Долгая дорога в дюнах книга краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Сегодня оно несло к берегу мутно-прозрачные зыбкие горы. Кружило их, сталкивало и с грохотом обрушивало на мелководье. Широкие пенные языки с жадным шипением вылизывали отмель, подбирались к остову старого, изглоданного временем карбаса. В поселке уже никто не помнил, как и когда очутилась здесь эта дырявая посудина — брошенная за ветхостью или вынесенная невесть откуда шалой волной. Печальный символ утлой рыбацкой судьбы.
История любви Артура, сына рыбака, и красавицы Марты, которые берегли и собирали по крохам свое чувство столько долгих, военных и послевоенных лет.
Как давно я смотрел этот фильм, и только теперь прочитал кинороман …
Во время чтения меня не покидала музыка Раймонда Паулса, солнечный луч, играющий в волнах Балтики, и улыбка на бесконечно красивом лице Лилиты Озолини, в которой растворены, наверное, все лучи солнца на Балтике.
Я перечитал текст, о котором думал больше двадцати лет после выхода фильма. Почему-то история мне не давала покоя.
Я перечитал текст, о котором думал больше двадцати лет после выхода фильма. Почему-то история мне не давала покоя.
История бедного рыбака и дочери богатого хозяина
Руднев сделал наброски сценария. С пухлой папкой записей он начал разговор с режиссером Алоизом Бренчем: “ Поставьте по моему сценарию многосерийный фильм! ” И не ошибся в режиссере. Затем отправился в Москву – за сценаристом, который доведет записи до ума. Это согласился сделать Дмитрий Василиу. Поехали в Ригу, на взморье, на хутора. Побродили по узким улочкам старой Риги.
История борьбы за фильм
Борьба за фильм продолжалась и во время съемок. Цензоры усердно исправляли и вырезали, ведь речь шла о сталинских репрессиях. Нескольких участников фильма вызывали в КГБ. А Сибирь, куда сослали “добрые земляки” Марту (обвинив ее в браке с Рихардом и связях с фашистами), снимали в карельской деревушке, посреди непроходимой тайги, лютой зимой. Вокруг ни души – ни телевизоров, ни магазинов, ни гостиниц. Деревенские приносили хлеб и молоко – тем и держались. На съемки из города выезжали ночью и часами тряслись в автобусе, чтобы успеть к раннему утру.
Даже киношная история пропажи ребенка Марты в начале случилась реально. Мальчик был латыш - не знал русского языка и деревенские ребята дразнили его фашистом. Он знал это слово, расплакался, убежал в лес, заблудился и продрог. Еле его отыскали. Потом сняли этот случай в фильме.
История ребенка-детдомовца, снявшегося в фильме
История девочки с фотографии, которую рассматривает Марта в опустевшем доме
“ Теперь война, и в Риге много пустых квартир. Располагайтесь, Марта. Хозяева сюда больше не вернутся…” – Марта входит в дом: плюшевый Мишка на ковре, а на стене – фотографии девочки. В жизни эту темноволосую девочку звали Шарлотта – она из детства режиссера Алика Бренча, его детская любовь.
История актера Юозаса Киселюса
Юозаса быстро утвердили на роль, хотя по началу хотели снимать актера Ивара Калныньша. Роль принесла Юозасу известность и новые роли. Но в конце 1980-х годов у актёра обнаружился редкий порок сердца. Хотя он старался работать в том же темпе.
«Мои персонажи, те, кого принято называть положительными героями, просто честные, добрые люди, верные данному слову, верные долгу, чувству… И это, на мой взгляд, не героические черты, эти качества – норма для человека" – сказал когда-то Юозас Киселюс.
Руководитель театральной труппы В.Петраускас рассказал о депрессии Юозаса в последние полгода. Маленький заработок, проблемы с содержанием семьи. 7 мая 1991года Юозас возвращался домой с кинопроб. Выходя из троллейбуса он вдруг почувствовал резкую точечную боль, которая двигалась к сердцу и резала грудь. Он постоял немного возле стенда с номерами троллейбусных маршрутов - вроде бы все утихло, дошел домой, набрал "скорую".
Больше они не увидятся. Утром 10 мая Юозаса разбудят, посадят в коляску и отвезут в рентген-кабинет. После снимка сердца, его оставят одного в коридоре. Когда к нему подойдет врач – Юозас тут же встанет, предложит ей присесть… и упадет. Он упадет навсегда. Он упадет в ту бездну, откуда не возвращаются. Разве знал он, что так все выйдет, когда тебе всего сорок один год?
Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах краткое содержание
В центре повествования история жизни и любви двух людей — Артура и Марты — на фоне грозных поворотов эпохи, ломающих и сдвигающих не только отдельные человеческие судьбы, но и судьбы целых народов. Довоенные годы буржуазной Латвии, война, освобождение, сегодняшний день — таков временной охват событий в этом произведении.
Долгая дорога в дюнах - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Долгая дорога в дюнах
Сегодня оно несло к берегу мутно-прозрачные зыбкие горы. Кружило их, сталкивало и с грохотом обрушивало на мелководье. Широкие пенные языки с жадным шипением вылизывали отмель, подбирались к остову старого, изглоданного временем карбаса. В поселке уже никто не помнил, как и когда очутилась здесь эта дырявая посудина — брошенная за ветхостью или вынесенная невесть откуда шалой волной.
Печальный символ утлой рыбацкой судьбы.
Набухшие клочкастые облака нависли над землей так низко, что трудно было представить: где-то там, за ними, могут быть покой и солнце.
Зента сидела на сером холодном песке, бессильно привалившись к борту. Закутанная в черное, с выбившимися из-под платка прядями седых волос, она казалась старухой.
Увертываясь от ветра, к карбасу подошла Айна.
— На-ка, поешь, — протянула Зенте завернутую в полотенце миску.
Зента не шевельнулась.
— Господи! — с отчаянием выдохнула Айна. — Проглоти хоть кусок!
Но Зента не слышала. Айна заплакала, опустилась на песок рядом с подругой.
— Околеешь ты здесь… Кому от этого польза?
Так и не дождавшись ответа, отряхнула подол, сказала хмуро:
— Ладно. Мне доить пора. Миску, когда пойдешь, не забудь.
Она уже отошла на порядочное расстояние, когда Зента вдруг позвала каким-то странным, сдавленным голосом:
— Айна, смотри. — и медленно поднялась.
Женщина обернулась, вглядываясь в кипящий волнами простор.
— Господи. — и бросилась вверх по дюнам, к поселку. — Люди! На помощь! Люди!
В поселке ударил колокол. Из домов стали выбегать рыбаки, на ходу запахивая брезентовые куртки, нахлобучивая зюйдвестки. За ними тянулись на берег женщины, ребятишки. Столпившись на отмели возле карбаса, все они недоверчиво вглядывались в ревущее море. Кажется, там, за кромкой прибоя, и в самом деле что-то плясало на волнах. Но что? Обломок? Мачта? Человек, намертво вцепившийся в нее?
Андрис Калниньш — кряжистый, крепкий, с короткой бородкой на медно-красном лице задумчиво сунул в рот незажженную трубку. Если б хоть точно знать, что там — человек.
— Ну, что же вы? — гневно метнулась к рыбакам Зента. — Трусы! Ждете, пока его разобьет у берега? Это он, он! Я вижу! — Она подбежала к самому краю отмели, закричала, захлебываясь ветром: — Янка-а!
Черная стена воды выросла перед ней. Зента даже не успела испугаться. Калниньш выхватил ее из прибоя — мокрую, оглушенную.
— Иди к женщинам, Зента. — Он сунул трубку в карман. — Мы сейчас… — Кивнул рыбакам, и четверо самых дюжих мужиков поволокли с дюн лодку.
— Отец, гляди-ка! — Лаймон, плечистый парень с такой же, как у Калниньша, только еще мягкой бородкой, рывком сбросил с себя куртку — глаза его светились надеждой. — Вроде не зря стараемся.
— Цыц ты! — резко обернулся к нему Андрис. — Плюнь три раза.
— Всыпать бы тебе три раза, — добавил юркий, похожий на гнома Фрицис Спуре. — Знал бы тогда, как под руку каркать.
Но теперь и он ясно видел: волны подтаскивали свой загадочный груз все ближе. Конечно — мачта. И человек на ней. Похоже, даже рукой машет, зовет. Может, и кричит, да разве разберешь в таком грохоте?
— Раз, два! Навались! — рыбаки сунули лодку в приглубину за отбежавшей волной.
Но тут же встречный вал выбросил их на отмель. Чудовищной силы волна, вынырнув из свинцовой глубины, как щепку перевернула посудину, разметала бегущих людей. И выкинула, наконец, свой непонятный груз на берег: в песке, будто чудовище, корячилось огромное, вырванное где-то с корнями дерево. Мокро лоснился толстый, дочерна обглоданный морем ствол. С кривых, завитых в тугие узлы ветвей стекала вода. Издали их можно было принять за что угодно.
Калниньш молча сплюнул, повернулся и тяжело зашагал к дюнам. Рыбаки торопливо оттаскивали лодку — от греха подальше. Зента больше не упиралась. Послушно, безвольно, как больной ребенок, брела рядом с Айной. Торопилась уйти, чтобы не слышать этот злобный, торжествующий рев.
Ночью она лежала без сна, без дум. Так лежат покойники, которым забыли закрыть глаза. Неутихающий грохот шторма глухо доносился сквозь толстые бревна стен. От мерных ударов чуть заметно вздрагивало пламя свечи, оплывавшей в медном шандале.
Со стены, с фотографий, на нее смотрел Янис — молодой, чуть старше, чем теперь Артур. И так они похожи, отец и сын, — одно лицо. Рядом с мужем она — двадцатилетняя, в праздничном платье, со щекастым крепышом на руках.
Это маленькое сельское кладбище, приютившееся за дюнами, среди сосен, — последняя пристань рыбака. На аккуратных, заботливо убранных могилках, рядом с белыми крестами, можно было увидеть и маленький якорь — символ надежды и спасения в лучшем мире. Когда гроб опустили на песок у края свежевыкопанной могилы, пастор скорбным взглядом обвел прихожан и качал:
— Простимся, братие, с почившим в твердой и праведной вере рабом божием Янисом.
Опустив, головы, слушали пастора Андрис Калниньш и его сын Лаймон, Фрицис Спуре с дочкой Вирутой, рыжебородый Марцис, Друкис, Петерис с толстухой Эрной, другие односельчане. Арна, жена Калниньша, поддерживала под руку тихо плачущую Зенту — вдову погибшего.
— Возлюбленный брат наш, твой муж, Зента, — продолжал пастор, — Янис Банга — да упокоится душа его на небеси — был добрым христианином и добрым рыбаком… Вспомним же, что и любимейший ученик господа нашего, Иисуса Христа, апостол Петр был тоже рыбак. В опасных трудах неводом в пучине вод добывал свое пропитание… Вознесем же смиренную молитву нашу в великой надежде… Ибо каждого, почившего в твердой и праведной вере, господь, возлюбивший нас, приведет в царствие свое.
Пастор кивнул рыбакам, и они, подхватив концы длинных полотенец, начали опускать гроб в яму. Забилась в рыданиях 3ента, Айна крепче прижала ее к себе. Пастор подошел к краю могилы и, взяв горсть земли, произнес простые, как эта земля, и такие же вечные слова:
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Долгая дорога в дюнах: краткое содержание, описание и аннотация
В центре повествования история жизни и любви двух людей — Артура и Марты — на фоне грозных поворотов эпохи, ломающих и сдвигающих не только отдельные человеческие судьбы, но и судьбы целых народов. Довоенные годы буржуазной Латвии, война, освобождение, сегодняшний день — таков временной охват событий в этом произведении.
Олег Руднев: другие книги автора
Кто написал Долгая дорога в дюнах? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
Долгая дорога в дюнах — читать онлайн ознакомительный отрывок
Долгая дорога в дюнах
Сегодня оно несло к берегу мутно-прозрачные зыбкие горы. Кружило их, сталкивало и с грохотом обрушивало на мелководье. Широкие пенные языки с жадным шипением вылизывали отмель, подбирались к остову старого, изглоданного временем карбаса. В поселке уже никто не помнил, как и когда очутилась здесь эта дырявая посудина — брошенная за ветхостью или вынесенная невесть откуда шалой волной.
Печальный символ утлой рыбацкой судьбы.
Набухшие клочкастые облака нависли над землей так низко, что трудно было представить: где-то там, за ними, могут быть покой и солнце.
Зента сидела на сером холодном песке, бессильно привалившись к борту. Закутанная в черное, с выбившимися из-под платка прядями седых волос, она казалась старухой.
Увертываясь от ветра, к карбасу подошла Айна.
— На-ка, поешь, — протянула Зенте завернутую в полотенце миску.
Зента не шевельнулась.
— Господи! — с отчаянием выдохнула Айна. — Проглоти хоть кусок!
Но Зента не слышала. Айна заплакала, опустилась на песок рядом с подругой.
— Околеешь ты здесь… Кому от этого польза?
Так и не дождавшись ответа, отряхнула подол, сказала хмуро:
— Ладно. Мне доить пора. Миску, когда пойдешь, не забудь.
Она уже отошла на порядочное расстояние, когда Зента вдруг позвала каким-то странным, сдавленным голосом:
— Айна, смотри. — и медленно поднялась.
Женщина обернулась, вглядываясь в кипящий волнами простор.
— Господи. — и бросилась вверх по дюнам, к поселку. — Люди! На помощь! Люди!
В поселке ударил колокол. Из домов стали выбегать рыбаки, на ходу запахивая брезентовые куртки, нахлобучивая зюйдвестки. За ними тянулись на берег женщины, ребятишки. Столпившись на отмели возле карбаса, все они недоверчиво вглядывались в ревущее море. Кажется, там, за кромкой прибоя, и в самом деле что-то плясало на волнах. Но что? Обломок? Мачта? Человек, намертво вцепившийся в нее?
Андрис Калниньш — кряжистый, крепкий, с короткой бородкой на медно-красном лице задумчиво сунул в рот незажженную трубку. Если б хоть точно знать, что там — человек.
— Ну, что же вы? — гневно метнулась к рыбакам Зента. — Трусы! Ждете, пока его разобьет у берега? Это он, он! Я вижу! — Она подбежала к самому краю отмели, закричала, захлебываясь ветром: — Янка-а!
Черная стена воды выросла перед ней. Зента даже не успела испугаться. Калниньш выхватил ее из прибоя — мокрую, оглушенную.
— Иди к женщинам, Зента. — Он сунул трубку в карман. — Мы сейчас… — Кивнул рыбакам, и четверо самых дюжих мужиков поволокли с дюн лодку.
— Отец, гляди-ка! — Лаймон, плечистый парень с такой же, как у Калниньша, только еще мягкой бородкой, рывком сбросил с себя куртку — глаза его светились надеждой. — Вроде не зря стараемся.
— Цыц ты! — резко обернулся к нему Андрис. — Плюнь три раза.
— Всыпать бы тебе три раза, — добавил юркий, похожий на гнома Фрицис Спуре. — Знал бы тогда, как под руку каркать.
Но теперь и он ясно видел: волны подтаскивали свой загадочный груз все ближе. Конечно — мачта. И человек на ней. Похоже, даже рукой машет, зовет. Может, и кричит, да разве разберешь в таком грохоте?
— Раз, два! Навались! — рыбаки сунули лодку в приглубину за отбежавшей волной.
Но тут же встречный вал выбросил их на отмель. Чудовищной силы волна, вынырнув из свинцовой глубины, как щепку перевернула посудину, разметала бегущих людей. И выкинула, наконец, свой непонятный груз на берег: в песке, будто чудовище, корячилось огромное, вырванное где-то с корнями дерево. Мокро лоснился толстый, дочерна обглоданный морем ствол. С кривых, завитых в тугие узлы ветвей стекала вода. Издали их можно было принять за что угодно.
Калниньш молча сплюнул, повернулся и тяжело зашагал к дюнам. Рыбаки торопливо оттаскивали лодку — от греха подальше. Зента больше не упиралась. Послушно, безвольно, как больной ребенок, брела рядом с Айной. Торопилась уйти, чтобы не слышать этот злобный, торжествующий рев.
Ночью она лежала без сна, без дум. Так лежат покойники, которым забыли закрыть глаза. Неутихающий грохот шторма глухо доносился сквозь толстые бревна стен. От мерных ударов чуть заметно вздрагивало пламя свечи, оплывавшей в медном шандале.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах краткое содержание
В центре повествования история жизни и любви двух людей — Артура и Марты — на фоне грозных поворотов эпохи, ломающих и сдвигающих не только отдельные человеческие судьбы, но и судьбы целых народов. Довоенные годы буржуазной Латвии, война, освобождение, сегодняшний день — таков временной охват событий в этом произведении.
Долгая дорога в дюнах читать онлайн бесплатно
Долгая дорога в дюнах
Сегодня оно несло к берегу мутно-прозрачные зыбкие горы. Кружило их, сталкивало и с грохотом обрушивало на мелководье. Широкие пенные языки с жадным шипением вылизывали отмель, подбирались к остову старого, изглоданного временем карбаса. В поселке уже никто не помнил, как и когда очутилась здесь эта дырявая посудина — брошенная за ветхостью или вынесенная невесть откуда шалой волной.
Печальный символ утлой рыбацкой судьбы.
Набухшие клочкастые облака нависли над землей так низко, что трудно было представить: где-то там, за ними, могут быть покой и солнце.
Зента сидела на сером холодном песке, бессильно привалившись к борту. Закутанная в черное, с выбившимися из-под платка прядями седых волос, она казалась старухой.
Увертываясь от ветра, к карбасу подошла Айна.
— На-ка, поешь, — протянула Зенте завернутую в полотенце миску.
Зента не шевельнулась.
— Господи! — с отчаянием выдохнула Айна. — Проглоти хоть кусок!
Но Зента не слышала. Айна заплакала, опустилась на песок рядом с подругой.
— Околеешь ты здесь… Кому от этого польза?
Так и не дождавшись ответа, отряхнула подол, сказала хмуро:
— Ладно. Мне доить пора. Миску, когда пойдешь, не забудь.
Она уже отошла на порядочное расстояние, когда Зента вдруг позвала каким-то странным, сдавленным голосом:
— Айна, смотри. — и медленно поднялась.
Женщина обернулась, вглядываясь в кипящий волнами простор.
— Господи. — и бросилась вверх по дюнам, к поселку. — Люди! На помощь! Люди!
В поселке ударил колокол. Из домов стали выбегать рыбаки, на ходу запахивая брезентовые куртки, нахлобучивая зюйдвестки. За ними тянулись на берег женщины, ребятишки. Столпившись на отмели возле карбаса, все они недоверчиво вглядывались в ревущее море. Кажется, там, за кромкой прибоя, и в самом деле что-то плясало на волнах. Но что? Обломок? Мачта? Человек, намертво вцепившийся в нее?
Андрис Калниньш — кряжистый, крепкий, с короткой бородкой на медно-красном лице задумчиво сунул в рот незажженную трубку. Если б хоть точно знать, что там — человек.
— Ну, что же вы? — гневно метнулась к рыбакам Зента. — Трусы! Ждете, пока его разобьет у берега? Это он, он! Я вижу! — Она подбежала к самому краю отмели, закричала, захлебываясь ветром: — Янка-а!
Черная стена воды выросла перед ней. Зента даже не успела испугаться. Калниньш выхватил ее из прибоя — мокрую, оглушенную.
— Иди к женщинам, Зента. — Он сунул трубку в карман. — Мы сейчас… — Кивнул рыбакам, и четверо самых дюжих мужиков поволокли с дюн лодку.
— Отец, гляди-ка! — Лаймон, плечистый парень с такой же, как у Калниньша, только еще мягкой бородкой, рывком сбросил с себя куртку — глаза его светились надеждой. — Вроде не зря стараемся.
— Цыц ты! — резко обернулся к нему Андрис. — Плюнь три раза.
— Всыпать бы тебе три раза, — добавил юркий, похожий на гнома Фрицис Спуре. — Знал бы тогда, как под руку каркать.
Но теперь и он ясно видел: волны подтаскивали свой загадочный груз все ближе. Конечно — мачта. И человек на ней. Похоже, даже рукой машет, зовет. Может, и кричит, да разве разберешь в таком грохоте?
— Раз, два! Навались! — рыбаки сунули лодку в приглубину за отбежавшей волной.
Но тут же встречный вал выбросил их на отмель. Чудовищной силы волна, вынырнув из свинцовой глубины, как щепку перевернула посудину, разметала бегущих людей. И выкинула, наконец, свой непонятный груз на берег: в песке, будто чудовище, корячилось огромное, вырванное где-то с корнями дерево. Мокро лоснился толстый, дочерна обглоданный морем ствол. С кривых, завитых в тугие узлы ветвей стекала вода. Издали их можно было принять за что угодно.
Калниньш молча сплюнул, повернулся и тяжело зашагал к дюнам. Рыбаки торопливо оттаскивали лодку — от греха подальше. Зента больше не упиралась. Послушно, безвольно, как больной ребенок, брела рядом с Айной. Торопилась уйти, чтобы не слышать этот злобный, торжествующий рев.
Ночью она лежала без сна, без дум. Так лежат покойники, которым забыли закрыть глаза. Неутихающий грохот шторма глухо доносился сквозь толстые бревна стен. От мерных ударов чуть заметно вздрагивало пламя свечи, оплывавшей в медном шандале.
Со стены, с фотографий, на нее смотрел Янис — молодой, чуть старше, чем теперь Артур. И так они похожи, отец и сын, — одно лицо. Рядом с мужем она — двадцатилетняя, в праздничном платье, со щекастым крепышом на руках.
Это маленькое сельское кладбище, приютившееся за дюнами, среди сосен, — последняя пристань рыбака. На аккуратных, заботливо убранных могилках, рядом с белыми крестами, можно было увидеть и маленький якорь — символ надежды и спасения в лучшем мире. Когда гроб опустили на песок у края свежевыкопанной могилы, пастор скорбным взглядом обвел прихожан и качал:
— Простимся, братие, с почившим в твердой и праведной вере рабом божием Янисом.
Опустив, головы, слушали пастора Андрис Калниньш и его сын Лаймон, Фрицис Спуре с дочкой Вирутой, рыжебородый Марцис, Друкис, Петерис с толстухой Эрной, другие односельчане. Арна, жена Калниньша, поддерживала под руку тихо плачущую Зенту — вдову погибшего.
— Возлюбленный брат наш, твой муж, Зента, — продолжал пастор, — Янис Банга — да упокоится душа его на небеси — был добрым христианином и добрым рыбаком… Вспомним же, что и любимейший ученик господа нашего, Иисуса Христа, апостол Петр был тоже рыбак. В опасных трудах неводом в пучине вод добывал свое пропитание… Вознесем же смиренную молитву нашу в великой надежде… Ибо каждого, почившего в твердой и праведной вере, господь, возлюбивший нас, приведет в царствие свое.
Пастор кивнул рыбакам, и они, подхватив концы длинных полотенец, начали опускать гроб в яму. Забилась в рыданиях 3ента, Айна крепче прижала ее к себе. Пастор подошел к краю могилы и, взяв горсть земли, произнес простые, как эта земля, и такие же вечные слова:
— Из праха восстал — в прах и отыдешь. Аминь!
С глухим стуком упала на гроб первая горсть земли. Потом и лопаты подхватили сырой песок.
Артур — в распахнутом форменном кителе, с зажатой в руке морской фуражкой — вбежал, запыхавшись, в ворота кладбища. И хотя он едва не опоздал, теперь невольно задержал шаг, медленно пошел к могиле. Встретившись с ним глазами, Зента только всхлипнула громче и спрятала лицо на груди сына. Так они и стояли — молча, неподвижно, пораженные жестокой правдой. Потом Артур осторожно отстранился и, нагнувшись, тоже взял горсть земли. Смутный шум моря и сосен баюкал грустную кладбищенскую тишину.
Свадебная фотография в полированной рамке — Янис Банга в подпирающем подбородок крахмальном воротничке, в галстуке, рядом с ним Зента в подвенечном платье, с миртовым венком. Этот трогательно-наивный снимок — непременная принадлежность любого рыбацкого дома — сейчас, на поминках, щемил сердце всем, кто пришел к Бангам. Во главе стола, где обычно сидел хозяин, стояли глиняная кружка, перевернутая тарелка и одинокая свеча.
Айна помогала Зенте хозяйничать. Они ставили на стол все новые миски е картошкой, рыбой, подливами, наполняли пивом кувшины. Но рыбаки к еде почти не прикасались. Молча сидели над кружками. В тягостную тишину глухо падали звуки — поскрипывание половиц под ногами, звяканье посуды, далекий собачий лай. Андрис Калниньш глянул на Артура, сидевшего рядом с пустым стулом отца, и сдавленно пробубнил:
— Ну, помянем твоего отца.
Рыбаки подняли кружки.
Аболтиньш, трактирщик, ввалился в комнату задом, разводя пухлыми локтями.
— Под низ, под низ подхватывай! — шептал он кому-то в сенях. Да нет, так не пройдет, на попа ставь, на попа!
Следом за Аболтиньшем в комнату протиснулись бочка и трое тащивших ее парней в форме айзсаргов[1]. Трактирщик обернулся, наконец, к сидящим, кивнул Лаймону:
Тот встал, помог парням взгромоздить тяжелую дубовую бочку на скамью. Аболтиньш подошел к Артуру, положил руку на его плечо:
Сегодня оно несло к берегу мутно-прозрачные зыбкие горы. Кружило их, сталкивало и с грохотом обрушивало на мелководье. Широкие пенные языки с жадным шипением вылизывали отмель, подбирались к остову старого, изглоданного временем карбаса. В поселке уже никто не помнил, как и когда очутилась здесь эта дырявая посудина — брошенная за ветхостью или вынесенная невесть откуда шалой волной.
Печальный символ утлой рыбацкой судьбы.
Набухшие клочкастые облака нависли над землей так низко, что трудно было представить: где-то там, за ними, могут быть покой и солнце.
Зента сидела на сером холодном песке, бессильно привалившись к борту. Закутанная в черное, с выбившимися из-под платка прядями седых волос, она казалась старухой.
Увертываясь от ветра, к карбасу подошла Айна.
— На-ка, поешь, — протянула Зенте завернутую в полотенце миску.
Зента не шевельнулась.
— Господи! — с отчаянием выдохнула Айна. — Проглоти хоть кусок!
Но Зента не слышала. Айна заплакала, опустилась на песок рядом с подругой.
— Околеешь ты здесь… Кому от этого польза?
Так и не дождавшись ответа, отряхнула подол, сказала хмуро:
— Ладно. Мне доить пора. Миску, когда пойдешь, не забудь.
Она уже отошла на порядочное расстояние, когда Зента вдруг позвала каким-то странным, сдавленным голосом:
— Айна, смотри. — и медленно поднялась.
Женщина обернулась, вглядываясь в кипящий волнами простор.
— Господи. — и бросилась вверх по дюнам, к поселку. — Люди! На помощь! Люди!
В поселке ударил колокол. Из домов стали выбегать рыбаки, на ходу запахивая брезентовые куртки, нахлобучивая зюйдвестки. За ними тянулись на берег женщины, ребятишки. Столпившись на отмели возле карбаса, все они недоверчиво вглядывались в ревущее море. Кажется, там, за кромкой прибоя, и в самом деле что-то плясало на волнах. Но что? Обломок? Мачта? Человек, намертво вцепившийся в нее?
Андрис Калниньш — кряжистый, крепкий, с короткой бородкой на медно-красном лице задумчиво сунул в рот незажженную трубку. Если б хоть точно знать, что там — человек.
— Ну, что же вы? — гневно метнулась к рыбакам Зента. — Трусы! Ждете, пока его разобьет у берега? Это он, он! Я вижу! — Она подбежала к самому краю отмели, закричала, захлебываясь ветром: — Янка-а!
Черная стена воды выросла перед ней. Зента даже не успела испугаться. Калниньш выхватил ее из прибоя — мокрую, оглушенную.
— Иди к женщинам, Зента. — Он сунул трубку в карман. — Мы сейчас… — Кивнул рыбакам, и четверо самых дюжих мужиков поволокли с дюн лодку.
— Отец, гляди-ка! — Лаймон, плечистый парень с такой же, как у Калниньша, только еще мягкой бородкой, рывком сбросил с себя куртку — глаза его светились надеждой. — Вроде не зря стараемся.
— Цыц ты! — резко обернулся к нему Андрис. — Плюнь три раза.
— Всыпать бы тебе три раза, — добавил юркий, похожий на гнома Фрицис Спуре. — Знал бы тогда, как под руку каркать.
Но теперь и он ясно видел: волны подтаскивали свой загадочный груз все ближе. Конечно — мачта. И человек на ней. Похоже, даже рукой машет, зовет. Может, и кричит, да разве разберешь в таком грохоте?
— Раз, два! Навались! — рыбаки сунули лодку в приглубину за отбежавшей волной.
Но тут же встречный вал выбросил их на отмель. Чудовищной силы волна, вынырнув из свинцовой глубины, как щепку перевернула посудину, разметала бегущих людей. И выкинула, наконец, свой непонятный груз на берег: в песке, будто чудовище, корячилось огромное, вырванное где-то с корнями дерево. Мокро лоснился толстый, дочерна обглоданный морем ствол. С кривых, завитых в тугие узлы ветвей стекала вода. Издали их можно было принять за что угодно.
Калниньш молча сплюнул, повернулся и тяжело зашагал к дюнам. Рыбаки торопливо оттаскивали лодку — от греха подальше. Зента больше не упиралась. Послушно, безвольно, как больной ребенок, брела рядом с Айной. Торопилась уйти, чтобы не слышать этот злобный, торжествующий рев.
Ночью она лежала без сна, без дум. Так лежат покойники, которым забыли закрыть глаза. Неутихающий грохот шторма глухо доносился сквозь толстые бревна стен. От мерных ударов чуть заметно вздрагивало пламя свечи, оплывавшей в медном шандале.
Со стены, с фотографий, на нее смотрел Янис — молодой, чуть старше, чем теперь Артур. И так они похожи, отец и сын, — одно лицо. Рядом с мужем она — двадцатилетняя, в праздничном платье, со щекастым крепышом на руках.
Это маленькое сельское кладбище, приютившееся за дюнами, среди сосен, — последняя пристань рыбака. На аккуратных, заботливо убранных могилках, рядом с белыми крестами, можно было увидеть и маленький якорь — символ надежды и спасения в лучшем мире. Когда гроб опустили на песок у края свежевыкопанной могилы, пастор скорбным взглядом обвел прихожан и качал:
— Простимся, братие, с почившим в твердой и праведной вере рабом божием Янисом.
Опустив, головы, слушали пастора Андрис Калниньш и его сын Лаймон, Фрицис Спуре с дочкой Вирутой, рыжебородый Марцис, Друкис, Петерис с толстухой Эрной, другие односельчане. Арна, жена Калниньша, поддерживала под руку тихо плачущую Зенту — вдову погибшего.
— Возлюбленный брат наш, твой муж, Зента, — продолжал пастор, — Янис Банга — да упокоится душа его на небеси — был добрым христианином и добрым рыбаком… Вспомним же, что и любимейший ученик господа нашего, Иисуса Христа, апостол Петр был тоже рыбак. В опасных трудах неводом в пучине вод добывал свое пропитание… Вознесем же смиренную молитву нашу в великой надежде… Ибо каждого, почившего в твердой и праведной вере, господь, возлюбивший нас, приведет в царствие свое.
Пастор кивнул рыбакам, и они, подхватив концы длинных полотенец, начали опускать гроб в яму. Забилась в рыданиях 3ента, Айна крепче прижала ее к себе. Пастор подошел к краю могилы и, взяв горсть земли, произнес простые, как эта земля, и такие же вечные слова:
— Из праха восстал — в прах и отыдешь. Аминь!
С глухим стуком упала на гроб первая горсть земли. Потом и лопаты подхватили сырой песок.
Артур — в распахнутом форменном кителе, с зажатой в руке морской фуражкой — вбежал, запыхавшись, в ворота кладбища. И хотя он едва не опоздал, теперь невольно задержал шаг, медленно пошел к могиле. Встретившись с ним глазами, Зента только всхлипнула громче и спрятала лицо на груди сына. Так они и стояли — молча, неподвижно, пораженные жестокой правдой. Потом Артур осторожно отстранился и, нагнувшись, тоже взял горсть земли. Смутный шум моря и сосен баюкал грустную кладбищенскую тишину.
Свадебная фотография в полированной рамке — Янис Банга в подпирающем подбородок крахмальном воротничке, в галстуке, рядом с ним Зента в подвенечном платье, с миртовым венком. Этот трогательно-наивный снимок — непременная принадлежность любого рыбацкого дома — сейчас, на поминках, щемил сердце всем, кто пришел к Бангам. Во главе стола, где обычно сидел хозяин, стояли глиняная кружка, перевернутая тарелка и одинокая свеча.
Читайте также: