Андрей макин французское завещание краткое содержание

Обновлено: 04.07.2024

Ключевые слова: французская литература, Андрей Макин, Le testament français, французский роман, русские сюжеты.

Андрей Макин – французский писатель русского происхождения, который родился в Красноярске в 1957 году, а в 1987 г. эмигрировал в Париж. За время жизни во Франции автор написал и опубликовал множество романов, в каждом из которых освещается жизнь людей в России в советский период, раскрывая таким образом неожиданные композиции и став оригинальным писателем на стыке культур [14].

В романе два центральных персонажа: Шарлотта и Алеша. Можно утверждать, что на протяжении всего романа именно эти герои открывают для читателя два мира: России и Франции. Повествование романа идет от имени Алеши, пытающегося найти свое место в мире, понять себя. Мальчик любит рассматривать фотографии в семейном альбоме, играть с коллекцией камней, слушать рассказы французской бабушки Шарлотты Лемонье, которая и раскрывает французскую тему романа [9, с. 204].

Так бабушка прививает мальчику любовь к Франции, к французскому языку. Постепенно Алеша заинтересовался французской культурой, начал искать книги и любую информацию о стране. Герой перечитал все доступные ему романы французских авторов, а Франция манила и очаровывала его все больше. В книгах и рассказах бабушки Шарлотты Алеша видел способ убежать от реальной жизни, которая пугала его.

Однако французская реальность, рассказанная бабушкой, воспринимается ребенком с определенным русским оттенком: La réalité russe transparaissait souvent sous la fragile patine de nos vocables français. Le président de la République n'échappait pas à quelque chose de stalinien dans le portrait que brossait notre imagination. Neuilly se peuplait de kolkhoziens. Et Paris qui se libérait lentement des eaux portait en lui une émotion très russe [16] (Русская действительность часто просвечивала сквозь хрупкую паутину наших французских вокабул. В портрете Президента Республики, который рисовало наше воображение, не обошлось без сталинских черт. Нёйи населяли колхозники. И Париж, от которого постепенно отступала вода, был проникнут чисто русским настроением…) [10]. Таким образом, в голове детей Франция принимает русские черты.

С русской реальностью особенно остро мальчик сталкивается после смерти родителей, когда в жизни появляется тетка, сестра отца [9, с. 205]. Правда поражает подростка, вызывает неоднозначные чувства. Взрослея, он начинает присутствовать при разговорах гостей и родных на кухне. Так, он знакомится с историями людей, узнает судьбу своей бабушки, перенесшей множество лишений, войн, бедствий на своем веку. Особенно Алешу удивили рассказы о жестокости и вседозволенности Берии. Анализируя свое состояние, мальчик подмечает сложные чувства: Donc, en principe, tout est permis. C'est Béria qui m'a appris cela. Et si la Russie me subjugue c'est parce qu'elle ne connaît pas de limites, ni dans le bien ni dans le mal. Surtout dans le mal [16] (Значит, в принципе, все дозволено. Этому научил меня Берия. И Россия меня покоряет именно тем, что не знает границ ни в добре, ни во зле. Особенно во зле) [10].

Кроме Шарлотты и ее внука, в романе есть примечательные образы, позволяющие раскрыть тему русских сюжетов. Например, житель маленького городка Гаврилыч. Писатель создает образ обычного русского пьяницы, который найдется в любом дворе. Он не ладит с окружающими, постоянно ругается и пьет, наводит страх при одном появлении. Гаврилыч имеет нетвердую походку зигзагом и вечно покачивается. Только с Шарлоттой он ведет себя уважительно, и даже ведет с ней дискуссии.

Еще одна важная составляющая в создании и воплощении русских сюжетов в романе – природа и климат [11, с. 192]. Автор рисует бесконечные просторы. Россия состоит из огромных лесов, степей, гор и морей. Дом Шарлотты находится в степи, на которую открывается невероятный вид из окна. В подростковом возрасте, внук и бабушка любят ходить на берег Волги, читать там книги и просто проводить время вместе. Описаны и суровые погодные условия. Например, во время Гражданской войны Шарлотта со своей матерью вынуждены выживать во время суровой зимы, выискивая скромное пропитание и дрова для отопления старой избы. Им помогли заготовки с лета и осени, столь необходимые в жестких условиях.

Писатель изображает Россию как страну с огромными просторами и суровым климатом, к которому сложно приспособиться. А Франция предстает волшебной и вызывающей восхищение у юного героя. Это волшебное пространство, где можно укрыться от реальности, погрузиться в атмосферу любви, свободы и магии.

Glotova A.A.
student of the Moscow City University, Moscow

Перевод с французского Ю.ЯХНИНОЙ и Н.ШАХОВСКОЙ

Марианне Верон и Эрберу Лоттману, Лоре и Тьерри де Монталамбер, Жану-Кристофу

Марсель Пруст. Обретенное время

Жозеф де Местр. Петербургские вечера

«Я спросил у русского писателя о методе его работы, удивившись, почему он не переводит себя сам, ведь говорил он на очень чистом французском языке, с некоторой замедленностью, вызванной изощренностью его ума.

Альфонс Доде. Тридцать лет в Париже

Однажды я обнаружил фотографию, которую не должен был видеть… Я проводил каникулы у бабушки, в городе на краю русской степи, где она оказалась после войны. Жаркие летние сумерки медленно затопляли комнаты сиреневым светом. Этот как бы нереальный свет ложился на фотографии, которые я рассматривал у открытого окна. Снимки были самыми старыми в нашем альбоме. Их образы уходили за далекий рубеж революции 1917 года, воскрешали времена царей и, главное, пробивали железный занавес, в ту пору весьма плотный, перенося меня то на паперть готического собора, то в аллею сада, поражавшего безупречной геометричностью своих насаждений. Я погружался в предысторию нашей семьи… И вдруг эта фотография!

Я увидел ее, когда из чистого любопытства открыл конверт, вложенный между последней страницей альбома и его обложкой. Непременная пачка фотографий, которые считаются недостойными чести фигурировать на шершавых картонных страницах альбома: пейзажи, про которые никто уже не помнит, где они сняты, лица, утратившие объемность, которую придает чувство или воспоминания. Про такую пачку каждый раз говорят, что надо бы ее рассортировать и решить судьбу этих неприкаянных душ…

Среди этих-то незнакомых людей и забытых пейзажей я ее и увидел… Молодая женщина, одежда которой странно выделялась на фоне элегантных нарядов тех, кто был изображен на других фотографиях. На ней был толстый ватник грязно-серого цвета, мужская шапка-ушанка. К груди она прижимала ребенка, завернутого в шерстяное одеяло.

Я не слышал, как вошла бабушка. Она положила руку мне на плечо. Я вздрогнул, а потом, показав ей фотографию, спросил:

– Кто эта женщина?

На мгновение в глазах моей бабушки, всегда таких спокойных, метнулся испуг. Каким-то даже небрежным тоном она ответила вопросом на вопрос:

Мы оба замолчали и прислушались. Комнату наполнило странное шуршание. Бабушка обернулась и, как мне показалась, обрадованно воскликнула:

– Мертвая голова! Смотри, мертвая голова!

Я увидел большую коричневую бабочку, сумеречного бражника, который трепетал, пытаясь проникнуть в обманную глубину зеркала. Я бросился к нему с вытянутой рукой, уже предвкушая, как мою ладонь защекочут его бархатистые крылышки… Но тут я заметил необычный размер бабочки.

– Да их же две! Это сиамские близнецы! – воскликнул я.

В самом деле, казалось, бабочки слиплись одна с другой. И тельца их судорожно трепыхались. К моему удивлению, бабочка-двойняшка не обращала на меня ни малейшего внимания и не пыталась спастись. Прежде чем накрыть ее ладонью, я успел заметить белые пятнышки на ее спинке – пресловутую мертвую голову. Мы больше не возвращались к разговору о женщине в ватнике… Я провожал взглядом полет отпущенной на волю бабочки – в небе она раздвоилась, и я понял, насколько способен понять десятилетний мальчик, что означало это слияние. Бабушкино смущение перестало меня удивлять.

Поимка спаренных бабочек оживила во мне два самых старых и самых таинственных детских воспоминания: первое, относящееся к восьми годам, состояло просто из нескольких слов старинной песенки, которую бабушка не столько напевала, сколько иногда нашептывала, когда на своем балконе склонялась над какой-нибудь одежкой, штопая воротник или закрепляя отрывающиеся пуговицы. Меня зачаровывала последняя строка песенки:

…И там вдвоем с тобой мы будем спать вовеки.

Такой долгий сон двух влюбленных превосходил мое детское понимание. Я уже знал, что, когда люди умирают (как, например, старуха соседка, исчезновение которой минувшей зимой мне так понятно объяснили), они засыпают навсегда. Выходит, как возлюбленные из песенки? Любовь и смерть странно сплавились в моей юной голове. Печальная мелодия только усугубляла мое смятение. Любовь, смерть, красота… И это вечернее небо, ветер, запах степи, которые благодаря песенке я ощущал так, словно именно в это мгновение и начал по-настоящему жить.

Dreams of My Russian Summers by Andreï Makine (Fr. Le Testament français, Rus. Французское завещание).
Andrei Makine is a Russian-French author who was enchanted with the French language from childhood (apparently, he had a French-born grandmother) and already as a schoolboy was writing poems in both French and Russian. He became a French teacher, and in 1987, while visiting France within a teachers’ exchange program, asked for political asylum. Since then, he only wrote in French. His first two novels were presented as anonymous translations from (non-existent) Russian originals, since publishers wouldn’t believe that a new immigrant could have such a command of French language. His third novel, “The French Testament”, was published as an original work, and won, for the first time in history, both major French prizes, the Prix Goncourt and the Prix Médicis. It was translated into Russian (not by him!), into English, and into more than twenty other languages. In 2016 he was elected a member of the Academie Francaise. The book is loosely based on his own biography; it depicts the life of three generations, starting with his French grandmother who found herself in the middle of Russian Revolution and Civil War, and remained in the country, and ending with himself, growing up in Russia and considering himself French. The very ending of the book is completely unexpected and powerful. I am not going to spoil your reading by telling you. Just read the book, and be surprised. I read this book in Russian, so I cannot assess the quality of the English translation. 5 out of 5.

Перевод:
Андрей Макин - Русско-французский писатель, который с детства был влюблен во француский язык (вроде бы у него была французская бабушка), и уже в школе писал стихи и по-русски, и по-французски. Он стал учителем французского, а в 1987 г., будучи во Франции с делегацией учителей, попросил политическое убежище. С тех пор он писал полько по-французски. Первые два романа он выдал за перевод с несуществующих русских оригиналов, так как издатели не поверили бы, что иностранец может в таком совершенстве владеть французским. Его третий роман, Французское завешание, был опубликован под его собственным именем и получил, впервые в истории, обе главные литературные премии Франции - Гонкуров и Медичи. Роман был перевен на англ;ийский, на русский (причем не им), и на 20 с лишним других языков. В 2016 году он был избран "бессмертым" - членом Французской Академии. Роман весьма приблизително основан на биографии автора - он описывает жизнь трех поколений, начиная с французской бабушки, оказавшейся в России во время Революции и Гражданской войны, и оставшейся там, и заканчивая самим рассказчиком, который живет в России и считает себя французом.
Конец книги очень сильный и совершенно неожиданный. Спойлеров не будет - возьмите книгу и прочитайте, и вы будете удивлены.

Читайте также: