Большая пайка краткое содержание
Обновлено: 07.07.2024
Это пять историй друзей, которые еще в семидесятые-восьмидесятые годы вместе работают в НИИ управления, вместе изучают математизацию разных управленческих процессов. И именно поэтому главный герой Платон (после этого, собственно, Березовский и взял себе псевдоним Платон Еленин, потому что, конечно, это он), главный герой высчитывает эффективность советской экономики, и у него получается, что через десять лет, дело происходит в 1982 году, все рухнет. Все рухнуло даже раньше.
Это роман о нервном, быстро соображающем, стремительно ориентирующимся человеке, который выжил в силу своей колоссальной адаптивности, а добился всего благодаря своей колоссальной же экспансии.
Но эта экспансия — это свидетельство, как ни ужасно, внутренней пустоты. У Дубова этой внутренней пустоты нет, поэтому он, собственно, высот Березовского никогда и не достиг. Он пишет о перерождении других, но сам-то он не переродился, и это еще одно подтверждение того, что сохранить себя можно, только будучи аутсайдером. Дубов в бизнесе никогда не достигал высот, он был головой, и отчасти, может быть, совестью Березовского, но никогда не был его финансовым советником, более того, бенефициаром всей этой грандиозной истории.
Вот о чем, собственно говоря, роман, о замене олигархата комсомольского, олигархата позднесоветского на новых людей. И получилось, что главный процесс, который происходит в системе, — это страшное ее упрощение. Вот Маканин не сделал этого вывода в своем романе, а Дубов, будучи все-таки математиком очень высокого класса и профессионалом в этой науке, он первым заметил тенденцию, что главный результат разрушения СССР это не увеличение свободы, а увеличение энтропии. Свобода — это сложность, по-настоящему свободны сложные люди, свободны сложные системы, а в системах примитивных нет не только свободы, в них нет места и человеку. Поэтому смена нового поколения, когда интеллектуалов сменили киллеры, — это и есть сюжет Дубова.
Но при всем при этом сардоническом юморе, при этой жестокой насмешке, конечно, это сентиментальная книга. Этих людей, этих героев семидесятых-восьмидесятых, которые читали Стругацких, пели Галича, собирались друг у друга на кухнях, их Дубов любит, поэтому книга написана с огромной любовью.
Главные же ее достоинства — это скорость развертывания сюжетов, удивительно точные диалоги, умение рассыпать везде, он все-таки воспитан английским детективом, английской любимой литературой, умение расставить хуки, вот эти крючки, чтобы зацепки читателя все время какие-то подергивали, чтобы он интересовался, начать с конца, чтобы люди уже знали, чем все закончится, вообще очень профессионально написанный роман. Тот профессионализм, который в прозе демонстрируют обычно именно математики, потому что у них всегда есть свое точное ЧТД — что и требовалось доказать. В этом смысле роман Дубова построен очень строго.
Я вот поймал себя на том, что я когда готовился к этой программе и перечитывал книгу, я не мог оторваться, я ее перечитывал не ради дела, а ради наслаждения. Вот это наслаждение стремительным сюжетом, остроумными описаниями, гениальной точностью в деталях при описании советского маразма и постсоветского маразма, это очень мало где бывает. И я с благодарностью подумал о Дубове, который уже тогда все понял.
Юлий Дубов - Большая пайка краткое содержание
Пять частей романа — это пять трагических судеб; пять историй о дружбе и предательстве, вере и вероломстве, любви и равнодушии, о том, как делаются в современной России Большие Деньги и на что могут пойти люди, когда Большие Деньги становятся Большой Пайкой.
Большая пайка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
В лагере убивает большая пайка, а не маленькая
Буржуазия … в ледяной воде эгоистического расчета потопила священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности
Твое одиночество веку под стать,
Оглянешься — а кругом враги.
Руку протянешь — нет друзей
Но если он скажет: "Солги", — солги.
Но если он скажет: "Убей", — убей
Интервью с лейтенантом полиции, только что закончившим обыск на квартире преступника и демонстрирующим толстые пачки денег, очевидно предназначенных в оплату за убийство. В утренних газетах картина случившегося пополнилась важными деталями.
Выяснилось, что убийца приехал в Австрию из России полгода назад и, якобы находясь в состоянии глубокой душевной депрессии, проходил курс интенсивной терапии в одной из клиник, откуда уже два месяца как был выписан и поселился на квартире в Вене. Проживая на Лангегассе, ни в чем предосудительном замечен не был, регулярно посещал медицинское учреждение известного доктора Шульце и вел исключительно размеренный и скромный образ жизни. Не курил, не употреблял спиртных напитков, не посещал увеселительных и сомнительных заведений, что свидетельствует о его профессионализме. Важно отметить, что в этническом отношении убийца принадлежал к одной из кавказских народностей. По сведениям из русских газет, именно кавказцы представляют собой ядро крупнейших преступных группировок и отличаются исключительной дерзостью и кровожадностью. К убийству гангстер готовился тщательно. Он долго выслеживал свою жертву, которая, скорее всего, знала его в лицо. Об этом свидетельствует тот факт, что непосредственно перед совершением преступления убийца предпринял определенные шаги к изменению своей внешности. В квартире преступника обнаружена крупная сумма наличными, представляющая собой авансовый платеж за убийство. В том, что убийство является заказным, полиция была уверена на сто процентов. Эта уверенность появилась в результате изучения личности жертвы. Убитый тоже русский, в Австрии оказался неизвестным образом. Во всяком случае, в его документах не обнаружилось никаких сведений о пересечении границы, и в картотеке иммиграционной службы он не значился. Проведенное полицией исследование водительского удостоверения убитого показало, что документ является поддельным, но подделка выполнена на исключительно высоком уровне. Отсюда следует, что жертва преступления, очевидно, имеет отношение к одной из русских преступных группировок, а само убийство есть результат идущей в России войны преступных кланов. Это свидетельствует о полной несовместимости системы западных ценностей с происходящими в России процессами, в ходе которых высокие идеалы свободы и демократии искажены до неузнаваемости и находят свое выражение в полной безнаказанности преступного мира, слившегося с так называемым русским бизнесом и уже начинающего подчинять себе политическую элиту страны.
Еще несколько дней австрийские газеты мусолили эту тему, потом перешли к более интересным вещам, и она сама собой забылась. Полиция ткнулась туда, ткнулась сюда, попыталась выяснить историю приобретения квартиры на Лангегассе, зашла в тупик, запутавшись в паутине люксембургских компаний и кипрских счетов, и без особого шума списала дело в архив. Тем более что никакой особой ценности два мертвых русских гангстера не представляли, гражданами Австрии или иной цивилизованной страны не являлись, никто ими не интересовался и интересоваться не собирался. Их тихо закопали рядышком, под бормотанье католического священника. В этот день было пасмурно, а к вечеру стал накрапывать дождик…
Школа для молодых
В пансионат под Ленинградом должно было съехаться более двухсот человек.
Конечно, на лекторов это не распространялось.
«1. Иностранцев — всех.
3. Обеспечить географию.
Означало это следующее. Все доклады иностранных участников принимаются безоговорочно (за исключением явной муры). Так же принимаются все доклады научного молодняка из Института — будем писать его с большой буквы, — где работали Платон, Ларри, Марк и Виктор Сысоев. Преимуществами при отборе пользуются представители периферийных вузов. И надо обеспечить как минимум одну девочку на трех представителей сильного пола.
Исполнение этой инструкции гарантировало веселую и не обремененную привычными заботами жизнь в течение двух недель, отсутствие проблем с институтским начальством и еще более высоким начальством из Академии, а также обещало массу полезных и приятных знакомств и связей.
Юлий Дубов: Вряд ли это можно назвать мистической составляющей. Мне хотелось, чтобы у меня действовало живое воплощение государственности, такой очищенный этатизм. Я придумал персонаж, который его вроде бы олицетворяет - это Старик, который делает ставку на Федора Федоровича. Мне кажется, что с учетом последующих событий, может быть это не так далеко от истины.
Дмитрий Волчек: Обострение интереса к анализу новейшей истории (а параллельное появление и успех сразу нескольких книг в публицистической или беллетристической форме анализирующих путинский период, свидетельствует о таком интересе) говорит об определенной завершенности этого сюжета. Хотя власть в Кремле все та же, ощущение смены парадигмы витает в воздухе, об этом говорят многие аналитики. Политолог Андрей Пионтковский говорил в нашей программе о том, что Россия уже вступила в постпутинскую эпоху. У вас есть такое ощущение?
Юлий Дубов: Конечно. Вообще, говорили всегда, что Россия – это страна крайностей. Такой маятник, который качается от махновской тачанки к сталинской вертикали. Думаю, что он качнулся в противоположную сторону.
Дмитрий Волчек: Русская традиция призывает ожидать от писателя предвидения, пророчества, тем более, что вы не только писатель, но и участник политической жизни поневоле. Так что я и вас хочу попросить сделать предсказание – кто или что, какие силы придут на смену Владимиру Путину?
Юлий Дубов: Хотите предсказание? Я сразу предупреждаю – я плохой пророк. В тексте написано - там же на самом деле из основных персонажей никто не побеждает. Платон не побеждает, он проигрывает. Он теряет свою страну, он теряет империю, он теряет друзей, он теряет девушку, которую любил. Но этот Старик, его оппонент, он тоже проигрывает. Он проигрывает самую последнюю, самую серьезную битву в своей жизни, для которой он, собственно говоря, жил. А выигрывает его двойник, такой же американский старичок, который спокойно ждет, пока русские переколошматят друг друга. Дожидается и сгребает в карман выигрыш. И хотя, как я уже сказал, плохой пророк, у меня в последнее время все сильнее и сильнее появляется ощущение, что мы завершающую сцену этой истории увидим своими глазами.
Дмитрий Волчек: А скоро ли?
Юлий Дубов: Думаю, да.
Дмитрий Волчек: Действие вашей книги начинается в 99 году, хотя это не буквальный 99 год, в романе есть промежуточный президент, наследующий Борису Ельцину, но фон узнаваемый – теракты в Москве, которые предшествуют и способствуют приходу нового президента к власти. Это одна из самых мрачных тайн новейшей истории. В романе вы объясняете, кто организовал эти теракты. Знаете ли вы ответ на вопрос, кто стоит за ними в действительности, и совпадает ли он с той версией, которую вы предлагаете в книге?
Юлий Дубов: Я не знаю. Я думаю, что сейчас вообще мало кто знает, кроме тех, кто непосредственно организовывал, устраивал. Придет время – узнаем. Я считаю, что нужно серьезно и спокойно, без криков, без политических амбиций, без каких-то ненужных пристрастий сесть и разобраться в этой трагической истории. Когда-нибудь в этом разберутся.
Дмитрий Волчек: Вы выражаете благодарность в вашей книге Юрию Фельштинскому, который как раз высказал совершенно однозначно свою версию. Скорее всего, вы склоняетесь именно к ней, не так ли?
Юлий Дубов: Нет, благодарность была за фактический материал, который мне был представлен. Потому что у меня мало что было, когда я садился писать книгу. Просто я был ему очень признателен за то, что он так быстро откликнулся на мою просьбу и снабдил меня соответствующими данными. Это не значит, что я их безоговорочно принимаю.
Дмитрий Волчек: Давайте послушаем звонок в нашей студии. Роман из Томска, добрый вечер.
Дмитрий Волчек: Не симпатизирует вам, Юлий Анатольевич, наш слушатель. Что же делать, надо что-то ответить.
Юлий Дубов: А как я отвечу? Это же не вопрос, это реплика. Мне довольно часто приходилось подобное слышать, это меня не удивляет.
Дмитрий Волчек: Звонок Александра из Санкт-Петербурга. Добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Я не буду полемизировать с господином Дубовым по поводу его экономической деятельности. Замечу, что то, что он пишет, идет в совершеннейший разрез с традициями русской литературы. Цель ставится заведомо невыполнимая. Не будем брать всю русскую литературу с антологическими проблемами, с идеей поиска истины, а возьмем мемуары Бориса Савинкова или эту плеяду террористов, людей мне не приемлемых, но, тем не менее, там есть высокая цель. Когда я ваши произведения вижу, там мелкотравчатость какая-то. Уровень фарцовщика, про которого Веллер говорил правильно, что круг интересов ограничивается тем, что можно запихать в рот, съесть, послушать, выпить и все. Животно-плотоядная концепция жизни.
Дмитрий Волчек: А вы уже прочитали, Александр, новый роман Юлия Анатольевича?
Дмитрий Волчек: Юлий Анатольевич, вот такой страстный у вас читатель, спорит с вами, что вы ему ответите?
Дмитрий Волчек: То есть кто-то написал во время съемок фильма книгу, адаптировав сценарий? Как это произошло?
Юлий Дубов: Никакого.
Дмитрий Волчек: Еще один Александр из Санкт-Петербурга, добрый вечер.
Дмитрий Волчек: Как раз этот Старик, который у вас в романе присутствует.
Юлий Дубов: Присутствует за спиной Федора Федоровича. А если вопрос про Путина, конечно, есть – такой коллективный начальник. Можно я не буду конкретизировать?
Дмитрий Волчек: А жаль, что не будете. Ну что делать, ваше право. Елена Борисовна из Петербурга, добрый вечер.
Слушательница: Я хотела спросить: Пол Хлебников написал великолепный роман о наших днях и поплатился за это жизнью. Цель там просматривается, что он хотел раскрыть глаза русским людям на то, что происходит в России. Скажите, а ваша цель написания романа какова?
Дмитрий Волчек: И я добавлю свой вопрос: как вы относитесь к книгам Пола Хлебникова?
Дмитрий Волчек: Я очень надеюсь, что позвонит хотя бы один слушатель, который прочитал книгу Юлия Дубова. Может быть Богдан Кириллович из Москвы, которому я сейчас предоставлю слово, прочитал роман.
Дмитрий Волчек: Богдан Кириллович, Роман Гуль жил в Америке, и вряд ли хотел, чтобы Америке был показан ядерный кулак.
Юлий Дубов: Я вчера точно сказал, что я ожидаю возвращения именно своего и Бориса. А что касается прихода национально-ориентированных сил, которые покажут кулак и повесят два миллиона человек, вы знаете, какая-то странная задача. С каких это пор у России появилась национальная задача показывать во все стороны ядерный кулак или ядерную силу и вешать людей на фонарях? Я что-то не помню, чтобы у России хоть когда-то подобная национальная задача была. Я по-другому представлял себе ход российской истории.
Юлий Дубов: Воспринимаю эмиграцию я хорошо, вернуться хочу – такой немножко двойственный ответ. Я чувствую себя нормально и хочу домой при этом.
Дмитрий Волчек: А не было каких-нибудь сигналов из Москвы в последнее время, что Кремль готов на каких-то условиях закрыть ваше уголовное дело или что-нибудь подобное сделать и разрешить вам вернуться?
Юлий Дубов: Всегда есть, все два года они продолжаются.
Дмитрий Волчек: И что ж вы?
Юлий Дубов: Вы знаете, на этих условиях ни один уважающий себя человек возвращаться не будет.
Дмитрий Волчек: А можно спросить, каковы ваши условия?
Дмитрий Волчек: Еще один звонок в нашей студии. Николай из Тулы, добрый вечер.
Слушатель: Добрый вечер. Я хотел бы выразиться по поводу мистицизма. Любому диктатору лестно скрыться за этой дымкой. Но ларчик открывается значительно проще. Еще Сталин сказал: неважно, как вы голосуете, главное как мы считаем. Но как считает Павловский и ему подобные - это Украина показала всему миру.
Дмитрий Волчек: Боитесь, что украдут идею?
Юлий Дубов: Мне кажется, что я придумал интересную штуку, не хотелось бы до времени ее озвучивать.
Дмитрий Волчек: Но это будет опять о новейшей истории?
Юлий Дубов: Безусловно.
Дмитрий Волчек: Кстати, я хочу вам сказать, как интересно реальность корреспондируется с вымыслом. Мы с вами говорили о взрывах 99 года, а в Нальчике сейчас идет штурм дома, где находятся боевики, которых правоохранительные органы подозревают в причастности как раз к тем взрывам в Москве и Волгодонске. Как вы думаете, могут ли какие-то события, которые вы предсказываете в своем романе, осуществиться?
Юлий Дубов: Я с сожалением думаю, что осуществятся очень многие.
Дмитрий Волчек: Какие, например?
Юлий Дубов: Прежде всего, и это самое обидное для меня, как для человека, который родился и вырос в Советском Союзе, потом в России, я думаю, что повторится финальная сцена романа, когда мы все передеремся, а другие этим воспользуются.
Дмитрий Волчек: Вот этот американский Старик?
Юлий Дубов: Например, американский Старик. Американский, китайский. Я думаю, что это неважно. Мы деремся сами с собой, это наше любимое национальное занятие – бить друг друга.
Юлий Дубов: Это не ко мне вопрос, это вопрос к ним. Может быть они боятся там что-нибудь такое вычитать, что им не понравится.
Дмитрий Волчек: Вы ведь наверняка спрашивали их об этом.
Юлий Дубов: Это я знаю – смотрел много раз.
Дмитрий Волчек: Нравится? Он узнает себя?
Дмитрий Волчек: Рыночные перспективы вашей книги. Один из рецензентов пишет, что вы не уверены, что книга станет бестселлером. Уже становится, насколько мне известно.
Казалось бы, после крушения Советского Союза интеллигенция должна была избавиться от врожденного комплекса неполноценности и уже без оглядки на идеологию занять подобающее ее место в общественной иерархии. Однако с крахом советской власти произошел крах и самой государственности. У бывших партийных функционеров, расправивших крылья в условиях молодого хищного российского капитализма, никакой надобности в интеллигенции, к которой они и так никогда не питали особых симпатий, разумеется, не было.
Разумеется, главным героем вечера был Платон Маковский, точнее — Борис Березовский, с которым Юлия Дубова связывает давнее (с 1972 года) знакомство и большая дружба. И с которым он был всегда рядом — вплоть до смерти в 2013-м.
Собравшихся интересовали самые разные нюансы их отношений и происходивших событий. В частности, такие:
– Все ли устремления Березовского вы разделяли? Во всем были его единомышленником?
– Нет, конечно. Были вещи, с которыми я не был согласен. И надо отдать Борису должное, он никогда не настаивал на том, чтобы я делал то или участвовал в том, с чем не был согласен.
– Какие это вещи?
– Например, я был категорически против суда с Романом Абрамовичем. Но это не значит, что я согласен с вердиктом судьи Глостер по этому делу.
– Подозрения, что с этими взрывами не все чисто, никуда не деть. И я действительно лично знаю людей, которые убеждены, что к этому причастна ФСБ. Но для книги эту версию я взял исключительно для занимательности.
– Если бы вы писали свои книги сейчас, когда ни Бориса, ни Бадри уже нет в живых, вы бы что-то изменили, рассказали бы о чем-то иначе?
– Нет, ничего не изменил бы.
– А сами себя вы к какой группе причисляете?
И этим, пожалуй, все сказано.
Полная видеозапись беседы – ниже. Фото Валентины Корабельниковой и Splento.
Читайте также: