Чаша солоухин краткое содержание

Обновлено: 08.07.2024

Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:

Чаша: краткое содержание, описание и аннотация

Владимир Солоухин: другие книги автора

Кто написал Чаша? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.

В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.

Чаша — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)

Чаша

Молитесь, толстые прелаты,
Мадонне розовой своей.
Молитесь, русские солдаты
Уже седлают лошадей.

Появилась гвардия. Появились Суворовские и Нахимовские училища (то есть кадетские), появилось раздельное обучение, появились школьные формы, белые фартучки у девочек, как у гимназисток. Начали культивировать среди молодежи старинные бальные танцы, возвращавшие людям грацию, чувство прекрасного и чувство собственного достоинства. В армии среди офицеров начали потихоньку культивировать дуэли как средство к возрождению понятия о чести (видимо, дело шло к возрождению привилегированной прослойки людей с понятием о чести, нечто вроде неодворянства).

В 1944 году в Кремль откуда-то привезли орлов, которые некогда находились на кремлевских башнях. Зачем?

Владимир Солоухин - Чаша. (Эссе) краткое содержание

Владимир Солоухин - Чаша. (Эссе) читать онлайн бесплатно

Я изумился и буквально потерял дар речи. Вот она, фанатичная обоюдоострая нетерпимость, ее застарелое эхо! Мы уверены в том, что все, кто эмигрировал, – предатели России. Они – в том, что предатели все, кто остался… Было это уже в 1991 году. Вот какие страсти еще недавно бушевали в эмигрантских русских душах.

Да, в эмиграции существовал целый архипелаг блистательной русской культуры, отчаливший в разные времена от родного материка. Но в то же время эмиграция всегда дело тяжелое и разрушающее национальную основу человека. Да и душевную тоже.

Эмиграция всегда, следуя естественным законам, вырождается, хиреет, теряет в детях и внуках свою русскость, неизбежный акцент приобретают отпрыски самых что ни на есть ее знатных фамилий, вплоть до особ с царской кровью. Но дело не только в этом. В чужом англосаксонском, иудео-протестантском мире русским людям приходилось жить, выходя из родной церкви и родного дома, по законам этого мира, приходилось приспосабливаться к диктату демократических, рыночных, масонских, индивидуалистических ценностей Запада.

Пить горькую чашу. – Мыкать горе, бедовать.

Вл. Даль. Словарь русского языка

Когда еще я не пил слезИз чаши бытия,Зачем тогда в венке из розК теням не отбыл я.

Да минует Меня чаша сия.

Ну что же, семьдесят два года. Позади пора операций и реанимаций. Самое время писать о кладбищах.

Впрочем, что мы знаем о нашем завтрашнем дне, а тем более о последнем? Вон Бродский, которого сейчас почему-то обзывают “великим”, написал единственное четверостишие, которое из всего им написанного способна удержать память:

Ни страны, ни погостаНе хочу выбирать,На Васильевский островЯ приду умирать.[1]

Благое желание, тем более что где-то там, на окраине этого острова, закопали в землю, если верить легенде, повешенных декабристов, в том числе поэта Рылеева. Благое желание, заявленное во всеуслышанье. А умер в Нью-Йорке. Там же и похоронен.[2]

Александр Трифонович Твардовский любил рассказывать про земляка-старика. Жил этот старик в районном центре в собственном доме, при котором и огородишко, и вдруг все продал и переехал в дальнее село, в жалкую хибару. А уж одной ногой в этой… как уж ее… в могиле.

– Зачем же ты уехал из районного центра?

– Очень уж скучное там кладбище. Одни железные сварные пирамидки, со звездочками. А там, в селе-то, – бе-ре-зы! Опять же кресты и кладбищенская часовенка. Она хоть и в забросе, не действует, но все же…

А ко мне с годами все чаще приходит мысль: почему природа, высший разум, Бог, в конце концов, не устроили так, чтобы человек, умирая, де-ма-те-риали-зовывался бы. Умер, возникла струйка пара там, где лежал человек, возникла и растворилась в атмосфере Земли. Родным и близким – ни похоронных бюро, ни гробов, ни (б-рр) крематориев, ни глины, в которую закопают, ни суеты, ни… впрочем, поминки можно оставить. Собрались, разлили по стопкам (не чокаться, мужики, не чокаться), и душевно, эдак-то, помянуть. А могила…

У рощи той его могила,В печали горестной своейК ней часто матерь приходила,Не приходила дева к ней.

А потом и мать угомонится и не будет уж приходить. Я думаю, что к большинству могил на земле в конце концов перестают приходить люди.

У Виктора Гончарова есть замечательное стихотворение. Строчек не помню, а содержание перескажу. Вот лежит он, поэт, в могиле и ждет, и думает: кто же ему на могилу цветы принесет? Жена что-то не идет, дети – тоже. Друзья? Любимые женщины? И вдруг видит, что идет женщина, которую он при жизни даже не замечал. А она-то и несет ему на могилу букетик ландышей. Что ж, ради такого случая, может, и вправду нужно, чтобы была могила.

Но все равно – повторимся – к сотням, к тысячам могил перестают в конце концов приходить люди. А если ходят, то не ради какого-либо человека, закопанного тут, а ради того, что вот – известное кладбище, как бы музей, памятники, произведения искусства.

Сквозь раздумья мерещатся разные похоронные обряды. В Индии некоторые секты выбрасывают трупы на расклевывание птицам. А то – пускают трупы плыть по Гангу. Или сначала сжигают, потом пепел бросают в воду. Моряков во всем мире заворачивают в брезент и привязывают к свертку колосник, сиречь чугунный предмет. Славяне в древности клали усопшего в лодку и обкладывали дровами, чтобы ярче горело. Скифы насыпали курганы. Египетские фараоны возводили огромные пирамиды… Но где же теперь эти фараоны и скифы?

Разворочена и разорена могила доблестного Багратиона. Разорена могила генерала Скобелева. В Москве (некогда златоглавой) уничтожены и залиты асфальтом многие кладбища (например, там, где теперь кинотеатр “Ленинград”)…

А вы – могилы, могилы… Сосчитать бы, сколько осквернено великих могил (и просто могил). Может, лучше, если бы не было могил и нечего было бы осквернять? Ведь даже египетские пирамиды теперь пусты. Тутанхамона возят по всему свету как экспонат, к удовольствию ротозеев. И курганы все раскопаны в поисках скифского золота. Гробницы всех российских императоров и царей вскрыты при участии Свердлова и Дзержинского. Гробница Кутузова – вскрыта. Даже останки (мощи) преподобного Сергия переворошены мародерами на государственном уровне. А вы – могилы, могилы…

Вспомним также, с чего начинается повесть Валентина Распутина “Прощание с Матёрой”. А с того, что на остров среди Ангары, подлежащий затоплению, запустили бригаду плотников с топорами, дабы срубить все надмогильные кресты. А то будут потом плавать по “Братскому морю” и смущать туристов и ротозеев. И характерно, что никто из плотников не запротестовал, не возмутился даже, а возмутилась и запротестовала старуха из этой Матёры.

Я за свою жизнь насмотрелся на многие кладбища, но впервые, конечно, на наше сельское, Алепинское, благо от окон нашего дома до бугорков и надгробий, если бы измерить веревочкой, не набралось бы и ста метров. Столько же и до церковной паперти.

(Тут самое время оговориться, что при написании этой книги под названием “Чаша” автор считает возможным и допустимым вкраплять в нее некоторые тексты из ранее им же написанных очерков на ту же или близкую тему.)

В одной из своих книг (“Капля росы”) я привел выдержку из старой книги о своем родном селе. Вот она, выдержка, в значительном сокращении:

“Село Алепино – от Владимира сорок верст, при пруде и колодцах. В первой половине XVI века село Алепино принадлежало московскому Новодевичьему монастырю; но царь Иоанн Грозный взял эту вотчину в царскую казну… Церковь села Алепина в честь Покрова Пресвятой Богородицы весьма древнего происхождения… Когда ветхая деревянная церковь в Алепине была разрушена, то при сожжении престола было найдено три антиминса, из коих самый древний был дан в Покровскую церковь села Алепина в княжение Василия Дмитриевича, сына Дмитрия Донского, другой – при царе Иоанне Грозном и третий – при царе Борисе Годунове… Ныне существующая каменная (кирпичная. – B.C.) церковь построена в 1850 году усердием прихожан. При ней каменная колокольня и ограда”.

Не знаем, где стояла деревянная церковь. Скорее всего на том же приблизительно месте. Не знаем, где в те времена (во времена Дмитрия Донского и Иоанна Грозного) хоронили алепинских прихожан, скорее всего тут же, внутри церковной ограды. К времени моего детства церковь и ограда выглядели так.

Владимир Солоухин, которому посчастливилось с середины 60-х годов довольно часто бывать за границей без особенного контроля над ним, был свободен и смел в выборе своих знакомств и как поэт страстно и самозабвенно, поэтически-восторженно передал нам свои впечатления о русских женщинах из известных аристократических фамилий, об артистах, о писателях, мало известных в то время в Советской России, о героях Белого сопротивления времен гражданской войны.

Произведение Чаша. (Эссе) полностью

Читать онлайн Чаша. (Эссе)

Владимир Алексеевич Солоухин. (1924—1997). Чаша
ИСТОРИЯ СПОРИТ С ПОЭЗИЕЙ		13.04.13
ЧАША		13.04.13
НАКАЗ ВЛАДИМИРА СОЛОУХИНА. (Последнее публичное выступление писателя)		13.04.13
1 - 4		13.04.13
1 - 5		13.04.13
1 - 6		13.04.13

Еще ничего не добавлено. Добавить похожее

`В стародавние времена охота, рыболовство, собирание даров леса, в том числе и грибов, было не забавой, не увлечением, не страстью отдельных чудаков, но бытом, повседневностью, жизнью…`В книгу талантливого русского писателя Владимира Алексеевича Солоухина вошли его известные произведения — этюды о родной природе, посвященные `охоте` за грибами (`Третья охота`), ужению рыбы в зимний период (`Григоровы острова`) и самой обычной, казалось бы, траве — неотъемлемой части природы (`Трава`).

"Последняя ступень" — исповедальный роман о мучительном пути прозрения русского писателя-самородка, о судьбе России, о вечных русских вопросах "Что делать?" и "Кто виноват?".

Владимир Солоухин известен широкому читателю как страстный любитель природы, ее защитник и певец. Он всегда поражает тем, что, казалось бы, уже знакомый нам мир открывает заново. Эта книга - необычное путешествие, путешествие по грибы. И даже если вы не заядлый грибник, вы станете им непременно, побродив по воле автора по лесу так, как никогда еще до этого не бродили. А может быть, вам неведома страсть земного ужения рыбы? Тогда очень скоро, прочитав вторую часть этой книги - "Григоровы острова", вы уже не сможете в зимний воскресный день усидеть в городе. Но не только страсть грибника или рыболова может пробудить эта книга, даже и не столько, потому что главное в книге - это утверждение целесообразности явлений природы и человека как частицы природы, частицы разумной и потому долженствующей соответственно разуму своему строить свои отношения с природой.

Когда, вселяя тень надежды,
Наперевес неся штыки,
Как бы в сияющих одеждах
Шли Белой гвардии полки…

Но вот свидетельства митрополита Вениамина, члена Поместного Собора 1917—1918 годов, главы военного духовенства в Русской армии генерала Врангеля, выдающегося иерарха Русской Православной Церкви, проведшего более четверти века в эмиграции.

Что же касается идеологии православия, то генерал Кутепов в присутствии Врангеля рассказывал митрополиту Вениамину:

Так что, читая мемуары Владимира Алексеевича, придерживающегося иной точки зрения, что большевики победили лишь благодаря жесточайшему террору, еврейской воле в высших эшелонах власти и сверхчеловеческой организованности, читателю, видимо, надо бы в уме держать также мысли, выводы и наблюдения об эпохе ее непосредственного участника – митрополита Вениамина.

Однако историку трудно закрыть глаза на то, что многие из этих людей своим талантом, волей, судьбой подтачивали устои столь милой сердцу покойного поэта дореволюционной России. Каждый по-своему.

Я вспоминаю свои встречи с людьми первой и второй волн эмиграции, их гостеприимство, их русскую душевность, но одновременно и понятную мне нетерпимость в спорах о судьбах России.

Но вечно жалок мне изгнанник,
Как осужденный, как больной,
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.

Станислав КУНЯЕВ

Пить горькую чашу. – Мыкать горе, бедовать.
Вл. Даль. Словарь русского языка

Когда еще я не пил слез
Из чаши бытия,
Зачем тогда в венке из роз
К теням не отбыл я.

Да минует Меня чаша сия.

Моленье о чаше

Ну что же, семьдесят два года. Позади пора операций и реанимаций. Самое время писать о кладбищах.

Ни страны, ни погоста
Не хочу выбирать,
На Васильевский остров
Я приду умирать. [1]

– Зачем же ты уехал из районного центра?

У рощи той его могила,
В печали горестной своей
К ней часто матерь приходила,
Не приходила дева к ней.

Да, была там, в ограде, где осталось старое кладбище, еще и сирень…

Да ходить на кладбище
в поминальный день,
Да смотреть на белую
Божию сирень.

Впрочем, белую сирень не знали почему-то в наших местах. Сирень у нас водилась только сиреневая.

Хоронить внутри ограды перестали, я думаю, на стыке веков, так что ко времени моего детства прошло около тридцати лет. Но все еще было в ограде прибрано, опрятно, чисто: мальвы (хатьма), акации, мощенные крупным булыжником аллеи, холмики могил и надгробья.

Но все стало рушиться, расточаться и зарастать крапивой. Надгробья одно за другим оказывались опрокинутыми, и мы, мальчишки, мерили свою силу – кто поднимет и поставит надгробие на попа. Потом и валяющиеся на земле надгробья куда-то подевались, постепенно исчезли, остались одни только холмики, поросшие мелкой плотной травкой и уже не производящие впечатления могил.

Эта игра, может, и не заслуживала бы такого внимания на этой странице, если бы не происходила она внутри церковной ограды, под сенью церкви, на бывших могилах наших предков.

Теперь нет уже ни акаций, ни мальв, ни холмиков, ни черемух, ни яблонь, ни сирени, ни булыжных мощений. Нет уже и самой ограды. Решетки перетаскали в кузницу (сейчас, кстати сказать, нет уже и кузницы), кирпич разобрали и увезли на коровник (сейчас, кстати сказать, нет уж и никакого коровника).

Церковное здание хотя и цело, но находится в ужасном состоянии, крыша течет, внутри церковь опустошена, а вокруг нее летом разрастается бурьян выше человеческого роста, так что даже не пройти.

В лесочке же… тоже по первым временам поддерживали прясла, были входные ворота, правда, дощатые, а не из кованого железа, но теперь нет во всем бывшем Алепинском приходе ни одних рук, которые держали бы топор и починили бы прясла. Но все же там хотя бы могилы с признаками жизни (простите за каламбур), ухоженные, и в родительские поминальные дни приезжают из города родные на могилы усопших стариков.

Иногда из окна вагона или через стекло автомобиля около поселка, уже перерастающего в город, на отшибе, на голом месте успеешь вглядеться во многое множество фанерных пирамидок под серебро или бронзу. А звездочки на них пятиконечные, естественно, красненькие.

Мусульманские кладбища похожи на покинутые людьми города. Куполообразные мавзолеи над могилами, плоские вертикальные камни, осененные полумесяцами, испещренные арабскими письменами. Сверх того на камне иногда высечено изображение предмета, говорящее о бывшей земной профессии правоверного: расческа или ножницы, если был брадобреем, кинжал или винтовка, если был воин. На одном камне (в Азербайджане) я увидел изображение сразу трех предметов: кувшина, очков и клюшки. Мне пояснили (Исмаил Шихлы): кувшин – символ чистоты, опрятности, благочестия; очки говорят о том, что покойный был начитан, хорошо знал Коран; клюшка свидетельствует о преклонном возрасте. Итак, из трех предметов вырастает цельный и законченный образ человека, тремя предметами, без слов, сказано все главное о нем.

А однажды, около местечка Ружаны, в Белоруссии, выйдя из молодого соснового лесочка, я увидел необыкновенное зрелище. Ровное просторное поле поросло суховатой и как бы даже белесой, седой травой. Не то чтобы ковыль, а так себе, седоватая травка. Из этой травы, то есть, строго говоря, из земли, торчало на большом пространстве множество невысоких, заостренных кверху камней. Восточная вязь на них. Видно, что место это давно оставлено людьми, либо переселившимися, либо вымершими. Получалось впечатление встречи с иной, неизвестной цивилизацией. Ни заборов, ни оградок, ни цветов, ни тропинок, ни даже могильных холмиков. Заостренные камни, сухая земля, седоватая травка.

А еще это было похоже на то, как будто находились некогда в земле тысячи гусениц, и вот из них вывелись бабочки. Вывелись и улетели. И где они теперь, неизвестно. Оболочки остались лежать в земле. Таинственная цивилизация. Но недавно премьер-министр Израиля Шимон Перес, посетив нашу страну, специально ездил в Ружаны на это кладбище. Вон какая бабочка выпорхнула в свое время отсюда! Либо его родители. Должно быть, где-то здесь проходила черта оседлости.

Заглядывал я на эти кладбища. После дорожного мелькания и шума – тишина, покой, чистота. При всем азарте не могла бы рука подняться и отковырнуть литой образок от креста на могиле. Но в стороне около забора лежат обычно сложенные в кучу кресты, подгнившие, видимо, чтобы с кладбища их увезти, а может, и сжечь. Иконы, пришедшие в негодность, староверы уничтожают двумя способами: либо пускают по воде, по реке, либо – в огонь.

Читайте также: