Арьес человек перед лицом смерти краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Читая посты о теракте в Волгограде, не уставала удивляться тому, насколько по-разному люди реагируют на смерть. По-разному ее переживают и требуют разной реакции от окружающих. Такое ощущение, что в этом отношении мы находимся на переломе, в точке изменения очередных социальных стереотипов. Решила посмотреть, как изменялось отношение к смерти в течение длительного исторического периода, и наткнулась на интереснейшую книгу Филиппа Арьеса "Человек перед лицом смерти".
При жизни Арьеса его работы были гораздо больше известны в англоязычном мире (переводились на английский с 1960-х годов), нежели в самой Франции. Лишь в 1978 году он получил запоздалое академическое признание и пост в Высшей школе социальных наук, директором которой был историк Франсуа Фюре.
Сама книга велика по объему и написана очень неровно, местами даже сумбурно. Цитаты из "Песни о Роланде" соседствуют с цитатами из Толстого и творений отцов церкви. Но содержание настолько интересно, что я решила изложить ее содержание вкратце. Те, кто заинтересуется, могут, конечно, прочитать ее целиком. Пересказать своими словами такое произведение невозможно, поэтому в основном я буду приводить цитаты, выделенные синим цветом.
Развитие науки, однако, заставляло наиболее здравомыслящих ученых относиться к предчувствиям смерти как народным суевериям, хотя некоторые считали их поэтичными и относились к ним с почтением.
Чтобы о приближении смерти можно было оповестить заранее, она не должна была быть внезапной, repentina. Если она не предупреждала о своем приходе, она уже не рассматривалась как необходимость, хотя и грозная, но ожидаемая и принимаемая волей-неволей. Внезапная смерть нарушала мировой порядок, в который веровал каждый. Она была абсурдным орудием случая, иногда выступавшего под видом Божьего гнева. Вот почему mors repentina считалась позорной и бесчестящей того, кого она постигла.
В Средневековье низкой и позорящей была не только внезапная и абсурдная смерть, но также смерть без свидетелей и церемоний, как, например, кончина путешественника в дороге, утопленника, выловленного в реке, неизвестного человека, чье тело нашли на краю поля, или даже соседа, сраженного молнией без всякой причины. Неважно, был ли он в чем-либо виновен, — подобная смерть клеймила его проклятием. Это представление было очень древним. Еще Вергилий заставил прозябать в самой жалкой части ада ни в чем не повинных, которые были преданы смерти по ложному обвинению и которых мы, современные люди, захотели бы, разумеется, полностью оправдать.
Еще в большей мере была позорной смерть приговоренных. Вплоть до XIV в. им отказывали даже в возможности спасти свою душу перед казнью: в ином мире их должно было ожидать то же проклятие, что и в этом.
На смертном одре: обиходные ритуалы
Чувствуя свой скорый конец, умирающий принимал необходимые меры. В мире, столь насыщенном чудесами, как мир рыцарей Круглого стола, смерть была, напротив, вещью весьма простой. Когда Ланселот, побежденный и ослабевший, ожидал в пустынном лесу близкой смерти, он снял доспехи, распростерся на земле, повернув голову на восток, сложил руки крестом и начал молиться. Смерть всегда описывается в таких словах, простота которых контрастирует с эмоциональной насыщенностью контекста.
Привязанность к жизни, обремененной заботами и горестями, сожаление о ней соединяются с принятием близкой смерти.
Все эти действия, совершаемые умирающим после того, как он ложится лицом к небу, с руками, скрещенными на груди, носят ритуальный, церемониальный характер. В них можно распознать разновидность того, что под воздействием церкви станет средневековым завещанием: исповедание веры, покаяние, прощание с живыми и благочестивые распоряжения, относящиеся к ним, предание своей души Богу, выбор погребения. Когда произнесена последняя молитва, человеку, лежащему на смертном одре, остается только ожидать конца, и у смерти уже нет больше никаких причин медлить.
С окончанием молитвы смерть наступила мгновенно. Если же случалось так, что она запаздывала, умирающий ожидал ее в молчании и с миром живых уже больше не общался.
Публичность
Интимная простота смерти — одна из двух ее необходимых характеристик. Другая — это публичность, и она сохранялась вплоть до конца XIX в. Умирающий должен быть в центре, посреди собравшихся людей.
В Фералии, в день поминовения усопших, римляне, по свидетельству Овидия, приносили жертвы Таките, немой богине, воплощавшей в себе ту тишину, которая царила у манов — душ умерших — в "том месте, обреченном тишине". Это был также день жертвоприношений, совершаемых на гробницах, ибо мертвые, в определенные моменты и в определенных местах, пробуждались от своего сна как неясные образы из сновидения и могли внести смуту в мир живых.
Представляется, однако, что изнуренные тени в языческих верованиях были все же более одушевленными, чем христианские спящие первых столетий новой религии. Конечно, и они могли бродить, невидимые, среди живых, и мы уже знаем, что они являлись тем, кому предстояло вскоре умереть. Но раннее христианство еще более настаивало на гипнотической нечувствительности и даже бессознательности мертвых, несомненно, именно потому, что их сон должен был быть всего лишь ожиданием счастливого пробуждения в день воскрешения плоти.
В Credo или же в старом римском каноне ад выступает как традиционное местопребывание умерших, скорее место ожидания, чем место пыток. Праведники Ветхого завета ожидали там, пока Христос после своей смерти придет их освободить или пробудить. Только позднее, в контексте идеи Страшного суда, ад окончательно во всей христианской культуре стал тем, чем раньше он был лишь в отдельных случаях: царством Сатаны и местом вечных мучений грешников.
Покорность перед неизбежным
Судебные документы конца XVII в. позволяют обнаружить в народном менталитете той эпохи смесь бесчувственности, покорности и стремления к прилюдности в отношении к смерти, которые мы уже исследовали, основываясь на других источниках.
Смерть прирученная
Обнаружить на всем протяжении истории, от Гомера до Толстого, неизменное выражение одной и той же глобальной установки в отношении смерти не значит признать за ней некое структурное постоянство, чуждое собственно исторической изменчивости. На этом первичном и восходящем к незапамятной древности фоне все время менялось множество элементов. Но сам этот фон в течение более чем двух тысячелетий сопротивлялся толчкам эволюции. В мире, подверженном изменениям, традиционное отношение к смерти предстает как некая дамба инерции и континуитета.
Оно настолько изгладилось сейчас из наших нравов, что нам трудно его себе вообразить и понять. Старая позиция, согласно которой смерть одновременно близка, хорошо знакома, но при этом умалена и сделана нечувствительной, слишком противоречит нашему восприятию, где смерть внушает такой страх, что мы уже не осмеливаемся произносить ее имя.
Книга написана для французских читателей. Об истории и географии Франции, ее литературе и народных обычаях, о подробностях католического культа и церковной организации здесь говорится как о чем-то общеизвестном. В русском переводе сделана попытка представить исторических лиц, места и события, упоминаемые автором, чуть обстоятельнее, не нарушая при этом ритма повествования. Рассказывая о чувствах и поведении людей прошлого перед лицом смерти, Арьес охотно и много цитирует: письма, завещания, трактаты, стихи. Практически все цитаты даются в нашем переводе, фрагменты же сочинений Толстого, Бабеля, Солженицына приводятся, естественно, в подлиннике. В обширных примечаниях восполнены недостающие библиографические данные и исправлены некоторые неточности.
Классическая работа французского историка Филиппа Арьеса, посвященная истории отношения к смерти от средневековья до наших дней, наконец выходит на русском вторым изданием. Публикуем фрагмент, из которого вы узнаете, как умирали в России XIX-XX веков, как спят мертвые и как выглядит совершенная смерть.
Филипп Арьес. Человек перед лицом смерти. Тюмень: ИП Сайфуллин Т. А., 2021. Cодержание
Публичность
Человек всегда умирал прилюдно. Отсюда и вся сила слов Паскаля, что человек умирает один: в то время мало кто физически оставался один в момент кончины. Сегодня афоризм Паскаля звучит банально: мы и в действительности имеем теперь все шансы умирать в одиночестве, в пустынной тишине больничной палаты.
Пережитки: Англия XX в.
Смерть матери Фрица, напротив, больше соответствовала традиционной, старинной модели. Старая викторианка, поверхностная и немного легкомысленная, неспособная ничего делать одна, умирала от рака желудка — тяжелое испытание, ставившее ее в положение, которое для всякого другого было бы унизительным, ведь она не могла больше контролировать свое тело, однако никогда не переставала быть perfect lady. Казалось, она не отдает себе отчета в том, что с ней происходит. Сын ее был охвачен беспокойством: как она, неспособная выносить ни малейшей трудности в жизни, сумеет встретить смерть. Но его беспокойство было напрасным. Старая леди сумела взять на себя руководство собственной смертью.
Россия XIX–XX вв.
Мертвые спят
Представляется, однако, что изнуренные тени в языческих верованиях были все же более одушевленными, чем христианские спящие первых столетий новой религии. Конечно, и они могли бродить, невидимые, среди живых, и мы уже знаем, что они являлись тем, кому предстояло вскоре умереть. Но раннее христианство еще более настаивало на гипнотической нечувствительности и даже бессознательности мертвых, несомненно, именно потому, что их сон должен был быть всего лишь ожиданием счастливого пробуждения в день воскрешения плоти.
Тема: Человек перед лицом смерти (Ф. Арьес)
Проблема смерти на протяжении многих веков не занимала ни ученых, ни историков. Только не так давно эта тема стала интересна для изучения, поскольку появился интерес к проблеме восприятия смерти людьми в разные эпохи, описанию ее феноменов, роли в мировосприятии и культуре.
Людей, которые могли заплатить, хоронили либо в церкви, либо под ее стенами. Тех же, кто не мог – хоронили в братских могилах-колодцах, которые могли вместить от 1200 до 1500 трупов. Когда же эта яма заполнялась – ее присыпали землёй и копали рядом новую. Если же места для новой могилы-колодца не находилось, то раскапывали старую могилу и переносили из нее кости в другое место.
Что же касается предпочтительного места захоронения, то в то время писали в завещаниях место, в котором человек хочет быть похоронен. Тут присутствовали либо материальные интересы, либо семейные. Предпочитали, в основном, быть захороненными на территории церкви, аббатства.
Начиная с XIII в. многое меняется. Появляется контроль над чувствами перед оплакиванием мертвецов и становится обычным ритуальный плач профессиональных плакальщиц. Неистовство скорби сменилось сдержанностью, возобладал траурный черный цвет. Главные роли отдаются теперь не семье умершего, а священникам, которые заменили плач родных чтением псалмов.
Происходит десакрализация смерти. Отвергнутым в раннем Средневековье внезапным и насильственным смертям не придают значения, они становятся банальными.
На этом этапе происходит разрыв церкви и кладбища. Кладбище становится исключительно местом захоронения.
Простота проявляется и в оформлении надгробий: всё было скромно и неприметно. На плитах высекались только имена и даты смерти. Это простота присуща была как королям, так и простым людям.
В эту эпоху люди стали выбирать для своего погребения кладбища, а не как раньше церкви.
Смерть представала как Ничто. Произошло возвращение к природе. Некоторые выбирали себе погребения, оставляемого на милость природы, что показывало их безразличность к памяти о себе.
Мертвое тело теперь становится объектом исследования. Тело осматривали не столько из-за того, чтобы узнать причину смерти, а сколько просто ради изучения человеческого тела.
Трупы начали рассматриваться как сырьё для лекарств, которым приписывался магический характер. Например, чтобы вылечить эпилептика, нужно было приготовить бульон из обломков иссохшего черепа.
В XVIII в. наступает момент, когда первые признаки смерти начинают внушать не ужас, а вожделение. В литературе появляются истории любви с мертвецами.
Смерть не становится отталкивающей. Она начинает притягивать к себе интерес людей. Чтобы сохранять контакт с мертвым телом, его мумифицировали и выставляли напоказ. До сих пор существуют музеи мумий, в которых выставляются иссохшие за многие века тела взрослых и детей. Часто в завещаниях указывалось в какой одежде покойный предпочитал бы выставляться.
Страх быть похороненным заживо длился до второй половины XIX в.
На этом этапе меняется отношение к смерти: люди перестают верить в загробную жизнь. Смерть теперь для них – это воссоединение с умершим родным человеком. В эту эпоху, люди очень болезненно переносят смерть своих родных, к своей же смерти они становятся довольно равнодушны.
Многое изменилось в отношении к смерти за всё это время. Но, на мой взгляд, сходно во все эти этапы одно – смирение со смертью. Будь то Раннее Средневековье, когда умирающий благостно воспринимал свою участь или XX век, в котором человек смиряется с ощущением смерти в больничной палате.
Читайте также: