от Джованни Мочениго, желавшего изучить мнемотехнику, в которой Бруно якобы знал толк.

На самом деле – это его новое жульничество: он не знал приёмов запоминания, его память была фотографической, это свойство личной памяти, этому не научишь.

Он неосторожно принял приглашение и вернулся в Италию. В том же году Мочениго донёс на Бруно в Священную канцелярию – на то, что Бруно его одурачил, ничему не научил, присвоил деньги, а кроме того, хулил Христа и Богородицу.

Однако дальше начинается НЕЧТО. В тюрьме, где он остался на ночь, этот глупец рассказывает пяти заключённым о своих взглядах и беззаботно снова хулит Христа, Богородицу и таинства!

Это представимо? В тюрьме Священного Трибунала, Карл!

Разумеется, на следующий день на стол инквизитору легли пять доносов. Были ли заключённые подсадными утками? Разумеется, но надо же и мозги иметь: тюрьма Священного трибунала – неподходящее место для атеистическо-мистических проповедей. Конечно, тайные рычаги деятельности трибунала не афишировались, о тайных денунциантах не говорили, но есть вещи, которые умный человек поймёт интуитивно. Держи язык за зубами в местах фискальных, если, конечно, не готов спеть национальный гимн с должной мерой энтузиазма.

В итоге Джованни Мочениго оказался не клеветником, а честным гражданином, а Бруно – мало того, что еретиком, так ещё и нераскаянным лжецом-рецидивистом: он же накануне все отрицал. Мышеловка захлопнулась.

Дальше пошло следствие: запрашивали по Европе его книги, изучали, выясняли. В отсутствие сотовых телефонов и самолётов – это годы. За это время его перевезли в Рим, и наконец – выяснили все и потребовали отречься.

Он отрекается. Его за еретические высказывания ждал приговор: пятилетнее заключение в доминиканском монастыре.

Теперь – внимание. Он отрекается, а дальше… О, боги! Яду мне, яду. Он приходит в камеру и говорит своим сокамерникам, что как только его сошлют в монастырь, он подожжёт его и сбежит в Германию.

Вы поняли степень его клинической дурости? Он, уже раз наступив на грабли – не поумнел ни на волос. И, конечно, на следующий день на столе инквизиторов лежал новый донос. И понятно, что теперь о ссылке в монастырь речь не шла. Глупец договорился до костра.

Но кто виноват? Разучился держать язык за зубами? Это какая-то нелепая самоубийственная деструктивность…

Не проболтайся он снова – никто бы его не сжёг.

Это мнение толпы. Жалко ли этого человека? Я обычно сострадаю глупцам, но в глупости Бруно есть что-то пугающее меня. И в принципе, в глубине души я на стороне Святой Инквизиции.

Что до казни, тут всё позднейшие легенды. Дело в том, что публичные казни да бродячие циркачи утоляли голод народа в потехе и зрелище. На них всегда собирались толпы. Хозяева домов у лобного места сдавали в аренду окна состоятельным господам, откуда те могли насладиться зрелищем с большим комфортом, чем на площади, где царила давка, и приходилось вытягивать голову, чтобы рассмотреть детали происходящего на эшафоте.

Итак, казнь Бруно. Осуждённого высадили из телеги. Когда он со связанными руками поднялся по лестнице, стоявший на эшафоте огласил приговор. Толпа, собравшаяся поглазеть на казнь, когда Бруно привязали к шесту, скорее всего запела гимн Salve Regina. Почему? Его всегда пели. Палач дождался конца гимна и поджёг дрова. Несколько минут тело извивалось в пламени, потом обмякло.

Почему он ничего не сказал? На эшафоте нераскаянному еретику связывали руки и вставляли в рот кляп, это пробка, плотно входящая в рот, она крепилась специальным обручем, одетым на шею и закреплённым на затылке. Кляп давал возможность осуждённому дышать, но кричать или сказать что-то было невозможно.

После смерти Бруно был провал во времени. Не было исследований, не было интереса. Галилей отзывается о нем с брезгливым презрением. Бруно подняли на щит только в антицерковной пропаганде XVIII века.

Его взгляды – это печворк, одеяло, сшитое из клочков Фичино, Кузанского, Платона, Луллия, герметиков и античной дребедени. Они не стоили крови. Они вообще ничего не стоили. Стихи писал? Да, но Данте писал лучше. И ныне, слава Богу, мы начинаем умнеть, и учебник Реали и Антисари, по которому ныне учатся гуманитарные вузы, - тому подтверждение. Там оценка "трудов" Бруно более чем сдержанна.

Это, кстати, действительно так.

И одним из этих ученых был Антуан Лоран Лавуазье, основоположник современной химии.

Гофмансталь — одно из устойчивых имен в общеевропейском репертуаре XX века. У нас — это почти полностью забытое имя.

Гуго фон Гофмансталь (1874-1929) — один из тех немногих австрийских драматургов XX века, кто сумел своим творчеством пополнить золотой фонд классики австрийского театра, заложенный в прошлом столетии Грильпарцером, Раймундом, Нестроем.

Словом, Гофмансталь — одно из устойчивых имен в немецкоязычном, да, пожалуй, и общеевропейском репертуаре XX века.

Между тем у нас это почти полностью забытое имя.

Всякая переоценка ценностей, однако, чревата увлечением противоположной крайностью. Об этом необходимо помнить — в особенности, когда имеешь дело с культурой кризисной, рожденной пересечением эпох. Пожалуй, как никогда потом или прежде, литература кануна революций умудрялась соединять в себе столько живого и столько мертвого. Редкие, хоть и пышные оазисы посреди монотонной безжизненной пустыни — так выглядят свершения символизма, направления, с которым прежде всего связывается творчество Гофмансталя, и в других европейских странах.

Что же это была за эпоха?

Политэкономия, социология отвечают решительно и точно: загнивание капитализма, кризис социальных и национальных противоречий, канун революционных переворотов на пути от буржуазного индивидуализма к пролетарскому коллективизму. Сложнее приходится искусствознанию и литературоведению, имеющими дело с пестрым водоворотом идейно-эстетических направлений, течений, теорий, концепций, школ.

Кроме того, бурное развитие науки и техники впервые породило не утопические надежды, а резонные опасения: сможет ли человек разумно распорядиться изобретениями своего разума?

Австрия, именовавшаяся в эту пору Австро-Венгрией, не случайно стала родиной многих печальных и трагических талантов (и не только в литературе, конечно, но и в живописи — Климт, Шиле, Кокошка, в философии — Фрейд, Вейнингер, Бубер и особенно в музыке — Шёнберг, Веберн, Берг, Малер). Ведь она была наиболее яркой и убедительной моделью гибнущего мира.

Любому австрийскому школьнику ведома многократно описанная театральная, даже оперная сцена появления на литературной арене Гофмансталя. Поистине то был триумф долгожданного принца из сказки.

В шестнадцать лет Гофмансталю дались строки, которые навсегда останутся в немецком языке. Столь ранняя зрелость в мировой поэзии встречается редко.

Гофмансталь был помещен в Академическую гимназию — лучшую в Вене. Уклон был, как водилось в гимназиях, гуманитарный: древние и новые языки, история, философия, литература. Учился легко и блестяще, далеко впереди всего класса. Свое превосходство над ровесниками не подчеркивал, но осознавал; друзей не было, единственными друзьями с ранних лет были книги.

К счастью для Гофмансталя, в этом решении укрепила его молодая жена. Летом 1901 года он сочетался браком с Герти (Гертрудой) Шлезингер, дочерью генерального секретаря англо-австрийского банка, которую знал давно и давно наметил себе в жены. Выбор оказался на редкость удачный. Самоотверженную заботу о семье Герти соединяла с живым умом и легким нравом. С самого начала семейству благоприятствовала и житейская удача: приданого жены хватило на покупку небольшого, но весьма изысканного старинного особняка в венском предместье Родаун.

Утрата веры в собственный язык, в собственную способность адекватно отражать и выражать действительность есть, конечно же, проявление утраты веры в себя, есть проявление глубокого кризиса усомнившегося в самом себе сознания. А в этом кризисе, понятно, в свою очередь, отразился другой, глубинный кризис — целого уклада жизни, пошатнувшегося после многих веков кажущейся устойчивости. Проблема этого кризиса станет центральной, по сути дела, для всей европейской литературы XX века. В литературе австрийской первым провозвестником его и стал Гофмансталь.

Любопытно, что к пониманию ценности своего, родного Гофмансталь пришел после долгих и любовных занятий чужеземным, чужим. Так в эссеистике, но так и в драматургии. Все внутреннее развитие писателя выглядит как неуклонное приближение к злободневной современности.

У надмирного, космического зла есть самый что ни на есть обыденный земной корень — это золото, деньги. Демонологизация денег здесь равно далека от публицистической назывной прямоты и от абстрактной бесплотности символа. Деньги у Гофмансталя — такая же стихия, как вода, земля, огонь или воздух. Более того, они словно бы человекоподобны — они работают, они размножаются, они убивают. Не они — и не человек; смущая и соблазняя смертного преходящими благами, сами они непреходящи, бессмертны. Ибо они и есть — дьявол. И рост их могущества в мире следует рассматривать — если держаться символического ряда, заданного пьесой, — как приближение царства антихриста.

Но основанное на злате процветание мнимо, и звон колоколов посреди разгульного пира об этом напоминает — как всегда, не урочно, но неотвратимо. Смерть сдергивает с человека все, чем он прикрывался при жизни, сир и наг, он сходит в могилу, лицом к лицу встречаясь с олицетворенными деяниями своих рук — жестокосердием, черствостью, эгоизмом. Смерть опрокидывает, выворачивает наизнанку все ценности. Высшей из них оказывается та, которой богач более всего при жизни пренебрегал, — любовь к ближнему.

Завязавшаяся тесная дружба с ровесником-философом ничем не была омрачена до самой смерти Гофмансталя. Касснер оставил о нем, пожалуй, самые яркие и проникновенные воспоминания.

Эта тема языка как посредника, но и как предателя личных интересов человека в обществе (пронизывающая всю пьесу, но отчетливее всего сформулированная в заключительном монологе Карла Бюля), тема, унаследованная Гофмансталем от Грильпарцера и особенно Нестроя, станет в дальнейшем одной из констант австрийской драматургии XX века, достигая вполне сопоставимой с предшественниками выразительности у Карла Крауса, Эдена фон Хорвата, Томаса Бернхарда, Петера Хандке. Видимо, не случайно в той же колыбели австрийской культуры родилась и столь влиятельная в XX веке философская школа лингвистического неопозитивизма — школа Людвига Витгенштейна, Рудольфа Карнапа, Морица Шлика.

Как и предусмотрено традицией, в пьесе Гофмансталя по воле всевышнего обретают свои роли Король, Богач, Крестьянин, Нищий, Мудрость и Красота, предводительствуемые Жизнью и Бренностью.

Нищий, сначала роптавший, а потом и бунтовавший с топором в руке против мирового порядка, в конце концов, внезапно вразумленный, мирится с ним и, подобно библейскому Иову, в самоотречении, в глубокой вере в конечную благость сокрытой от него провиденциальности обретает неколебимую душевную радость и стойкость. Упор на внутреннее, моральное совершенствование человека, упрямое, вопреки расхожей моде, следование давней и по внешним приемам как будто исчерпавшей себя традиции — все это в годы торжества экспрессионистской драмы Кайзера и Толлера, в годы начинающихся триумфов Брехта с его социальными и театральными реформаторскими прокламациями выглядело как заведомый анахронизм.

Вступительная статья

Современная литературная жизнь Германии очень хорошо структурирована. Благодаря системе многочисленных грантов и премий многие писатели получают возможность думать не о заработке, а исключительно о своем литературном труде. Вообще же писателей, в том числе молодых, в сегодняшней Германии очень много. Спрос тоже не отстает — немцы читают много и охотно, а потому в почете толстые книжки, прежде всего романы. Но и сборников рассказов на прилавках немало, так что выбрать несколько для этой небольшой антологии было непросто. Когда же, наконец, выбор был сделан, оказалось, что отобранные рассказы на разные лады перепевают одну и ту же тему — все они размышляют о прошлом и о том, как это прошлое звучит в настоящем. Поэтому, собранные вместе, они говорят нам даже больше, чем каждый в отдельности: Германия до сих пор ищет и не может найти ответы на вопрос, как получилось, что XX век обернулся для нее и других народов катастрофой.

Эльке Хайденрайх

Лучшие годы

В то время я работала в газете, и Бюргер всегда оставлял для меня свежий выпуск; если в нем была моя заметка, то он ставил на полях восклицательные знаки, как будто иначе я ее не замечу. Уединившись в своем номере, я старалась углубиться в чтение и не думать о матери, которая так же по-дурацки убивала время дома в полном одиночестве, как и я в этой гостинице. Почему бы нам с ней не раскупорить бутылочку вина? Не провести вместе вечер, не посмеяться, посплетничать. Но это было невозможно — о чем бы у нас ни заходил разговор, мы словно пробирались через минное поле, на каждом шагу рискуя взорваться. Не было ничего, на что бы мы смотрели одними глазами. Только пятнадцать лет мы с ней прожили вместе, первые пятнадцать лет моей жизни. Потом лишь друг друга навещали — но и тут мы скорее друг с другом воевали, в лучшем случае соблюдали нейтралитет, но никогда между нами не было согласия. Наши вкусы ни в чем не совпадали: нам нравились разные люди и разные вещи.

История создания

Направление и жанр

Тема произведения

Чтобы лучше понять авторский замысел, для начала следует охарактеризовать мотивы создания столь необычного произведения. В те годы, когда жил и творил Михаил Евграфович, писателям приходилось доносить свою позицию до публики иносказательно. Из всех, кто работал с аллегорическими образами, наиболее талантливым считался Салтыков-Щедрин.

Сказку о мудрой рыбе вполне можно понять буквально. Сюжет повествует о жителе подводного мира — пискаре. Он всего боялся и предпочёл умереть от старости, а не погибнуть в пасти щуки. Основные темы произведения, на которых строится проблематика:

влияние воспитания на жизнь подрастающего поколения;
поиск смысла жизни;
взаимодействие общества и отдельных личностей;
выбор между страхом и активностью.

Смысл название можно понять, только если прочесть сказку полностью или хотя бы ознакомиться с пересказом. Пискарь на самом деле был не премудрым, а глупым, и в его лице автор высмеивает либерально настроенных интеллигентов.

Выражения, с помощью которых автор показывает, что речь идёт о людях:

Во сне герой видит, будто выиграл 200 тысяч, и по этой сцене тоже несложно догадаться, что автор имеет в виду человека. Основная мысль в том, что чрезмерный страх за свою жизнь преграждает путь к истинному счастью. Пискарь не завёл семьи, у него нет детей, за всю жизнь он никому не помог ни делом, ни добрым словом.

Перед смертью глупец понял, что если бы все жили так же, то пискариный род давно бы вымер. Задуматься о том, на самом ли деле герой премудрый, автор предлагает читателям в самом конце произведения.

Суть: о чём сказка?

Повзрослев, пескарь в первую очередь выдолбил себе маленькую норку, из которой выходил только по ночам. Днём же пескарь отсиживался в норе и постоянно дрожал перед раками, щуками и прочими обитателями водоёма.

Таким образом, пескарь прожил до ста лет, не заведя ни семьи, ни друзей, но прослыв премудрой и почтенной рыбой. Однако перед смертью он внезапно осознал, что его образ жизни губителен и бессмыслен. Будучи не способным уже что-либо изменить, исполненный тоски и сожалений, премудрый пескарь, лежал в своей норе и ждал смерти в полном одиночестве.

Уже на пороге смерти пескарю снится сон о том, как он выиграл двести тысяч и вырос на пол аршина, превратившись в самого опасного хищника в водоёме. Во сне пескарь слегка высовывается из своей норы и исчезает без следа.

Пескарь, сын хороших и заботливых родителей, оставшись один после их смерти, переосмыслил свою жизнь. Будущее его испугало.

Ему виделось, что он слаб и беззащитен, а водный мир вокруг него полон опасностей. Чтобы сохранить свою жизнь, пескарь стал копать себе нору, чтобы прятаться от основных угроз.

Днем он из нее не выбирался, гулял только ночью, из-за чего со временем почти ослеп. Если снаружи мерещилась опасность, то он предпочитал оставаться голодным, чтобы не рисковать. Из-за своего страха пескарь отказался от полноценной жизни, общения и продолжения рода.

Так он прожил в своей норе больше ста лет, дрожа от страха и считая себя премудрым, потому что оказался столь предусмотрительным. При этом другие обитатели водоема не разделяли его мнения о себе, считая дураком и остолопом, который живет отшельником ради сохранения своей никчемной жизни.

Иногда ему снился сон, в котором он выигрывает двести тысяч рублей, перестает дрожать и становится настолько большим и уважаемым, что сам начинает глотать щук. При этом на самом деле он не стремится стать богатым и влиятельным, это всего лишь тайные мечты, воплощенные в снах.

Однако перед смертью пескарю приходят в голову мысли о никчемно прожитой жизни. Анализируя прожитые годы, думая о том, что никого никогда не утешил, не порадовал, не обогрел, он осознает, что если бы другие пескари вели такую же бесполезную жизнь, как и он, то пескарий род быстро бы пресекся.

Умирает он так же, как жил – незаметно для других. По словам автора, он исчез, а скончался в результате естественной смерти или был съеден – никому не интересно, даже автору.

Главные герои и их характеристика

Проблемы

Трусость
– основная проблема. Салтыков-Щедрин жестоко высмеивает трусость человека перед жизненными трудностями. Но подчёркивает, что именно воспитание и общественное устройство делает людей такими, какие они есть. Страхи были навязаны герою с рождения.
Тщетность жизни
– тщетность жизни, потраченной исключительно на создание уютного мирка только для себя, становится очевидна даже самому премудрому пескарю. Однако он уже оказывается неспособным изменить свою судьбу.
Иллюзии
– на протяжении всей своей жизни пескарь убеждал себя в опасности внешнего мира и собственной слабости. Многочисленные страхи, многие из которых были выдуманы им самим, вынудили его уйти в его собственный мир, где он отдался во власть другим иллюзиям – мечтам о могуществе.
Заблуждения
– с самого детства пескарь жил в заблуждениях, его картина мира была искажена. В конце жизни он осознал свои ошибки и умер, полным сожалений из-за не реализованных амбиций.

Сказка Премудрый пескарь читать

Умные и осторожные родители были у пескаря, всех опасностей сумели избежать и гордились тем, что дожили до глубокой старости. И сынок, вспомнив все предостережения отца и хорошо поразмыслив, решил устроить свою жизнь так, чтобы всех опасностей избежать. Жил он так, чтобы никто его не замечал, ни с кем не водился, никого в гости не приглашал. Дрожал пескарь весь день. И голодать ему приходилось, потому что боялся днем он высунуться из норы. Только ночью выплывал, чтобы сделать моцион. Нору себе он выдолбил такую, чтобы только он один поместиться в ней мог. Не женился он и детей не имел, опасаясь лишних проблем. Умным себя считал пескарь, ведь сумел прожить он больше ста лет и умирал своей смертью. Только жил – дрожал и умирал – дрожал. Старого, никому не нужного и всеми забытого пескаря никто премудрым не называл. Многие, наоборот, считали его глупцом. Когда пришла ему пора умирать, он осознал всю никчемность и бесполезность своей жизни. И умер пескарь своей смертью. Какому хищнику придет в голову глотать старого больного пескаря? Читать сказку онлайн можно на нашем сайте.

Смысл

Жанр и смысл названия

Жанр сказки давно привлекал беллетристов. Это направление интересно тем, что в иронических и сатирических рамках иносказательности можно провести любые параллели с объективной реальностью и раскрыть множество проблем, используя большое количество эпитетов, но в то же время никого не оскорбляя.

В классическом жанре сказки в сюжете обязательно есть животные, которые наделены умом, смекалкой, человеческим поведением. В этом случае творение Салтыкова-Щедрина своими фантасмагорическими элементами и приемами больше всего вписывает в это направление.

В названии также заложен определенный смысл. Автор называет пескаря не интеллектуальным, не умным, а премудрым, в классических традициях сказок (можно вспомнить, к примеру, Василису Премудрую). Однако уже непосредственно в названии угадывается печальная ирония и авторская позиция. Произведение тут же настраивает на размышление о том, можно ли пескаря называть премудрым.

Чему учит?

Критика

Читайте также: