Бек новое назначение краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Окончание XX столетия характеризуется высокой динамикой политических событий, возникновением новых очагов напряженности в различных регионах, слабой предсказуемостью развития ситуации в мире.
Ограниченность сырьевых ресурсов, сужение благополучного экономического пространства, индустриализация, урбанизация, повышение демографической и этнополитической напряженности становятся важнейшими причинами обострения геополитического соперничества, политических, экономических, этнических притязаний.
Источники и литература.
Данную цель мы реализуем в работе в обратном порядке: сначала рассматриваем современную публицистику, а затем - все глубже к истокам, попутно затрагивая различные междисциплинарные (например, источниковедческие, литературоведческие и др.) вопросы.
Исходя из описанных особенностей и поставленной цели, автор пытался решить следующие исследовательские задачи :
- охарактеризовать исследуемый роман Бека с представленных выше позиций, попутно затронув источниковедческие, литературоведческие и ряд прочих междисциплинарных вопросов.
Идеи, пронизывающие очерки и статьи Виктора Лихоносова и Николая Рыжкова, Михаила Шелехова и Евгения Савченко, Станислава Куняева и Ксении Мяло, а также других авторов,- если это касается напрямую проблемы государственности, то здесь следует обозначить прежде всего два аспекта и сформулировать по ним тезисы: это проблемы интеграции и дезинтеграции – применительно к России (и как правопреемницы советского государства, и не только) и к некоторым другим славянским государствам.
По этим идеям можно различать такие их особенности, как:
Радея за Отечество люди, по крайней мере выражая боль и заботу в своем художественном слове, преломляют и освещают в своих очерках и статьях актуальные или некогда актуальные проблемы государственности, напрямую связанной, в свою очередь, с проблемой Человека как такового, а также с проблемами конкретных типов людей в этом государстве, в непосредственной связи с ним.
Лаврентий Палыч Берия не оправдал доверия,
Осталися от Берия лишь только пух да перия.
О чем же роман? Изложим вкратце суть, как мы понимаем ее в этом романе, если представить его источником по истории и психологии (в том числе, исторической психологии).
Беззаветная преданность Хозяину; абсолютная готовность выполнять любое поручение вождя, как бы оно ни противоречило не только собственным мыслям и склонностям, или экспертизам компетентных специалистов, но и просто здравому смыслу; выверенный еще более точно, чем принцип часового механизма, рабочий день, продолжающийся более чем по восемнадцать-девятнадцать часов, как то было принято у Сталина; сама суть его личности как олицетворение хронометража – вот что выдвинуло Александра Леонтьевича, словно на гребне волны. Не лишенный простых человеческих чувств, он, однако, уничтожил даже детскую фотокарточку единоутробного брата Вани, сгинувшего, как и жена его, Лиза, в лихолетье репрессий.
Высококлассный специалист, полностью, без остатка отдающий себя работе, он невольно вызывает уважение:
- и постоянством выверенного режима:
1. Распорядок дня на службе в министерстве:
изучение графиков поставки оборудования, графиков монтажа, пуска и освоения;
пресса (центральная; ежедневки промышленных районов, предварительно отреферированные в секретариате);
реферативные журналы Академии наук и переводы статей из иностранных технических журналов;
2. РАСПОРЯДОК ДНЯ В ТИШЛАНДИИ.
- и самим подходом к освоению какого-либа дела:
очень характерно для этого описание того, как он готовился отбыть на место назначения – послом в Тишландию, со своей новой работы: из МИДА:
Уже летом 1956 года его снимают с занимаемого поста и из тяжелой индустрии переводят в МИД, а затем – послом Советского Союза в одну из стран Северной Европы.
Несмотря на тревожные недомогания, он не проходит обычного в таких случаях медосмотра: чтоб, если врачи запретят ехать, не подумали, будто он отлынивает от поручений партии.
Перевод из тяжелой индустрии, из управления металлургией – любимого детища Александра Леонтьевича - было последним ударом, последней сшибкой, после которой он уже не поправился.
Несмотря на тревожные симптомы со стороны собственного организма, он все же прощается с семьей, с бывшими коллегами по развитию тяжелой индустрии и едет в Тишландию.
Отсутствие работы наизнос, привычка постоянно находиться в четырех стенах способствуют давно начавшейся развиваться болезни. Очень тяжело переживает он расформирование старых сталинских министерств.
Его перевозят в Союз, в Москву, усиленно скрывают, чем он болен - это рак легкого – однако дни его уже сочтены. А духовно он, пожалуй, давно уже мертв.
Как следствие, будучи старше бывшего наркома на двадцать лет, академик чувствует себя много моложе; постоянно в движении, он бодр, свеж, подтянут; работает, колесит по России, бывает за рубежом в составе множества делегацией по рабочим вопросам.
Роман и завершается такими фразами, словно выражающими саму сущность энергии:
«Что же. Пришлось писать свой роман, не получив никаких красок, никакого содействия от Хвалебновой. Характерные черточки, необходимые для обрисовки Онисимова, я отыскивал другими путями. Ну и, разумеется, черпал их из собственного воображения.
«Дорогой Александр Альфредович!
«Уважаемый Александр Альфредович!
Суть романа: все, кто работал со Сталиным и верил в него, исторически обречены, все они как бы больны неизлечимой болезнью. Мысль эта воплощена в образе Онисимова.
И напротив, те, что были подальше от вождя или внутренне сомневались в нем, заключают в себе будущее страны (Челышев, Головня-младший).
Можно ли согласиться с такой философией? А не обижаете ли Вы те тысячи и миллионы своих сограждан, людей честных, сокрушивших фашизм и ныне занимающих важные государственные, партийные и народнохозяйственные посты. Ведь Сталину безраздельно верили и те, коим ныне за сорок, - а это основная масса нынешних руководителей всех звеньев.
Думается нам, что Вы шли не от жизни, а от заранее созданной Вами же схемы.
Если у Вас будет время и желание, я бы охотно поговорил с Вами о рукописи более подробно.
И роман, действительно, был опубликован.
КОММЕНТАРИЙ (Попов):
I. Административная система.
«Рядом с вымышленным Онисимов живут и действуют, в основном не вымышленные лица, а руководители тех лет: Орджоникидзе, Тевосян, Сталин, Берия, - пишет Г. Попов.- События романа, по признанию самого писателя, в своей основе документальны, основаны на записях их современников. Но как и всякое подлинное произведение искусства роман перерастает в типический анализ типических явлений (выделено мной). Поэтому он стал событием и в нашей управленческой науке.
В. Официальность – основа административного процесса. Официальность отстраняет любые, не относящиеся к делу разговоры и взаимоотношения. Жестко накрахмаленный, всегда белый воротничок Онисимова ежесекундно напоминает, что перед вами человек дела, звено механизма, а не Александр Леонтьевич;
С. жесткие отношения не только по вертикали, но и по горизонтали. Везде беспощадность, ничего личного, никаких уступок.
«Мы делаем государственное дело. Страна, Сталин требуют сотен и сотен танков, лучших, чем немецкие. А для этого, считает Онисимов, надо выработать лучшую – по мировым стандартам – технологию.
Разработать детальные инструкции, дать конкретные задания. А затем заставить всех подчиненных беспрекословно, точно, строго соблюдать все детали директив, все буквы инструкций. Надо постоянно, неукоснительно всех контролировать, ловить малейшие промахи, чтобы они не переросли в провалы, подавлять отклонение в зародыше. Вот почему так кричит нарком на мастера в цехе по поводу корочки при разливе стали: эта корочка вписана в инструкцию, без нее качество металла ухудшится;
E. Особое напряжение возникает в Административной Системе, если задание идет от самого Хозяина;
МНЕНИЕ АВТОРА РАБОТЫ :
КОММЕНТАРИЙ (Попов):
- «Он работает как точнейшая машина , прекрасно владеет административной техникой, знает все лабиринты управленческого механизма, все тонкости межведомственных отношений;
- «Было бы неверно сказать: у Онисимова интересы дела на первом месте. Точнее сказать, у Онисимова вообще не было каких-либо интересов, помимо интересов дела . Но интересы дела он понимал как исполнительность . С тех пор, как в шестнадцать лет в подполье он стал членом партии, он никогда не пытался уклоняться, ускользнуть от выполнения партийных и государственных решений.
МНЕНИЕ АВТОРА РАБОТЫ:
С другой стороны, он верно отмечает ряд черт Александра Леонтьевича, с чем не согласиться нельзя и что при вдумчивом чтении обязательно замечаешь (см. выше).
«Казалось бы, перед нами нечто необычайно цельное: Система, Стиль и Руководитель. Казалось бы, при такой идеальной согласованности результатом могут быть только успехи. И они есть: лучшие танки второй мировой войны, первая в мире космическая ракета, реактивные лайнеры, поднявшиеся в Сибири ГЭС…
Академик Челышев, сам Александр Бек и Григорий Бакланов, автор предисловия к роману склоняются к следующей версии.
Онисимов чересчур сросся с одной из форм управления. Он не в силах перерасти смену порядков. Поэтому его и сместили.
«Онисимова сместили… за то, что он позволил создать впечатление о своей неготовности выполнять директиву Верха… создалось впечатление, что он может стать нарушителем. Онисимов позволил себе отойти от стереотипной роли бойца за выполнение директив, потому, что он всерьез решил: Административная Система изменилась.
Некоторая громоздкость и шероховатость романа, впрочем, могут относиться, скорее, к области литературы (психологии восприятия текста) и литературоведения или быть вызваны стремлением точнее передать, во-первых, главную идею текста, а. во-вторых, изначальный характер устных и записанных воспоминаний современников отраженных событий.
В целом роман, а также история его публикаций, может служить источником по исторической психологии:
- по эпохе, прочно вошедшей в анналы истории, как эпоха Вождя и Отца народов И. Сталина;
Александр Бек - Новое назначение краткое содержание
Новое назначение - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Изучая жизнь Александра Леонтьевича Онисимова, беседуя с людьми, более или менее близко его знавшими, я установил, что первая неясная весть о его смещении пронеслась еще летом 1956 года.
Молва эта поначалу не подтвердилась. Шли дни, сменялись месяцы, Александр Леонтьевич оставался главой Комитета. Однако уже в сентябре секретари и референты Онисимова узнали, что (употребим характерное выражение времени) решение состоялось: Александру Леонтьевичу отныне предназначена дипломатическая деятельность, он вскоре уедет в одну из стран Северной Европы. Уже от многих можно было услышать об этом.
От многих. Но не от самого Онисимова. Он по-прежнему ровно в девять утра входил в свои кабинет на втором этаже здания Совета Министров в Охотном ряду. К приходу Александра Леонтьевича на его письменном столе лежали, как обычно, суточные сводки о работе заводов черной и цветной металлургии, о добыче нефти и угля. Опустившись в дубовое кресло с жестковатым, крытым искусственной кожей сиденьем (сотрудникам Онисимова давно известны его вкусы, нелюбовь к дорогой мебели), он надевал очки, — с некоторых пор они уже требовались ему при чтении. Стеклами и массивной оправой скрадывались темные полукружия под глазами — след многолетнего недосыпания. Его будто выточенное лицо, — столь безупречно правильны были все черты, за исключением, пожалуй, лишь верхней губы, несколько впалой, коротковатой, — склонялось над столбцами цифр. Маленькая, белая, чуть с желтизной, рука, вооруженная карандашом, порой быстро подчеркивала ту или иную цифру. Худощавые пальцы чуть тряслись. Нет, это не была старческая дрожь — Онисимову исполнилось лишь пятьдесят четыре года, отдельные седые ворсинки терялись в его каштановых волосах, разделенных надвое пролегавшим слева, всегда безукоризненно прямым, будто выведенным по линеечке, пробором. Неотвязная тряска пальцев преследует Онисимова уже несколько лет. В спокойные часы дрожь почти незаметна, она усиливается, когда Александр Леонтьевич раздражен.
Медицина не сумела излечить эту странную болезнь. Впрочем, Александр Леонтьевич пренебрегал медициной, предписаниями врачей. Дрожат пальцы — и черт с ними! Не обращать внимания! Тем более что подергивание пальцев ни в малой степени не отразилось на его великолепном каллиграфическом почерке, выработанном еще в отрочестве, когда с пятого класса коммерческого училища он сумел найти грошовый заработок в переписывании бумаг. Вот и сейчас все его пометки совершенно четки, каждая возникающая из-под карандаша черточка тверда. Карандаш Онисимова тоже памятен его подчиненным, неизменно самый жесткий, отточенный, как пика.
Покинув свое кресло, он по безукоризненно навощенному паркету, не прикрытому ковром, — Онисимов не жалует ковры, считая их предметом роскоши, — идет к этому столу. Красивая голова Александра Леонтьевича очень крупна, — крупна даже и при его немалом, выше среднего, росте. Шея, однако, недостаточно длинна. Из-за этого кажется, что он словно бы в вечной опаске вобрал голову в плечи. Порой, когда он сидит, его можно принять за горбуна. Нет, он идет не горбясь. Его шаг энергичен, хотя несколько тяжеловат. Не дойдя, Онисимов вдруг приостанавливается. Поникла большая его голова. Уже раз другой случалось, что тот или иной секретарь, открыв невзначай дверь, заставал Александра Леонтьевича в этакой позе, — застывшего посреди кабинета, куда-то унесшегося мыслями. По должности Онисимов обязан заниматься и перспективами, завтрашним днем индустрии, но думы тянут в прошлое. Картины прошлого, невесть как пришедшие на память, порой несвязные, все чаще завладевают им.
Начал читать "Новое назначение" (почему-то был уверен, что читал его раньше, но нет) Бека и провалился в текст, оторваться невозможно. Роман написан, что называется, сухо, полудокументально. Автор не стесняясь, появляется в кадре и делает пометки на полях и говорит закадровым голосом.
Сюжет очень простой - большого советского металлургического начальника новый глава государства отправляет послом в некую европейскую Тишландию. Отставленный от дела начальник медленно умирает и вспоминает прошлое. Этакая советская смерть Ивана Ильича.
Герой романа Онисимов - это, как всем известно, Иван Тевосян (которого Хрущев отправил в Японию и он там умер). Хотя автор путает следы, настоящий Тевосян постоянно появляется в повествовании, но номер не прошел, вдова Тевосяна нажала на рычаги и роман на 20 лет положили на полку, он был опубликован только в годы перестройки.
И герой и автор считают Сталина гением, говорят об этом прямо. Самим Онисимовым автор искренне восхищается, то есть это скорее апология, чем критическое исследование.
И именно из-за этого честного авторского намерения столь убедительными выглядят проговорки.
Ну например, один из главных управленческих подвигов Онисимова - какой-то завод никак не мог выплавить нужного качества сталь для ракетных двигателей. Нарком едет на завод и три недели стоит у печи на больных ногах, вникает во все детали и наконец добивается нужного качества стали. А потом отказывается от государственной награды за этот подвиг.
И вот это постоянно подчеркивается - что герой все время вникает во все детали. Знает наизусть каждую цифру и даже подчиненному устраивает разнос за то, что он перепутал постановление и распоряжение.
Ну и Сталин в романе тоже такой же - про каждый станок на каждом заводе подробно расспросит.
Вы скажете - а чем это плохо, если начальник вникает во все детали? Даже не тем, что такое распыление ВСЕГДА приводит к потере фокуса.
А тем, что становится вдруг видно, что вся эта машинерия - дутая, что ее единственная цель, единственный продукт - это история, которую можно рассказать.
Что заводы, станки и сталь - все это лишь повод для того, чтобы рассказать какую-то историю.
Причем не обязательно рассказать кому-то еще. Себе, себе прежде всего нужно рассказывать эту историю. И у героя в голове все время звучит этот внутренний голос - я солдат партии, я все делаю правильно, я всегда все делал правильно.
И вся огромная энергия огромной страны, все эти заводы, электростанции, города и железные дороги - вся эта мощь направлена только на то, чтобы доказать, что я все делаю правильно. И вся эта мощь терпит сокрушительное поражение буквально на каждом шагу.
Потрясающая сцена, когда его референт берет в бесплатном буфете кубик масла, он собирается его уволить, а референт потом наедине признается ему, что его, начальника, жена попросила взять это масло для его маленького сына. И он готов был пойти на увольнение, лишь бы не выдать его же, не опозорить при всех своего начальника. Без слез невозможно это читать. Устыдится раба своего Шибанова.
И умирает герой конечно не от болезни и даже не оттого, что его отставили от дела (кстати, на эту тему был еще один прекрасный фильм "Частная жизнь" Райзмана). Не случайно там упоминается физиолог Павлов и его понятие "сшибка" (имеется в виду внутренний конфликт) и то, что этих "сшибок" нужно избегать любым способом. Вот эта самая "сшибка" его и убивает.
Наша мастерская - учебное заведение с 300-летней историей, начавшейся 12 лет назад.
Так и тут: крушение могучей телесности министра металлургии Онисимова означает крушение сталинской модели управления, отступление позиций сталинской революции в области тяжелой промышленности.
Сюжет таков: министр Онисимов, поставленный Сталиным руководить черной металлургией, идеально, не щадя живота своего исполнявший свой долг, внезапно переведен послом в Тишляндию (угадывается Финляндия). Там он узнает о ликвидации сталинских министерств и централизованной системы экономики и от безделия и бессмысленности своего нового существования заболевает. То ли рак легких, то ли другая болезнь быстро скашивает могучего управленца вместе с делом, которому он предан.
Онисимов пытается и в отношении своей болезни дойти до самой сути. Он, лишенный дела, начинает разбираться в ней, как ранее разбирался в металлургических процессах. Жена диагностирует: муж первый раз заплакал.
Интересно, что Онисимов никогда вопросов государству не задает. Он всегда подчиняется воли партии и правительства, даже не пытаясь задать вопрос, а почему, собственно говоря, он смещен. Даже религиозный человек так богу не доверяет, как доверяет Онисимов государственной машине, которая оказывается в этой связи этакой музыкой сфер, к которой никаких нет ни претензий, ни вопросов, ни комментариев. Там лучше знают.
И вот поймите, тут очень важно это осознать. У Онисимова в романе нет человеческого общения с родными и с собой не потому, что писатель Бек не умеет этого описать (ну, скажем, как средневековые живописцы не умели рисовать детей или как Марютка из повести Лавренева). В том и дело, что умеет. Повторяю, Бек – очень хороший писатель. В том и дело, что система взаимоотношений была такова – Бек тут реалист, он описывает типическую модель. И, мне кажется, это нужно читать сегодня – чтобы понять, чем наше время отличается от сталинского и почему не надо туда возвращаться.
Читайте также: