Две стрелы володин краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Может быть, самое поразительное у Володина — эта обманчивая приземленность событий, коллизий, людей, которые в них вовлечены. Что, собственно, происходит на экране или, на сцене: бытовое недоразумение? Житейские катаклизмы из тех, что забудутся не через месяц, так через два, благо суета повседневности способна притупить, стереть и не такие переживания? О чем нам рассказывают — о будничных неудачах, неприятностях на службе и дома? О мелких передрягах, создающих ощущение неуюта, неустройства, скучное своей повторяемостью, а стало быть, предсказуемостью?
Но отменяют ли они, отодвигают ли на периферию театр Володина? Этого, разумеется, никто впрямую не утверждал да и сложно было бы: уж очень заметны внутренние связи, не слабеющие и при том неизбежном, естественном элементе полемики с Володиным, которую можно найти и у Вампилова и у Петрушевской, принадлежащих к другим поколениям, воспитанным другой общественной атмосферой. Движение культуры обязательно предполагает и преемственность и спор; эти начала не должны быть разомкнуты, иначе нарушается органика самого движения. Истина проверенная, и теоретически ее под сомнение не ставили. Опровергали ее практикой — отсутствием имени Володина на сводной театральной афише недавнего времени.
Перемены последнего времени, помимо многого другого, обострили потребность осмыслить качество жизни, со всех сторон нас обступающей и вовлекающей в свои конфликты, столкновения неочевидных сил, противодействия начал, сложно и прочно ею соединенных при внутреннем их антагонизме. Потребность эта выявилась как неотложная, и сразу обнаружилось, что литературе — сегодняшней, у нас на глазах создаваемой, — ответить на нее трудно. Потому что сама эта проблема преимущественно бралась в литературе лишь с одной стороны. И мы снова и снова наблюдали, как моральная апатия, если не полная бездуховность, сопутствует самоупоенному преуспеянию, карьерным триумфам, нахрапистому и удачливому делячеству, как уродует человека погоня за фетишами потребительства, как лицемерие становится нормой существования, подчиненного двойной бухгалтерии и в главном и в частностях.
Какие древние вопросы! Да, над ними мучились задолго до нас и наверняка будут мучиться после. Все дело в том, что они новы и неотвратимы для каждого поколения. Выпадают периоды, позволяющие от них отвлечься, озаботившись необходимостями безотлагательными, но вопросы эти обязательно вернутся. Во времена, когда общество переживает свое обновление, они всякий раз выходят на передний план. Так, как получилось сегодня.
Оттого и пробил звездный час драматургии Володина. Второй ее звездный час. Первым были годы сразу вслед за 1956-м. Сам этот мостик, естественно перекинувшийся через три десятилетия, — знаменателен.
Время в пьесах Володина ощущается ненавязчиво, но внятно. Какие-то характерные словечки, черточки обихода, мелочи житейского поведения и распорядка, радиомарши, радиопесни — искусство неброской детали, создающей нужный хронологический колорит. Увлечение такими деталями, малейший пережим по части исторических реконструкций немедленно оборачиваются утратами: то, что у Володина не более чем контекст, у его постановщиков нередко становится содержанием — в ущерб поэтической правде, которую подменяет бытовая.
Эта далекая, а для тех, кто помоложе, почти неведомая эпоха окутывается романтической дымкой, дающей камертон экранного повествования. Ах, как мы тогда были цельны, до чего непритязательны и чисты душой! Как мужественно умели терпеть невзгоды, как быстро загорались энтузиазмом! Как верили в свою счастливую звезду! Она и для героев уж непременно вспыхнула бы светлым пламенем. Вот если б только не война.
При чтении оба эти володинских текста кажутся необычными. Во-первых, притчи. Во-вторых, написаны они где ритмизированной прозой, а где и прямо стихами. В-третьих, тут все полностью условно — время действия, персонажи, события и т.д. В-четвертых. Впрочем, перечислять можно долго, и проще будет сказать, что дело происходит много тысяч лет до нашей эры, а героями оказываются враждующие друг с другом род Зубров и род Скорпионов. И лица, выделенные из рода, приобретают обобщенность. Нередко она подчеркнута уже их именами-характеристиками: Человек Боя, Красноречивый, Ходок.
Признание не мимоходом брошено, тут программа или, скажем скромнее, творческая установка. Почти всегда сюжеты Володина печальны, но его мироощущению чужда хмурая однотонность. Юмор просвечивает непременно, люди выглядят трогательно и комично, даже совершая поступки, губящие их жизнь. Жестокость происходящего при таком освещении видна с особой ясностью, но дело не только в художественном выигрыше. Дело и в том, что подобное восприятие жизни не мирится с окончательностью ее безрадостных развязок, во всяком случае сопротивляется им до последнего. Упрямо пробует отыскать, когда вроде бы уж и незачем, возможность иных исходов, ниточку надежды.
Нужен родственный строй души или хотя бы дар понимания, чтобы эти попытки убеждали. Когда нет ни того, ни другого.
Отчего же он не выстраивается, не принимает стройных очертаний? Характер ли главного персонажа тому причиной? Какая-то скрытая логика жизни предопределяет постоянные эти неудачи? Или есть в них своя необходимость, есть полуосознанное чувство этической правды, которое повелевает удерживаться перед решительным шагом, оставив образ мира недовершенным, пусть от этого столько боли и для героя, и для тех, кто с ним рядом?
Но позиция не изменится. Она не может измениться, пока Бузыкин не в силах совладать со сферой человеческого, хотя другие ее просто игнорируют.
Александр Володин - Две стрелы краткое содержание
Александр Володин - Две стрелы читать онлайн бесплатно
А с чего все начиналось? Хорошо начиналось. Все были равны и свободны. Люди, которые жили и охотились сообща, назывались - Род. Оттуда и пошли эти слова: родители, родина, родной.
Но вот первые трещины стали рассекать этот род человеческий. А как, спросите?
А примерно вот как.
Двенадцатое тысячелетие до нашей эры.
Люди уже существовали. Они уже изобрели лук со стрелами, для чего потребовались изощренные силы ума.
Они сидели вокруг костра, над которым дымился большой, на всех, глиняный котел.
Звезды висели над ними, держась неизвестно на чем.
Человек Боя пророкотал голосом более низким, чем у него был на самом деле:
- Я предлагаю сегодня в знак почета лучшие куски мяса вручить охотникам. Сначала им, а нам потом.
Люди зашумели. Не все поняли, что означают эти слова. Переспрашивали друг друга, объясняли друг другу:
- Как он сказал? Только охотникам?
- Не только охотникам, сначала охотникам! Сначала охотникам, а потом уже всем осталь-ным.
- Сначала им, а потом нам.
- А почему нам потом?
- Потому что им в знак почета.
- А если нам не останется?
Красноречивый Человек поднялся и красноречиво сказал:
- Хочу внести уточнение. Да, я бы так и сказал: именно уточнение, не более того.
- Внеси уточнение, - разрешил Глава Рода.
- Человек Боя верно сказал: охотникам почет и уважение. Однако у некоторых может сложиться неверное впечатление. Получается, что например я, пока охотники охотились, бездельничал. Я и рад бы был молча уложить увесистого кабана, но не тут-то было. Мое оружие - слово. И люди подтвердили:
- Твое оружие - слово.
- Твое слово разит, как стрела.
- А помнишь, как ты словом почти совсем остановил дождь?
- Совсем, совсем остановил дождь! Красноречивый скромно согласился:
- Было, было. Сначала почти что, а потом уж совсем. И сел, удовлетворенный.
- Ну тогда и мне, Глава, разреши сказать в свое оправдание, - сказал Ходок.
- Скажи, - разрешил Глава. Женщины возмутились:
- Да в чем ему оправдываться! Он хорошо исполнял свой долг!
- Хорошо исполнял, хорошо!
- Пока охотники охотились, он хорошо заботился о нас.
- Никого не обидел, никого! Человек Боя сказал убедительно:
- Тебя, Ходок, и тебя, Красноречивый, мое предложение не касается. Вы получите мясо в числе первых.
Тогда-то из лиловых каменных коридоров выбежал кто-то (теперь уж и забыто, кто) и крикнул:
- Скорпионы убили Длинного! Люди опомнились не сразу.
Люди держали тело Длинного высоко на кабаньей шкуре. Они напутствовали его прощальным словом. Глава сказал печально:
там, куда ты идешь,
будет еще сочнее трава,
будут еще красивее деревья,
будет еще теплее озеро.
И люди подтвердили:
- Ничего, Длинный, ты будешь там счастливый человек, там тебе будет еще лучше, чем здесь. Красноречивый произнес красноречиво:
Ты и там будешь красноречивее всех.
И каждое твое слово будет к месту.
И сам ты будешь радоваться, слушая себя.
- Ты и там будешь умнее всех. Все будут удивляться твоему уму.
Ходок воскликнул вдохновенно:
Тебя и там будут любить женщины,
и все они будут о тебе заботиться.
Чтобы тебе было сладко
с последней из всех,
как с первой из всех!
- Хороших тебе женщин, Длинный!
- Красивых женщин, лучше нас! - пожелали женщины. Человек Боя проговорил мужественно:
Если же ты там встретишь
кого-либо из племени Скорпионов,
ты сразишь его одним ударом.
Другого пускай не потребуется.
Люди все же внесли поправку:
- Но врагов у тебя там не будет, Длинный! Только друзья у тебя будут. Только друзья.
Длинного положили в углубление, вырытое у самого озера, в такой позе, как если бы он спал на боку. Это был тощий, немолодой уже человек. Рядом с ним положили копье и кусок мяса на первое время, пока он не освоится в Стране Предков.
Юноши колотили в барабаны, дули в свистульки из птичьих когтей. Мужчины в наголовниках представляли предков, которые пришли встретить Длинного и забрать с собой. Женщины плакали. Более других стенала его вдова.
Глава, хромой и кривой старик, присел на камень, усадил рядом с собой Ушастого. Он совсем еще молод и действительно несколько лопоух.
- Хорошее погребение, - сказал Глава.
- Неплохое, - отвечал Ушастый.
- Хороший был человек.
- Я говорю, он был хороший человек, а ты говоришь - неплохой. Почему?
- Потому что он отговаривал меня жениться на Черепашке.
- Зачем же Длинный тебя отговаривал?
- Он хотел, чтобы я взял себе его жену. Она ему надоела.
- Похоже на правду. Значит, ты его не любил.
- По правде говоря, не любил.
- Как ты думаешь, кто его убил? - вдруг спросил Глава.
- Наверное, кто-нибудь из племени Скорпионов. Две стрелы в спину - их обычай.
- Но вот поговаривают, что стрелы-то были наши. Ты не знаешь, у кого из наших стрелы с совиными перьями?
- Совиные перья только у меня. Больше ни у кого нет такого оперенья.
Глава уставился на Ушастого своим единственным глазом.
- В чем? - не понял Ушастый.
- Значит, стрелы были твои.
- Если совиные перья, - значит, мои.
- Что же получается?
- А что получается?
- Можно подумать, что ты его и убил.
- Я не говорю, что именно ты убил. Я говорю, что так можно подумать. Стрелы-то были твои.
- Значит, если ты не убивал, ты должен это доказать.
- Что ты его не убивал.
- Я же знаю, убивал я, или нет!
Озеро катило и катило мелкие волны точно так, как делает это сейчас.
- А может быть, твои стрелы использовал кто-либо другой? - спросил Глава.
- Зачем? У каждого есть свои стрелы.
- Постой, ты же знаешь, сколько у тебя должно быть стрел. Принеси-ка свой колчан. Ушастый сказал не сразу:
- У меня нет колчана.
Глава опять взглянул на него внимательно.
- Нет колчана? То есть как нет? Почему нет?
- Я его потерял, - не сразу признался Ушастый. Глава отвел взгляд, промолчал.
- Потерял колчан. Когда? - Ушастый отвечал все так же с трудом.
- Когда охотились, мы встретились со Скорпионами. Вот в этом бою я его и потерял.
- Потерял в бою колчан. И молчишь.
- Мне было стыдно. Я все собираюсь, и все не могу.
- Почему же сейчас не стыдно?
- И сейчас стыдно. Но если оказывается, что моими стрелами убили человека.
Глава рода встал с камня и заковылял по берегу. Казалось, что одну ногу он с трудом вытаскивает из песка. Ушастый медленно шел рядом с ним.
- Но с другой стороны, - сказал Глава, - твои стрелы вполне могли подобрать Скорпионы.
- И они вполне могли убить Длинного. Нарочно твоими стрелами.
Глава к чему-то вроде бы клонил. Но Ушастый не мог понять - к чему.
- А зачем моими стрелами?
- А затем, чтобы замести следы, чтобы никто не догадался.
Ушастый пришел в сильное возбуждение.
- Чтобы замести следы! Чтобы никто не догадался! Как тебе это пришло в голову? Мне бы это никогда не пришло в голову!
- Во всяком случае так могло случиться. И тогда ты ни в чем не виноват.
- Я же тебе сразу это сказал! - воскликнул Ушастый.
- А теперь ты должен рассказать это всем. И тогда не будет кривотолков. Ушастый поник.
- Всем говорить не надо. Если все узнают, что я потерял свой колчан, надо мной будут смеяться.
- Но иначе мы не сможем доказать, что ты не виноват! Как ты оправдаешься, если тебе скажут: "Стрелы-то были твои". Что ты на это ответишь?
- Тогда тебе скажут: "Значит, ты убил".
- А я скажу: "Я не убивал".
- А они скажут: " Почему же тогда стрелы оказались твои?"
Они не сразу заметили, что их слушает вдова Длинного. Она молча стояла, прислонясь к стволу дерева. Из разрезов шкуры были видны обнаженные части тела, которые требовали внимания к себе.
Глава в замешательстве сказал:
- Как видишь, - отвечала вдова. Контральто ее тоже требовало внимания.
- А почему ты не рыдаешь?
- Я уже рыдала. А теперь я могу выбрать себе мужа по вкусу.
- Кому же это так повезло?
Вдова показала на Ушастого.
- Я пока не думаю жениться.
- Пора бы и подумать, - колоратурно произнесла вдова.
- Если и подумаю, так не о тебе.
- Зачем же ты убил моего мужа?
- Я его не убивал! Не убивал я его!
- А я ведь за вами давно уже иду. Кое-что слышала.
- Слышала, да ничего не поняла, - сказал Глава. - Речь шла совсем о другом.
- Нет уж. Что нужно, я поняла. Вот убийца. Его стрелы? Значит, он и убийца. Правды не утаишь! Правда все равно всплывет!
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 282 164
- КНИГИ 669 703
- СЕРИИ 25 792
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 012
А с чего все начиналось? Хорошо начиналось. Все были равны и свободны. Люди, которые жили и охотились сообща, назывались - Род. Оттуда и пошли эти слова: родители, родина, родной.
Но вот первые трещины стали рассекать этот род человеческий. А как, спросите?
А примерно вот как.
Двенадцатое тысячелетие до нашей эры.
Люди уже существовали. Они уже изобрели лук со стрелами, для чего потребовались изощренные силы ума.
Они сидели вокруг костра, над которым дымился большой, на всех, глиняный котел.
Звезды висели над ними, держась неизвестно на чем.
Человек Боя пророкотал голосом более низким, чем у него был на самом деле:
- Я предлагаю сегодня в знак почета лучшие куски мяса вручить охотникам. Сначала им, а нам потом.
Люди зашумели. Не все поняли, что означают эти слова. Переспрашивали друг друга, объясняли друг другу:
- Как он сказал? Только охотникам?
- Не только охотникам, сначала охотникам! Сначала охотникам, а потом уже всем осталь-ным.
- Сначала им, а потом нам.
- А почему нам потом?
- Потому что им в знак почета.
- А если нам не останется?
Красноречивый Человек поднялся и красноречиво сказал:
- Хочу внести уточнение. Да, я бы так и сказал: именно уточнение, не более того.
- Внеси уточнение, - разрешил Глава Рода.
- Человек Боя верно сказал: охотникам почет и уважение. Однако у некоторых может сложиться неверное впечатление. Получается, что например я, пока охотники охотились, бездельничал. Я и рад бы был молча уложить увесистого кабана, но не тут-то было. Мое оружие - слово. И люди подтвердили:
- Твое оружие - слово.
- Твое слово разит, как стрела.
- А помнишь, как ты словом почти совсем остановил дождь?
- Совсем, совсем остановил дождь! Красноречивый скромно согласился:
- Было, было. Сначала почти что, а потом уж совсем. И сел, удовлетворенный.
- Ну тогда и мне, Глава, разреши сказать в свое оправдание, - сказал Ходок.
- Скажи, - разрешил Глава. Женщины возмутились:
- Да в чем ему оправдываться! Он хорошо исполнял свой долг!
- Хорошо исполнял, хорошо!
- Пока охотники охотились, он хорошо заботился о нас.
- Никого не обидел, никого! Человек Боя сказал убедительно:
- Тебя, Ходок, и тебя, Красноречивый, мое предложение не касается. Вы получите мясо в числе первых.
Тогда-то из лиловых каменных коридоров выбежал кто-то (теперь уж и забыто, кто) и крикнул:
- Скорпионы убили Длинного! Люди опомнились не сразу.
Люди держали тело Длинного высоко на кабаньей шкуре. Они напутствовали его прощальным словом. Глава сказал печально:
там, куда ты идешь,
будет еще сочнее трава,
будут еще красивее деревья,
будет еще теплее озеро.
И люди подтвердили:
- Ничего, Длинный, ты будешь там счастливый человек, там тебе будет еще лучше, чем здесь. Красноречивый произнес красноречиво:
Ты и там будешь красноречивее всех.
И каждое твое слово будет к месту.
И сам ты будешь радоваться, слушая себя.
- Ты и там будешь умнее всех. Все будут удивляться твоему уму.
Ходок воскликнул вдохновенно:
Тебя и там будут любить женщины,
и все они будут о тебе заботиться.
Чтобы тебе было сладко
с последней из всех,
как с первой из всех!
- Хороших тебе женщин, Длинный!
- Красивых женщин, лучше нас! - пожелали женщины. Человек Боя проговорил мужественно:
Если же ты там встретишь
кого-либо из племени Скорпионов,
ты сразишь его одним ударом.
Другого пускай не потребуется.
Люди все же внесли поправку:
- Но врагов у тебя там не будет, Длинный! Только друзья у тебя будут. Только друзья.
Длинного положили в углубление, вырытое у самого озера, в такой позе, как если бы он спал на боку. Это был тощий, немолодой уже человек. Рядом с ним положили копье и кусок мяса на первое время, пока он не освоится в Стране Предков.
Юноши колотили в барабаны, дули в свистульки из птичьих когтей. Мужчины в наголовниках представляли предков, которые пришли встретить Длинного и забрать с собой. Женщины плакали. Более других стенала его вдова.
Глава, хромой и кривой старик, присел на камень, усадил рядом с собой Ушастого. Он совсем еще молод и действительно несколько лопоух.
- Хорошее погребение, - сказал Глава.
- Неплохое, - отвечал Ушастый.
- Хороший был человек.
- Я говорю, он был хороший человек, а ты говоришь - неплохой. Почему?
- Потому что он отговаривал меня жениться на Черепашке.
- Зачем же Длинный тебя отговаривал?
- Он хотел, чтобы я взял себе его жену. Она ему надоела.
- Похоже на правду. Значит, ты его не любил.
- По правде говоря, не любил.
- Как ты думаешь, кто его убил? - вдруг спросил Глава.
- Наверное, кто-нибудь из племени Скорпионов. Две стрелы в спину - их обычай.
- Но вот поговаривают, что стрелы-то были наши. Ты не знаешь, у кого из наших стрелы с совиными перьями?
- Совиные перья только у меня. Больше ни у кого нет такого оперенья.
Глава уставился на Ушастого своим единственным глазом.
- В чем? - не понял Ушастый.
- Значит, стрелы были твои.
- Если совиные перья, - значит, мои.
- Что же получается?
- А что получается?
- Можно подумать, что ты его и убил.
- Я не говорю, что именно ты убил. Я говорю, что так можно подумать. Стрелы-то были твои.
- Значит, если ты не убивал, ты должен это доказать.
- Что ты его не убивал.
- Я же знаю, убивал я, или нет!
Озеро катило и катило мелкие волны точно так, как делает это сейчас.
- А может быть, твои стрелы использовал кто-либо другой? - спросил Глава.
- Зачем? У каждого есть свои стрелы.
- Постой, ты же знаешь, сколько у тебя должно быть стрел. Принеси-ка свой колчан. Ушастый сказал не сразу:
- У меня нет колчана.
Глава опять взглянул на него внимательно.
- Нет колчана? То есть как нет? Почему нет?
- Я его потерял, - не сразу признался Ушастый. Глава отвел взгляд, промолчал.
- Потерял колчан. Когда? - Ушастый отвечал все так же с трудом.
- Когда охотились, мы встретились со Скорпионами. Вот в этом бою я его и потерял.
- Потерял в бою колчан. И молчишь.
- Мне было стыдно. Я все собираюсь, и все не могу.
- Почему же сейчас не стыдно?
- И сейчас стыдно. Но если оказывается, что моими стрелами убили человека.
Глава рода встал с камня и заковылял по берегу. Казалось, что одну ногу он с трудом вытаскивает из песка. Ушастый медленно шел рядом с ним.
- Но с другой стороны, - сказал Глава, - твои стрелы вполне могли подобрать Скорпионы.
- И они вполне могли убить Длинного. Нарочно твоими стрелами.
Глава к чему-то вроде бы клонил. Но Ушастый не мог понять - к чему.
- А зачем моими стрелами?
- А затем, чтобы замести следы, чтобы никто не догадался.
Ушастый пришел в сильное возбуждение.
- Чтобы замести следы! Чтобы никто не догадался! Как тебе это пришло в голову? Мне бы это никогда не пришло в голову!
- Во всяком случае так могло случиться. И тогда ты ни в чем не виноват.
- Я же тебе сразу это сказал! - воскликнул Ушастый.
- А теперь ты должен рассказать это всем. И тогда не будет кривотолков. Ушастый поник.
- Всем говорить не надо. Если все узнают, что я потерял свой колчан, надо мной будут смеяться.
А с чего все начиналось? Хорошо начиналось. Все были равны и свободны. Люди, которые жили и охотились сообща, назывались - Род. Оттуда и пошли эти слова: родители, родина, родной.
Но вот первые трещины стали рассекать этот род человеческий. А как, спросите?
А примерно вот как.
Двенадцатое тысячелетие до нашей эры.
Люди уже существовали. Они уже изобрели лук со стрелами, для чего потребовались изощренные силы ума.
Они сидели вокруг костра, над которым дымился большой, на всех, глиняный котел.
Звезды висели над ними, держась неизвестно на чем.
Человек Боя пророкотал голосом более низким, чем у него был на самом деле:
- Я предлагаю сегодня в знак почета лучшие куски мяса вручить охотникам. Сначала им, а нам потом.
Люди зашумели. Не все поняли, что означают эти слова. Переспрашивали друг друга, объясняли друг другу:
- Как он сказал? Только охотникам?
- Не только охотникам, сначала охотникам! Сначала охотникам, а потом уже всем осталь-ным.
- Сначала им, а потом нам.
- А почему нам потом?
- Потому что им в знак почета.
- А если нам не останется?
Красноречивый Человек поднялся и красноречиво сказал:
- Хочу внести уточнение. Да, я бы так и сказал: именно уточнение, не более того.
- Внеси уточнение, - разрешил Глава Рода.
- Человек Боя верно сказал: охотникам почет и уважение. Однако у некоторых может сложиться неверное впечатление. Получается, что например я, пока охотники охотились,бездельничал. Я и рад бы был молча уложить увесистого кабана, но не тут-то было. Мое оружие - слово. И люди подтвердили:
- Твое оружие - слово.
- Твое слово разит, как стрела.
- А помнишь, как ты словом почти совсем остановил дождь?
- Совсем, совсем остановил дождь! Красноречивый скромно согласился:
- Было, было. Сначала почти что, а потом уж совсем. И сел, удовлетворенный.
- Ну тогда и мне, Глава, разреши сказать в свое оправдание, - сказал Ходок.
Читайте также: