Сообщение колокольных дел мастер
Обновлено: 05.07.2024
Летописи сообщают, что колокола появились на Руси с принятием христианства. Но не слепо переняли новшество, а усовершенствовали. Дело в том, что предлагалось колоколом бить по языку. Поэтому тяжелые колокола были невозможны.
А русские звонари придумали другой способ – "язычный". Раскачивающийся язык ударял в неподвижный колокол. Который мог быть огромным и громогласным. Это создавало неповторимое русское колокольное многоголосие.
Колокола во Пскове
Широко распространились колокола на Руси с конца XVI века. Самые ранние даты появления псковских колоколов – 1520 и 1521 годы. Это были большие, 200 и 100 пудов колокола, литые Михаилом, Ануфрием и Максимом Андреевыми для Спасо-Мирожского монастыря:
– Михаил и Максим отлили пару колоколов, один из которых звонил на Варлаамовской церкви (выполнен между 1522 и 1528 годами):
– Пару колоколов для церкви Василия на Горке в 1532 году исполнил Максим :
– Ими же в 1520-х годах отлит колокол для Снетогорского монастыря:
– В 1532 г. – для церкви Петра и Павла с Буя:
– Михаил Андреев выполнил колокол для церкви Архангела Гавриила в Кирилло-Белозерском монастыре:
– Для Хутынского монастыря в 1532 г. мастер отливал колокол-благовестник весом 120 пудов:
– В 1551 г. Михаил Андреев и его сыновья Матфей и Кузьма на средства Петра Ивановича Шуйского исполнили отливку 400 пудового благовестника для Кирилло-Белозерского монастыря:
Многие произведения псковских литейщиков погибли еще в древности во время пожаров и войн. Большое количество колоколов, в том числе и псковских, было перелито на пушки в начале XVIII века.
В городе Белозерске у церкви Успения 1553-1574 гг. на поздней деревянной паперти стоит колокол Михаила Андреева со следующей надписью:
"Божиею милостию и пресвятыя его богоматере заступлением и помощию и всех святых молитвами в лето 7053 (1544) месяца ноября // 21 день на Введение пресвятей богородици во области святыя ж. (утрач.) Троици в богоспасаемом и в преименитом и славном граде Пскове лит бысть сеи колокол ко храму святых чюдотворец Козмы и Демьяна на Запсковье . . А мастер преименита и славна града Пскова Андреев сын псковитин Михайло. Слава свершителю богу".
Как псковский колокол попал в Белозерск?
Существуют разные версии, одна из них – его "выслали" на Белое озеро за какую-то "провинность", как в свое время повелением Бориса Годунова был бит кнутами и сослан в Сибирь угличский колокол за "призыв" к бунту после смерти царевича Дмитрия.
Когда он попал туда — сведений нет, но в середине и конце XIX в. на Козьмодемьянской звоннице его не было.
Большие колокола отливали сыновья Михаила Андреева — Матфей и Кузьма . Кроме 400-пудового благовестника, над которым они работали вместе с отцом, известны и другие их произведения.
Строевский список Псковской летописи сообщает об одной отливке: “Лета 7065-го колокол слили мастеры Матфейко и Куземка Михайловы, весом 16 берковсков и пол 5 пуда болших и 4 гривенки [около-165 пудов], а денежною проторою стал 313 рублев московских и 11 денег псковских”. Дата отливки—1557 г.
Колокол был предназначен для Псково-Печерского монастыря,
но не попал в него и находился на звоннице церкви Богоявления на Запсковье:
Впоследствии им заменили другой большой, 200 пудовый колокол, отлитый теми же мастерами в 1567 г. для Троицкого собора. В настоящее время колокол находится на Троицкой колокольне в Пскове:
Благодаря соразмерности членений и декоративных деталей, изяществу шрифта и орнамента, колокол 1557 г. является одним из наиболее замечательных произведений псковских литейщиков. Среди колоколов XVI в. он не имеет равных по строгости и красоте, тщательности работы .
В 1557 году братья отлили "Преподобнический" колокол для Соловецкого монастыря весом 173,5 пуда. "А делали мастеры псковские из Запсковского конца".
Возможно, самой крупной работой Матфея и Кузьмы была отливка в 1555 г. “Пименовского” 500-пудового колокола-благовестника для новгородского Софийского собора , вывезенного Иваном IV во время его карательного похода 1570 г.
Встречается упоминание колокольного мастера Тимофея Андреева . Вероятно, брат Михаила, Ануфрия и Максима. Колокола у него небольшие. Называл себя "Тимох Андреев сын Котельников с Романихи улицы". На паре колоколов значится: "со Усполия из-за Великих врат", т. е. в этом году мастерская Тимофея Андреева уже находилась за пределами Застенья, очевидно на территории Алексеевской слободы.
Тимофей Андреев в 1545 г. переливал старый “ефимиевский” колокол XV в. в новгородском Вяжицком монастыре.
В числе самых ранних его работ известен колокол 1526 г., находившийся на звоннице церкви Богоявления в Пскове", а ныне висящий в проеме Троицкой колокольни.
И еще несколько отливок он исполнил совместно с Прокопием Григорьевым, например, небольшой колокол 1536 г., находящийся в собрании Новгородского музея.
Прокопий Григорьев известен небольшими колоколами1530-1550 годов. Самостоятельные работы он иногда подписывал: "а делал мастер псковитин Прокофей Григорьев сын Колокольник от Варламья Запсковья Стадища". Колокол Прокопия 1548 года, напоминающий формой и орнаментом работы Михаила и Тимофея Андреевых, находится в музее в Суздале .
Мастерство псковских колокольников не ограничивается творчеством Андреевых. Не одна ещё псковская фамилия прославляла высокий уровня литейщиков на всей территории Руси.
Рассказала немножко о некоторых замечательных псковитянах. А задумалась о колоколах. И поискала в тему. И нашла вот это. Мне понравилось )))
Колокол ( Дмитрий Борисович Кедрин )
В колокол, мирно дремавший,
Тяжелая бомба с размаха
Грянула.
А.К. Толстой
В тот колокол, что звал народ на вече,
Вися на башне у кривых перил,
Попал снаряд, летевший издалече,
И колокол, сердясь, заговорил.
Услышав этот голос недовольный,
Бас, потрясавший гулкое нутро,
В могиле вздрогнул мастер колокольный,
Смешавший в тигле медь и серебро.
Он знал, что в дни, когда стада тучнели
И закрома ломились от добра,
У колокола в голосе звенели
Малиновые ноты серебра.
Когда ж врывались в Новгород соседи
И был весь город пламенем объят,
Тогда глубокий звон червонной меди
Звучал, как ныне. Это был набат!
Леса, речушки, избы и покосцы
Виднелись с башни каменной вдали.
По большакам сновали крестоносцы,
Скот уводили и амбары жгли.
И рухнули перил столбы косые,
И колокол гудел над головой
Так, словно то сама душа России
Своих детей звала на смертный бой!
30 августа 1942
Если покажется интересным, пожалуйста, давайте знать. Можно подписаться на канал . И подскажите, если что окажется не так или о чём еще надо будет написать. Спасибо.
Нигде колокола не достигли такого совершенства и разнообразия, как в России. Русские колокола - самые лучшие в мире не только по своей форме и искусству исполнения, но и по интересным решениям: их части соразмеримы так, чтобы давать три тона: первый - в месте удара, на середине колокола - полутон верхнего, а вверху - на целую октаву ниже. Колокола разделяли на вечевые, набатные, осадные, часовые, вестовые, переполошные (всполошные) и др. С появлением христианства на Руси церковь взяла колокола на свое вооружение. Церковные колокола также делили на несколько групп: бденные или праздничные, воскресные, полиелейные, повседневные (будничные), трапезные, зазвонные, великопостные и др. Эти колокола специально отливали с соответствующим звоном, и каждый из них имел определенные размеры. Одно это требовало от древних литейщиков незаурядного искусства, больших знаний и опыта. Причем во многих городах был свой особый звон (ростовский, ионин, егорьев, тамиловский) и даже свои звонные ноты. Если учесть высокие требования к тембру и звучности (звон, например, ярославских и ростовских колоколов был слышен за 20 верст), то станет ясно, какие трудности возникали перед литейщиками при выборе размеров, формы, манеры художественного и технического исполнения колоколов, способов их формовки, при подборе и плавке металла.
Первые колокола на Руси появляются в X в. В XII в. русские мастера самостоятельно изготавливают колокола, и к началу XIV в. техника литья и мастерство русских литейщиков достигли большого совершенства. При Иване Грозном осваивается литье чугунных колоколов. К XVI в. в Москве насчитывалось не меньше 5000 колоколов, причем иностранцы отмечали, что такой красоты колокола не отливали нигде в мире.
При царе Алексее Михайловиче было задумано отлить колокол невиданных размеров и веса (сначала 8000, а затем 10 000 пудов). Иностранные специалисты оказались неподготовленными к решению такой задачи и ставили совершенно неприемлемые для русского правительства условия, в частности длительный, до 5 лет, срок изготовления.
Иван Моторин, создавший шедевр колокольного литья - Царь-колокол - принадлежал к одной из знаменитых династий литейщйков, где опыт литья колоколов, пушек и других уникальных изделий передавался из поколения в поколение. В 1733 году отец и сын Иван Федорович и Михаил Иванович Моторины начали и в 1736 году закончили отливку Царь-колокола. Новый колокол весил свыше 12 тысяч пудов (201 тонн) Его диаметр составлял 6,9 м, высота 6,3 м. Этот колокол был не только величайшим в мире. (Самые круп ные колокола за рубежом - это японский в Киото, весящий 75 т и Бирманский колокол, весящий 80 т) Царь-колокол поражает и в наше время красоток форм, наличием литых барельефов.
Русские литейщики прочно утвердили первенство своей родины в отливке самых выдающихся по размерам, массе, тональности звука и качеству литья колоколов. Из 12 крупнейших колоколов мира шести были отлиты в России причем три из них не были превзойдены никем (рис. 2.8).
Рисунок 2.8 - Сравнительная схема веса колоколов: 1 - Московский царь-колокол;
2 - Успенский; 3 - Алексеевский; 4 - Бирманский; 5 - Японский; 6 - Успенский 1817 г.;
7 - Святой Иван; 8 - Корейский; 9 - Корейский (силла); 10 - Маха Ганда; 11 - Пекинский;
Технологический процесс отливки колоколов стабилизировался и в XIX веке принял в общих чертах более или менее законченную форму. Большие колокола формовались в яме недалеко от плавильной печи (рис. 2.9).
Рисунок 2.9 - Схема плавильной печи и заливки колокола в литейной яме.
По диаметру отливаемого колокола на дне ямы чертили круг. В центре окружности устанавливали стойку 1 (рис. 2.10, а), вращающуюся нижним концом в гнезде 2, а верхним - в перекладине, укрепленной над ямой.
Рисунок 2.10 - Схема формовки колокола:
а - выкладка цоколя болвана стержня; б - формовка по шаблону стержня колокола и тела колокола; в - изготовление глиняной формы кожуха колокола; г - разрез собранной формы колокола.
К стойке 1 привинчивали шаблон 3, по которому из кирпича выкладывали цоколь болвана - стержня 4 с замком авс. Цоколь выкладывали из обыкновенных кирпичей с каналами 5 для выхода воздуха из формы. Сам же болван выкладывали из кирпича-сырца. Доведя кладку болвана до половины его высоты, снимали временную стойку с шаблоном и укрепляли в кладку болвана железный крест 6 (рис. 2.10, б) с коническим гнездом посредине. В гнездо вставляли нижнюю пятку железного шпинделя 7; верхний конец шпинделя помещали в перекладине, передвигая которую, шпиндель центрировали строго по отвесу и закрепляли. К шпинделю 7 привинчивали шаблон 8 с контурами внутренней стенки колокола.
Пользуясь шаблоном, доводили до конца кладку болвана, имеющего вверху вид свода; в последнем оставляли небольшое отверстие для шпинделя. Когда болван был готов, его обвязывали проволокой и наносили слой (примерно в 25 мм) тощей стержневой глины, на которой наносили слои глины, смешанной с мелкоистолченным и отсеянным огнеупорным кирпичом и формовочным песком. Для того чтобы эти слои лучше держались, их обматывали веревками или проволокой. Каждый новый слой наносился лишь тогда, когда высохнет предыдущий; для ускорения этого процесса внутри болвана разводили огонь из дров и древесного угля.
Приготовив по шаблону окончательно профиль болвана с внутренними очертаниями колокола, болван сушили еще раз. Высушенный болван красили особым составом, который состоял из тонко размолотого кирпича-сырца, разведенного квасным суслом (или же смесью золы, разведенной в мыльной воде или пиве). Таким образом, создавался изолирующий слой. Болван после окраски просушивали окончательно и смазывали салом. После этого приступали к изготовлению тела 10 (рубашки) колокола (рис. 2.10, б). Для этого устанавливали новый шаблон 9 с внешними очертаниями колокола, наносили на болван несколько слоев жирной глины. Чтобы глина при сушке не трескалась, в наносимые слои рубашки закладывали льняные волокна, растягиваемые по окружности формы. Отформовав шаблоном наружный слой, для которого обычно брали самую тонкую глину, тело подсушивали, после чего на его поверхности наносили кистью слой краски, составленной из сала, мыла и воска. После этого поверхность тела колокола еще раз тщательно выглаживали шаблоном и давали краске просохнуть на воздухе. На высушенную поверхность тела колокола накладывали в соответствующих местах рельефные части (надписи, орнамент и т. п.). Эти украшения готовились отдельно в гипсовых ящиках из особой массы: примерный состав массы: 10 ф. воска, 20 ф. канифоли, 5 ф. сурика, 1 ф. сажи. Как общее правило, эти украшения делались, возможно, более плоскими, так как высокий рельеф их увеличивал толщину колокола и изменял его звучание. После того, как были укреплены украшения, приступали к изготовлению кожуха - верхней формы колокола (рис. 2.10, в).
Прежде всего, наносили кистью на тело (рубашку) колокола слой жидко разведенной формовочной смеси. Эту операцию повторяли несколько раз, пока не получали слой толщиной 5-7 мм. Нанесенному слою давали возможность хорошо просохнуть и затвердеть, на что требовалось обычно от 10 до16 часов.
После этого наносили второй, более густой слой из той же смеси, который также оставляли сохнуть. Затем внутри болвана снова разводили огонь и приступали к нанесению наружных слоев кожуха. Между отдельными слоями прокладывали льняные волокна и телячью шерсть, обвивая проволокой и бечевкой в целях предупреждения растрескивания формы, при сушке. Для того чтобы придать кожуху достаточную прочность, в тело его, примерно посредине, вставляли изогнутые железные полосы - ребра 11 (рис. 2.10, г) и обручи, к которым ребра привязывались проволокой. Таким образом, получался железный каркас, заменяющий опоку. На внешнюю поверхность законченного кожуха 12 накладывались железные, более толстые ребра 13; верхние концы их были загнуты в виде крючков (для подхватывания краном), а нижние загибались под нижнюю кромку кожуха. Поверх ребер нагонялись обручи, стягиваемые болтами 14. По окончании сушки кожух снимали с рубашки, устанавливали его на козлах и осматривали, тщательно исправляя поврежденные при съемке места; затирали трещины, покрывали исправленные места краской, подсушивали. В это же время разрезали острым ножом рубашку, удаляли ее по частям, снимая с болвана, после чего осматривали последний и исправляли, заглаживая неровности и трещины. Затем приступали к окончательной отделке верхней части болвана: удаляли шпиндель, выкладывали из кирпича свод болвана, отделывая последний тощей глиной. При этом заделывали в свод железную петлю для языка; все это попутно подсушивалось огнем, разведенным внутри болвана. На отделанный болван надевали кожух с таким расчетом, чтобы он точно встал на прежнее место; вслед за этим замазывали глиной шов между кожухом и болваном.
Последней операцией технологического процесса была установка в коническое гнездо на верху кожуха приготовленной заранее формы коронки 15 колокола.
Модель коронки отливалась из смеси воска и сала в гипсовой форме. Модель эта заформовывалась отдельно слоями, как это делалось при изготовлении кожуха. Форме на модели давали возможность свободно просохнуть. В форму заделывали железные ребра и, кроме того, два железных прута с выходящими наружу концами для удобства переноски формы. Попутно отделывались также литники и выпоры. Ввиду того, что отливали колокол в яме, то пространство между опущенной в яму формой колокола и стенками ямы засыпалось землей и плотно утрамбовывалось. Трамбовали постепенно (слоями в 60-75 мм толщиной) до тех пор, пока вся форма не скрывалась под землей. Это было необходимо для того, чтобы кожух мог выдерживать давление расплавленного металла.
Технология литья колоколов внесла в металлургию элемент строжайшего соблюдения химического состава сплава - 80% меди и 20% олова для обеспечения литейных свойств, придания колоколу прочности и звучания. Нехватка бронзы иногда приводила к тому, что уже готовые колокола приходилось переплавлять на пушки (в частности, Петр I таким образом покрывал недостачу материала при оснащении армии артиллерией). В основном по этой причине появились чугунные колокола. Первый чугунный колокол на Руси был отлит при Иване Грозном. И позже часто вместо бронзы литейщики применяли для колоколов серый чугун, который зазвучал особым, приятным звуком.
После ликвидации Московского Пушечного Двора в 1802 г. отливка колоколов производится на частных, в большинстве случаев небольших заводах. До XX в. колокольные заводы в подавляющем большинстве оставались маломощными, полукустарными предприятиями. В 1914 г. в России насчитывалось около 20 колокольных заводов: по два завода в Москве, Валдае и Саратове и по одному заводу в Ярославле, Гатчине, Елабуге, Нижнем Ломове (Вятской губ.), с. Гордеевке (Нижнегородской губ.), Балахне, Костроме и других. Кроме того, восемь заводов изготовляли мелкие колокола. Общая годовая продукция всех этих заводов составляла около 2000 тонн (120 000 пудов).
Участок художественного литья "Светолитие" при новосибирском Опытном заводе цветного литья существует более трех лет. Сегодня это, пожалуй, единственное за Уралом производство, где изготавливают колокола весом до пяти тонн.
Колокол пришел на Русь с Запада много веков назад. Был он мал размером и имел форму, совершенно чуждую здешнему бытию. Стараниями русских тружеников, душой почувствовавших его предназначение и глубокий смысл, колокол вознесся под купола церковных звонниц, став гласом божьим. Достигая нашего слуха, колокольный звон будит в нас умиротворение и православные чувства сопричастности, сопереживания, сострадания. В начале прошлого века цунами революции и гражданской войны в России смело с лица земли многие храмы и колокольни. Но сегодня традиции колокольного звона возрождаются. И один из тех, кто трудится на этом поприще, - руководитель " Светолития" Андрей Кордаков, человек энергичный, увлеченный, творческий.
Его Величество Случай
Сколько себя помнит, Андрей хотел быть художником. Учился в Ленинградской художественной школе им. Б.В. Иогансона. Служил срочную на Северном флоте. Несколько лет работал в художественном фонде при Союзе художников Новосибирской области. Любил копировать иконы. Набрав высокий проходной балл на вступительных экзаменах в престижную художественную академию в Ленинграде, легко поступил. Ему прочили большое будущее. Но семейные обстоятельства сложились так, что Андрею пришлось уйти из академии. Доучиться так и не довелось.
Тогда, в начале 1990-х, экономика напоминала бурлящий котел с мутной водой. Кто ловчее, тот и поймает крупную рыбу, каждый за себя. Набирало обороты кооперативное движение, развивалось частное предпринимательство. Андрей занялся дизайном интерьеров.
Лет семь кочевал с Андреем Кордаковым с квартиры на квартиру старый церковный колокол, который он по случаю приобрел на скупке. Сам не знал - зачем, просто отдал все деньги, что оказались в наличии, и притащил бронзовый инструмент домой. Кому бы он достался - неизвестно. Скорее всего, переплавили бы охотники за цветным металлом. Андрей словно спас его. И этот потемневший от времени колокол, впитавший в себя знание о давних временах, когда он звал людей на благие дела, вдруг самым непостижимым образом высветил для Кордакова дальнейшую линию жизни. Андрей ясно увидел ее после встречи с настоятелем новосибирского храма во имя Николая Угодника отцом Анатолием. Свел их вместе все тот же случай. Священник в разговоре обмолвился, что храм нуждается в наборе колоколов и собирает на это средства, так как стоят они дорого. Кстати, в Новосибирской области, да и во всей Сибири, иметь свою звонницу хотели бы многие церкви.
Так Кордаков оказался на проходной ОАО "Опытный завод цветного литья" (ОЗЦЛ). Генеральный директор предприятия заинтересовался предложением начать лить колокола. Андрею удалось убедить его, что продукция будет востребованной. Интуиция подсказала опытному производственнику: дело стоящее, нужное, выгодное. И не только с материальной точки зрения. Посоветовался с финансовым директором предприятия. Вместе посчитали затраты, доходы и приняли решение сформировать при ОЗЦЛ хозрасчетный участок художественного литья. Его руководителем стал Андрей Кордаков. "С названием долго не думали, все просто: мы должны лить на землю свет", - вспоминает он.
Лить или не лить?
Тогда Андрей, похоже, всерьез "заболел" колоколами. С головой погрузился в историю, пытаясь найти для себя ответ на вопрос "С чего начать?". Несколько раз ездил в Санкт-Петербург, где уже действовало колокололитейное производство. Но там не захотели делиться секретами технологии - принимали холодно и от сотрудничества вежливо отказывались. Может, чувствовали в Андрее потенциального сильного конкурента?
Из тех командировок он привез большую кипу рекламных проспектов и. сомнения в успехе задуманного предприятия. Чтобы развеять их, Кордаков побывал в некоторых сибирских приходах, где храмы и церкви славились своими колоколами.
Многое пришлось делать самому - начиная от разработки модели будущего изделия и заканчивая изготовлением формы. Здесь и пригодились навыки, полученные раньше - и в художественной школе, и во время работы дизайнером. Пришлось серьезно заняться основами теории и практики сплавов, технологии литья. "Первый блин" - восемь колоколов весом от 6 до 240 кг - был "испечен" для новосибирского храма во имя Николая Угодника и передан в дар.
Молва о новых колокольных дел мастерах быстро распространилась по округе, и очень скоро они получили следующий заказ - изготовить звонницу для одного из возрождающихся храмов Новосибирска. Дело пошло.
Более двадцати сибирских храмов и церквей оснастили звонницами работники "Светолития" за последние два года. Выполнили и заказ администрации Новосибирской области - набор колоколов для Новосибирской епархии.
Не боги горшки обжигают
Коллектив "Светолития" небольшой - вместе с руководителем шесть человек. Под началом Кордакова трудятся трое художников-модельщиков и двое формовщиков. Возраст - от "немного за тридцать" до пенсионного. "За время существования "Светолития" мы шли по пути совершенствования формы колокола и технологии литья. Сумели почти в два раза снизить расход некоторых довольно дорогостоящих материалов, сохраняя качество изделий, - замечает в беседе Андрей Кордаков. - По моему мнению, работа над звуковым диапазоном, певучестью колоколов не имеет пределов. Мы стремимся использовать максимально чистые металлы, методы глубокой очистки сплавов, придавать колоколам соответствующие форму и внешний вид".
Сначала с заказчиком обсуждают композицию колокола, определяют, какая должна быть на нем икона, надписи, орнамент. Художники-модельщики создают прообраз будущего изделия. Затем в дело включаются формовщики. С модели снимается форма, в нее заливают бронзовый сплав, который в течение суток остывает. Потом проводятся разборка формы и доработка изделия, шлифовка. А вот язык колокола выковывают кузнецы другого предприятия: здесь такой возможности пока нет.
Для подвески колокола нужны сыромятные ремни. Чтобы развесить колокола, делают обмеры колокольни, разрабатывают рекомендации по крепежу. Оборудование места звонаря и его обучение, монтаж пульта управления звоном тоже входят в обязанности работников "Светолития". Полный производственный цикл - от идеи до звона. "Люди пришли сюда делать колокола. В процессе производства они внутренне меняются, начинают осознавать, над чем трудятся. Ведь они напрямую соприкасаются с историей нашей страны во всех ее трагических и радостных проявлениях. Здесь острее ощущается, что красота и доброта спасут мир, что "не убий", "не укради", "не лги" - это не простые слова, а хрупкие общечеловеческие ценности, жить в соответствии с которыми люди просто обязаны. Не для кого-то, а для самих себя. Поэтому и хочется им делать свое дело хорошо, по совести, - делится мыслями Андрей Кордаков. - Таким взаимовлиянием людей на производство и наоборот отличается наше "Светолитие". Я сам чувствую, как изменился за последние два года".
В остальном же здесь, как и на любом другом предприятии, все имеет свою мирскую цену. Люди считают деньги, получают заработную плату, сбывают продукцию и, естественно, рекламируют ее. Заказчик может получить полную информацию по любым вопросам, касающимся колоколов. Например, об оптимальном наборе для своей колокольни, его размещении, подвесе.
"Звон должен состоять из трех групп колоколов: зазвонных, переборных и больших, - рассказывает Андрей. - Минимальный набор состоит из двух зазвонных и одного переборного. Конечно, каждому приходу хочется иметь полный, "красный" звон. Но большинству приходских храмов это не по карману, ведь стоит такое удовольствие около 330 тыс. рублей. Финансовые трудности заставляют формировать звонницу постепенно. Сначала приобретаются зазвонные колокола, потом можно добавить к ним три основных переборных. По мере накопления средств набор дополняется большими колоколами. В идеале состав звонницы для среднего прихода - девять колоколов, по три в каждой группе".
К каждой отлитой звоннице мастера прилагают нотную тетрадь с основными каноническими звонами и гарантийное письмо, подтверждающее качество колоколов. Заказ выполняется в среднем полтора-два месяца.
Далеких планов на будущее Андрей не строит. Программу-минимум - твердо встать на ноги - его коллектив выполнил. Но есть у Кордакова мечта - отлить колокол, посвященный ХХ веку. Весом двадцать тонн и с собственным именем - "Покаяние". Средства на этот колокол, по его мнению, надо собирать всем миром - кто сколько может. Имена всех пожертвовавших свои сбережения записать в специальную книгу и хранить ее при колоколе. "Каждому есть в чем покаяться, - философски замечает мастер. - Хочу установить этот колокол на самом видном в Новосибирске месте. Пусть он звонит по утрам, побуждая людей не повторять совершенных ошибок".
Поначалу среди литейщиков, работавших на Руси, было много мастеров, прибывших с Запада, что отмечалось в их прозвищах: Николай Немчин, Борис Римлянин, Петр Фрязин. Кашпир Ганусов был ведущим колокольным мастером при Иоанне Грозном, Иоганн Фальк – в годы царствования Алексея Михайловича. 17-18 века – расцвет эпохи русского литейного дела. В те годы получили известность многие талантливые русские литейщики, среди которых особо выделяют: - Григорьев Александр, отливший в 1668 году большой колокол для Саввино-Сторожевского монастыря. Этот колокол был признан самым благозвучным на Руси; - Данилов Емельян, который учил Григорьева Александра, Попов Харитон, Терентьев Флор, Андреев Филипп, Можжухин Семен, Яков и Василий Леонтьевы, знаменитая династия Моториных. Лишь о немногих из них остались сведения, а об остальных в основном можно судить по памятникам литейного искусства, которые дошли до наших дней.
Существует мнение, что русские литейщики были малограмотными и лили колокола в основном наугад, не опираясь на теорию. Действительно, такой мастер, как Григорьев Александр, “грамоте не умел” и раздавал свои распоряжения ученикам и подмастерьям устно. Но также имеются документы, сохранившиеся от Пушечного двора в Москве, где вышеназванные литейщики работали, которые свидетельствовали о том, что любой отливке предшествовала детальная смета и сопровождавшаяся в дальнейшем точными расчетами. На данном дворе имелась библиотека. Однако письменные руководства в его деятельности играли меньшую роль, нежели устная традиция. Русские мастера достигли высоких результатов. Пушечная изба впервые была основана в 1479 году в Москве Аристотелем Фиорованти итальянским мастером около Спасских ворот Кремля. Позже, в начале 16 века, ее перенесли недалеко от Неглинной. Изба стала упоминаться под названием Пушечный двор в 1547 году. Государи высоко ценили литейщиков-мастеров. Царь Алексей Михайлович издал указ, по которому дети, братья и племянники пушкарских мастеров мимо Пушкарского приказа в другие приказы ни в какой чин службы не ставились. С этого момента колокольное ремесло стало наследственным.
Колокольное литье как производство
К концу 18 – 19 веку началась заводская отливка церковных колоколов. Имен ярких литейщиков того периода почти не сохранилось. Но русские колокололитейные заводы приобрели широкую известность. В 1687 году в Москве появился первый частный завод на Руси. Его основателем стал Федор Моторин, бывший литейщиком Пушкарского двора. Местом нахождения предприятия был Колокольников переулок. Впоследствии были основаны заводы в Пушкарях и на Сретенке. В 18 веке пушечные и колокольные заводы были переведены за Сухареву башню – местность называлась Балканы. Это была совершенно пустая земля за городом. Именно там были основаны колокольные заводы Финляндского и Самгина. Петр I в 1714 году основал Пушечный двор в Санкт-Петербурге, который в дальнейшем был преобразован в Петербургский Арсенал с филиалами-заводами в Туле, Ярославле, Азове, Брянске, на Урале. С тех пор началось широкое распространение литья колоколов в России. В 19 – начале 20 века появилось множество частных заводов по литью колоколов. Наши колокола имели широкую мировую славу. Их отличало, помимо особых звуковых качеств, еще и высокое художественное оформление.
В Ярославской губернии, в Тутаеве, что у самой Волги, живёт русский человек, колокольных дел мастер Николай Александрович Шувалов. Как он стал лить свои дивные колокола, объяснить толком не может. Что-то влекло его к этим старым, позеленелым, почти утратившим свой звук колоколам, многие из которых были сброшены наземь, разбиты вдребезги. Что-то больно томило и мучило, когда глядел в пустые проёмы обшарпанных русских колоколен, печально светлевших среди пустынных полей. Он не знал, как плавить металл, как лепить и клеить глиняные формы. И не у кого было учиться. Говорят, последний мастер колокольного дела исчез на переломе войны. Сначала за ним охотились офицеры НКВД, и он скрывался по лесам в окрестностях Валдая. А потом его искали гестаповцы, и он прятался от них, пока окончательно ни сгинул в русском лихолетье. Видно, колокольные звоны были опасным оружием, а мастер, извлекавший эти русские звуки, был опасный оружейник и воин.
Николай Александрович не расскажет вам секретов, которые добывал он в непрерывных пробах и неудачах, склеивая из песка и глины колокольные формы, наполняя их расплавленным металлом. Отлитые изделия напоминали самые древние и искусные колокола прежних времён. Но звук из них излетал мёртвый, сухой, как кашель. Колокола не пели, а скрипели и квакали, словно огромные зелёные лягушки.
Как алхимик хранит рецепт таинственного философского камня, так Шувалов лелеет, бережёт под сердцем сделанное им божественное открытие. В волжскую глину и волжский песок, из которых лепит он колокольные формы, как в тесто добавляет множество самых разных дрожжей. Туда замешивается сухая трава, в которой темнеют засохшие колокольчики, луговые кашки, полевые горошки. Туда замешивается коровий помёт, удобряющий не только огородные грядки, но и глину, и песок в колокольной форме. Туда добавляется овечья шерсть, множество разных присадок, капли масла, таинственные соки. Форма, куда заливается кипящий металл, передает остывающей бронзе свою таинственную мягкость, неразличимые глазом поры создают поверхность, рождающую дивный рокочущий звук. Серебристо-нежный и долгий, он не умирает в металлической западне, а излетает наружу и долго плавает, озаряя окрестные пространства.
Само литьё похоже на жреческое искусство, на колдовство. Не всякий овладеет этим таинством, не всякий объяснит, в чём суть и секрет этого мастерства. Не во всякую погоду и не во всякий день Николай Александрович начинает литьё. Влажность воздуха, давление на барометре, фаза Луны, которая влияет на океаны, на приливы и отливы морей, — всё учитывает мастер, приступая к литью. И ещё, быть может, привидевшиеся ночные сны, суеверные знаки, состояние души, из которой помыслами и молитвами изгоняются тёмные силы.
Дело его росло не сразу, а постепенно. Сначала лил колокола малые с нежными и тихими звонами. Потом размеры колоколов росли, и звоны становились гуще, раздольнее. Спустя годы стал лить огромные, многопудовые для кафедральных соборов. И вот один висит, подвешенный на подъёмный кран, ожидая погрузки. Великолепный, смуглый, с золочёной надписью, отлитыми на поверхности иконами и словами акафистов, похожий на диво, то ли всплывшее из бездонных морских глубин, то ли спустившееся из лазурного неба.
Одна за другой наполнялись его изделиями колокольни окрестных ярославских сёл. Приходили за заказами батюшки, являлись монахи. Подкатывали холёные тучные джипы, из них вылезали дюжие молодцы с тяжёлыми золотыми цепями и клали на стол мешки с деньгами, заказывая колокола для церквей в родных деревнях и посадах, отмаливая этими вкладами, Бог знает, какие грехи.
Николай Александрович рассматривает своё колокольное дело как ремесло и трудную работу. Но так же и как искусство, создающее поразительное по красоте колокольные формы с орнаментами, пластикой, рождающие неповторимые божественные гулы. И как таинственное мистическое действо, в котором присутствуют космические силы, ангельские энергии, божественный промысел.
Каждый отлитый колол, который он выпускает со своего небольшого завода, отправляя в жизнь, обладает молитвенной силой, созывая народ на богомолье во славу божью, или отправляет человека в последний путь к праотцам, или набатно гремит среди горящих, охваченных пожарами горизонтов.
Однажды он с подмастерьями отливал огромный бронзовый крест для петербургского собора. И едва начал лить металл в форму, как вдруг разбушевалась неистовая гроза. Гудели недра и небеса, словно тысячи бесов сорвались со своих цепей, вылетели из преисподней, рвали кругом пространство, валили стены литейного цеха, мешая мастерам сотворять крест. Но едва крест отлили, и он лежал, остывая, в своём великолепном грозном монолите, как буря внезапно стихла. Покорённые бесы ушли в свои подземные щели, и на небе в чистейшей лазури засияло чудное солнце.
Колокольным звоном лечат людей, изгоняют бесов. Не раз случалось, когда бесноватые при колокольном пении вдруг падали наземь, начинали биться, стенать, и из них синим пламенем исходил нечистый.
Колокола есть вместилище таинственного русского звука, который своими гармониями, своими перекатами и переливами, волшебным гулом и пением соединяют человеческую душу с первозданными глубинами мира, с молодой, не исковерканной грехами землёй, с источниками чистейшей благодати, творившей мир в его первые чудесные мгновенья.
Колокола, вернувшиеся на русские колокольни, наполняющие города и веси своими торжественными звучаниями в наш безумный бессмысленный век возвращают людские души к первородным величию и красоте. Колокола, гудящие над Россией, есть символы русского возрождения. Среди омертвелых заводов, утонувших кораблей, заросших сорняками полей, среди русского уныния и горя колокола поют о будущем, о русском величии, о русском чуде, которое грядёт неизбежно.
Однажды я вышел на берег Чудского озера в том месте, где когда-то князь Александр Невский разворачивал свои дружины, пуская их на лёд, по которому уже двигались стальным клином псы-рыцари. На окраине сельца Кобылье Городище стояла древняя русская церковь: обветшалая, с просевшей кровлей. Священник отец Никандр, бывший пограничник, говорил мне, что там, за озером, уже начинаются земли НАТО: летают их самолёты, маршируют их батальоны. Здесь, среди трав и камышей, нет ни единого русского полка, ни единой пограничной заставы. И только церковь является оплотом, последним рубежом обороны, своими молитвами отгоняет летящие из-за озера тёмные силы. И как жаль, говорил мне священник, что звонница церкви пуста. Он не может, поднявшись на колокольню, отгонять церковными звонами летящих на Россию духов тьмы.
И вот в Тутаеве я узнаю от Николая Александровича, что он отлил колокола для церкви в Кобыльем Городище. И теперь над озером гудят и поют их чудотворные голоса. Там, где когда-то шли в бой ратники Александра Невского, бежали в атаку пехотинцы Иосифа Сталина, там одинокий пастырь отец Никандр посылает навстречу врагам воинство грозных звуков. И от их многоголосого пения ликует русская душа. Отступают мрак и уныние. И ты знаешь, что России быть вовек, когда в ней есть такие пастыри. Есть такие мастера-кудесники, как этот русский человек, колокольных дел мастер Николай Александрович Шувалов.
Читайте также: