Без белья в школу рассказ

Обновлено: 05.07.2024

Чем закончилось кино, она не запомнила. Наверное, и он тоже, да и какое это имело значение!

Больше они никогда не виделись.

4. Любвеобильный портной

Она давно хотела сшить себе клубное платье, и вот наконец-то решилась. Выбрала фасон, купила нужный материал, все продумала, оставалось только найти портного – тот, на которого она рассчитывала, заболел. Это оказалось не так просто. Кто-то был занят, кто-то заламывал нереальную цену, а кто-то не брался за трудный заказ, фасон-то она выбрала необычный. Но вот наконец мастер нашелся, и можно было приступать к шитью.

Этого портного ей посоветовала подруга, и в целом он оправдал положительную рекомендацию: мало того, что был хорошим мастером, так еще и оказался приятным мужчиной. Между ними даже возникла симпатия, так ей, по крайней мере, показалось, когда они встречались, договариваясь о цене.

И вот она пришла к нему на вторую примерку. В прошлый раз они обсудили фасон платья, а теперь предстояло подогнать его по фигуре.

– Надевайте платье и ждите меня, я сейчас подойду, – мягко улыбнулся он и вышел из комнаты. Портной работал на дому.

И только она дернулась было переодеваться, как, после короткого стука, дверь позади нее открылась. Хорошо, что она не успела снять платье.

– Ну, что? – подошел к ней сзади портной, зайдя в комнату. – Нравится? Вы так хотели?

– В целом… да, – задумчиво разглядывала она себя, стараясь выкинуть из головы опасения – что уж тут теперь было дергаться. – Но… хотелось бы совсем в обтяжку. Фигуру сильнее подчеркнуть. Это ведь будет клубное платье.

– Совсем, говорите, – и, стоя сзади, портной обхватил руками ее талию, плотнее прижимая к телу ткань. Обхватил и задержал руки, рассматривая ее в зеркало, чтобы понять, как эта ткань облегает фигуру.

Руки у него были сильные и теплые, она вдруг ясно почувствовала это. Почувствовала и вновь попыталась расслабиться, настраиваясь на просто примерку.

Портной между тем продолжал работу.

– Подчеркнем, конечно! У вас привлекательная фигура. Это стоит сделать. Вот так? – подколол он сзади булавки. – Теперь лучше? Так в обтяжку? – разглаживая ткань, руки опять чувствительно обогнули изгибы ее тела, скользя вдоль него.

– Да… так, – выдохнула она, удивляясь собственной реакции. Ощущение, что платье надето на голое тело, отдалось эхом волнения где-то в глубине души.

– Не очень сильно затянул? Грудь не жмет? – ладони портного скользнули вдоль живота вверх. – Здесь не давит? – его палец нырнул под вырез платья, пробуя, не врезается ли край декольте в тело, и она чуть заметно вздрогнула, надеясь, что портной не обратил на это внимания. С ней явно происходила какая-то ерунда. Мысль о том, что она под платьем голая, стала ее преследовать.

– Д…да нет, ничего, – проглотила она вспышку волнения.

– А по-моему, все-таки врезается. Я же вижу, что перестарался, – задержал портной палец под декольте платья. – Вы его так планируете носить? Без лифчика? – он все же заметил, что на ней нет бюстгальтера, от опытного взгляда это было не скрыть. В его глазах пробежала какая-то искорка. Или может, это ей только показалось, и она на эту тему уже глючила, выдумывая все сама себе.

– По-разному… Иногда… без него, – попыталась спокойно ответить она, ощущая, что все сильнее волнуется и ничего не может с собой поделать.

– С этим важно определиться сразу. Тогда верх платья должен частично выполнять функцию корсета. Согласны?

Я воплотила свою идею с трусиками, вернее, с их отсутствием тем же вечером. Переодеваясь к ужину, надела легкое шелковое платье с застежкой на спине. Когда-то я купила его в Париже за сумасшедшие деньги. Это было ужасным расточительством, тем более, что я совершенно не представляла, когда мне представится возможность его надеть. Оно было кремового цвета и абсолютно не подходило для незагорелой кожи. Зимой я ленюсь ходить в солярий и большую часть года выгляжу довольно бледно, но сейчас оно пришлось как нельзя кстати. Сначала я, как и задумала, не надела трусики, но лифчиком пренебрегать не стала. Но, повертевшись у зеркала, сняла и его. Грудь у меня хоть и небольшая, но красивой формы и платье очень неплохо ее облегало. Немного подумав, я натянула чулки. Конечно, это было не по сезону, зато соответствовало замыслу. Однако я тут же отметила, что загорелые ноги выглядят куда лучше без нейлона, и чулки пришлось снять. Завершила я свой наряд босоножками на высоких каблуках с застежкой а-ля греческие сандалии и парой капель любимых духов на сгиб локтя и в нежную ямку в паху.

Эффект от подобного наряда я ощутила сразу же. При движении прохладный шелк плотно облегал бедра, и подол слегка приподнимался так, чтобы это выглядело заманчиво, но не открывало моей тайны. Соски слегка напряглись от прикосновения ткани, и это тоже смотрелось соблазнительно. Я поняла это по первому же взгляду Ива. - Отличное платье, Ло, - как бы небрежно заметил он.
Я улыбнулась. - Я так и думала, что оно тебе понравится. Идем ужинать?
На лестнице Ив слегка приобнял меня. Рука его скользнула чуть ниже талии. Он усмехнулся. - Мне кажется, или это правда? - Спросил он. - Правда, - усмехнулась я в ответ. - Покажи, - потребовал Ив. - Не сейчас, - сказала я.
Мои слова его, естественно, не остановили и он, задрав юбку с одной стороны, положил ладонь на обнаженное бедро. Я, собственно, не возражала. Так мы и прошли большую часть двух лестничных пролетов, и только у самого выхода в фойе я скинула его руку и одернула платье.

Когда мы сели за столик, я несколько растерялась. Положить ногу на ногу? Или лучше чуть расставить колени, подставляя нежную плоть легкому ветерку, доносившемуся до нас из открытых окон? Когда официант разливал вино по бокалам, Ив уронил салфетку. Расторопный юноша кинулся ее поднимать. Я плотно сжала колени и скорчила Иву недовольную гримасу. Он явно хотел удивить официанта или, вернее, подшутить надо мной. Положив ногу на ногу, я слегка напрягла мышцы в паху и почувствовала, что влажнею. Потом расслабилась - ведь надо было еще и поужинать.

Оглядев зал, я увидела Лиз. Они с отцом уже заканчивали ужин. А то, что Боба сегодня не будет, я знала заранее. Увидев нас, Лиз мне кивнула и улыбнулась. - Так вы уже умудрились познакомиться? - удивленно спросил Ив. - Да, мы встретились в сауне и немножко поболтали. - ответила я. - Ну и как она тебе? - Знаешь, очень приятная девочка и совсем не такой ребенок, как мы с тобой подумали.
Пока мы ужинали, я пересказала наш разговор, опустив некоторые подробности. Все это немало позабавило Ива. - Да, молодежь теперь совсем другая - философски заметил он. - Но, Боб, если я тебя правильно понял, человек, скорее, нашего поколения. Интересно, как быстро удасться ей его "совратить". А я бы был совсем не против, чтобы моим сексуальным воспитанием занималась такая красавица. - Но и он очень хорош собой. - перебила я Ива, вступаясь за своего протеже.
Перед моими глазами вновь возникло наше отражение в зеркале и я почувствовала, что влажнею. Пришлось положить ногу на ногу, чтобы не намочить подол. - Принеси-ка нам фруктов, дорогая - сказал Ив, когда официант забрал грязные тарелки. - Давай, не ленись. Тебе полезно немного проветрить себя - ехидно улыбался он.
Я встала и пошла по залу к столу с десертами. Я была немного пьяна и каждый шаг меня дополнительно возбуждал. Мне казалось, что все смотрят только на меня. Тарелки для фруктов стояли внизу, но я не стала приседать, а нарочно наклонилась, задирая подол так, что почувствовала холодящий ветерок на своей возбужденной плоти. Мне было ужасно интересно, что может быть видно сидящим по соседству.

Когда я вернулась к столику, мой бокал вновь был полон. - Те, кто сидел поближе, могли кое-что разглядеть, - сказал Ив. - Многое? - поинтересовалась я, отпивая вино. - Как минимум, соблазнительно обтянутую попку без всяких признаков белья, а может и кое-что еще.
Я глупо захихикала и, чуть разведя ноги, поерзала на стуле. - Осторожно, - съехидничал Ив, - как ты потом пойдешь с мокрым пятном на подоле?
Я снова положила ногу на ногу. Пока я раздумывала, что бы еще такое сделать, Ив наклонился ко мне через столик и сказал. - Если кому-то интересно, я тоже натянул брюки, забыв о трусах.
Я взглянула на него с интересом. - Должен сказать, что он уже чувствует холодок молнии. После ужина я хотел бы немного прогуляться, - добавил он совершенно обыденным тоном.
Я допила бокал и принялась за фрукты. - Обязательно. А что, если пойти потанцевать? - Посмотрим, - загадочно произнес Ив. - Только зайдем в номер. - Ты решил все же одеться?
Когда мы доели фрукты и допили вино, Ив спросил: - Так куда мы идем? - Если бы я была без каблуков, то с большим удовольствием прошлась бы вдоль моря, - сказала я, пожалев, что надела эти босоножки - может быть, потанцуем?
Ив встал со стула, повернувшись спиной к залу. - Ты думаешь, я достаточно хорошо для этого выгляжу? - спросил он.
Я прыснула, увидев внушительную выпуклость на его брюках. - Ты будешь пользоваться там грандиозным успехом. - А каково будет мне во время танцев? - жалобно запричитал Ив. - Знала бы ты, как он трется при каждом движении. - Ладно, так уж и быть, поднимемся в номер и пробуем чем-нибудь ему помочь - смилостивилась я, по-прежнему, не в силах удержаться от смеха.

Когда мы поднялись на наш этаж, Ив воскликнул: - Все! Больше не могу!
. и расстегнул ширинку, выпуская член на волю. - Ты спятил? Ведь сейчас кто-нибудь появится! - А мы его спрячем, - усмехнулся Ив, прижимая меня к стене и задирая подол платья.
Когда я на каблуках, мы с ним одного роста и ему ничего не стоило войти в мое влажное лоно. - Ты псих! - хихикнула я. - Думаешь, никто ничего не заметит? - Не знаю. Я же не знаю, как мы выглядим со стороны. Мне кажется, что мы просто стоим и целуемся. - ответил он, делая несколько мощных толчков, которые исторгли из меня довольно громкий стон. - Tc-c. Ты с ума сошла? Нас же могут услышать! - сказал этот негодяй, закрывая мне рот поцелуем, но не прекращая своих движений.
Вдруг мы услышали шум, отпираемой неподалеку двери. - Сюда идут, - я была одновременно в панике и на пике возбуждения. - Ну и что? Мы же просто стоим и разговариваем.
Два молодых человека, вышедших из комнаты, прошли мимо нас. Надо было быть полным идиотом, чтобы не понять, что происходит. Один парень присвистнул. - Это он из зависти. - сказал Ив.
Парочка уже отошла на несколько шагов и Ив возобновил движения. Теперь он двигался гораздо медленней, но с большей амплитудой. - А мне показалось, что он педик и просто расстроился, увидев на тебе брюки. Была бы на тебе была юбка, он бы ее задрал и трахнул тебя в задницу, став третьим в нашей теплой компании.
Я решила над ним немного подшутить, но Ив вдруг всерьез задумался. Он даже перестал во мне двигаться. - Да, странные тебя иногда посещают идеи - сказал он, возобновляя движения. - А ты бы, как к этому отнеслась? Мне бы тогда пришлось двигаться синхронно с ним. Примерно так!
Он опять сменил ритм и двигался резкими толчками, медленно выводя член и очень резко вводя его до самого предела. Мне уже было не до бесед, я только стонала в такт его движениям, обняв его за шею и закинув одну ногу ему на бедро. Я была на грани оргазма, когда Ив внезапно вышел из меня, сунув мне в руку ключ от номера. - Открывай, - коротко скомандовал он.
Мы достаточно хорошо понимали друг друга и мне было нетрудно угадать его желание. Что ж я ничего не имела против и послушно наклонилась к замочной скважине. Ив тут же вошел в меня сзади, но он успел сделать не больше пары толчков, когда мы услышали шаги. Он замер плотно прижавшись ко мне. - Беда с этими замками, - громко посетовал он, когда шаги приблизились.
Я не видела, кто проходил мимо, но стоило только двери их номера захлопнуться, как Ив несколькими толчками закончил свое дело. Мы ввалились в номер. - И это все? - разочарованно спросила я. - А ты разве не кончила, моя хорошая? - продолжал ехидничать Ив. - Конечно, нет! - ответила я, стараясь придать своему голосу гневные нотки - И что же мне теперь делать? - Поиграй с собой сама, а я посмотрю, - нагло заявил Ив - я уже сто лет не видел, как ты мастурбируешь. Он разделся и растянулся на постели, вытерев член салфеткой.

Я была уже сильно на взводе. Встав над ним на колени, я, не снимая платья, принялась гладить грудь, пощипывая соски. Ив протянул руку к моей промежности. - Сама, так сама, - оттолкнула я его, запустив ладонь между ног.
Мешавшее платье полетело на пол и я целиком отдалась собственным ласкам. Видимо, это завело Ива и он начал поглаживать свой член. Первый раз я увидела его за этим занятием - обычно такие вещи доверялись мне. Наблюдение за тем, как его совсем небольшой в спокойном состоянии орган растет и набирает силу в его руках, добавило мне возбуждения. Я еще интенсивнее принялась массировать клитор, сжимая его до боли, затем нежно водя вокруг влажным пальцем. Мы ласкали сами себя, заводясь от возбуждения другого, мне хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно, но Ив, как видно, хотел другого. Когда его член достаточно окреп, движения его руки ускорились и я поняла, что оргазм не за горами. - Подожди, - я встала прямо над членом, предлагая впустить в себя, но Ив не захотел.
Он продолжал мастурбировать, быстро скользя рукой вверх и вниз, и кончил через несколько секунд. Конечно, это нельзя было назвать фонтаном, но я была достаточно близко, чтобы сперма попала мне на промежность и пальцы. Когда горячая влага коснулась клитора, я почувствовала накатывающийся оргазм, и, охнув, упала на Ива. - Ну вот - жалобно сказала я - я так хотела погулять по берегу моря, а теперь я ужу ничего не хочу, только спать.
У меня даже не было сил дойти до душа, я вытерлась бумажной салфеткой и повернулась на бок, закрыв глаза. Хотела посчитать число оргазмов, которые я получила за сегодняшний день, но их оказалось слишком много и я заснула, не досчитав до конца. Продолжение: "Письмо 4"

У моей мамы была подруга тётя Лена, у неё дочь на год младше меня, с редким для девчонок той поры именем - Ксения. Позже её стали звать Ксанка (наверно, по аналогии с фильмом "Неуловимые мстители"). Когда я уже заканчивал 6-й класс, в мае месяце мать предложила мне съездить с ночёвкой на дачу к дяде Вите (это друг тёти Лены, она к тому времени была разведена).
"Будут ещё Ксанка и Кешка, дяди Вити сын, ты его пока не знаешь, но он хороший парень". Мы поехали. Кешка и впрямь оказался неплохим парнем, он всю дорогу в электричке нас с Ксанкой веселил. Такой белобрысый, веснушчатый, типично русский парнишка, он заканчивал 5-й класс.
Дача была на водохранилище. Вода была ещё прохладная. Но Кешка, как парень отчаянный, полез купаться. Разделся, и я увидел, что у него белые трусы, обычные мужские сатиновые, но белые. Это мне понравилось. Ксанка - та раздевшись до женской маечки и малиновых панталон, просто походила по щиколотку в воде.

Меня в этот день купаться и плавать не потянуло, хотя я вообще это дело любил, а мама мне ещё в поезде сказала, что она, на всякий случай захватила мои плавки. Толи мне вода в водохранилище показалась грязноватой (я-то в течение учебного года ходил в бассейн "Москва", привык там к чистоте), толи ещё что.
Спать нас троих поместили в одной комнате, когда мы разделись, я был в обычных мужских чёрных трусах и майке, и Ксанка сказала мне, что я трусо-майка. "Но ты ведь тоже трусо-майка, - возражаю я. "Нет, я шёлко-майка".

(У неё были шёлковые панталоны-трусы синего цвета). "А Кешка тогда кто?" "Он белотрус". Кешка, как человек закалённый, майку свою снял. "Я белотрус, но я не трус", - подытожил наш друг.
"Может быть, он хочет сказать, что я трус, купаться испугался?" - подумалось мне, но скоро мы все трое заснули.
Тут нужно сделать отступление. В 5-м классе я ещё регулярно носил тёплые панталоны. И что интересно: мама ни разу не предложила мне надеть под них тёмные мужские - чувство стиля ей не изменяло.

Следующая поездка на эту дачу была в том же году в конце июля. Тоже на два дня с ночёвкой. На этот раз понаехало много народу, и все с детьми. Кешка и Ксанка были (они там уже жили некоторое время). Купались, конечно. На этот раз у меня и у Кешки были обычные мужские плавки, у Ксанки обычный купальник.
К вечеру взрослые взяли вина, гитару и отправились куда-то в лес. "Сейчас разведут костёр, выпьют и будут петь песни Окуджавы", - откомментировала Ксанка.
На самой даче ситуация сложилась такая: другие дети были младше нас троих, за ними надзирали две бабуси. Нам же было разрешено погулять по дачному посёлку. Кешка говорил, у него там есть какие-то друзья. С собой у нас был один велосипед, Кешка и Ксанка по очереди садились на него, я же за 6-й класс вырос почти до 1 м 70 см, мне на таком ездить было уже не удобно. На мне были шорты, у Кешки засученные до колен джинсы, Ксанка в платье и с голыми ногами. Потом Кешка вдруг объявил, что сейчас мы отправимся в соседний дом отдыха, где можно будет бесплатно посмотреть фильм. "Там сегодня "Таинственный монах", - сказал он, - они сейчас фильмы показывают на открытой сцене, а у нас будет отличный наблюдательный пункт". "Что же ты сразу не сказал, куда идём? Я же не взяла свои "смотрелки", - сказала Ксанка с велосипеда. "Ой, извини, не учёл. Я тебе привезу твои очёчки, на велосипеде сгоняю быстро. Ты скажи, где они лежат".
"Да ты их не найдёшь", - ответила Ксанка и быстро укатила на велике.
"Зря я ей велодран свой отдал", - покачал головой Кешка. "Думаешь, сломает его?" - не понял я. "Нет, обратно приедет в брюках, или в шортах, или хотя бы тренировочные под платье подденет, вот увидишь". Подозрения не оправдались, догнала нас Ксанка - очки взяла, но не переоделась. Вообще лето в том году стояло жаркое, даже к вечеру практически не похолодало.
Мы добрались до места, действительно, рядом с территорией дома отдыха как нарочно на пригорке росло дерево, на которое было легко забраться и хорошо сидеть. Когда Ксанка залезала, она вовсю показала нам с Кешкой свои голубые с манжетами панталоны-трусы (я их немного видел, когда она ехала на велосипеде), да и сидя на дереве, не очень их от нас скрывала.

Фильм "Таинственный монах" нам нравился, правда, все трое мы его уже видели, поэтому смотрели не очень пристально, между делом болтали.
Когда нам прежние позы надоели, пересели по-другому, я оказался рядом с Ксанкой, и наши голые ляжки соприкоснулись.
Я ощутил такой приятный холодок. Мое настроение, и без того неплохое, ещё более улучшилось. Не знаю, что там чувствовала Ксанка, но ей это тоже по-моему нравилось.

Воспоминания Романа-2

Женские панталоны и трусы я люблю с детства, с детского сада. В то время мальчики в основном носили чёрные и тёмно-синие, девочки - светлые, из более мягкого материала. Мне покупали и те, и другие.

Потом я пошел в школу. Я не признавался, что люблю носить девчачьи панталоны, иногда только осторожно намекал маме, что лучше купить мягкие, так как мужские где-то врезаются и натирают (я был немного полным).

Когда я учился в 3-м классе, со мной произошло следующее. Вообще-то в детстве я болел редко, простужался в основном весной и осенью. Вот и в ту холодную осень я вроде немного простыл. Вечером родители прикладывали руку к голове - нет ли температуры?

Но утром я встал бодрым и пошёл в школу. Когда шёл из школы, почувствовал, что хочу писать. Причём желание не усиливалось и не пропадало. Едва зашёл домой и снял верхнюю одежду, сразу – в туалет. Это была суббота, поэтому мама была дома. -А что ты сразу в туалет пошёл? – спросила она. Я в это время уже снимал школьную форму. Мама провела рукой по моим треникам - они были до колен мокрыми. -У тебя цистит. Вроде добежал, а моча уже в штанах. Сейчас штаны и трусы снимай, ляжешь, погреешься. Зря мы тебя отправили в школу, - сказала мама и пошла стелить постель. Потом приходила врач, мне дали какие-то порошки, и в воскресенье я чувствовал себя получше. Но посреди следующей ночи я проснулся оттого, что подо мной мокро. Лужа была небольшая, только под попкой.

Пришлось будить родителей. Меня успокоили, перестелили кровать, дали другие трусы, но утром подо мной была такая же лужица. Мы жили тогда ещё в коммунальной квартире.

Когда в понедельник моя мама отлучилась в магазин и в аптеку, ко мне заглянула наша

соседка Аня, девочка-школьница, но старше меня. - Обсикался ты у нас сегодня, да? –

Сочувственно спросила она, - тебе надо тёплые штанишки носить. Взяла подняла подол юбки – вот такие – смеясь сказала и показала мне свои голубые панталоны. Я был

Не оставив нам выбора, нас повели в душевые мыться, чтобы на медосмотре все были чистыми. Сопровождали нас несколько девушек-вожатых лет 19-20. Никто из нас ещё не представлял, что нас ожидает — подумаешь, медкомиссия, мы как спортсменки проходили медосмотры, по меньшей мере, раз в месяц, а иногда и чаще.

После мытья в душе одеться нам не дали — вожатые сказали, что наша одежда останется в раздевалке под замком, чтобы ничего не исчезло, и мы получим её только после медкомиссии. Для нас это был шок! Не буду описывать наше потрясение от того, что медкомиссию мы будем проходить совершенно голыми. Для всех девочек такое было впервые, но спорить, упрашивать и даже плакать не помогло.

Замдиректора лагеря, которую позвали на помощь, накричала на нас и поставила ультиматум: либо проходим медкомиссию и нас принимают, либо прямо сейчас убираемся домой. Быть отчисленным из сборной города никому не хотелось, мы получали, кроме всего прочего, поездки за границу, совершенно недоступные для почти всего населения в те годы, и нам пришлось покориться.

Медкомиссия располагалась в этом же здании, двумя этажами выше, весь путь мы прошли уже голыми, посторонние нам не попадались. Нас поставили перед дверью в помещение, в котором проходила медкомиссия, стульев не было. Пришлось стоять несколько часов, прислонившись спиной к стене, так было легче. И я, и остальные девочки дрожали от стыда, для всех это было впервые — раздеться догола при посторонних, хотя бы и женщинах, и все мы пытались представить, что включает себя комиссия за дверью, на которую, как нам сказали, нас будут вызывать по пять человек одновременно.

Прошедшие комиссию выходили назад в коридор, но стояли уже на другой стороне, ожидая, пока комиссию не пройдут все остальные. Вскоре по коридору начали ходить люди, сначала понемногу, а потом всё интенсивнее. Какие-то работники лагеря, включая пионервожатых, как женщины, так и мужчины, заходили внутрь, в помещение медкомиссии по своим делам, потом выходили оттуда, таким образом, минимум дважды проходя рядом со стоящими в коридоре голыми девушками. Некоторые из них останавливались возле наших девушек-вожатых поговорить о делах. В такие минуты я и другие девочки просто горели со стыда!

Но если в коридоре мы имели возможность хоть как-то прикрыться руками или отвернуться к стене лицом, что многие и делали, оставив на обозрение только свои попы, то уже в помещении медкомиссии, куда меня и ещё четырёх девочек, наконец, позвали, перед находившимися там посторонними людьми, кроме врачей, уже никак прикрыться было нельзя.

В течение всего пребывания на медкомиссии, если кто из девочек пытался прикрываться руками, на такую кричали, что она мешает проведению осмотра, и велели опустить руки. Хотя для всех нас подобное публичное раздевание догола было впервые в жизни, не так стыдно было стоять голой перед врачами, как видеть на себе взгляды находившихся в помещении посторонних, не имеющих к медкомиссии никакого отношения. Поэтому я всё время чувствовала себя до предела униженной.

Заходя на комиссию, мы подходили к столу, где нам оформляли медкарту, затем шли на антропометрию и проходили врачей, сидящих каждый за отдельным столом. А в конце подходили к столу, за которым сидели главврач лагеря, женщина, мужчина-замдиректора лагеря, и старший пионервожатый, парень лет 25. Пока главврач просматривала результаты осмотра и задавала разные вопросы, те двое просто свободно рассматривали стоящих перед столом навытяжку девочек, поскольку стояние перед столом главврача длилось не меньше пяти минут, а то и больше. Главврач совершенно не торопилась, мне даже показалось, что она намеренно затягивала время, листая медкарты и задавая вопросы, поскольку мы все были в её полной власти.

Врачи на медкомиссии были терапевт, лор, окулист, хирург и дерматолог. Первые три — женщины, а двое последних — мужчины. Было безумно стыдно не перед ними, как я уже говорила, а перед всё время входящими в помещение работниками лагеря, которые приходили к заместителю директора и старшему пионервожатому, и вместе с ними могли сколько угодно смотреть на пятерых находящихся в помещении обнажённых девочек.

Прохождение терапевта, лора и окулиста было обычным, как в сотне уже пройденных нами медосмотров, за исключением того, что впервые этих врачей мы проходили совершенно голыми.

Хирург проверял осанку, ощупывал живот и довольно долго груди, как будто в этом возрасте с грудью могут быть проблемы. Тем более что примерно у половины девочек, в отличие от меня, груди были ещё совсем небольшие.

Последним из врачей был дерматолог, осмотр у которого оказался самым унизительным. Каждой осматриваемой девочке следовало встать на стул, поднять руки вверх, а врач осматривал всё тело на предмет кожных болезней. Причём лобок он особенно тщательно ощупывал руками, а затем, не слезая со стула, нужно было повернуться к нему спиной и максимально нагнуться. Врач рукой в перчатке сам раздвигал половые губы, мял и щупал их, и всё это на расстоянии не больше двух метров от стола главврача и всех остальных, кто в это время находился возле него!

Не знаю до сих пор, как я и мои подруги всё это выдержали и не расплакались прямо в кабинете. Тем более что во время именно нашего осмотра к сидящему рядом с главврачом замдиректору лагеря пришли несколько человек с какими-то бумагами на подпись и с довольными улыбками глазели на нас.

Потом снова стояние голой в коридоре, мне уже было всё безразлично, и я даже не прикрывалась руками и не отворачивалась, если мимо снова проходили люди. После того как все девочки до последней прошли медкомиссию, нас повели в раздевалку при душевой, где мы наконец-то смогли одеться…

Та смена в Зеркальном — точнее, не смена, а трёхнедельные сборы — навсегда запомнилась мне не только из-за унизительного медосмотра, который мне и другим девочкам пришлось пройти, и о котором я уже рассказывала, но, главным образом, из-за другого медосмотра, который я видела уже со стороны. Расскажу всё по порядку.

Через неделю после начала сбора я повредила коленку, и для меня тренировки, естественно, закончились. Теперь я только ходила на медицинские процедуры да болталась без дела целый день. В один из дней, когда пришла в медчасть, я познакомилась с девушкой моего возраста, звали её Леной, и она оказалась дочерью главврача лагеря. Понятно, что дочка такой важной персоны была на особом положении и делала что хотела.

Мы с Леной быстро стали подругами, и всё время теперь проводили вместе. Однажды утром я пришла к Лене в медчасть, поскольку накануне мы договорились пойти на море. Но Лена извинилась и сказала, что не сможет пойти, потому что сегодня проводится большой медосмотр, про который она забыла. Я очень удивилась — с чего это Лене нужен медосмотр, на что моя подруга рассмеялась и объяснила, что медосмотр предстоит, конечно, не ей, а девушкам-пионервожатым, а она всегда присутствует на подобных медосмотрах, и ей это доставляет большое удовольствие. Сказать по правде, было хорошо видно, что Лена очень возбуждена, причину чего я увидела уже потом.Лена пригласила меня остаться вместе с ней, и я, конечно же, сразу согласилась — мне было любопытно увидеть и сам медосмотр — неужели девушек-пионервожатых будут осматривать так же, как когда-то и нас. И ещё мне хотелось узнать, что на медосмотре делает Лена, и в чём причина её столь приподнятого настроения. Получив моё согласие, подруга повела меня в корпус, в котором располагалось банное отделение для персонала лагеря.

По дороге туда Лена мне всё объяснила: речь идёт о девушках-пионервожатых, которые работают в отрядах для иностранных детей. Смена там длится ровно две недели, после чего дети уезжают, а на их место через день приезжают новые. В этот свободный день ровно раз в две недели главврач лагеря, её мать, устраивает девушкам медосмотр, на котором проверяется не только состояние здоровья, но и личная гигиена.

Её мать в этом вопросе чрезвычайно строга, поскольку речь идёт о работе с иностранными детьми не только из соцстран. Завтра, например, приедут дети из Англии, Франции и даже США, и никто из руководства лагеря не хочет проблем, поэтому никаких поблажек девушкам не делают.

Когда мы уже подошли к месту и вошли внутрь, Лена сказала ещё одну вещь: из-за условий работы все до единой девушки готовы буквально на всё, чтобы получить место вожатой для иностранных детей и удержаться на нём. И чтобы я не удивлялась ничему из того, что увижу, и не задавала лишних вопросов. Я не поняла, что имела в виду моя подруга, но спрашивать не стала, тем более что немного позже ответ пришёл сам собой…

Банный корпус для персонала лагеря представлял собой двухэтажное здание. Мы вошли внутрь, на первый этаж, и очутились в большом зале, который оказался раздевалкой, поскольку вдоль стен по всей длине были вешалки для одежды с сидениями под ними. Сбоку располагались душевые, а с другой стороны находилась лестница на второй этаж. В раздевалке нас встретила главврач лагеря, мама Лены.

Рядом с ней стояли уже знакомая мне замдиректора лагеря, женщина весьма строгого вида, её помощник, довольно молодой мужчина, и ещё четверо незнакомых мне людей — двое мужчин и двое женщин, все лет 40-45 на вид.

Главврач представила им дочку, а Лене сказала, что это проверяющие из обкома и из областного здравотдела, пришедшие посмотреть, как проводится медосмотр девушек-вожатых, поскольку завтра ожидается прибытие большого количества детей из многих стран, в том числе из США. Поэтому состояние здоровья и личная гигиена девушек должны быть безупречными.

Кроме нас, в помещении раздевалки находилось примерно 50 девушек-вожатых. Все они были одеты в одинаковую униформу — белая рубашка с короткими рукавами, голубая, выше колен юбка и открытые босоножки. Девушки были построены в два ряда друг напротив друга. Даже мимолётный взгляд на них подтвердил, что Лена оказалась права насчёт их внешних данных: все девушки были очень симпатичными, со стройными фигурами, не ниже среднего роста, у всех волосы до плеч — видимо, таков был вкус отбиравших их лагерных шишек.

Под одобрительные улыбки приезжих начальников замдиректора лагеря пояснила, что девушки могут носить трусы только двух цветов — белый и голубой. Сами трусы они должны менять, понятно, ежедневно, а цвет — все одновременно, и только по её распоряжению. Она не терпит никакого своеволия в одежде и постоянно производит выборочные проверки наподобие той, что они сейчас видели.

Я была в шоке от увиденного — девушек оголили на глазах у посторонних, и ни одна из них не посмела возразить. Хотя по их покрасневшим лицам было хорошо видно, какой стыд они испытали. Я также видела довольную улыбку моей подруги, державшей юбки девушек поднятыми, и до меня начала доходить и причина её возбуждения, замеченного мною ещё утром, и смысл сказанных ею слов по дороге сюда. Я только успела спросить себя, что ещё мне предстоит увидеть, как тут же получила ответ на свой вопрос — вожатым велели раздеваться для медосмотра!

Глядя на стоявших смирно молодых и красивых голых девушек, не пытающихся даже прикрываться перед разглядывающими их посторонними людьми, я представляла себе, что они сейчас чувствуют, и тоже начала ощущать нарастающее удовольствие от мысли, насколько велика сейчас разница в нашем положении — девушки старше меня стоят совершенно раздетыми, в том числе и передо мной, а я, хоть и намного младше них, полностью одета и могу рассматривать их сколько мне угодно.

Откровенно говоря, я почувствовала себя покупательницей на древнем рынке рабынь, где я могу, никого не стесняясь, разглядывать, поворачивать, трогать и ощупывать во всех местах любую из рабынь, и от осознания того, что все это происходит в наши цивилизованные дни, я впервые в жизни ощутила сильный жар между ног (видите, я ничего не скрываю!)

Тем временем, пока я пыталась разобраться в своих чувствах и ощущениях, девушкам велели поднять руки, и мама Лены пошла проверять, насколько гладко у них выбриты подмышки, одновременно поясняя делегации проверяющих, что подмышки девушки должны брить самостоятельно, а брить лобки им категорически запрещено из опасений порезов и возможной инфекции. Поэтому лобки им бреют раз в две недели здесь, после чего девушки идут в душ и на медосмотр.

Одновременно с пояснениями появились две медсестры лет 30-ти, в белых халатах и с набором одноразовых бритв в руках. На середину зала они поставили два широких стула, девушек стали вызывать по одной из каждой шеренги на бритьё. Вызываемая девушка должна была встать на стул, поднять вверх руки и не опускать их до тех пор, пока ей не закончат брить лобок.

На вопрос о качестве бритья главврач ответила, что лобки у девушек должны быть выбриты до полной белизны, это её личное требование и поэтому она всегда лично сама проверяет, насколько точно оно выполняется, и ни одна из девушек не будет отпущена с бритья без её разрешения.

Продолжая шуровать рукой между половых губ пионервожатой, главврач предложила членам делегации самим проверить чистоту бритья у второй девушки, на что те охотно согласились. Причём ко второй девушке подошли одновременно и мужчина, и женщина. Последняя ощупывала лобок, а мужчина по-хозяйски щупал промежность девушки. Обоим явно доставляло удовольствие их занятие, и они не торопились его заканчивать. Только для того, я думаю, чтобы ещё больше унизить девушку, и так испытывающую безмерный стыд от того, что в её промежности свободно двигается чужая мужская рука, мужчина начал расспрашивать девушку. Он спросил, как её зовут, сколько ей лет, где она учится, чем занимаются родители, нравится ли ей работа в лагере, где она собирается работать после института и т.д.

Когда она на негнущихся ногах слезла со стула и повернулась к нам спиной, он громко шлёпнул её по заду и велел идти в душ, успев напоследок сильно шлёпнуть её по другой половине попы, на которой остался яркий отпечаток его пятерни.

— Давайте пройдём на второй этаж, медосмотр проходит там, а вам приготовлено угощение. Дочка главврача может остаться здесь за старшую до конца. Я на неё полагаюсь, ей это не в первый раз, — сказала замдиректора лагеря всем присутствующим.

Когда все удалились наверх, и мы остались наедине с голыми девушками, не считая медсёстер, Лена с радостной улыбкой показала пальцем на двух следующих девушек, которые вышли из рядов и покорно поднялись каждая на свой стул с вытянутыми вверх руками. Теперь Лена и я были здесь полными хозяйками, у нас впереди было много работы…

Фото Николай Филиппов

Если кому приходилось видеть старые фильмы или фотографии пионерских лагерей, сделанные в конце первой половины прошлого века, то скорее всего многие обращали внимание, что детвора в СССР, купалась и загорала голышом. А кому довелось побывать в лагерях тех времен, могут вспомнить, что купание без одежд не являлось зазорным и даже скорее было мерой рациональной, поскольку намокшие хлопчатобумажные трусы и майки долго сохли, а чтобы простудится в мокрой одежде, достаточно было слабого ветерка. Плавок и купальников в те времена промышленность не выпускала.

Читайте также: