Дэвид гребер долг первые 5000 лет истории краткое содержание

Обновлено: 07.07.2024

Все знают Розеттский камень, помогший Шампольону расшифровать древнеегипетские иероглифы, однако, мало кто в курсе, о чём же говорится на этой стелле. А воздвигли её с целью возвестить об амнистии для должников и заключённых, объявленной Птолемеем V в 196 г. до н.э.

Но сперва самое главное: книга гениальная, автор, безусловно, гений. Знакомство с трудом, по проблематике затрагиваемых вопросов превосходящим даже столь популярного в последние полтора десятилетия Джареда Даймонда, просто необходимо каждому, считающему себя думающим человеком. Если времени мало, то сосредоточьтесь на первой и последней главах, а также послесловии. Самые сильные мысли можно почерпнуть там. Если по прочтении у вас возникнет желание воскликнуть "да кто ты такой, чтоб такое говорить?", то вам придётся прочесть всю остальную книгу, где под каждый аргумент подводится головокружительная база. "Долг" предлагает посмотреть по-новому на историю, мораль, экономику и вытекающее из них устройство современного общества. По прочтении ваше мировоззрение, как модно сейчас говорить, "никогда не будет прежним".

Гребер антрополог, и считает, что такая специализация помогает ему занять более реалистичную позицию, необходимую для написания труда на эту тему. Антропологи исторически служат эдакими "оводами" в науке: обладая обширными знаниями того, как на самом деле устроены человеческие общества (в т.ч. дописьменные, доиндустриальные), они постоянно атаковали умопостроения историков и экономистов, если те делали слишком далеко идущие обобщения или выводы, говоря, например, что "людям присуще то-то и то-то" или "все люди относятся к тому-то только так, а вот это явление они рассматривают только эдак". Антропологи не замедлят указать, что даже современные нам люди из разных частей света вполне могут делать "это" абсолютно противоположным образом. Более того, делали так тысячи лет, и идея поступать наоборот вызывает у них неподдельное изумление.

Также для экономистов история денег - это, по сути, история чеканки монет (печати купюр). Да и вообще историю они любят подгонять под свои формулы, где действуют "идеальные потребители", в жизни не встречающиеся ни сейчас, ни при Хаммурапи. Историки, с другой стороны, не любят экстраполировать, считая, что если есть достоверные свидетельства, что в этом месте и в эту эпоху происходило именно так, то это относится только к этому месту и эпохе, а за другие утверждать они не возьмутся.

Собственно, книга и начинается с разоблачения "мифа о бартере", сказки о том, как возникли деньги, в которой вам демонстрируют неудобства, с которыми сталкиваются жители деревни, пытаясь выменять друг у друга сапоги на хлеб или на поросят. По сути, это миф, на котором основано происхождение современной цивилизации. Так вот обширные данные антропологов, собранные за предыдущие два века среди "аборигенов", у которых нет денег, показывают, что никакого бартера в их обществах не существовало. Они прекрасно умеют обходиться и без монет, и без него. Далее приводятся примеры и пояснения. Вообще же, как показывает Гребер, деньги возникали независимо в разных местах мира, что говорит о том, что они являются видом математического мышления человека.

Лишённая основополагающего "мифа о бартере", вся остальная конструкция начинает рассыпаться под проницательным допросом автора, обнаруживая истоки нашего текущего отношения ко многим вещам, например, чувства стыда в отношении многого, связанного с сексом. Размышления о моральной стороне долга, материализме, перемежающиеся пассажами из антропологии и истории, и сдобренные случаями из жизни, составляют первые массивные главы книги. Здесь вам будет рассказано об обычаях и мировоззрениях племён тив и нуер, и то как они и Адам Смит смотрели на одно и тоже. И почему буддизм не возражает против ростовщичества, а ислам и христианство клеймят его, но исламу, ещё противен ценовой сговор. Или откуда у патриархата ноги растут:

"Патриархат возник, в первую очередь, как отрицание великих городских цивилизаций во имя незапятнанной праведности, подтверждения отеческого контроля в пику таким великим городам как Урук, Лагаш и Вавилон, которые виделись, как место пребывания бюрократов, торговцев и блудниц.

Священные Книги мира — Старый и Новый Заветы, Коран, религиозная литература со Средних Веков по сей день— являются эхом этого гласа восстания, сочетая отвращение к городской жизни, подозрительность к купцам и часто женоненавистничество".

Разбор того, что за обозримую историю у человечества накопилось сказать о долге, рабстве, и т.д., насколько противоречивы эти голоса, и в чём они фундаментально едины, естественно, потребует цитат из Бурдьё и Деррида, примеров из государственной деятельности Ван Мана и Харша, многочисленных притч о Ходже Насреддине, и даже опередивший своё время секты терапевтов (еврейской секты, отвергавшей все виды собственности, и смотревшей на рабство как на "вещь абсолютно и полностью противной природе, ибо природа создала всех людей свободными" (Филон Александрийский, De Vita Contemplativa ).

История долга, такой какой вы бы ожидали её узнать, начинается с восьмой (а то и с девятой) главы из двенадцати. И первые семь, несмотря на живые, интересные, открывающие глаза и просто забавные примеры, идут непросто. Даже я, не понаслышке знакомый с антропологией, и то часто переводил дух. Этим, полагаю, и обусловлено отсутствие отзывов: люди просто сдавались. С другой стороны, уровень проделанной работы, эрудиции и интеллекта автора заметен невооружённым взглядом, и потому высказывание в духе: "автор муть понаписал" про книгу, просто подавляющую объёмом знаний и проработанности аргументов по самым фундаментальным вопросам человеческой жизни и психологии, равносильно признанию собственной интеллектуальной несостоятельности.

Также интересен комментарий автора о книгах и взглядах некоторых других современных "владельцев дум", высказывавшихся в знаковых трудах по примерно тому же кругу вопросов: например, в паре абзацев на запчасти разбирается "Восхождение денег" Найла Фергюссона; достаётся и чрезмерно оптимистичному и убаюкивающему Томасу Фридману.

Одним из признаков отличного исследования являются богатые сноски, куда авторы часто отправляют интереснейший материал, иногда дополняющий сказанное, а иногда уводящий в интересном направлении. Этого в "Долге" с запасом. Так вы сможете, например, узнать, какие идеи средневековых мусульманских учёных Адам Смит вставил в свою знаменитую книгу. Или, например, что чеканка монет возникла независимо в трёх различных местах, почти одновременно: на Великой Равнине северного Китая, в долине реки Ганг на северо-востоке Индии и на территориях, окружающих Эгейское море, в каждом случае между 600 и 500 гг. до н.э. Она не стала результатом внезапного появления какой-то принципиально новой технологии: технологии, использовавшиеся для чеканки первых монет были в каждом случае радикально различными. Это свидетельствует о том, что о диффузии говорить не приходится. (David Schaps. 2006.“The Invention of Coinage in Lydia, in India, and in China.” Helsinki: XIV International Economic History Congress.”)

Фото: Ad Marginem

Сама идея заметки звучит очевидно, но никому до Гребера не приходило в голову сказать это с такой прямотой: миллионы людей в современном мире заняты бредом — работой, в которой нет смысла, которая не приносит миру никакой пользы, иногда приносит откровенный вред и, как правило, не доставляет абсолютно никакого удовольствия. Все больше работников считают свою работу чушью.

Речь об устройстве мира, в котором мы живем. И критики и апологеты действующей системы привыкли называть ее капитализмом. На деле мир ушел от капитализма очень далеко. Последний основан на жестокой рыночной конкуренции, экономической целесообразности любой деятельности. Однако в бредовой работе, которой занята большая часть современного среднего класса, никакой целесообразности нет. Будучи практически единственной хорошо оплачиваемой деятельностью, она не производит стоимости и не удовлетворяет никакого спроса. Она просто есть, существует ради того, чтобы люди работали и работали как можно больше. Экономических объяснений у нее нет, но есть политические.

Бредовая работа поддерживает политический статус-кво. Ее существование выгодно тем, кому принадлежит власть, то есть прежде всего деятелям финансового сектора, менеджерам, основным производителям и вдохновителям бреда. Именно с переплетением в 70-х финансового дела и других отраслей (промышленности, образования, медицины) началась дорога к тотальной бредовизации. Но главным его центром по-прежнему остаются банки (исследование Гребера показывает: банковские работники особенно часто не имеют понятия, в чем состоит суть их работы).

В книге Гребера есть некоторые догадки о том, что с этим делать, но сам он подчеркивает, что они предварительные. Главное: заметить это положение и попробовать изменить само отношение к труду — перестать видеть в нем самоценную необходимость, а в его оплате — вознаграждение за мучения (бредовая работа может быть по-настоящему мучительной), разделить работу и выживание, как это позволяет современная система производства, и попробовать отвоевать жизнь у бреда.

2 сентября Дэвид Гребер умер в Венеции в возрасте 59 лет.

Издательство Ad Marginem
Перевод: Армен Арамян, Константин Митрошенков

Читайте также: