Феаг краткое содержание платон

Обновлено: 03.07.2024

Далее рассказывается о пяти доказанных фактах вечной души.

Первый факт: обоюдное порождение противоположной стороны друг друга.

Сократ рассказывает о легенде перемещении душ, он говорит, что все живущие в мире люди не могут сосуществовать друг без друга формируя и создавая себя. Так же и жизнь со смертью. Смерть порождает новую жизнь, а новая жизнь порождает смерть. Следовательно, после кончины душа рождается заново

Второй факт: Мысли человека, как напоминание о том, что наши души существовали за долго до появления человека.

Третий факт: Неустойчивость плоти и постоянная мысль разума.

Фанат Пифагора Симмий сказал: если душа такая, какой представляет ее Сократ, то она схожа звучанию музыки, выдаваемая музыкальным инструментом, но если она сломается, то с ней и пропадет спокойствие.

В ответ Сократ говорит: что музыка хоть и создается лирой, но плоть не может управлять душой, а наоборот, душа управляет им, тем самым он опровергает слова Симмия.

Четвертый факт: Сократ говорит, что физический мир не сможет создать мысли. Мир подчиняется идеям, а не идеи без мира.

Таким образом, Платон описывает детальную информацию строения Земли, и представляет читателю всю красоту подземного мира. В этом мире живут бессмертные люди, то есть сами боги, находясь в мире и гармонии.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Весь дальнейший рассказ ведётся Платоном от лица Федона. Вначале тот повествует о приходе нескольких учеников и друзей к нему Сократа в тюрьму в день казни. Перед казнью с Сократа снимают оковы, и он рассуждает в связи с этим о высшем единстве удовольствия и страдания.

Затем Сократ рассказывает учениками, почему недопустимо самоубийство: жизнь человека зависит не от него, а от богов, которые и после смерти оставят его живым и даже даруют, если он добр и рассудителен, лучшую жизнь. Истинные философы, по словам Сократа, не избегают смерти, а напротив желают её.

Великий греческий философ Платон

Рассуждение Сократа о душе и теле

Полная высота такого идеального познания, продолжает Сократ, недостижима в здешней жизни, где душа неспособна целиком порвать связь с телом. Её можно обрести лишь по отрешении души от тела, после смерти, в потустороннем мире.

Поэтому правы адепты религиозных таинств, которые учат о спасении в потустороннем мире только тех, кто очистился здесь. Поэтому и сам Сократ надеется на лучшую долю после смерти.

Христианская направленность Сократа

Эта мысль очень близка христианской религии, так как верующие люди говорят об истине и любви, которые сливаются в Боге.

Сократ двигался по пути познания Бога через окружающий его мир. Это произведение в большей степени имеет религиозное содержание, хотя автор не стремился к этому. Здесь Платон затрагивает вопросы, на которые мы и сейчас не знаем ответа. Сократ предлагает задуматься о своей жизни, он пытается доказать, что душа переживет тело и будет путешествовать по восхитительным местам божественного мира.

Четвёртый аргумент Сократа в пользу бессмертия души: душа как неуничтожимая идея смертного тела

Смерть Сократа. Художник Ж. Б. Реньо, 1785

Платон. Федон.

Главная / Учебные материалы / Краткое содержание произведений

Узнать стоимость написания работы

Душа и тело с точки зрения познания истины

Симмий: философы на самом деле желают умереть, а стало быть, совершенно ясно, что они заслуживают такой участи. Сократ: смерть есть не что иное, как отделение души от тела, верно? А быть мертвым — это значит, что тело, отделенное от души, существует само по себе и что душа, отделенная от тела, — тоже сама по себе?

Или, быть может, смерть — это что-нибудь иное? Заботы философа обращены не на тело, но почти целиком — насколько возможно отвлечься от собственного тела — на душу? Стало быть, именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что освобождает душу от общения с телом в несравненно большей мере, чем любой другой из людей? — А теперь взглянем, как приобретается способность мышления. Препятствует ли этому тело или нет, если взять его в соучастники философских разысканий?

Я имею в виду вот что. Могут ли люди сколько-нибудь доверять своему слуху и зрению? Ведь даже поэты без конца твердят, что мы ничего не слышим и не видим точно. Но если эти два телесных чувства ни точностью, ни ясностью не отличаются, тем менее надежны остальные, ибо все они, по-моему, слабее и ниже этих двух. Душа лучше всего мыслит, конечно, когда ее не тревожит ничто из того, о чем мы только что говорили, — ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие, когда, распростившись с телом, она останется одна или почти одна и устремится к подлинному бытию, прекратив и пресекши, насколько это возможно, общение с телом. Прекрасное и доброе постигается с помощью какого-то иного телесного чувства? Я говорю сейчас о вещах того же рода — о величине, здоровье, силе и так далее — одним словом, о том, что каждая из этих вещей представляет собою по своей сущности. Так как же, самое истинное в них мы обнаруживаем с помощью тела? Или же, напротив, кто из нас всего тщательнее и настойчивее приучит себя размышлять о каждой вещи, которую он исследует, тот всего ближе подойдет к ее истинному познанию?

Четыре доказательства бессмертия души.

Аргумент первый: взаимопереход противоположностей

Сократ: представь себе, например, что существует только засыпание и что пробуждение от сна его не уравновешивает, — ты легко поймешь, что в конце концов сказание об Эндимионе оказалось бы вздором и потеряло всякий смысл, потому что и все остальное также погрузилось бы в сон. И если бы все только соединялось, прекратив разъединяться, очень быстро стало бы по слову Анаксагора: Все вещи были вместе. И точно так же, друг Кебет, если бы все причастное к жизни умирало, а умерев, оставалось бы мертвым и вновь не оживало, — разве не совершенно ясно, что в конце концов все стало бы мертво и жизнь бы исчезла? И если бы даже живое возникало из чего-нибудь иного, а затем все-таки умирало, каким образом можно было бы избегнуть всеобщей смерти и уничтожения? Поистине существуют и оживание, и возникновение живых из мертвых. Существуют и души умерших, и добрым между ними выпадает лучшая доля, а дурным — худшая.

Аргумент второй: знание как припоминание того, что было до рождения человека

Сократ: Мы признаем, что существует нечто, называемое равным, — я говорю не о том, что бревно бывает равно бревну, камень камню и тому подобное, но о чем-то ином, отличном от всего этого, — о равенстве самом по себе. Но откуда мы берем это знание? Видя равные между собою бревна, или камни, или еще что-нибудь, мы через них постигаем иное, отличное от них. Всякий раз, когда вид одной вещи вызывает у тебя мысль о другой, либо сходной с первою, либо несходной, — это припоминание. Прежде чем начать видеть, слышать и вообще чувствовать, мы должны были каким-то образом узнать о равном самом по себе. В сравнении с телом душа ближе к безвидному, а тело в сравнении с душой — к зримому? Когда душа ведет исследование сама по себе, она направляется туда, где все чисто, вечно, бессмертно и неизменно, и так как она близка и сродни всему этому, то всегда оказывается вместе с ним, как только остается наедине с собой и не встречает препятствий. Здесь наступает конец ее блужданиям, и, в непрерывном соприкосновении с постоянным и неизменным, она и сама обнаруживает те же свойства.

Аргумент третий: самотождество идеи (эйдоса) души

Душа — это гармония, а гармония, вполне оставаясь самой собою, то есть гармонией, никогда не будет причастна дисгармонии. И душа не будет причастна порочности, поскольку она остается доподлинно душою. Душа, если это гармония, всегда поет в лад с тем, как натянуты, или отпущены, или звучат, или как-то еще размещены и расположены составные части? Разве мы не согласились, что душа следует за ними и никогда не властвует?

Аргумент четвертый: теория души как эйдоса жизни

Если бессмертное неуничтожимо, душа не может погибнуть, когда к ней приблизится смерть: ведь из всего сказанного следует, что она не примет смерти и не будет мертвой! Точно так же, как не будет четным ни три, ни само нечетное, как не будет холодным ни огонь, ни теплота в огне! Что, — однако же, препятствует нечетному, — скажет кто-нибудь, — не становясь четным, когда четное приблизится, — так мы договорились — погибнуть и уступить свое место четному? И мы не были бы вправе решительно настаивать, что нечетное не погибнет, — ведь нечетное не обладает неуничтожимостью. Зато если бы было признано, что оно неуничтожимо, мы без труда отстаивали бы свой взгляд, что под натиском четного нечетное и три спасаются бегством. Поскольку бессмертное неуничтожимо, душа, если она бессмертна, должна быть в то же время и неуничтожимой. И когда к человеку подступает смерть, то смертная его часть, по-видимому, умирает, а бессмертная отходит целой и невредимой, сторонясь смерти.

Другие материалы

Образ Сократа в комедии Аристофана Облака и в диалогах Платона Пир

… свою половину. Человек хочет изначального, он хочет найти своё, родное себе. Любовь и является желанием родного. Прекрасное и истинное ближе всего душе и составляют её содержание. Душа, любя, ищет саму себя. “У Платона душа — и причина, и цель духовного развития”, — пишет Фомин.[9] Что имеет в виду …

… душу паломницей, странствующей по телам и другим мирам. Решительный итог размышлении Аристотеля : “Душу от тела отделить нельзя” противоречил взглядам Платона на прошлое и будущее души. Выходит, что, “правильным” Аристотель считал собственное понимание, согласно которому переживает, мыслит, учится …

… они видели образец для собственных идеалистических построений и гипотез. Между идеализмом философии Платона и религией существует нерасторжимая связь. Но в этой связи есть особенность, которая сообщает ей характер воззрения чисто античного, древнегреческого. Религиозные источники платоновской …

… по сегодняшний день остается в центре внимания исследователей различных направлений. Литературная жизнь Платона началась при жизни Сократа и не прекращалась в течение 50 лет, до самой смерти Платона. В творчестве Платона исследователи выделяют три периода: Первый период (с 399 года …

… , но даже трансцендентального априоризма Канта. Но все эти учения в крайнем случае составляют только трансцендентальный момент или аспект философии Платона и могут быть поняты только в связи с другими существенными ее моментами. И напротив, правомерен и плодотворен подход А.Ф. Лосева, для которого …

… мерке, поскольку они сами являются законодателями морали. Идея эта — идея сверхчеловека — будет впоследствии развита в философии Платона и Ф.Ницше. Приведенная же классификация людей соответствует четырем ступеням пифагорейского посвящения и составляет основу всех последующих эзотерических …

… спекулятивное сокрытое. В ХХв. эзотерические тенденции в платоноведении начали усиливаться. В 1912г. В. Егер безоговорочно провозгласил, что настоящая философия Платона не может быть найдена, в его диалогах, которые следует считать не философскими сочинениями, а произведениями искусства. Подлинно …

Описание небесной Земли и подземного мира

Здешняя материальная Земля – расположенная в центре мира огромная сфера. Нам известна лишь малая её часть – одна из многих впадин.

Феаг принадлежит к числу тех разговоров, которые внесены древностью в сборник Платоновых сочинений и долго украшались именем Платона, но наконец не могли защитить пред критикой своей подлинности и признаны подложными. Есть, конечно, и между новейшими критиками такие, которые сильно отстаивают достоинство этого диалога. Зохер и Кнебелий смело восстают против неумолимых приговоров Бекка, Гейндорфа, Аста и Шлейермахера, почитающих его произведением позднейшим и даже весьма посредственным: но доказательства, защитников относительно слабее тех, какие приводятся обличителями.

Мне представляются особенно три стороны, с которых подложность Феага оказывается несомненною: во-первых, намерение писателя, выражаемое в диалоге,—таково, что оно не могло быть предполагаемо Платоном, ибо несогласно с его учением; во-вторых, содержание Феага в целом и частях изложено так неестественно и несогласно с истиною, что эта отделка его никак не может быть приписана Платону; в-третьих, мы видим в этом диалоге с начала до конца множество таких слов и выражений, которые совершенно чужды речи Платона и даже никем другим не были употребляемы в его время.

Разговор происходит между Димодоком, Сократом и Феагом. Димодок, уступая многократным докукам сы-

на—Феага, приезжает из деревни в Афины—с намерением отдать его в науку какому-нибудь софисту , который бы сделал его мудрым, и случайно встретившись с Сократом, просит у него по этому предмету полезного совета. Сократ советует сперва узнать от Феага, чего хочет он под именем мудрости, и начинает спрашивать его. Направляемый вопросами Сократа, Феаг свое понятие о мудрости мало по малу определяет желанием управлять людьми в обществе, или вообще — тиранствовать над ними, только не насильственно,ас согласия самых граждан. Остановившись на этом, советовавшиеся должны были теперь решить другой, возникший за этим вопрос: у кого Феаг должен учиться, чтобы получить понятую таким образом мудрость? Не у отличных ли граждан—политиков? спрашивает Сократ.—Нет, это невозможно, отвечает юноша; потому что отличные граждане не могут научить этому и собственных детей, — и высказывает свое желание слушать самого Сократа. Но почему бы не слушать ему лучше своего отца, который и летами старше, чем Сократ, и исправлял в республике почетнейшие должности? А не то,— почему бы не воспользоваться ему наставлениями одного из тех мужей, которые открыто выдают себя за учителей мудрости? Но Феаг не отступает от своего желания войти в обращение с Сократом, — тем более, что он знает многих своих сверстников, которые прежде были очень посредственны, а потом, обращаясь с ним, сделались людьми превосходными. Сократ хватается за это последнее замечание Феага, и успех своих слушателей приписывает не себе, а говорящему в нем гению, изображая своего гения, как бы какую-то силу пророческую, которая предвидит и предсказывает будущее. Этот-то гений одним из учеников Сократа благоприятствует, — и они становятся мудры, а другим — нисколько; да и из тех, которые пользуются его покровительством, одни получают от своего учителя задатки мудрости на всю жизнь, а другие успевают, пока

только слушают его. Узнав эти мысли Сократа о его гении, Феаг приходит к заключению, что ему надобно вступить в число Сократовых учеников, по крайней мере для того, чтобы испытать, будет ли благоприятствовать ему гений, или не будет.

В Феаге еще более странным представляется то, что многие, входящие в него положения стоят на своем месте вовсе некстати и, быв взяты из разных Платоновых диалогов, скорее кажутся вставочными афоризмами, чем последовательно идущими одна за другой истинами. К чему, например, внесены в диалог эти рассказы о пророчественной силе гения? Если получше вникнуть в дело, то ясно

будет, что ими вовсе не доказывается тот предмет, для доказания которого они предназначены. Сократ, как видно из его же слов, намеревается раскрыть ту мысль, что успевают его ученики, или не успевают,—это зависит от гения. Желая доказать справедливость своего мнения, философ приводит несколько примеров, будто, воодушевляемый своим гением, он близким к себе людям предсказывал в будущем зло. Но что же отсюда следует относительно успешности или не успешности учеников, под влиянием гения? — Ровно ничего. Рассказчик находит здесь только повод пересказать несколько басен и, внесши их некстати, нелепое содержание диалога возвышает еще нелепою формою. Возьмем, например, хоть рассказ об Аристиде. В Феаге говорится, что Аристид, вышедши из школы Сократа и отправившись на войну, разучился рассуждать об ученых предметах. Но разве цель Сократовой науки состояла в развитии говорливости? Платон постоянно изображает своего учителя, как человека, способного преподавать не науку слова, а правила жизни. Невольно также бросается в глаза и тот недостаток этого диалога, что ни одно беседующее в нем лицо не имеет правильного и верно очертанного характера, тогда как в искусстве изображать характеры нельзя в древнем мире найти писателя превосходнее Платона. Вот, например, Феаг, едва вышедший из детского возраста и еще ни с кем не обращавшийся для приобретения гражданской мудрости, уже знает, что Сократ невысоко ценит наставления граждан-политиков и подает согласное с ним в этом отношении собственное мнение. Вот опять Димодок, несший когда-то в Афинах важные государственные должности, и притом с великою похвалою, в продолжении всей беседы говорит так, как будто бы никогда не оставлял деревни и не знает ничего городского относительно способов высшего образования детей. Особенно же неверен и странен в Феаге характер Сократа. Сократ здесь изображается не как философ , а как

вещун какой-то, рассуждающий о гении не с тем, чтобы искусно притвориться чрез него незнающим, а с тем, чтобы указать в нем оракул, предсказывающий будущее. Но это вовсе недостойно лица Сократова, как оно обыкновенно обрисовывается Платоном.

Немало оснований для заключения о подложности Феага представляется и в языке его. Язык этого диалога во многих местах чист и естествен, — особенно же не укоризнен там, где писатель заимствовал у Платона частные мысли, а вместе с мыслями более или менее удерживал самые его выражения и обороты. Но в Феаге нередко встречаются и такие слова и словосоставления, каких ни Платон, ни Платоновы современники употреблять не могли. Например, глагол ίδιολογεϊσθαι (р. 121 А) Димодоком употреблен в смысле собеседования глаз-на-глаз: но древнее аттическое наречие не знало такого глагола; он вошел в язык уже позднее. См . Dorvill ad Charit, р . 451, ed. Lips., р . 548 . Svicer. Thes. Eccles. T. 1, p. 1434. Неплатоническое также слово и φυτευθέν вместо βιῶναὶ , потому что значение его в Тимее ( р . 77 С : ταῦτα δὴ τὰ γένη πάντα φυτεύσαντες οἱ κρείττους τοῖς ἥττ οσιν ἡμῖν τροφὴν , το σῶμα αὐτὸ ἡμῶν διοχέτευσαν ) сюда не идет . У древних жителей Аттики едва ли найдем и конструкцию глагола τεκ μαίρεσθαι ἀπό τίνος εἴς τι — заключать от чего-нибудь к чему-нибудь. Платон и Ксенофонт , как известно, говорят: τεκ μαίρεσθαί τι ἐκ или ἀπό τίνος . Тоже надобно сказать о слове π ροςαγορεύειν вместо ὀνομάζειν , и о выражении κυβερνᾶν τὰ ἄρματα . А выражение: ποιοῦμαι δεινὸς εἶναι ( p . 128 В), показывает, что писатель не совсем понял употребление этой формы глагола ποιεῖν у Платона. Здесь Сократ усвояет себе искусство любить, следовательно, должен был сказать: οἴομαι или προςποιοῦμαι ; напротив Платон употребляет ποιοῦμαι , как existimor, judicor. Например, De Rep. VI, p. 498 А: ἀπαλλάττονται οἱ φιλοσοφώτατοι ποιούμενοι . VII. 538 С : πατρὸς δὲ ἐκείνου καὶ τῶν ἄλλων ποιουμένων οἰκείων. IX , p . 573 Β: ἐπιθυμίας ποιούμενας χρηστάς. Все эти выраже-

ния—не говорим о многих других—показывают, что писателем Феага был не Платон, а лицо позднейшее.

Можно полагать за верное, что Феаг неизвестным писателем составлен был тогда, когда рассказы о Сократовом гении очень распространились и были старательно собираемы. Отчего происходило собирание их, скажем кратко. Говорили, что расположение толковать о гении Сократа возникло еще в Академии, при Ксенократе, или во время, за тем последовавшее; так как Ксенократ, известно, очень лю-

бил рассуждать о гениях, что подробно исследует Вимперзее (Diatrib. de Xenocrate Chalcedon, p. 96 sqq.) . Но мы думаем, что такая догадка—пустое предположение. Ксенократ, конечно, был неглубокий философ ; однако ж, не представляет причины почитать его распространителем предрассудков относительно способности гадать, ворожить и предсказывать. Если же он рассуждал о гениях, то, как по следователь Платона, рассуждения свои, вероятно, основывал на началах своего учителя, применительно к религиозным понятиям народа, или, может быть, восстановлял и перерабатывал взгляды на этот предмет пифагорейские. По крайней мере, так можно заключать из показаний Плутарха ( De Jsid . et Osir . p . 360 D . 361 B . De Defectu oracul . p . 416 C . 419 A ) и Стобея ( Eclogg . Phys . 1, 3 p . 5, sq ., ed . Heeren .). Пересматривая также и весь ряд философов , следовавших за Ксенократом и управлявших Академией, мы не находим ни одного, кто характером своего философствования мог бы благоприятствовать таким предрассудкам, какие подали повод к возбуждению идеи Феага. Поэтому надобно полагать, что она возникла из какого-нибудь другого источника. Мы с совершенною уверенностью относим ее начало к тем временам, когда достаточно раскрыто было и обобщилось учение стоиков, и полагаем, что Феаг изложен таким лицом, которое пользовалось их сочинениями о предметах сего рода. Уверенность наша основывается на том, что стоики, по свидетельству Крейцера ( Symb . T . 1, р. 215, cd . 2), весьма много силы и значения приписывали τῇ μαντικῇ , а еще более и тверже — на словах Цицерона, который (De Divinatione L. 1. 3) о занятиях их в этом роде говорит так : Cratippus, familiaris noster, quem ego parem summis peripateticis judico, iisdem rebus fidem tribuit, reliqua divinationis genera rejecit. Sed quum Stoici omnia fere illa defenderent, quod et Zeno in suis commentariis quasi semina quaedam sparsisset et ca Cleanthes paulo uberiora fecisset; accessit acerrimo vir ingenio, qui totam de divinatione duobus libris explicavit sententiam, uno

praeterea de oraculis, uno de somniis: qpem subsequeris unum librum Babylonius Diogenes edidit ejus auditor; duo Antipater; quinque noster Posidonius. А в книге 1, 54 того же сочинения Цицерон замечает, что Антипатр тарсийский написал книгу de iis, quae mirabiliter a Socrate divinata essent. О содержании этой книги можно судить па тем рассказам, которые взяты из ней Цицероном. Изложив эти рассказы, он прибавляет: permulta collecta sunt ab Antipatro. Останавливая свое внимание на приведенных словах Цицерона и соображая то, что о Сократовом гении говорится в Феаге, мы невольно приходим к мысли, что писатель этого диалога мог заимствовать свои рассказы из упомянутого сочинения Антипатрова. Оттуда же, вероятно, почерпнуты и толки Плутарха в книге De genio Socratis ( T . II , p . 1030, 103 2); потому что они имеют такой же характер. Если эта догадка наша правдоподобна; то касательно времени, в которое вышел в свет Феаг, почти не может быть сомнения. Антипатр, бывший учителем Панециа и учеником Диогена вавилонского, процветал, конечно, около 150 годов до P . X. Стало быть, очень вероятно, что написание Феага надобно относить к первому веку пред нашею эрою. И неудивительно, что этот диалог в те времена подложен был Платону; потому что тогда Птоломеи собирали творения знаменитых писателей и, вероятно, давали за них значительные вознаграждения; а это могло, в видах корысти, сильно располагать людей посредственных к украшению слабых своих произведений великими именами. Впрочем, подробнее об атом говорит Bentleim . Opusenl . Crit . p . 155 sqq ., ed . Lips .

Разговор Платона "Федон" - на самом деле трагическое писание, в котором говорится о разговоре Сократа с предшественниками, в его последние минувшие мгновения, и о кончине величественного философа. В "Федоне" с огромной поэтичностью рассказывается о том, как Сократ, отдавшись делу, обрел вечную душу. В начале разговора Платон встречает Федона.

Сам Федон, и пара его предшественников были очевидцами смерти в заточении Сократа, где по приказу афинских критиков, он должен был выпить чашу с ядом. Через месяц Федон, встретившись с Экхератом, рассказал о последнем мгновении Сократа. В писаниях Федона была отмечена скорбящая супруга Сократа по имени Ксантиппа, его старший сын по имени Лампрокл, был рабом и слугой, и именно с его рук Сократ принял чашу с ядом. Разговор "Фенон" состоялся в 399 году до нашей эры, но написано Платоном намного позже, в перелом 370-380 годов. "Федон" сопоставляет последние картины, две из которых были нарисованы самим Платоном, в первой изображается его речь на суде, а во второй где он отказывается от побега из заточения, который ему подготовили.

Далее рассказывается о пяти доказанных фактах вечной души.

Первый факт: обоюдное порождение противоположной стороны друг друга.

Третий факт: Неустойчивость плоти и постоянная мысль разума.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Платон. Все произведения

Федон. Картинка к рассказу

Сейчас читают

Родился Чинк. Как взрослеющий щенок он не обладал качествами крепкой собаки. Он был глуповат, неуклюж. Больше он был похож на проказника. Его всегда хозяин находил догрызающим очередную обувь.

Отряд польских солдат ведет поиск законного наследника российского престола царевича Михаила, чтобы убить его. Бушует непогода, все вокруг покрыто снежными сугробами. Солдаты поняли

Илья Муромец, богатырь русский, выехал из города Муромля села Карачарово в Киев - град. С утра он был на утренней службе в церкви, а к обедне хотел успеть в Киев. Дорога вела через город Чернигов.

Шестнадцатилетняя Вика связалась с дурной компанией, бросила школу. Родители не сразу заметили, что дочь ведет себя неправильно, а когда спохватились, девчонка оказалась беременной

Сын Демодока — Феаг — знал достаточно. Ему требовалось набраться знаний в философии. Но для чего ему они могли понадобиться? Сократ в ходе беседы выяснил, что Феаг желает управлять людьми, то есть планирует стать политиком. Какого же рода тогда может исходить мудрость от Сократа, если он не имеет отношения к управлению чем-либо? Феаг продолжал настаивать на обучении его только Сократом, как наиболее способным из софистов. На такое рассуждение возник закономерный ответ — с тем же успехом философ может обучить ученика управлению колесницей.

Управлять людьми можно разными способами. Политик используют один, врач — другой, а учитель гимнастики — третий. Каждый из них наделён собственной мудростью. Имеется единственный способ, стоящий надо всеми, называющийся философией. Но что может мудрость философа стоить в сравнении с мудростью политика, врача или учителя гимнастики? Общие черты имеются, но этого недостаточно. Сократ сможет обучить сына Демодока своей мудрости, но достигнет ли тот с её помощью желаемого?

Если Феаг желает много знать, чтобы не просто управлять людьми, а иметь влияние на каждого, то Сократ склонен приравнивать это к стремлению прослыть тираном. Этому философы обучить не в состоянии. Их мудрость касается управления знаниями, не более того. Чтобы стать политиком, причём законно избранным и желанным, то нужно обращаться к опыту таких лиц, как Фемистокл или Перикл.

Сократ не принижает значение философии. Платон многие беседы строил из желания отметить разрушительное воздействие софистики. Становясь мастерами слова, молодые люди в отрицательную сторону изменяли своё миропонимание, ведя разговоры ради самих разговоров. Феаг прав, желая учиться умению убеждения у Сократа, но того не желает сам Сократ, если преподанные им знания будут применяться без конечной пользы. Безусловно, переубедить Феага было невозможно, поскольку политики и поныне склонны к пустым словам, не несущим определяющего смысла.

Стоит похвалить Демодока за правильный выбор учителя для сына. Феаг поступил к Сократу на испытательный срок. Возможно, потому он и не стал политиком.

Автор: Константин Трунин

Дополнительные метки: платон феаг критика, анализ, отзывы, рецензия, книга, о философии, Plato Theages analysis, review, book, content, Πλάτων, Θεάγης

Читайте также: