Аксенов таинственная страсть краткое содержание
Обновлено: 05.07.2024
Опережая вопросы, Василий Павлович сам все объяснил в авторском предисловии. Подобно Валентину Катаеву, в своем документальном романе он отгородился от мемуарного жанра. Создавал не клоны и копии реальных людей, а их художественные воплощения. Вот и переиначил всю гвардию шестидесятников именами новыми, но созвучными.
Потому что Аксенову она была необходима для создания художественных образов. А читателю от этого только лишняя головная боль. Образы образами, но ведь без своих прототипов герои эти бледны и несущественны. Вот и приходится продираться через всех этих Кукушей Октав, Владов Вертикаловых, Янов Тушинских, Андреотисов, Нэлл Аххо к Высоцкому, Окуджаве, Евтушенко… Процесс, надо сказать, утомительный. А тут еще издатель щедро снабдил книгу снимками. И едва начинаешь верить, что Кукуш Октава или Нэлла Аххо сами по себе художественная правда, открываются фото того и другой в виде Окуджавы и Ахмадулиной.
О себе Аксенов повествует в третьем лице. Называется – Ваксон.
Персонажи и прототипы в постоянной борьбе.
Шестидесятники растекаются во времени и пространстве почти на сорок лет и до полной неопределенности.
Чему в немалой степени способствует куда-то исчезнувший из романа образ и чувство Великого Послесталинского Страха, без которого само существование шестидесятников теряет достоверность и смысл.
Неизвестно, почему это произошло, и как его можно было потерять — время ли тому виной, поменявшее старые страхи на новые. Но много раз описанное в литературе самим Василием Павловичем (и оттого при многочисленных повторах выдохшееся), чувство Страха либо совсем не возникает при чтении романа, либо настолько слабо, что многие поступки героев становятся абсолютно необъяснимы. И когда Хрущев обрушивается с трибуны на Антона Андреотиса (Андрея Вознесенского) — и тот немеет, бледнеет и спасается в панике только чтением собственный стихов, и потом бежит отсиживаться к физикам в Дубну – в отсутствие и тени Великого Страха, поведение и состояние героя вызывает некоторое недоумение.
Нет Страха. Не с чем бороться в себе.
Верность и непредательство из мощного этического мифа распадается на отдельные и вовсе не такие надежные дружбы, приязни и непонимания.
Шестидесятники у Аксенова иногда помогают и поддерживают друг друга. Иногда молча отходят в сторону, сдавая своих. Одни из них решаются на отчаянные шаги. Другие вовремя останавливаются. Нет ничего обобщенного и раз и навсегда заданного. Нет разоблачения известных всем и не раз уже разоблаченных или оставшихся с безукоризненной репутацией.
И новые, хоть и крикливые имена, кажется, даны шестидесятникам не столько для создания художественной реальности, сколько чтобы уйти от забронзовевших образов и показать, какими они были обычными в общем-то людьми.
Кто посильнее, кто послабее. Кто и вовсе никуда не годен. И вне всякого творчества, которое, несмотря на обилие стихотворных цитат, у героев последней книги Аксенова как-то по большей части никак не проявляется.
Если, конечно, не считать автобиографической прозы Булата Шалвовича, в которой тоже как нарочно вместо известного и любимого барда-шестидесятника действует, хоть и вполне узнаваемый, но все-таки даже несозвучный с ним по имени Отар Отарыч.
Высоцкий в Ялте
Как у Аксенова
Почему неправда
Расставание Нагибина и Ахмадулиной
Как у Аксенова
Почему правда
Шестидесятники как рок-звезды
Как у Аксенова
Почему полуправда
Бродский на литературном вечере в МГУ
Как у Аксенова
Почему правда
Внебрачный ребенок Вознесенского
Как у Аксенова
«И вот наконец свершилось: в Одинцовском роддоме явился в свет Денис Антонович. С кулечком этим Екатерина, все еще в амплуа дурочки, была привезена на дачу Андреотиса. Здесь она попросила созвать заседание тройственного союза.
— Фоска и ты, Антошка, — сказала она неожиданно взрослым и умным голосом. — Я хочу вам сказать, чтобы вы не беспокоились. Денисочку запишу на свою фамилию и без указания отца.
Почему, скорее всего, неправда
Соперничество Евтушенко и Рождественского
Как у Аксенова
«К столу подсел Ян, совершенно великолепный в своем слегка переливающемся и в то же время весьма строгом костюме; где такие нынче берут, в Париже или в Берлине Западном? Присев, он на мгновение приобнял своего соседа.
Почему правда
Отъезд Эрнста Неизвестного
Как у Аксенова
Почему неправда
Евтушенко на Кубе
Как у Аксенова
Почему правда
Дружба Высоцкого и Окуджавы
Как у Аксенова
Почему отчасти правда
Аксенов описывает тусовки советских интеллигентов 60-х годов, ее слабости и недостатки. Они только тихо ругают режим, но не борются с ним. Объединяет их только страсть к творчеству.
За минуту
Сатирический роман о советских интеллектуалах 60-х годов. Героями романа являются Булат Окуджава, Андрей Вознесенский, Владимир Высоцкий и другие известные люди. Выведены они под псевдонимами, как и сам автор – Ваксон.
В Доме творчества писателей в Коктебеле и на московских тусовках встречаются писатели, поэты, художники, барды. Они много пьют, проводят время с разными женщинами, вступая с ними в близость и говорят о политике и литературе. Многие из них – настоящие таланты, но далеко не все имеют мужество.
Этих людей не удовлетворяет положение вещей в Советском Союзе. Особенно им не нравится цензура. Они часто между собой критикуют руководство СССР. Но некоторые из них становятся предателями и доносят на других. И никто не собирается бороться за другую жизнь. Разговоры так и остаются разговорами. Поэтому никакой новой общности они не создают.
Единственное, что объединяет этих людей – таинственная страсть к творчеству, которая преодолевает все преграды.
Василий Аксенов - Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках краткое содержание
"Таинственная страсть" — последний роман Василия Аксенова. Его герои — кумиры шестидесятых: Роберт Рождественский, Владимир Высоцкий. Андрей Вознесенский, Андрей Тарковский, Евгений Евтушенко… Аксенов предоставил нам уникальную возможность узнать, как жили эти люди — сопротивлялись власти или поддавались ей, любили, предавали, отбивали чужих жен, во что верили, чем дышали. И продолжали творить, несмотря ни на что. Именно эту жажду творчества, которую невозможно убить никаким режимом, и называет Аксенов таинственной страстью.
Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
роман о шестидесятниках
Печатается в авторской редакции. Журнальный вариант
Сомневаюсь, что прототипы литературных героев романа когда-либо собирались все вместе, как это произошло с героями в главах 1968 года в романическом Коктебеле под эгидой некоего всемирного духа, называющего себя Пролетающим-Мгновенно-Тающим. Не вполне уверен в хронологической точности событий романа, а также в графической схожести портретов и в полной психологической близости героев и прототипов. Я всегда испытывал недоверие к мемуарному жанру. Сорокалетний пласт времени — слишком тяжелая штука. Даже план интерьеров вызывает сомнение, не говоря уже о топографии местности. Неизбежны провалы и неточности, которые в конце концов могут привести — и чаще всего приводят — к вранью. Стремление к хронологической точности часто вызывает путаницу. Желание создать образы реальных людей под реальными именами может вызвать у читателя раздражение и отторжение: они, дескать, были не такими и такого с ними не могло произойти.
В этой связи вспоминается знаменитая фотография Льва Нисневича, на которой изображены два нерасторжимых образа — Булат и Арбат. Летняя ночь или, скорее, раннее утро. Прозрачный воздух создает глубокую перспективу. Арбат пуст, не видно ни единой человеческой фигуры, полностью отсутствует московская фауна — птицы, коты и собаки. Присутствует один лишь Окуджава, сидящий на переднем плане в середине проезжей части. Он выглядит вполне натурально на крепком стуле. Участвует в мизансцене, задумчив, за спиной — городская пустыня.
Придирчивый зритель скажет: что за вздор? Откуда взялся стул на спящем Арбате? Скорее всего, сам фотограф его и привез для воплощения одиночества. В жизни такой отсебятины не бывает.
Почему же не бывает, если это уже случилось и было запечатлено? Нисневич основательно продумал свою работу. уговорил Булата на съемку, привез стул и сделал портрет, воплощенный шедевр. Значит, искусство дополняет — или даже отчасти заменяет — реальность. Появляется Булат, задумчиво сидящий на стуле посреди летней ночи и, конечно, отличающийся от обычного Булата, который в этот час просто спит. Так возникает художественная метафизика.
С предельной щедростью я прибегал к подобному цитированию моих друзей-шестидесятников, однако, создавая их романные образы, я отдавал себе отчет, что возникнут не клоны, не копии, а художественные воплощения, более или менее близкие к оригиналам. В связи с этим возникала потребность создать новые, хоть и созвучные имена.
Девичья фамилия его жены той поры была Сокол; отсюда возникло ее романическое имя — Татьяна Фалькон.
Андрей Андреевич Вознесенский в романной ипостаси стал Антоном Антоновичем Андреотисом, сохранив двойное имя-отчество и не отказавшись от Андрея. В молодости гениальный мастер русских глоссолалий перевернул имя своей подруги, сделав из Зои Озу. В романе писательница Теофилова (прямой перевод Богуславской) превращается из Софки в Фоску.
Гениальная Белла Ахмадулина становится Нэллой, а ее фамилия превращается просто в возглас восторга — Аххо!
Читатель увидит, что на подобных вариациях возникают вольности романа. Автор смеет сказать, что он вовсе не старался прикрыться этими живыми масками от возможных нападок, а только лишь норовил расширить границы жанра. Дать больше воздуха. Прибавить больше прыти в походку. Напомнить нашему Зеленоглазому, какими мы были или могли быть.
Бот так они пусть и пройдут над множественными кризисами прошлого века: держа противовес, срываясь и выкарабкиваясь на пути извечной человеческой судьбы.
Читайте также: