Эмигранты мрожек краткое содержание

Обновлено: 06.07.2024

Следующая тетрадка пошла.
Замечательный этот спектакль был полуподпольным, как и пьеса Мрожека, официально не переведенная. Хотя спектакль и пьеса не были запрещенными. Его играли, насколько я помню, во всяких клубах, но только не на официальных площадках. То есть, он был разрешен, но не полностью, не до конца. В общем, типичная перестроечная межеумочность и промежуточность.
Я пришел устраиваться на работу в "Неделю" с рецензией на эту постановку. Это был другой текст, хотя и написанный на основе изложенных ниже впечатлений. Но напечатать рецензию не удалось. И вовсе не потому, что она была какая-то не такая, просто смотреть спектакль уже было можно, а писать о нем в газете - еще нельзя.
В отличие от непорядочного субъекта по фамилии Мальгин, работавшего тогда в "Неделе" редактором отдела и несколько лет назад унизившего себя гнусной ложью, я ничего не придумываю.
Хотя тут и придумывать нечего, я просто воспроизвожу полный текст своих дневников. Полагаю, что, начиная с этой тетрадки, мои дневниковые записи можно и нужно считать дополнением к моим Необязательным мемуарам, потому что я всё более и более воспроизвожу не только, а порой и не столько свои впечатления и мнения о прочитанном и увиденном, сколько документально фиксирую факты и подробности той бурной переходной эпохи.
Краткие пояснения даю курсивом. И для удобства решил снабдить свои старые записи заголовками и подзаголовками.

22 мая 1986 года

Омерзительный интеллиго и простой рабочий

"Эмигранты" Мрожека в исполнении двух артистов МХАТа - очень сильный и цельный спектакль. Хорошая пьеса, хорошие актеры, точно и оптимально по драматургии поставлено М. Мокеевым.
Пьеса не антикоммунистическая, но отношение к социалистическому режиму Польши (и не только Польши) определенное - отрицательное.
Но Мрожек пишет не об этом, он ставит вопросы шире, глубже, размышляет о человеке, о свободе и рабстве, и в выводах тотально пессимистичен.

Два эмигранта ютятся в каком-то подвале. Один - интеллектуал, высокомерный и аристократичный - Р. Козак. Второй - простой рабочий, приехал на заработки в капстрану, хитрый, плутоватый, скупой - А. Феклистов.
Интеллектуал третирует рабочего, высмеивает его, называет животным, обрушивает на него град научных оскорбительных терминов. Работяга малоприятен, прижимист, наивен до какой-то степени, немного хитер. Интеллиго, умный, образованный человек, еще более омерзителен, хотя ясно это становится не сразу.
Первый вопрос, возникающий у зрителя: почему эти два человека живут вместе? Рабочему это выгодно, другой его подкармливает, платит за квартиру. Но зачем интеллектуал терпит своего сожителя, коего презирает, брезгует, кроет, не выносит?
Сначала может показаться, что из гуманности, но в ходе действия становится ясно, что о гуманности эти люди не имеют представления. Простой парень расчетлив и загребист, а второго интеллект абсолютно выхолостил и обесчеловечил.
Важен фактор, что они, столь разные, но оба одинаково чужие, а потому свои в чужой стране. Но теперь я прихожу к выводу, что пьеса не об этом, хотя этот аспект есть, но он очевиден и не столь интересен для разработки.

Диссидент как вивисектор

Истина в том, что как это ни ужасно, политический эмигрант, свободолюбец, диссидент, умнейший человек с восторгом вивисектора или концлагерного врача ставит опыты и эксперименты на своем сожителе. Он для него типичный раб, экземпляр, модель, живой пример.
Он изучает, наблюдает, фиксирует и считает себя свободным человеком, имеющим право смотреть свысока на людей, лояльных соцлагерю, на темных, необразованных пролетариев.
Но этот темный тип тоже не слишком прост и наивен. Выясняется это, когда они начинают выпивать в честь нового года. До этого - утомительные, бессмысленные скандалы, ссоры, дрязги по мелочам, свойственные двум малознакомым и разным людям, надолго сведенным вместе. Научные разглагольствования интеллигента и всхлипы, обиды простого мужичка.

Но за столом, за выпивкой проясняется сущность этих людей и тема, волнующая автора. У актеров открываются вторые, третьи планы, парадоксальные подтексты, и интенсивность, напряженность действия чуть ли не на уровне "Серсо".
Вот один интересный аспект. Интеллигент воспринимает свою прежнюю родину, как тюрьму, для его соседа она тюрьмой не является, следовательно, в него въелась рабская психология.
Но интеллигент не мог творить в родной тюрьме, и так же бесплоден и не может творить в другой стране, относительно свободной.
Очень важный тезис Мрожека - человек не может быть свободным, нет свободных людей, свободного общества, свобода - это лишь мечта и иллюзия, независимо от социального уклада и всего подобного.
Но и раб, даже прирожденный раб способен на порыв из рабства. Интеллигент последовательно доводит его до умоисступления, хотя об этом рано, это потом. Никакой у меня логики, но пьеса сложная, иду на ощупь, наугад.

Бесчеловечный трагизм одиночества

Так вот. В застольной беседе простой рабочий раскрывается, он не понимает сперва, зачем его сосед с ним живет, а когда узнает про эксперимент, опыт, что интеллигент якобы пишет книгу о таких рабах, как он, то сражает одним единственным словом: он говорит, что может в любой момент вернуться домой, а его сожитель, как политический изгой, не может, и вообще тот здесь чужой и никому не нужен, а его ждет семья.
Тогда интеллектуал, затронутый за живое, приступает к изощренной психологической пытке. Он логически убеждает соседа, что тот, в алчной погоне за деньгами, никогда не вернется, и они будут жить вместе.
За этим стоит (у Козака это есть) и трагическое осознание одиночества, и стремление всеми силами удержать рядом с собой соотечественника, то есть, он не может без него.
И в этом стремлении всё бесчеловечно и ужасно. Интеллигент играет чувствами соседа, тот, хоть и темный, забитый, но человек! И, доведенный до исступления, он начинает рвать в мелкие клочки заработанные деньги, опровергая все доводы философа-диссидента. Затем он хочет вешаться, и его ученый сосед наблюдает за всем, фиксирует, не мешает и по-видимому не ведает никакого сочувствия.

Шопенгауэр в порочном кругу

И из них двух более неприятен холодный интеллектуал, чем хитроватый, но глубоко несчастный работяга, лишенный отпусков и удовольствий, тоскующий по семье и способный изречь мудрую мысль или задать вопрос, который мучил Шопенгауэра: для чего я живу?
Именно он рассуждает о власти, о государстве, раскрывая важнейшую грань, затрагивая аспект проблемы свободы, волнующей Мрожека.
Перед властью люди равны, хам и интеллектуал, а для нашего аристократа это ненавистно, он, в сущности, анархист, его проповедь свободы абстрактна, безжизненна и бесчеловечна.
И, в сущности, он - раб, ибо обреченно прикован к подвалу и своему соседу, который свободнее его в каком-то смысле, ибо может вернуться в родную страну.
Порочный круг, нет никакого выхода.
Финал - на некоей минорной ноте, но в какой-то мере просветленный. Усталые и пьяные, эмигранты засыпают, и интеллектуал бормочет неясные слова о свободном обществе, к которому человечество стремится, но не может достичь.
И в этом звучит глухая тоска по совершенству, все-таки свойственная холодному скептику. Почему люди не могут быть свободны?
Мрак поглощает комнату, спящих людей, весь мир. В этом мраке - логическое завершение развития мыслей Мрожека.

Интересный случай гипер-гипертекста. Я перефотографировал фотографию 1986 или 87 года. Это я сижу за рабочим столом в "Неделе", а над моим столом висит фото Ромы Козака и Феклистова в спектакле "Эмигранты", которое сделал Артур Рикельман, светлая ему память. Он фотографировал спектакль тогда, когда я еще надеялся напечатать рецензию на него. Рецензия ушла в небытие. Увы, к сожалению, я не знаю, куда делась та фотография после моего ухода из "Недели"

26 апреля черниговского зрителя ждет удивительно актуальная премьера от Молодежного театра — "Эмигранты" Славомира Мрожека. Ну а сегодня, в Международный день театра, ее молодой режиссер Евгений Сидоренко позволил нам заглянуть за кулисы, где проходят последние подготовления.

— "Эмигранты" одно из самых значимых произведений в
польской драматургии послевоенного периода. Какую важность для вас представляет эта пьеса?

— Для меня важность этой пьесы заключается в ее человеческой правде. В ней говориться о том, о чем люди обычно молчат. Прежде всего, себе и своему внутреннему миру, это тема и свободы, и семьи. Поэтому эта пьеса лично для меня проявляет важность внутренних страхов человека, о которых мы порой сами себе боимся признаться.

Любые начинания хороши, особенно те – которые направлены на саморазвитие, и на познания своего духовного мира. С этой небольшой беседы можно сделать вывод, что альтернатива на черниговских театральных подмостках существует, уверен, этот спектакль найдет своего зрителя, ведь он - настоящий, живой, человечный. Ясного неба и попутного ветра Евгению Сидоренко в его творческой жизни под названием - РЕЖИСУРА.

Если вы заметили ошибку, выделите необходимый текст и нажмите Ctrl+Enter, чтобы сообщить об этом редакции

Пьеса Славомира Мрожека „Эмигранты“ была написана почти 40 лет назад, в 1973 году в эмиграции в Париже, и с тех пор обошла театры всего мира, так как после „Танго“ она является основной в творчестве известного польского драматурга. Это было время брожения умов в Польше и зарождение „Солидарности“, тягучей музыки „Червонных гитар“ и бегства дисседентов на свободный Запад, казавшийся тогда мечтой и идеалом.
Казалось бы, что нового может показать в этой пьесе театер „Табор“ из Линца (Австрия), искушённому штутгартскому зрителю? Однако 13 мая 2012 года мы увидели необычную интерпретацию вечных „Эмигрантов“.

Режиссер Глухов (второй слева), актеры и поклонницы

Мрожек взял в герои двух польских эмигрантов-мужчин АА и ХХ и показал их жизнь в подвале дома крупного европейского города. Сразу приходят на ум тривиальные сравнения, что всё происходящее напоминает что-то среднее между горьковским „На дне“ и беккетовским театром абсурда. Однако, не торопитесь с выводами, дорогой читатель, и не забывайте, что мы смотрим „Эмигрантов“ 40 лет спустя после их написания, и что с тех пор много воды утекло по канализационным трубам, составляющим интерьер жилища наших героев.

Мрожек показал нам двух эмигрантов из разных социальных слоёв польского общества. АА — интеллектуал-книжник, эмигрировал на Запад по политическим мотивам в поисках Свободы с большой буквы.
ХХ – парень-работяга из деревни, мечтой которого является заработать как можно больше денег и смотаться назад в деревню, чтобы построить там для своей семьи дом с баней на зависть всем соседям. Таким образом, у Мрожека измерение героев социально-целевое — и на этом измерении строятся различные коллизии спектакля: от драки героев до их обьятий.

Российский режиссер-постановщик спектакля Анатолий Глухов, сам мигрант, живущий в Австрии 12 лет, понял, что одномерное измерение, введённое Мрожеком 40 лет назад, когда был „железный занавес“ и эмигранты „убегали на Запад навсегда“ — сегодня уже не работает! После падения Берлинской стены сотни тысяч поляков и около трёх миллионов русских немцев и их родственников, подав антеты в посольстве, официально переехали в Германию. Этот переезд и их условия жизни нельзя даже близко сравнивать с тем как живут герои Мрожека в подвале, увитом канализацией.
Поэтому режиссер Глухов вводит в спектакль ещё одно измерение героев — национальный менталитет — и делает спектакль двухмерным. Героя АА — интеллектуала-книжника — он оставляет поляком (его прекрасно, очень пластично и умно играет польский мигрант Юрек Милевский), а героя ХХ режиссёр берёт из русских немцев. Его играет замечательный актёр Юрий Диц, вновь поразивший меня своим актёрским универсализмом и способностью перевоплощения в прижимистого рубаху-парня. (Первый раз он поразил меня блестящей игрой в „Превращении“ Ф.Кафки на театральном фестивале в Хайдельберге в 2011 году).

И постепенно до меня стала доходить глубокая двухмерная метафора режиссера Глухова. Речь идёт не просто о двух эмигрантах, а о двух народах – польском и русском — живущих рядом и имеющих сложную историю взаимоотношений: от драки (начиная с Минина и Пожарского) и до их обьятий (как это было совсем недавно, когда разбился польский самолёт под Смоленском). Неужели для того, чтобы жить в мире, необходимо совместное несчастие: последняя война, обрушившаяся на оба народа, катастрофа самолёта или трудности эмиграции, сближающие людей с разным менталитетом? Неужели в нормальное время нельзя жить без взаимных исторических упрёков и обид?
Парадокс Истории заключается ещё и в том, что сам Мрожек, боровшийся своими произведениями за свободную Польшу, вернулся на Родину, но не смог жить в ней и уехал назад в эмиграцию в Париж. Как и любимый мой польский режиссер Анджей Вайда и любимый мой польский фильм „Всё на продажу!“. Мечта осуществилась — Польша стала свободной, но мечтая — будь осторожен: мечты иногда сбываются!

На спектакле было много зрителей, выходцев из Польши и России. После спектакля я спросил женщину сидевшу рядом со мной: как ей понравился спектакль? Она ответила, что смотрела пьесу Мрожека три раза в Польше, включая театральный фестиваль, но подобную режиссуру и блестящую игру актёров она видит впервые.

К сожалению, я не посмотрел две последние работы театра „Табор“: „Шахматную новеллу“ по Стефану Цвейгу, где мало слов и много пантомимы шахматных фигур (совместно с театром танца „Маэстро“ из Линца) и „Сердце боксера“, психологическую драму людей разных поколений, где играют уже известные нам Юрек Милевски и Юрий Диц.

В спектаклях режиссера Глухова всегда есть „поворотный момент“ и надо быть внимательным, чтобы не пропустить его. А чтобы не пропустить момент в спектакле, надо не пропустить следующий спектакль „Сердце боксёра“, который театр обещает привезти к нам в Штутгарт этой осенью.

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Эмигранты: краткое содержание, описание и аннотация

Славомир Мрожек: другие книги автора

Кто написал Эмигранты? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Эмигранты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Леонард Бухов, перевод с польского

Пьеса написана в 1973 г. Первая постановка в России: театр-студия "Человек", реж. М. Мокеев. Публикация: "Суфлер", 1994/2.

Многие западные критики увидели в "Эмигрантах" синтез мрачного натурализма в стиле Горьковского "На дне" и реминисценций театра абсурда, прежде всего из "В ожидании Годо" Беккета. Но несомненно, это наиболее значительное произведение Мрожека после "Танго" и одно из важнейших в польской драматургии послевоенного периода.

Стены серые и грязные, с подтеками. Низкий потолок. Голая лампочка, висящая на проводе под потолком. Резкий, заливающий свет. В глубине декорации, в правой стене - дверь (определения: справа, слева - со стороны зрительного зала). Окон нет. Вдоль правой и левой стен - ближе к авансцене две железные кровати. Над левой кроватью на гвозде висят пальто и деревянные плечики для костюма. У средней стены, на четверть ее ширины от левого края старинная раковина в форме ведра, установленная на канализационной трубе. Раковина покрыта пожелтевшей, потрескавшейся эмалью, труба ржавая. Над раковиной латунный кран. Выше крана примитивная полочка с двумя бритвенными приборами, один из них дешевый, другой подороже. Над полочкой достаточно большое, но дешевое зеркало, висящее на гвозде. Возле раковины - два полотенца на гвоздях. В четверти ширины стены от правого края, в глубине сцены - старая ширма. Кроме того по средней стене проходят канализационные трубы различной толщины, кабели, провода и т.п., тянущиеся от пола до потолка и размещенные по усмотрению художника.

На середине сцены, в центре, под лампочкой - стол, покрытый газетами. На столе: две грязные тарелки, две ложки, две белые, пластиковые кружки, две открытые консервные банки, одна бутылка из-под пива и коробка с чаем в пакетиках. На столе валяются также окурки сигарет. Два стула - один слева, другой справа от стола. На левом стуле лежат брюки пепельного цвета, на спинке висит твидовый пиджак и шелковое кашне. Под стулом пара ботинок.

На кровати слева лежит небритый мужчина в халате. Его ноги в носках обращены к залу. Он худощав, лет тридцати-сорока. Редковатые волосы, очки в темной оправе. Читает книгу.

На кровати справа на дешевом одеяле лежит пес Плуто[1], большая яркая кукла-талисман.

На стуле справа сидит мужчина в черном старомодном костюме, в некоторых странах такую одежду до сих пор носят по праздникам крестьяне. Белая рубашка и кричаще яркий галстук. Туфли с очень острыми носами тщательно начищены. Мужчина крепкого сложения, коренастый, с грубыми руками и грубым чисто выбритым лицом. Он сидит левым профилем к зрителям, глядя на лежащего партнера. Оба они приблизительно одного возраста. Некоторое время один из них (АА) лежит и читает, другой (ХХ) сидит и смотрит на лежащего.

ХХ. Я воротился. (АА не реагирует. Пауза. ХХ повторяет громче.) Я воротился.

АА (не прерывая чтения). Следует говорить: вернулся.

ХХ (растирая икры ног). У тебя закурить не найдется?

Не отрывая глаз от книги, АА сует руку под подушку и достает пачку сигарет. Протягивает ее ХХ. Тот встает, прихрамывая подходит к кровати и берет сигарету из пачки. АА продолжает читать. ХХ украдкой прячет сигарету в карман и достает из пачки вторую. Поколебавшись, повторяет эту операцию: прячет вторую сигарету в карман, достает третью и сует ее в рот.

ХХ. Взял уже. (АА, по-прежнему глядя в книгу, не убирает руки с пачкой. Пауза.) Ладно, тогда еще одну возьму. (Протягивает руку к пачке.)

АА. Положи на место. (ХХ послушно вытаскивает сигарету из кармана и кладет обратно в пачку. Поворачивается и хочет отойти. АА не убирает руки и не прекращает чтения.) Отдай.

ХХ достает вторую сигарету из кармана и вкладывает ее в пачку. АА, продолжая читать, прячет сигареты под подушку. ХХ выходит на середину комнаты, достает из правого кармана коробок спичек. Вынимает спичку из коробка и уже собирается зажечь, но останавливается и бросает взгляд на АА. Видя, что тот по-прежнему читает, кладет спичку обратно в коробок, а коробок - в правый карман. Подходит к стулу, на котором висит пиджак, ощупывает карманы пиджака. Находит в одном из них коробок спичек. Закуривает сигарету и прячет коробок в левый карман. Усаживает на тот же стул, что и в начале, и принимает прежнюю позу. С наслаждением затягивается дымом. Растирает икры ног, расстегивает воротничок рубашки и ослабляет узел галстука. Снимает туфли. В носках огромные дыры. ХХ сдувает с начищенных туфель невидимую пыль, заботливо ставит их возле стула. С огромным облегчением вытягивает перед собой ноги, шевелит пальцами ступней. Пауза.

Читайте также: