Баллада о маленьком буксире краткое содержание

Обновлено: 05.07.2024

Иосиф Бродский родился в Ленинграде в 1940 году. Личностная независимость проявилась в нем довольно рано: он прекратил процесс получения образования, бросив школу в пятнадцать лет – о чем впоследствии не жалел.
Сменил множество видов деятельности, начиная от работника морга, где, впрочем, долго не продержался, и заканчивая рабочим в геологических экспедициях, очень много читал (философия, поэзия, античная литература, религиозная литература), изучал польский и английский языки.

Окололитературный трутень

Бродский со своим творчеством решительно не укладывался ни в какие представления о поэзии, существовавшие на тот момент времени.
Особенность его поэзии состоит в изменении звучания стихотворных строк, обращения к читателю, композиции и стиля речи.
Бродский – поэт в прозе и великий музыкант – в стихах. Гений его – в том, что он слышит то, что недоступно большинству из нас. Слышит музыку слова, его ритм, темп, мелодию, тональность, интонацию.

Он, будучи на многое горазд

Для поэзии Иосифа Бродского характерны крупные формы, так сказать. Его стихотворения обычно весьма монументальны, и, начинаясь одной идеей, плавно перетекают в иную. Вообще, пожалуй, именно Бродский придал такое значение литературе ради самой литературы, целостности и ценности самого словотворчества, как такового. Оно развивает личность тем, что в процессе своего создания ведет своего автора туда, куда тот изначально, казалось бы, и не собирался.

Сколь бы странно это ни звучало, у Бродского есть и стихотворения для детей. Одно время они публиковались в журналах, как правило, с сокращениями. Но едва ли Иосиф Александрович мог считаться детским поэтом: и в этом жанре он склонен к философии, его строки затрагивают проблемы вечные, глубокие и мало соотносимые с заботами юного возраста:

Баллада о маленьком буксире

Анализ Баллады о маленьком буксире

Рассмотрим некоторые строфы:

Пора. Я готов начать.
Неважно, с чего. Открыть
рот. Я могу молчать.
Но лучше мне говорить.

О чем? О днях, о ночах.
Или же – ничего.
Или же о вещах.
О вещах, а не о

людях. Они умрут.
Все. Я тоже умру.
Это бесплодный труд.
Как писать на ветру.
…
В недрах буфета тьма.
Швабра, епитрахиль
пыль не сотрут. Сама
вещь, как правило, пыль

не тщится перебороть,
не напрягает бровь.
Ибо пыль – это плоть
времени; плоть и кровь.
…
Вещь не стоит и не
движется. Это – бред.
Вещь есть пространство, вне
коего вещи нет.
…
Вещь. Коричневый цвет
вещи. Чей контур стерт.
Сумерки. Больше нет
ничего. Натюрморт.

Смерть придет и найдет
тело, чья гладь визит
смерти, точно приход
женщины, отразит.

Мать говорит Христу:
- Ты мой сын или мой
Бог? Ты прибит к кресту.
Как я пойду домой?

Как ступлю на порог,
не поняв, не решив:
ты мой сын или Бог?
То есть, мертв или жив?

Он говорит в ответ:
- Мертвый или живой,
разницы, жено, нет.
Сын или Бог, я твой.

Никто и никогда такого не писал

Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.

Я был лишь тем, что ты
там, внизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже – черты.

Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.

Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.

Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.

Так творятся миры.
Так, сотворив, их часто
оставляют вращаться,
расточая дары.

Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.
(Я был только тем, чего…)

Только так его стихи жить и звучать и могут

Есть стихи, написанные детскими поэтами. И они хороши. А есть особенное: произведения для детей поэтов совсем недетских. И это совершенно другая история. Это всегда какой-то необычайно честный разговор (если, конечно, стихи талантливые). Словно бы этот человек беседует с ребенком на равных – уважительно и без кокетства, не поучая, не стараясь быть понятым и принятым, а просто – как человек с человеком. Дети верят таким стихам, любят в них отсутствие выверенной педагогической составляющей, ценят спокойный тон, иногда насмешку, уважение.

Буксир и его жизнь

Неспешное повествование в балладе ведется от первого лица. Буксир рассказывает о себе читателю. Рассказывает просто и доверительно, полностью открывая перед ним свою механическую душу, свои повседневные тайны. Сразу же, с первых строк, мы видим все уровни, в которых он существует, и все уровни, которые есть в нем самом:

Я буксир.
Я работаю в этом порту.
Я работаю здесь.
Это мне по нутру.

Подо мною вода.
Надо мной небеса.
Между ними
буксирных дымков полоса.

Между ними
буксирных гудков голоса.

Ну, а дальше – об экипаже, о структуре судна. Эти строчки дети запоминают перво-наперво:

Я – буксир.
Я работаю в этом порту.

Это мой капитан
с сигаретой во рту.

Он стоит у штурвала
(говорят – за рулем).

Это мой кочегар –
это он меня кормит углем.

Это боцман,
а это матросы.

Это два машиниста –
два врача, чтобы я не хворал.

Ну, а кто же вон там,
на корме,
в колпаке?
Это кок
с поварешкой прекрасной в руке.

Всё просто, максимально прозрачно в мироздании буксирчика: есть порт, есть вода и небо, дымы и гудки, корабли и команда. И есть работа.

Буксир и его работа

Наверное, главная заслуга этого произведения в том, как затронута в нем тема труда. Она нужная, каждый родитель с этим согласится, но она не очень привлекательная, честно сказать, для ребенка. Или обманчиво привлекательная: есть интересные дела, но каждое из них станет рутиной, если совершать его ежедневно. Есть увлекательная работа, которая требует скучной подготовки или последующей приборки.

У буксирчика, с точки зрения ребенка, жизнь интересная: она проходит в порту, бок о бок с огромными океанскими кораблями. Он маленький, но очень важный. Вокруг него такая красота: кружева подъемных кранов, отраженное в Неве небо. Кажется, о чем еще может мечтать маленькое судно?

Только почему-то чем дальше мы читаем балладу или слушаем ее, тем больше наше сердце сжимает жалость. Буксир рассказывает, как он работает – ночью и днем, в жару и в холод, в дождь и снег (это очень хорошо показано в иллюстрациях Игоря Олейникова). И дети начинают понимать, что на самом деле у кораблика этого очень тяжелый однообразный труд.

Сколько бы буксир ни работал, жизнь его не меняется. И не изменится. Сколько бы кораблей он ни привел к пристани, его никто не поблагодарит. Ежедневно он будет выходить в воды залива, ежедневно будет возвращаться в порт. Путь дальше ему заказан.

Только почему-то нет чувства безысходности в этих строках. Жалость есть, правда есть, нежность есть. Но всё какое-то очень светлое – именно так воспринимает мир и жизнь (то есть порт) буксирчик. Ни одного темного пятна, ржавчины-зависти или червоточинки уныния нет в этом рассказе.

Буксир и его грёзы

Герой баллады – удивительное существо. Кроткий, спокойный и сознательный, он тащит корабли к пристани, прося у них прощения за себя самого:

Извините, друзья,
без меня вам нельзя.

Хоть, собравшись на бак,
вы и смотрите вниз,
но нельзя вам никак
без меня обойтись.

Я поставлю вас здесь,
средь других кораблей,
чтоб вам было в компании
повеселей.

Вот оно, самое важное в балладе: делать то, что нужно. Даже если это трудно и скучно

Живя в мире портовых дел, он грезит наяву. Мечтами это назвать сложно: буксирчик прекрасно знает, что никогда не покинет залив. Однако он представляет себе удивительные страны и моря, пальмы и попугаев. Представляет, как приветствуют его корабли – а они, скорее всего, даже не замечают своего маленького провожатого. Представляет, как отвечает им со спокойным достоинством:

НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ
ТАМ,
ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ.

Вот оно. Самое важное, сердце баллады, ее идея. То самое, что невозможно втолковать нравоучениями и о чем рассказал нам – и детям, и взрослым – Поэт. Быть нужным. Делать то, что нужно. Даже если это трудно и скучно.

Буксир и его награда

И когда я состарюсь
на заливе судьбы,
и когда мои мачты
станут ниже трубы,

старый боцман в зюйд-вестке
мой штурвал повернет
и ногой от причала
мне корму оттолкнет, –

– и тогда поплыву я
к прекрасному сну
мимо синих деревьев
в золотую страну,

из которой еще,
как преданья гласят,
ни один из буксиров
не вернулся назад.

И вот здесь, в этих строках, которые я каждый – каждый! – раз читаю детям с комом в горле, – я вижу закономерность жизни со Христом. Жизни трудной, может быть, скудной, может быть, однообразной – у каждого своя жизнь, – но осмысленной. Потому что неоцененный труд будет оценен. И отдых будет. И путешествие к неизведанным берегам.

Это закономерность жизни со Христом: неоцененный труд будет оценен. И отдых будет

Бродский каким-то невероятным образом рассказал детям, что можно любить свою работу, выполняя ежедневно одно и то же, не надеясь на награду и похвалу, отдых и вообще на какие-то изменения. Можно получать радость просто от того, что ты нужен, и не ждать награды.

И самое-самое главное: можно быть счастливым, живя полной трудов жизнью. За внешней скудостью, за рутинной честной работой, за неосуществленными грёзами стоит большее – ожидание Рая. Встречи со Спасителем. Золотой страны, из которой уже не захочется возвращаться назад.

Есть стихи, написанные детскими поэтами.
И они хороши. А есть особенное: произведения для детей поэтов совсем недетских. И это совершенно другая история. Это всегда какой-то необычайно честный разговор (если, конечно, стихи талантливые).

Словно бы этот человек беседует с ребенком на равных – уважительно и без кокетства, не поучая, не стараясь быть понятым и принятым, а просто – как человек с человеком. Дети верят таким стихам, любят в них отсутствие выверенной педагогической составляющей, ценят спокойный тон, иногда насмешку, уважение.

Буксир и его жизнь

Я буксир.
Я работаю в этом порту.
Я работаю здесь.
Это мне по нутру.

Подо мною вода.
Надо мной небеса.
Между ними
буксирных дымков полоса.

Между ними
буксирных гудков голоса.

Ну, а дальше – об экипаже, о структуре судна. Эти строчки дети запоминают перво-наперво:

Я – буксир.
Я работаю в этом порту.

Это мой капитан
с сигаретой во рту.

Он стоит у штурвала
(говорят – за рулем).

Это мой кочегар –
это он меня кормит углем.

Это боцман,
а это матросы.

Сегодня аврал.

Это два машиниста –
два врача, чтобы я не хворал.

Ну, а кто же вон там,
на корме,
в колпаке?
Это кок
с поварешкой прекрасной в руке.

Буксир и его работа

Буксир и его грёзы

Извините, друзья,
без меня вам нельзя.

Хоть, собравшись на бак,
вы и смотрите вниз,
но нельзя вам никак
без меня обойтись.

Я поставлю вас здесь,
средь других кораблей,
чтоб вам было в компании
повеселей.

Вот оно, самое важное в балладе: делать то, что нужно. Даже если это трудно и скучно

НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ
ТАМ,
ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ.

Буксир и его награда

И вот здесь, в этих строках, которые я каждый – каждый! – раз читаю детям с комом в горле, – я вижу закономерность жизни со Христом. Жизни трудной, может быть, скудной, может быть, однообразной – у каждого своя жизнь, – но осмысленной. Потому что неоцененный труд будет оценен. И отдых будет. И путешествие к неизведанным берегам.

Это закономерность жизни со Христом: неоцененный труд будет оценен. И отдых будет

Бродский И. Баллада о маленьком буксире : [стихотворение] / Иосиф Бродский ; [худож. И. Олейников]. — Санкт-Петербург : Азбука, 2011. — [31] с. : ил.

…Вот иду я, парадные светятся,
за оградой кусты шелестят,
во дворе Петропавловской крепости
тихо белые ночи сидят.
Развевается белое облако,
под мостами плывут корабли,
ни гудка, ни свистка и ни окрика
до последнего края земли…

В книге, о которой пойдёт речь, этих строк нет. Просто они написаны в том же году, тысяча девятьсот шестьдесят втором. Бродскому двадцать два года, ещё ничего не случилось, он совсем молодой, и суд — со всеми вытекающими последствиями — случится только через год, в тысяча девятьсот шестьдесят третьем.

…Мы плывём.
Перед нами прекрасный пейзаж:
впереди синева,
позади синева,
или кранов подъёмных
вдалеке кружева,
на пустых островках
зеленеет трава,
подо мною залив
и немножко Нева…

Читайте также: