Андрей белый северная симфония краткое содержание
Обновлено: 02.07.2024
Ползет, как желтый мотылек,
Высокий омнибус с моста.
Кругом прохожих суета —
Как мошки, вьются вдоль дорог.
Покинув сумрачный причал,
Баржа уносит желтый стог.
Как шелка желтого поток,
Туман дома запеленал.
И с желтых вязов листьев рой
У Темпла пасмурно шумит,
Мерцает Темза, как нефрит,
Важно и то, что западная (а вслед за ней российская) критика рассматривала Уистлера как художника, близкого как к прерафаэлитам, так и к импрессионистам. О. М. Соловьева увлекалась прерафаэлитами и современной живописью, занималась переводами Рескина, интересовалась Уайльдом, Бодлером, Малларме, а потому едва ли от ее внимания ускользнул феномен Уистлера.
Нам понятно, наконец, полусознательное восклицание Верлена:
De la musique avant toute chose,
De la musique avant et toujours.[1709]
Андрей Белый - Северная симфония краткое содержание
Северная симфония - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Иногда кто-то, грустный, всплывал на поверхность воды. Мерно плавал, рассекая мокрой сединой водную сырость.
На мраморе террасы была скорбь в своих воздушно-черных ризах и неизменно бледным лицом.
К ее ногам прижимался черный лебедь, лебедь печали, грустно покрикивая в тишину, ластясь.
Отовсюду падали ночные тени.
Почивший король приподнял мраморную крышку гробницы и вышел на лунный свет.
Сидел на гробнице в красной одежде, отороченной золотом и в зубчатой короне.
Увидел грусть, разлитую по городу, и лицо его потемнело от огорчения.
Он понял, что его сын бросил эту страну.
И он пригрозил убежавшему сыну мертвой рукой и долго сидел на гробнице, подперев усталой рукой старую голову.
А молодой король с королевой бежал в одиноких полях. Их окачивало лунным светом.
Луна стояла над кучкой чахлых, северных берез, и они вздохнули в безысходных пустотах.
Слезы его, как жемчуг, катились по бледным щекам.
Катились по бледным щекам.
Наконец, они углубились в леса и много дней бежали между деревьев. Стволистая даль темнела синевой. Между стволов ковылял козлоногий лесник, пропадая где-то сбоку.
Еще водились козлоногие в лесу.
Но они не смущались, и когда нашли лесную поляну с одинокой мраморной башней на ней, то начали взбираться на вершину великой мраморной башни.
Много веков в этих странах тянулись к вершинам, но король с королевой впервые всходили к вершине мраморной башни.
Утро смотрело на них хмурым взором, когда они поднимались по витой беломраморной лестнице, заглядывая в боковые окна.
Да леса качались, да леса шумели. Леса шумели.
Еще не было зари, но мерцал бледный, утренний свет. Что-то свежее звучало в реве дерев, что, прошумев, вздрагивали и застывали в печалях.
Король с королевой были уже над лесами: открывалась даль стонущих сосен и лесных, холмистых полян в тумане.
Вон там, на горбатой поляне, одинокая сосна, обуреваемая ветром, беззвучно кивала вдаль.
Свободная птица, пролетая сбоку, приветствовала их на высоте резким возгласом.
Встали туманы, пригретые лаской. Башня выходила из розовой мглы. На вершине ее была терраса с причудливыми, мраморными перилами.
На вершине король в красной мантии простирал руки востоку.
Алмазные слезы капали из пролетающей тучи. Низкое темное облако прошло на туманный запад.
А прямо была лазурь свободная и бледно-голубая,
В тот час родилась королевна. Пала красная мантия на мрамор перил. Король, весь в белом шелку, весь в утренних, алмазных искрах, молился над ребенком своим.
И навстречу молитве сияла голубая бесконечность, голубая чистота восходящей жизни.
Король пел над ребенком своим. Он с каждым аккордом срывал со струн розу.
И день проходил. Стая лебедей потянула на далекий север. Звезды – гвозди золотые – вонзались в сапфировую синь,
С песней уснул король над ребенком своим. Уснула и мать над ребенком своим.
Они были одни, одни во всем мире.
Вечность строгою птицею летала во мраке ночном.
Королевна росла на вершине.
Бывало, мать, вся в шелку, говорит ей чудесные слова, отец молится на заре.
А вдали летят белые лебеди, окруженные синевой, и она следит, как исчезают они в мимолетном облачке, как кричат в белоснежном облачке.
И она склоняет голову на плечо к матери. Закрывая синие очи, слушает песни отца.
Отец срывает со струн розу за розой… Алые, белые – летят они вниз, освещенные легкой зарею.
Жемчужные слезы капают из пролетающей тучки, а деревья шумят в тумане на заре.
И маленькой королевне кажется, что она получает невозможное, и она подпевает королю-отцу.
В голосе ее – вздох прощенных после бури, а в изгибе рта – память о далеком горе: точно кто-то всю жизнь горевал, прося невозможного, и на заре получил невозможное и, успокоенный, плакал в последний раз.
Но раз вплелась печаль в песни отца, в песни короля. И только белые цветы, белые и смертельно бледные, слетали со струн.
И король поник и сидел без кровинки в лице.
Точно он, король, почуял лёт бесшумного темного лебедя из родимых стран. Звали темного лебедя лебедем печалей.
Так жили они на вершине башни, упиваясь высотой в своем одиноком царстве.
Серебро блеснуло в кудрях у короля. Морщины бороздили лицо матери.
За летом наступала осень. Темные тучи отражались в реке, блиставшей свинцовыми полосами.
Одинокая сосна плыла вдаль опущенной вершиной. Серый туман заволакивал вершины дерев.
Уходили жить под террасу в изразцовую комнату. Изредка прогуливались вдоль террасы.
Королевна выходила в теплом одеянии, отороченном горностаем. Почтенный король прятал свои руки в рукава от стужи.
Пролетали и каркали вороны.
Надвигалось ненастье. Мать сиживала у окна в изразцовой комнате. Не смела выйти на осенний холод – вся седая, вся строгая, вся покорная судьбе.
Отец поговорит о минувшем горе. Голову склонит. Стоит опечаленный.
Тогда прилетал лебедь темный и садился на перила террасы.
Королевна боялась лебедя темного. Звали лебедя лебедем печален.
А потом проливались ливни. Стояла сырость. Приходила северная зима. Блистала по ночам у горизонта полярным сиянием.
Над лесными вершинами пролетал ветер, Ревун, сжимая сердце смутным предчувствием.
Было тепло и уютно в изразцовой комнатке. Была изразцовая комнатка с очагом, тихо пылавшим, с мехами по стенам, с парчовыми и бархатными лавками.
Здесь, прижавшись друг к другу, коротали зиму.
А над головою словно ходили… Раздавались шаги на террасе. Словно отдыхал один из холодных летунов замороженного полюса.
А потом вновь летун срывался, продолжая хаотическую бредню.
В изразцовой комнатке слушали вьюгу и не жаловались. Только в окошке стоял плач, потому что оттуда била тусклая мгла и там мелькали бледные вихри.
Молодая девушка дремала на коленях державной матери. Отец, сняв свою красную одежду и оставшись в белом шелку и в короне, безропотно штопал дыры на красной одежде и обшивал ее золотом.
Раз в год ночь зажигалась огнями: невидимые силы возжигали иллюминацию. Сквозь морозные узоры из окна рвался странный свет. Всюду ложились отсветы и огненные знаки.
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Северная симфония"
Описание и краткое содержание "Северная симфония" читать бесплатно онлайн.
«Большая луна плыла вдоль разорванных облак.
То здесь, то там подымались возвышения, поросшие молодыми березками.
Виднелись лысые холмы, усеянные пнями.
Посвящаю Эдвардсу Григу
Большая луна плыла вдоль разорванных облак.
То здесь, то там подымались возвышения, поросшие молодыми березками.
Виднелись лысые холмы, усеянные пнями.
Иногда попадались сосны, прижимавшиеся друг к другу в одинокой кучке.
Дул крепкий ветер, и дерева махали длинными ветками.
Я сидел у ручья и говорил дребезжащим голосом:
Это был грохот великана. Над ручьем я увидел его огромную тень…
И когда я в испуге поднял глаза к шумящим, мятежным вершинам, из сосновых вершин глядел на меня глаз великана.
Я сидел у ручья и говорил дребезжащим голосом:
Это был грохот великана. Над ручьем стояла его огромная тень…
И когда я в испуге поднял глаза к шумящим вершинам, меж сосновых вершин кривилось лицо великана…
Великан скалил белые зубы и хохотал, хохотал до упаду…
Тогда я весь согнулся и говорил дребезжащим голосом: «О я, молодой глупец, сыч и разбитая шарманка…
«Разве сломленная трость может быть годна для чего иного, кроме растопки печей?
…Но тут выпрыгнул из чащи мой сосновый знакомец, великан. Подбоченясь, он глумился надо мной…
Свистал в кулак и щелкал пальцами перед моим глупым носом.
И я наскоро собрал свою убогую собственность. Пошел отсюда прочь…
Большая луна плыла вдоль разорванных облак…
Мне показалось, что эта ночь продолжается века и что впереди лежат тысячелетия…
Многое мне мерещилось. О многом я впервые узнал…
Он подымал синий комок тучи, мерцающий серебряными громами.
Он напрягал свои мускулы и рычал, точно зверь…
Его безумные очи слепила серебряная молния.
Бледнокаменное лицо полыхало и мерцало от внезапных вспышек и взрывов…
Так он подымал клочки синих туч, укрывшихся у его ног…
Так он рвал и разбрасывал вокруг себя тучи, и уста мои слагали грозные песни…
И видя усилие титана, я бессмысленно ревел.
Но вот он поднял на могучие плечи всю синюю тучу и пошел с синей тучей вдоль широкого горизонта…
Но вот надорвался и рухнул угрюмый титан, и бледнокаменное лицо его, полыхающее в молниях, в последний раз показалось в разрыве туч…
Больше я ничего не узнал о рухнувшем гиганте… Его раздавили синие тучи…
Сокрушенный, я чуял, как дух безвременья собирался запеть свои гнусные песни, хороня непокорного гиганта.
Собирался, но не собрался, а застыл в старческом бессилии…
…И вот наконец я услышал словно лошадиный ход…
Кто-то мчался на меня с далекого холма, попирая копытами бедную землю.
С удивленьем я узнал, что летел на меня кентавр Буцентавр… держал над головой растопыренные руки… улыбался молниевой улыбкой… чуть-чуть страшной.
Его вороное тело попирало уставшую землю, обмахиваясь хвостом.
Глубоким лирным голосом кентавр кричал мне, что с холма увидел розовое небо…
…Что оттуда виден рассвет…
Так кричал мне кентавр Буцентавр лирным голосом, промчавшись, как вихрь, мимо меня.
…И понесся вдаль безумный кентавр, крича, что он с холма видел розовое небо…
…Что оттуда виден рассвет…
Весеннею ночью умирал старый король. Молодой сын склонился над старым.
Нехорошим огнем блистала корона на старых кудрях.
Ветер ворвался в окно, и с ветром влетело что-то, крутя занавеской.
Перестала колыхаться занавеска в готическом окне замка: вся поникла.
И не знал прохожий, что было, но понял, что – ночь.
Стаи северных богатырей собирались к древнему трону, а у трона король молодой говорил новые речи, обнимая красавицу королеву, юную жену свою.
Зубцы его короны и красная мантия сверкали, когда он встряхивал вороными кудрями – весь исполненный песни.
Он говорил о вершинах, где вечное солнце, где орел отвечает громам.
Приглашал встать над пропастями.
Он говорил, что туманы должны скрыться, сожженные солнцем, и что ночь – заблуждение.
Огненным пятном горели одежды королевские пред троном, а кругом стояла гробовая тишина.
Хмурились воины, потому что он говорил о сумраке рыцарям сумрака, и только юная королева восторженно слушала эти песни.
Солнце село. В готические окна ворвался багрово-кровавый луч и пал на короля. И казался молодой король окровавленным.
В ужасе королева отшатнулась от супруга своего.
Усмехались седые фанатики, сверкающие латами по стенам, радуясь желанному наваждению.
Из открытых дверей потянулись вечерние тени, и стая северных богатырей окунулась в тень.
И сквозь тень выступали лишь пасмурные лица закованных в сталь фанатиков, искаженные насмешливой улыбкой.
А кругом была тишина.
Поник головою король. Черные кудри пали на мраморный лоб.
Испугался. Забыл слова покойника. Убежал с королевой из этих стран.
Они бежали в северных полях. Их окачивало лунным светом.
Луна стояла над кучкой чахлых, северных берез. Они вздохнули в безысходных пустотах.
Слезы ее, как жемчуг, катились по бледным щекам.
Катились по бледным щекам.
И тоска окутала спящий город своим черным пологом. И небо одиноко стыло над спящим городом.
Туманная меланхолия неизменно накреняла дерева, Стояли дерева наклоненные.
А на улицах бродили одни тени, да и то лишь весною.
Иногда покажется на пороге дома утомленный долгим сном и печально слушает поступь ночи.
И дворы, и сады пустовали с наклоненными деревами и с зелеными озерами, где волны омывали мрамор лестниц.
Иногда кто-то, грустный, всплывал на поверхность воды. Мерно плавал, рассекая мокрой сединой водную сырость.
На мраморе террасы была скорбь в своих воздушно-черных ризах и неизменно бледным лицом.
К ее ногам прижимался черный лебедь, лебедь печали, грустно покрикивая в тишину, ластясь.
Отовсюду падали ночные тени.
Почивший король приподнял мраморную крышку гробницы и вышел на лунный свет.
Сидел на гробнице в красной одежде, отороченной золотом и в зубчатой короне.
Увидел грусть, разлитую по городу, и лицо его потемнело от огорчения.
Он понял, что его сын бросил эту страну.
И он пригрозил убежавшему сыну мертвой рукой и долго сидел на гробнице, подперев усталой рукой старую голову.
А молодой король с королевой бежал в одиноких полях. Их окачивало лунным светом.
Луна стояла над кучкой чахлых, северных берез, и они вздохнули в безысходных пустотах.
Слезы его, как жемчуг, катились по бледным щекам.
Катились по бледным щекам.
Наконец, они углубились в леса и много дней бежали между деревьев. Стволистая даль темнела синевой. Между стволов ковылял козлоногий лесник, пропадая где-то сбоку.
Еще водились козлоногие в лесу.
Но они не смущались, и когда нашли лесную поляну с одинокой мраморной башней на ней, то начали взбираться на вершину великой мраморной башни.
Много веков в этих странах тянулись к вершинам, но король с королевой впервые всходили к вершине мраморной башни.
Утро смотрело на них хмурым взором, когда они поднимались по витой беломраморной лестнице, заглядывая в боковые окна.
Да леса качались, да леса шумели. Леса шумели.
Еще не было зари, но мерцал бледный, утренний свет. Что-то свежее звучало в реве дерев, что, прошумев, вздрагивали и застывали в печалях.
Король с королевой были уже над лесами: открывалась даль стонущих сосен и лесных, холмистых полян в тумане.
Вон там, на горбатой поляне, одинокая сосна, обуреваемая ветром, беззвучно кивала вдаль.
Свободная птица, пролетая сбоку, приветствовала их на высоте резким возгласом.
Встали туманы, пригретые лаской. Башня выходила из розовой мглы. На вершине ее была терраса с причудливыми, мраморными перилами.
На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Северная симфония"
Книги похожие на "Северная симфония" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Северная симфония (1-я, героическая) *
Впервые — отд. изд.: М.: Скорпион, 1904. Цензурное разрешение: Москва, 4 июля 1903 г. Книга вышла в свет в середине октября 1904 г. Переизд.: Белый А . Собрание эпических поэм. Кн. 1. М.: Изд. В. В. Пашуканиса, 1917. С. 7–121.
…лаврентьевской ночью . — Ночь с 9 на 10 августа, перед днем св. Лаврентия, мученика, особо почитаемого католической церковью; празднованию его памяти предшествует ночное бдение.
Антонов огонь — болезнь (названа по имени св. Антония), свирепствовавшая в средние века и состоящая в омертвении членов; гангрена.
Симфония (2-я, драматическая) *
Впервые — отд. изд.: [М.:] Скорпион, [1902]. Цензурное разрешение: Москва, 18 марта 1902 г. Книга вышла в свет в апреле 1902 г. Переизд.: Белый А . Собрание эпических поэм. Кн. 1. М.: Изд. В. В. Пашуканиса, 1917. С. 123–326.
«Многоуважаемая Маргарита Кирилловна,
Жемчужное облако пришло ко мне, опять улыбнулось зорей. Жемчужное, матовое облако.
Как дитя, смеюсь моей сонной сказке, сестра моя во Христе. Вы открыли мне глаза, и я увидел то, что навсегда осталось мне видным. Глубокое уважение, нежная привязанность и отблеск священной, братской любви запал мне в душу. Мне не нужно ни лично Вас знать, ни знать, как Вы ко мне относитесь. Мое блаженство в том, что я Вас считаю сестрой в духе.
Два хитровца… — Хитровцы — обитатели трущобных ночлежек Хитрова рынка в Москве.
Бёклин Арнольд (1827–1901) — швейцарский живописец; автор картин на мифологические и символические темы.
Житие святых Козьмы и Дамиана — памятник ранневизантийской литературы (IV в.), получивший распространение в древнерусском переводе (входил в Великие Минеи Четии, в Пролог); содержит описание чудес, творимых святыми — родными братьями и бескорыстными исцелителями. См.: Великие Минеи Четии, ноябрь, дни 1–2. СПб., 1897. Стб. 6-43.
Extemporalia — учебные гимназические упражнения, состоящие в переводе текста (на родном для учащихся языке) на латинский или древнегреческий язык.
См. Курс психиатрии Корсакова . — Белый отсылает к описанию псевдогаллюцинаций в кн.: Корсаков С . Курс психиатрии. М., 1893. С. 391.
Патетическая соната Бетховена — Соната № 8 (c-moll) для фортепьяно (ор. 13; 1798–1799).
В булочной Савостьянова …— В Москве было в конце XIX — начале XX в. более десяти булочных Савостьяновых. Белый подразумевает скорее всего булочную И. и А. Савостьяновых в собственном доме у Арбатских ворот.
Иеремия (вторая половина VII в. до н. э.) — ветхозаветный пророк, предрекавший главным образом бедствия и высказывавший грозные предупреждения Иудее и Иерусалиму (Книга пророка Иеремии, Книга Плач Иеремии).
…времена четырех всадников… — Четыре всадника Апокалипсиса, являющиеся при снятии первых четырех печатей и возвещающие: конечную победу воинства Христова (лучник на белом коне), всеобщую войну (меченосец на рыжем коне), голод (всадник на вороном коне) и смерть (всадник на бледном коне) (Откр.: VI, 1–8).
…новая ступень лествицы Иакова . — Вещий сон Иакова, ветхозаветного патриарха: лестница, стоящая на земле, касалась неба и по ней восходили и нисходили ангелы; Господь, стоящий на лестнице, обещает Иакову свое покровительство (Быт.: XXVIII, 12–17).
Его мать — жена, облеченная в солнце . — Ср.: Откр.: XII, 1–6.
…перекрещивая дикирий с трикирием . — Дикирий — подсвечник с двумя свечами, употребляемый при архиерейском служении. Трикирий — трисвечник, знаменует троичность лиц в Боге. Дикирием и трикирием архиерей благословляет народ.
Гиерофант (иерофант) — у древних греков старший пожизненный жрец при элевсинских таинствах, председательствовавший на всех торжествах в честь Деметры — богини плодородия и земледелия.
Один знаменитый писатель чуть не положил жизнь за други свои . — Намек на Л. Н. Толстого, болевшего в конце июня — июле 1901 г. тяжелой формой малярии и находившегося при смерти. О болезни сообщалось в печати.
См. газеты за июнь . — Документальный источник этих сведений не выявлен.
Церковь Неопалимой Купины …— Церковь в Полуектовом переулке в Хамовнической части Москвы (Пречистенский сорок).
Карма — древнеиндийское этико-религиозное понятие: совокупность всех добрых и дурных деяний, совершенных индивидуумом в прежних существованиях и определяющих его судьбу в последующих.
Петр Невский — гармонист, пользовавшийся на рубеже XIX–XX в. всероссийской известностью; исполнял речитативом песенки злободневного характера, аккомпанируя на им самим переконструированной гармонике.
…представление Художественно-общедоступного театра …— Подразумевается Московский Художественный театр, открывшийся в 1898 г. В 1901 г. Белый с живейшим интересом относился к его постановкам (см.: Лавров А. Юношеские дневниковые заметки Андрея Белого // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1979. Л., 1980. С. 128–131).
Золоторотцы (простореч.) — босяки, оборванцы.
В театре Омана обнаженные певицы выкрикивали непристойности . — Французский театр-фарс Омона (Камергерский пер., дом Лионозова; директор Шарль Омон) пользовался скандальной известностью благодаря своему скабрезному репертуару.
Спенсер Герберт (1820–1903) — английский философ, один из родоначальников позитивизма.
Возврат. III симфония *
…бурмидскими жемчугами . — Крупные, круглые жемчужины.
Магистрант — лицо, по окончании университета выдержавшее экзамен в определенной отрасли наук, но еще не защитившее диссертации на степень магистра.
Эскулап — римское именование бога врачевания Асклепия (греч. миф.).
…криогенетическими исследованиями… — Криогенез — совокупность физических, химических, биохимических и др. процессов, происходящих в криосфере (оболочке Земли в зоне теплового воздействия атмосферы, гидросферы и литосферы) и сопровождающихся льдообразованием.
Трольды (тролли; герм. миф.) — гномы, горные духи.
Кирхгоф Густав Роберт (1824–1887) — немецкий физик, автор трудов по оптике, электродинамике, механике.
…к Успенью на Могильцах . — Видимо, церковь Успения Пресвятыя Богородицы в Новодевичьем монастыре.
Кубок метелей. Четвертая симфония *
Впервые — отд. изд.: М.: Скорпион, 1908. Книга вышла в свет в начале апреля 1908 г. Печатается по тексту этого издания.
…одно, навек одно . — См. примеч. к с. 144.
Минотавр (греч. миф.) — чудовище, человекобык, помещенный в подземный лабиринт, куда ему приносили в жертву семь юношей и девушек.
…словно Кузмин, брала гаммы …— В петербургской литературной среде М. А. Кузмин с середины 1900-х гг. приобрел известность как исполнитель собственных поэтических произведений под аккомпанемент фортепиано.
Кэк-уок — танец американских негров, в начале XX в. вошедший в моду в Европе.
…зеленые орари свои …— Орарь — часть дьяконского облачения в виде длинной ленты, перекидываемой через плечо.
…зацветали стразами …— Стразы — подделки под драгоценный металл из свинцового стекла.
Виссон — тонкая драгоценная ткань в одеяниях царей, жрецов и т. д. Упоминается в Апокалипсисе (Откр.: XVIII, 12, 16; XIX, 8, 14).
Ненюфары (от фр. nénufar) — водяные лилии.
…большого медовича …— Медович (сахар-медович) — обозначение льстивого, слащавого человека.
…над юной сильфидой . — Сильфы (сильфиды) в низшей мифологии народов Европы — духи воздуха.
…беличек, белиц …— Белец, белица (устар.) — человек, живущий в монастыре, но не постриженный в монашество (еще не чернец, черница).
Омофор — часть епископского облачения, надеваемая на плечи.
Киновия — монастырь, в котором братия получает не только стол, но и одежду и т. п., и весь свой труд и его результаты предоставляет на общую потребу.
Рясофорная — монастырская послушница, имеющая право носить рясу и клобук без пострижения.
Читайте также: