День который мы празднуем о генри краткое содержание
Обновлено: 06.07.2024
Творчество Уильяма Сидни Портера, боле известного читателю под псевдонимом О. Генри, занимает особое место не только в американской, но и мировой литературной сокровищнице.
Основная масса его произведений написана в жанре короткого рассказа, за что писатель по праву получил звание мастера. К концу своей жизни О. Генри решил попробовать силы в более серьезном и сложном жанре – в романистике. Но данное желание проявилось лишь в том, что автор начал больше уделять внимания злободневным социальным темам, выказывая неприязнь к устоям и правилам буржуазного общества. В остальном же сохранил приверженность к малому жанру.
— В тропиках, — сказал Бибб Попрыгун, торговец заморскими птицами, — все перемешано; лето, зима, весна, каникулы, уик-энды и прочее сбиты в одну колоду и перетасованы; сам черт вам не скажет, настал или нет Новый год, и еще полгода пройдет, пока разберешься.
Лавочка Бибба — в самом начале Четвертой авеню. Бибб был когда-то матросом и портовым бродягой, а теперь регулярно ездит в южные страны и привозит оттуда, на собственный страх и риск, словоохотливых какаду и попугаев-филологов. Бибб хромает, упрям, у него железные нервы. Я зашел в его лавочку, чтобы купить к Рождеству попугая для тети Джоанны.
— Вот этот, — сказал я, отмахиваясь от лекции Бибба на календарные темы, — красный, белый и синий. Откуда такая зверюга? Цвета его льстят моей патриотической спеси. К тому же я нечувствителен к цветовой дисгармонии.
И Бибб разразился внезапным громовым хохотом.
Мы с Ливерпулем сидели в тех краях на мели; карманы были пустые, у кого призанять тоже не было. Мы приехали, он кочегаром, я — помощником кока, на пароходе из Нового Орлеана, прибывшем за фруктами. Хотели попробовать здесь удачи, да пробовать не пришлось — дегустацию отменили. Занятий, отвечающих нашим склонностям, не было, и мы перешли на диету из красного рома с закуской из местных фруктовых садов, когда нам случалось пожать, где не сеяли.
Городок Соледад стоял на наносной земле, без порта, без всякого будущего и без выхода из положения. Когда пароходов не было, городок сосал ром и дремал, открывая глаза лишь для погрузки бананов. Вроде того человека, который, проспав весь обед, продирает глаза, когда подают сладкое.
Мы с Ливерпулем опускались все ниже и ниже; и когда американский консул перестал с нами здороваться, мы поняли, что коснулись самого дна.
Квартировали мы у табачного цвета дамы по имени Чика, державшей распивочную и ресторанчик для более чистой публики на улице Сорока Семи Безутешных Святых. Наш кредит подходил к концу, и Ливерпуль, всегда готовый продать свой noblesse oblige[94]за набитое брюхо, решил повенчаться с хозяйкой. Этой ценой мы держались еще целый месяц на жарком из риса с бананами. Но, когда как-то утром Чика, с мрачной решимостью ухватив свою глиняную жаровню — наследие палеолита, — задала Ливерпулю-Сэму пятнадцатиминутную трепку, стало ясно без слов — эпоха гурманства кончилась.
В тот же день мы пошли и подписали контракт с доном Хаиме Мак-Спиноза, метисом и обладателем банановой рощи. Подрядились трудиться в его заповеднике, в девяти милях от города. Другого выбора не было — нам оставалось питаться морской водой со случайными крохами сна и какой-нибудь жвачки.
Не стану хулить вам сейчас или чернить Ливерпуля-Сэма, я говорил ему те же слова и тогда. Но я полагаю, что если британец впадает в ничтожество, ему надо ловчее крутиться; иначе подонки других национальностей наплюют ему прямо в глаза. Если же этот британец вдобавок из Ливерпуля, можете быть совершенно уверены, спуску ему не дадут. Я лично природный американец, и таково мое мнение. Что касается данного случая, мы были с Ливерпулем на равных. Оба в лохмотьях, без денег, без видов на лучшее, а нищие, как говорится, всегда заодно.
Работа у Мак-Спинозы была такая: мы лезли на пальму, рубили гроздья плодов и грузили их на лошадок, после чего кто-нибудь из туземцев в пижаме с крокодиловым поясом и мачете в руке вез бананы на взморье. Случалось ли вам квартировать в банановой роще? Тишина как в пивной в семь утра. И пойдешь — не знаешь, где выйдешь, словно попал за кулисы в музыкальный театр. Пальмы такие густые, что неба не видно. Под ногами гниющие листья, по колено проваливаешься. И — полнейший мир и покой: слышно, как лезут на свет молодые бананы на место старых, что мы с Ливерпулем срубили.
Ночи мы коротали в плетеной лачужке у самой лагуны, в компании служивших у дона Хаиме красно-желтых и черных коллег. Били москитов, слушали вопли мартышек и хрюканье аллигаторов, и так до рассвета, чуть-чуть забываясь сном.
Вскорости мы позабыли о том, что такое зима и что лето. Да и где тут понять, если восемьдесят по Фаренгейту и в декабре и в июне, и в пятницу, и после полуночи, и в день выборов президента и в любой другой Божий день. Иной раз дождь хлещет покруче, и в этом вся разница. Живет себе человек, не ведая бега времени, и в самую ту минуту, когда он решил наконец покончить с этой мурой и заняться продажей недвижимости — бац! вдруг приходят за ним из Бюро похоронных процессий.
Не сумею вам точно сказать, сколько мы проторчали у дона Хаиме. Помню, что миновало два-три сезона дождей, раз семь или восемь мы подстригали отросшие бороды и напрочь сносили по три пары брезентовых брюк. Все деньги, что мы получали, уходили на ром и на курево, но харч был хозяйский, а это великое дело.
И все же ударил час, когда мы с Ливерпулем почувствовали, что с этой банановой хирургией пора кончать. Так бывает со всеми белыми в Южной Америке. Вас вдруг схватывает словно бы судорога или внезапный припадок. Хочется, вынь да положь, побалакать по-своему, взглянуть на дымок парохода, прочитать объявление в старой газете о распродаже земельных участков или мужского платья.
Соледад манил нас теперь как чудо цивилизации, и под вечер мы сделали ручкой дону Хаиме и отрясли прах плантации с наших ног.
До Соледада было двенадцать миль, но мы с Ливерпулем промучились двое суток. Попробуй найди дорогу в банановой роще. Легче в нью-йоркском отеле через посыльного отыскать нужного вам человека по фамилии Смит.
Когда впереди, сквозь деревья, замелькали дома Соледада, я вдруг с новой силой почувствовал, как действует мне на нервы Ливерпуль-Сэм. Я терпел его, видит бог, пока мы, двое белых людей, были затеряны в море желтых бананов. Но теперь, когда мне предстояло снова увидеть своих, обменяться, быть может, с каким-нибудь землячком парой-другой проклятий, я понял, что первый мой долг окоротить Ливерпуля. Ну и видик же был у него, доложу вам: борода ярко-рыжая, синий нос алкоголика и ноги в сандалиях, распухшие как у слона. Впрочем, возможно, и я был не худшим красавцем.
— Насколько разумнее было бы, — говорю я ему, — когда бы Великобритания держала бы под замком подобных лакателей рома и жалких подонков и не оскверняла бы их присутствием заморские страны. Мы уже раз задали вам знатную взбучку в Америке, но придется, я вижу, надеть калоши и снова набить вам морду.
— А поди ты туда и туда, — говорит Ливерпуль. Других аргументов я от него не слышал.
После плантации дона Хаиме Соледад показался нам совсем недурным городишкой. Мы с Ливерпулем бок о бок пустились знакомым путем, мимо отеля Grande и каталажки, через центральную plaza и дальше к домику Чики, где Ливерпуль, на правах законного мужа, мог раздобыть нам обоим что-нибудь пожевать.
Минуя двухэтажное деревянное здание Американского клуба, мы заметили, что балкон разукрашен цветами и гирляндами из вечнозеленых кустарников, а на флагштоке на крыше развевается флаг. На балконе дымили сигарами Стэнци, наш консул, и Аркрайт, владелец золотых рудников. Мы помахали им давно не мытыми лапами и выдали по ослепительной светской улыбке, но они повернули спину, словно нас и не видели. А не так ведь давно мы все вместе играли в покер, правда, до первого случая, когда Ливерпуль потянул из-за пазухи комплект запасных тузов.
По всему было видно, что праздник, но летний, осенний или, может, весенний — угадать было мудрено.
Еще немного пройдя, мы увидели Пендергаста, священника, проживавшего в Соледаде, чтобы строить тут церковь. Преподобный стоял под кокосовой пальмой в черном куцем альпаковом пиджачке и с зеленым зонтом в руках.
— Ах, мальчики, мальчики, — сказал он, взирая на нас сквозь синие стекла очков. — Я вижу, дела совсем плохи. Неужели дошли до крайности?
— До самой последней крайности, — сказал я ему. — До мельчайших дробей.
— Сколь прискорбно, — сказал Пендергаст, — видеть своих земляков в таких обстоятельствах.
— Что ты мелешь? — сказал Ливерпуль. — Я отпрыск аристократической английской фамилии.
— Заткнись! — сказал я Ливерпулю. — Ты на территории иностранной державы.
— И в такой торжественный день, — продолжал Пендергаст, — в этот светлый великий день, когда мы торжествуем победу над злом и рождение христианской цивилизации.
— Мы приметили, — говорю, — преподобнейший, что город украшен цветами и флагами, но не сразу сумели смекнуть, что за день вы тут празднуете. Не листали давненько календаря, даже толком не знали, лето сейчас или осень.
— Вот вам по доллару, — говорит Пендергаст и достает две здоровенных серебряных чилийских монеты. — Ступайте, ребята, и проведите этот праздничный день как подобает.
Почтительно поблагодарив его, мы затопали дальше.
— Пожрем? — спросил я Ливерпуля.
— Ты спятил, — сказал Ливерпуль. — Кто на жратву тратит деньги?
— Хорошо, — сказал я, — раз ты так ставишь вопрос, выпьем по маленькой.
Зашли мы в кабак, взяли с ним кварту рома и сразу на взморье, под сень кокосовой пальмы, чтобы отметить там праздничек.
Поскольку я двое суток кормился лишь апельсинами, то ром возымел свое действие, и я сразу почувствовал, что терпеть не могу англичан.
— Вставай, Ливерпуль, — говорю, — вставай, жалкий выходец из конституционно-монархической деспотии. Сейчас ты получишь еще один Банкер-Хилл.[95]Пендергаст, благороднейший из людей, велел нам отметить праздник подобающим образом, и я сделаю все, чтобы его деньги не пропали впустую.
— А поди ты туда и туда, — сказал Ливерпуль.
И я навернул ему левой по правому глазу.
Ливерпуль был когда-то заправским бойцом, но алкоголь и дурная компания сделали из него тряпку. Через десять минут он лежал на песке и просил пардона.
— Поднимайся, — сказал я, лягая его под ребро, — поднимайся и следуй за мной.
Ливерпуль поплелся за мной, вытирая кровищу со лба и под носом. Я привел его прямо к дверям Пендергаста и попросил преподобного выйти на улицу.
— Взгляните, сэр, на него, — говорю, — вот останки того, кто считал себя гордым британцем. Вы нам дали два доллара и велели отметить праздник. Ура! Да здравствует звездно-полосное знамя!
— Боже мой! — сказал Пендергаст, помавая руками. — В такой день устроить побоище! В светлый день Рождества!
— В светлый день Рождества?! — сказал я. — К чертовой бабушке!! Разве сегодня не Четвертое июля?[96]
— Счастливого Рождества! — закричал красно-бело-синий какаду.
— Уступлю за шесть долларов, — сказал Бибб Попрыгун. — Птенец перепутал свои цвета и не разбирается в праздниках.
Примечания
Чемпион погоды (The Champion of the Weather), 1904. Ha русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
В борьбе с морфием (At Arms with Morpheus), 1903. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Дайте пощупать ваш пульс (Let Me Feel Your Pulse), 1910. Ha русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского. Автобиографическая юмореска, написанная О. Генри в последний год жизни, когда его одолевали болезни.
Октябрь и июнь (October and June), 1903. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Церковь с наливным колесом (The Church with an Overshot-Wheel), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Нью-Йорк при свете костра (New York by Campfire Light), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Леди наверху (The Lady Higher Up), 1904. На русском языке публикуется впервые.
Новый Коней (The Greater Coney), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Закон и порядок (Law and Order), 1910. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Табак (The Transformation of Martin Burney), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Калиф и хам (The Caliph and the Cad), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Брильянт богини Кали (The Diamond of Kali), 1904. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
День, который мы празднуем (The Day We Celebrate), 1907. На русском языке в книге: О. Генри. Шестерки-семерки. Л., 1924, пер. Зин. Львовского.
Оставить отзыв о книге
Все книги автора
[2]Чарлз и Дэниел Фроманы — известные в конце XIX в. американские антрепренеры и режиссеры.
[3]Памятник Джорджу Вашингтону.
[4]Здесь говорят по-испански.
[5]Dago — кличка итальянцев, португальцев, южноамериканцев латинской расы и т. д.
[6]Клянусь Богом! (исп. ).
[7]Великолепны! Прямо великолепны! (исп. ).
[8]Лидер демократической партии.
[10]Внутренний двор-сад в испанских постройках.
[11]Сельский элемент в городе (лат. ).
[12]Северной рекой называется Гудзон в его нижнем течении. Восточная река — пролив между островами Манхэттен и Лонг-Айленд.
[13]Улица нью-йоркской бедноты.
[14]Фиговое дерево (лат. ).
[15]Чарлз Блейни — режиссер и автор множества мелодрам.
[16]Центральная часть Нью-Йорка.
[17]34-я улица — центр, в котором расположены главные увеселительные места.
[19]Необходимым условием (лат. ).
[21]На открытом воздухе (ит. ).
[22]Мятный ликер (фр. ).
[23]Издательство, выпускавшее географические атласы, карты и путеводители.
[25]Персонаж новеллы Вашингтона Ирвинга.
[26]По желанию (лат. ).
[27]Военная песня южан во время Гражданской войны в США.
[28]Лонгстрит — генерал южной армии в Гражданской войне США.
[29]Воинственный вождь зулусов, боровшийся с англичанами в 70-х гг. XIX в.
[31]Президент США в 1829–1837 гг.
[32]В 1900-х гг. — владелец самого большого в Нью-Йорке универсального магазина.
[33]Гаммерштейн Оскар — антрепренер и владелец оперного театра в Нью-Йорке.
[35]Перед судом совести (лат. ).
[36]Джон Митчелл в 1899–1908 гг. был председателем Американского профсоюза горняков.
[38]Так проходит слава городов (лат. ).
[39]Джордж Дьюи — американский адмирал.
[40]Корбетт, Джеймс Джон — знаменитый американский боксер.
[41]Уолтер Рэли (1552–1618) — английский мореплаватель и государственный деятель, фаворит королевы Елизаветы. Ввез в Англию табак. Существует предание, что Рэли прикрыл своим плащом лужу, чтобы Елизавета могла пройти, не замочив ноги.
[44]Гендрик Гудзон (1576–1611) — английский мореплаватель, открывший реку, впоследствии названную его именем, в устье которой был построен Нью-Йорк.
[45]Джон Л. Салливен, известный боксер.
[46]Папаша Никербокер — Нью-Йорк, по одной из наиболее известных фамилий первых жителей Нью-Йорка — голландцев.
[49]Джон Гейтс — биржевой спекулянт, богач.
[50]В роли Андромахи.
[53]Приятное безделье (ит. ).
[54]Берег моря (исп. ).
[55]Американский актер, особенно прославившийся в роли графа Монте-Кристо.
[56]Очки (исп. ).
[57]Добрый день (исп. ).
[58]В гостиницу, на улице Буэнос Грациас, номер шесть (исп. ).
[59]Почта (исп. ).
[60]Добрый вечер (исп. )
[61]Большая дорога, главная улица (исп. ).
[62]Погонщик мулов (исп. ).
[63]До свидания (нем. ).
[64]Английский отель (исп. ).
[65]Испанская мера веса — 11,5 кг.
[67]Страна умеренного климата (исп. ).
[68]Ребятишки (исп. ).
[69]Горячей земли (исп. ).
[71]В нью-йоркском жилом небоскребе каждая квартира имеет свой звонок на парадной с улицы.
[72]Положение обязывает (фр. ).
[74]Так О. Генри нередко величает Нью-Йорк.
[80]Простая жизнь (лат. )
[81]Хулиа, Хулиа, моя голубка (исп. )
[82]Конечно, сеньор (исп. )
[83]Образа действий (лат. ).
[84]Reservation (резервация) — земля, отведенная для индейцев в США. (Примеч. пер. )
[85]Храбрый рыцарь, герой баллады Вальтера Скотта, увезший свою возлюбленную, которую хотели выдать замуж за другого.
[86]Эрон Барр — американский вице-президент в 1800–1804 гг., обвинявшийся в заговоре с целью отторгнуть западные территории США.
[88]Река (исп. )
[89]Подседельная сумка (исп. )
[90]Поденщики (исп. )
[91]Человек (исп. )
[92]Закон о неприкосновенности (лат. )
[94]Высокое положение обязывает (фр. )
[95]При Банкер-Хилле (1775 г., одном из первых сражений Войны за независимость), англичане понесли большие потери.
[96]4 июля американцы празднуют День Независимости (освобождения от британского владычества).
О. Генри — краткое содержание произведений
- Краткое содержание
- О. Генри
- Дары волхвов
- Елка с сюрпризом
- Короли и капуста
- Обращение Джимми Валентайна
- Пока ждёт автомобиль
- Последний лист
- Пурпурное платье
- Русские соболя
- Трест, который лопнул
- Фараон и хорал
Американский писатель, О. Генри, известен своими рассказами, обычно наполненных оптимизмом. Настоящее имя знаменитого автора Уильям Сидни Портер. Жизнь О. Генри была противоположной его рассказам, подробнее о тяжелой судьбе автора узнаете ниже.
11 сентября 1862 года в штате Северной Каролины в Америке родился Уильям Сидни Портер. На тот момент в семье Олджернона Сидни Портера и Мори Джейн Вирджинии Свайм Портер уже был один ребенок – двухгодовалый сын по имени Шелл. Спустя три года мать писателя скончалась от тяжелой болезни (была больна туберкулезом). В скором времени отец мальчиков стал злоупотреблять алкоголем, а после и вовсе переехал в сарай над домом, уделяя время лишь созданию вечного двигателя. Воспитание двух сыновей было передано в руки его тети по отцу, типичной американки. Тетя Лина постоянно упрекала отца мальчика из-за его безумных фантазий, она считала, что жить нужно реальными вещами, сама же она была владелицей частной школы, в которой обучалось около 40 детей.
Занятия в школе проводились в гостиной дома Портеров, обстановка была домашней. По пятницам вместо уроков ребята проводили чаепитие, делились интересными историями, наслаждались прогулкой по лесу. В 12 лет Уильям в серьез увлекся путешествиями, и вместе со своим другом бежал из дома. Нехватка денег и отсутствие возможности существовать финансово убедили мальчика вернуться и продолжить обучение.
В 1878 году, в 16 лет, Уильям Портер начинает работать в аптеке дяди Кларка, сначала продавцом, после – фармацевтом. Спустя некоторое время у юноши появились признаки туберкулеза, сильный кашель не позволил продолжить работу. Необходимо было сменить климат, для чего Уильям был вынужден переехать в Техас. На протяжении двух лет юноша работал у знакомого доктора на ранчо, после чего, излечившись от болезни, переехал в Остин.
В 1894 году в банке началась проверка, в ходе которой была выявлена недостача. Уильям был вынужден уволиться. По поводу недостачи было заведено дело, в связи с которым в 1896 году Портер был привлечен к судебной ответственности. На суд Уильям не явился, решив, что не может рисковать семьей, и предпочел уехать в Новый Орлеан. Первое время под псевдонимом он устроился на работу репортером, чтобы хоть как-то прокормить жену и дочь.
С каждым днем Этол становилось все хуже и хуже, и в январе следующего года Уильяму пришлось вернуться в Остин. Вскоре жена умерла, Портер потерял все силы и вовсе перестал бороться за справедливость.
Суд приговорил Уильяма Портера к пяти годам заключения. Благодаря бывшей работе в аптеке, Уильям был работником в лазарете, где мог спокойно писать свои рассказы. Именно здесь Портер и выбрал известный всем псевдоним О. Генри. С чем был связан никому не ясно, существует несколько гипотез по этому поводу:
1. В интервью писатель говорил, что имя Генри было заимствовано из колонки светских новостей в одной из газет, а инициал О. выбран, потому что О – самая простая буква
2. Также в другом интервью автор говорил об инициале, что О – Oliver
3. По словам окружения Портера псевдоним означает имя известного фармацевта Этьена Осеана Анри
4. Исследователи отмечают, что выбранный писателем псевдоним схож с сокращенным названием тюрьмы
В 1905 году Портер возвращается к своей первой любви, и в 1907 году они женятся. Восстановить отношения с Маргарет, единственной дочерью, Уильяму так и не удалось.
3 июня 1910 года Уильям Портер почувствовал недомогание. 5 июня в больнице Нью-Йорка в возрасте 47 лет Уильям скончался от цирроза печени.
Спустя 8 лет после смерти известного писателя была учреждена премия О. Генри, которая вручается и сейчас.
На Рождество жена состригла и продала свои роскошные волосы, чтобы купить дорогую цепочку для карманных часов мужа. Но оказалось, что муж продал свои часы, чтобы подарить ей… гребни для волос.
Тяжело заболев, молодая художница решила, что умрёт, когда с видневшегося в окне плюща упадёт последний лист. Ночью её сосед-художник нарисовал этот лист, простудился и умер, а девушка выздоровела.
Двое авантюристов — рассказчик Сэм и Билл Дрисколл — уже кое-что заработали, и теперь им нужно ещё немного, чтобы пуститься в спекуляции земельными участками.
Знаменитый взломщик сейфов Джимми Валентайн, в очередной раз выходя на свободу, преспокойно принимается за старое. Следует серия дерзких ограблений, убытки значительны, а улики ничтожны.
Рудольф Штейнер, молодой человек приятной наружности, был искателем приключений. Однажды вечером он прогуливался по центру города.
Все пересказы по алфавиту
Что ещё пересказать из О. Генри?
Напишите свой пересказ
Читайте также: